1
Со времен правления Петра Великого и основания Санкт-Петербурга (его «окна на Запад») в 1703 году образованные русские смотрели на Европу как на свой идеал прогресс и просветление. Санкт-Петербург был больше, чем город. Это был обширный, почти утопический проект культурной инженерии по реконструкции русского как европейского человека. Все в новой столице было направлено на то, чтобы заставить россиян перейти к более европейскому образу жизни. Петр заставлял своих дворян сбрить «русские» бороды (знак набожность в православной вере), перенимают западную одежду, строят дворцы с классическими фасадами и перенимают европейские обычаи и привычки, в том числе вовлекают женщин в общество. К раннему девятнадцатого века большая часть знати говорила по-французски лучше они говорили по русски. Французский язык был языком салона, и французские заимствованные слова проникли в галлициализированную литературный язык русских писателей, таких как Александр Пушкин (1799-1837) и Николай Карамзин (1766-1826) в это время.
Российские западники искали одобрения Европы и хотели, чтобы их признали равными
Для русской интеллигенции Европа была не просто местом: это был идеал - область разума, которую они населяли своим образованием, своим языком. и их общее отношение. «В России мы существовали только в фактическом смысле», - вспоминал писатель Михаил Салтыков-Щедрин (1826-89). «Мы пошли в офис, написали письма родственники, обедали в ресторанах, общались друг с другом и так далее. Но духовно все мы были жителями Франции ». Западники России идентифицировали себя как «Европейские русские». Они искали одобрения Европы и хотели, чтобы она признала их равными. По этой причине они гордились достижениями имперской государство, более великое и могущественное, чем любая другая европейская империя, и в петровской цивилизации с его миссией вести Россию к современности. Но в то же время им было больно осознавая, что Россия не была «Европой», она постоянно не соответствовала этому идеалу и, возможно, никогда не могла стать его частью.
Когда русские путешествовали по Западной Европе, они знали, что с ними обращаются как с низшими. В его Письма русского Путешественник Карамзин сумел выразить неуверенность многих россиян в своей европейской идентичности. Куда бы он ни пошел, ему все напоминали о России. обратный образ в европейском сознании. По дороге в Кенигсберг двое немцев с удивлением узнали, что русский может говорить на иностранных языках. В Лейпциге профессора говорили о русские как «варвары» и не могли поверить, что у них есть свои писатели. Французы были еще хуже: они проявляли снисходительность к русским, будучи учениками их культура с презрением к ним как к «обезьянам, которые умеют только подражать». Когда Карамзин путешествовал по Европе, ему казалось, что у европейцев другой способ думая, что, возможно, русские были европеизированы лишь поверхностным образом: европейские ценности и чувства еще не проникли в ментальный мир русских. Карамзина Сомнения разделяли многие образованные россияне, пытаясь определить свою «европейскость». В 1836 году философ Петр Чаадаев (1794-1856) отчаялся, что русские могли только подражать Западу - они были неспособны усвоить его основные моральные принципы.
Славянофилы уходят корнями в националистическую реакцию на рабское подражание европейской культуре
Славянофилы возникли как отдельная группа в 1830-х годах, когда они начали свои знаменитые публичные споры с западниками. Они уходили корнями в националистическая реакция на рабское подражание европейской культуре, а также на французское вторжение в Россию в 1812 году. Ужасы Французской революции привели славянофилов к отвергать универсальную культуру Просвещения и вместо этого подчеркивать те местные традиции, которые отличали Россию от Запада. Они смотрели на добродетели, которые они усматривается в патриархальных обычаях деревни. Они идеализировали простой народ ( narod ) как истинного носителя национального характера ( народность). Как ревностные сторонники православного идеала, они утверждали, что русский язык определяется христианской жертвенностью и смирением. Это был фундамент духовного сообщества ( соборность ), которым определялась Россия - в отличие от светских правовых государств Западной Европы. Славянофилы никогда не были организованные, за исключением интеллектуальных склонностей различных журналов и дискуссионных групп, в основном в Москве, которая считалась более российской столицей, более близкой к обычаям провинции по сравнению с Санкт-Петербургом. Славянофильство было культурной ориентацией, способом речи и одежды (по-русски) и способом мышления о России по отношению к мир. Единое представление, разделяемое всеми славянофилами в этом широком смысле - и здесь мы можем сосчитать как писателей Федора Достоевского (1821-81), так и Александра Солженицына. (1918-2008) - особая «русская душа», своеобразный русский принцип христианской любви, самоотверженной добродетели и самопожертвования, который отличал Россию от Запада и духовно превосходит его. У Запада могут быть свои Хрустальные дворцы, он может быть технологически более развит, чем Россия, но материальный прогресс был семенем его собственного разрушения. потому что он питал эгоистичный индивидуализм, от которого Россию защищал коллективный дух соборности. В этом был корень мессианской концепции провиденциальной России. миссия в мире, чтобы искупить человечество. И отсюда же возникла идея о том, что Россия не была обычным территориальным государством; это не могло быть ограничено географическими границами, но был империей этой мистической идеи. Известные слова поэта Федора Тютчева (1803-73), славянофила и боевого сторонника панславянского дела:
Россию нельзя понять одним умом. Никакие обычные критерии не могут охватить ее величие: ее душа особого рода & # 8211; В России можно только верю.
2
Такие идеи всегда были рядом с внешней политикой Николая I (1825–1855). Николай твердо стоял на автократических принципах. Он учредил политическая полиция, ужесточившая цензуру, пыталась изолировать Россию от европейских представлений о демократии и послала свои армии для подавления революционных движений в Европе. Под влиянием Славянофильскими идеями он отождествлял защиту православной религии за пределами России с отстаиванием национальных интересов России. Он занялся греческим делом в Священном Земли против конкурирующих требований католиков о контроле над Святыми местами, что привело его к затяжному конфликту с французами. Он мобилизовал свои армии для защиты Православные славяне под властью Османской империи на Балканах. Его цель состояла в том, чтобы держать Турецкую империю слабой и разделенной, и с могущественным флотом России в Крыму доминировать над Черным морем и его выход через проливы, которые имели большое значение для великих держав, чтобы соединить Средиземное море с Ближним Востоком. Была опасная политика вооруженного дипломатия, которая привела к Крымской войне 1854-56 гг.
Николай I установил политическую полицию, ужесточил цензуру и попытался изолировать Россию от европейских представлений о демократии
Первой фазой Крымской войны было вторжение России в турецкие княжества Молдавии и Валахии (более или менее сегодняшняя Румыния), где Россияне рассчитывали на поддержку православных сербов и болгар. Когда Николай I обдумывал свое решение начать вторжение, зная, что это может привести западные державы к вмешаться в защиту Турции, он получил меморандум об отношениях России с европейскими державами, написанный панславянским идеологом Михаилом Погодиным, профессором Московский университет и редактор-основатель влиятельного журнала Москвитянин (москвич). Заполненный обидами на Запад, меморандум явно вызвал отклик у Николая, который разделял мнение Погодина о том, что роль России как защитницы православных не признавалась и не понималась, а великие державы относились к Россия несправедливо. Николай особенно одобрял следующий отрывок, в котором Погодин выступил против двойных стандартов западных держав, позволивших им побеждать. чужих земель, но запретил России защищать своих единоверцев за границей:
Франция забирает Алжир у Турции, 1 и почти каждый год Англия присоединяет к себе еще одно индийское княжество: ничто из этого не нарушает баланс сил; но когда Россия оккупирует Молдавию и Валахию, хотя и временно, это нарушает баланс сил. Франция оккупирует Рим и остается там несколько лет в мирное время: 2 that is nothing; but Russia only thinks of occupying Constantinople, and the peace of Europe is threatened. The English declare war on the Chinese,3 3 who have, it seems, offended them: no one has a right to intervene; but Russia is obliged to ask Europe for permission if it quarrels with its neighbour. England threatens Greece to support the false claims of a miserable Jew and burns its fleet: 4 that is a lawful action; but Russia demands a treaty to protect millions of Christians, and that is deemed to strengthen its position in the East at the expense of the balance of powers. We can expect nothing from the West but blind hatred and malice, which does not understand and does not want to understand (comment in the margin by Nicholas I: “This is the whole point”).
Раздувая обиды царя на Европу, Погодин призвал его действовать в одиночку, согласно его совести перед Богом, для защиты православных. и продвигать интересы России на Балканах. Николай выразил свое одобрение:
Кто наши союзники в Европе (комментарий Николая: «Никто, и они нам не нужны, если мы безоговорочно и добровольно уповаем на Бога»). Наша единственная правда союзниками в Европе являются славяне, наши братья по крови, языку, истории и вере, и их десять миллионов в Турции и миллионы в Австрии ... Турецкие славяне могли предоставить нам более 200 000 солдат - и какие войска! - все это без учета хорватов, далматинов, словенцев и т. д. (комментарий Николая: «Преувеличение: сведите к одна десятая, и это правда. ») […] Объявив нам войну, турки разрушили все старые договоры, определявшие наши отношения, так что теперь мы можем требовать освобождения славян, и вызвать это войной, поскольку они сами выбрали войну ( комментарий Николаса на полях: «Это верно»)
Если мы не освободим славян и не поставим их под свою защиту, то вместо этого сделают это наши враги, англичане и французы […]. В Сербии, Болгарии и Босния, они уже везде среди славян, с их западными партиями. Если им это удастся, то где мы будем? ( комментарий на полях Николай: «Совершенно верно»)
Да! Если мы не воспользуемся этой благоприятной возможностью, если мы принесем в жертву славян и предадим их надежды или предоставим их судьбу решать другим силам, тогда мы настроим против нас не только одну сумасшедшую Польшу, но и десять из них (которые наши враги желают и стараются устроить) […] ( комментарий в маржа Николаса : «Верно»)
В основе этого обсуждения лежало убеждение в том, что, если Россия не вмешается, чтобы защитить свои интересы на Балканах, европейские державы сделают это. вместо; следовательно, столкновение интересов, влияния и ценностей между Западом и Россией было неизбежным.
Для европейских держав распространение власти Запада было синонимом свободы и либеральных ценностей, свободной торговли, надлежащей административной практики, религиозной принадлежности. терпимость и так далее. Западная русофобия была центральной в этом противодействии экспансионистским амбициям России. Быстрая территориальная экспансия Российской империи в XVIII век и демонстрация его военной мощи против Наполеона произвели глубокое впечатление на европейское сознание. Был безумие паникера публикации - брошюры, путевые заметки и политические трактаты - о «российской угрозе» континенту. Эти страхи были связаны с воображением азиатского «другого». угрожая свободам и цивилизации Европы, поскольку они имели отношение к любой реальной и настоящей угрозе. Границы Европы проводились, чтобы исключить «другого», Россия, которая возникла из этих писаний как дикая сила, агрессивная и экспансионистская по своей природе, враждебная принципам свободы, которые культурно определяли европейцев. В Подавление царем польской и венгерской революций в 1830–31 и 1848–1849 годах, соответственно, усилило эту позицию разделения европейской свободы и русской тирании, в конечном итоге скрепившей антироссийский европейский альянс (Великобритания, Франция, Пьемонт-Сардиния) во время Крымской войны.
Но, с точки зрения царя, европейские державы вели себя лицемерно: их продвижение свободы основывалось на распространении свободной торговли, которая была в свои экономические интересы. Их защита Турции была стратегией сдерживания России, рост которой был угрозой их собственным имперским амбициям в этом регионе, не в последнюю очередь путем к Индия.
Поражение в Крымской войне вызвало у русских глубокое недовольство Западом. Мирный договор, навязанный победившими европейскими державами, был унижение для России, которая была вынуждена уничтожить свой Черноморский флот. Раньше ни одна великая держава не подвергалась принудительному разоружению. Даже Франция не была разоружен после наполеоновских войн. Обращение с Россией было беспрецедентным для Европейского концерта, который должен был основываться на принципе, что никакая великая держава другие должны смиряться. Однако союзники на самом деле не верили, что имеют дело с европейской державой, а считали Россию полуазиатским государством. Вовремя В ходе переговоров на Парижской конференции министр иностранных дел Франции граф Валевски спросил британских делегатов, не будет ли для русских слишком унизительным Западные державы установили консулов в своих портах на Черном море, чтобы следить за демобилизацией. Лорд Коули, британский посол в Париже, настаивал на том, что это не так. указывая, что подобное условие было наложено на Китай Нанкинским договором после Первой опиумной войны.
3
Побежденная Западом Россия повернула в сторону Азии, следуя своим имперским планам после Крымской войны. Царя Александра II (1855-81) все больше убеждали что судьба России как главной европейской державы в Азии и что только Британия стоит на ее пути. Атмосфера взаимной подозрительности между Россией и Великобританией после Крымского Война оказала глубокое влияние на Россию в части определения ее политики в Большой игре и ее имперского соперничества с Великобританией за господство в Центральной Азии в последние десятилетия XIX века. девятнадцатый век.
Будучи христианской цивилизацией в евразийских степях, Россия могла смотреть на запад или восток. С начала восемнадцатого века он смотрел на Европу со стороны выгодная точка его самого восточного штата. Можно сказать, что наряду с югом Испании он является частью частного Восточного мира Европы - того «другого», которым определялась Европа. Однако, если бы она была обращена на Восток, Россия стала бы самым западным государством в Азии, носителем христианско-европейской цивилизации в одиннадцати часовых поясах земного шара.
Русское завоевание Средней Азии в 1860-х годах подтолкнуло к мысли, что судьба России находится не в Европе, как это давно предполагалось, а, скорее, в Восток. В 1881 году Достоевский писал:
Россия находится не только в Европе, но и в Азии. Мы должны отбросить наш рабский страх, что Европа назовет нас азиатскими варварами и скажет, что мы более Азиатский, чем европейский. Этот ошибочный взгляд на себя исключительно как на европейцев, а не как на азиатов (а мы никогда не переставали быть последними) обошелся нам очень дорого по сравнению с этими двумя. столетий, и мы заплатили за это потерей нашей духовной независимости. Нам трудно отвернуться от нашего окна в Европу; но это вопрос нашей судьбы & # 8230; Когда мы обращаемся к Азии, с нашим новым взглядом на нее, с нами может случиться нечто похожее, что случилось с Европой, когда была открыта Америка. Ведь по правде говоря, Азия для нас такая же Америка, которую мы до сих пор не открыли. С нашим стремлением к Азии у нас будет новый подъем духа и силы. В Европе мы были прихлебателями и рабами, в то время как в Азия мы будем хозяевами. В Европе мы были татарами, а в Азии мы могли быть европейцами.
Эта цитата является хорошей иллюстрацией тенденции россиян определять свои отношения с Востоком как реакцию на свою самооценку и статус в стране. Запад. Достоевский не утверждал, что Россия - азиатская культура; только то, что европейцы так думали. Точно так же его аргумент, что Россия должна принять Восток, действительно это не значит, что он должен стремиться быть азиатской силой: напротив, только в Азии он может найти новую энергию для подтверждения своей европейской принадлежности. Корень обращения Достоевского к Восток был горькой обидой, которую он, как и многие россияне, испытывал по поводу предательства Западом христианского дела России в Крымской войне.
Восстановление советской истории в России было важной частью националистической программы Путина
Обиженное презрение к западным ценностям было обычной реакцией россиян на чувство отвержения со стороны Запада. В девятнадцатом веке «скифская темперамент »- варварский и грубый, иконоборческий и крайний, лишенный сдержанности и умеренности« культурного гражданина Европы »- вошел в культурный лексикон как тип «Азиатская» русскость, настаивающая на своем праве быть «нецивилизованной». В этом был смысл слов Пушкина:
Теперь воздержание неуместно. Я хочу пить, как дикий скиф.
И именно в этом смысле Герцен писал французскому анархисту Пьеру-Жозефу Прудону в 1849 году:
Но знаете ли вы, месье, что вы подписали контракт [с Герценом о софинансировании газеты] с варваром, и еще одним варваром, который тем более неисправимый не только по рождению, но и по убеждениям?[…] Истинный скиф, я с удовольствием наблюдаю, как этот старый мир разрушается, и у меня нет ни малейшего жаль.
«Скифские поэты» - как та разрозненная группа писателей, в которую входили Александр Блок (1880-1921) и Андрей Белый (1880-1934), называли себя - приняли это дикий дух вопреки Западу. Но в то же время их поэзия была погружена в европейский авангард. Свое название они получили от древних скифов, кочевых народов. Ираноязычные племена, которые покинули Среднюю Азию в восьмом веке до нашей эры и правили степями вокруг Черного и Каспийского морей в течение следующих 500 лет. Русские интеллектуалы XIX века стали рассматривать скифов как своего рода мифическую расу предков восточных славян. В последние десятилетия века археологи возглавили раскопки скифских курганов , курганов, разбросанных по югу России, юго-восточной степи, Средней Азии и Сибири, в стремлении установить культурную связь между скифами и древними славянами.
Это доисторическое царство очаровывало скифских поэтов. В их представлениях скифы были символом дикой бунтарской натуры первобытного русского человека. Они радовались стихийному духу ( stikhiia ) дикой крестьянской России и убеждали себя, что грядущая революция, которую все чувствовали в После событий 1905 года сметается мертвый груз европейской цивилизации и устанавливается новая культура, в которой человек и природа, искусство и жизнь были единым целым. Знаменитое стихотворение Блока Скифы (1918) было программным заявлением этого азиатского позы по отношению к Западу:
Вы миллионы, мы - множество И множество и множество. Давай, сражайся! Да мы скифы, да азиаты, косоглазое жадное племя.
Это было не столько идеологическое неприятие Запада, сколько угрожающие объятия, призыв к Европе присоединиться к революции «диких орд» и возобновить через культурный синтез Востока и Запада: в противном случае он рисковал оказаться затопленным «массами». Веками, утверждал Блок, Россия защищала неблагодарную Европа от азиатских племен:
Как рабы, подчиняющиеся и ненавидимые, Мы были щитом между породами Европы и бушующей монгольской ордой.
Но теперь пришло время для «старого мира» Европы «остановиться перед Сфинксом»:
Да, Россия - это Сфинкс. Ликуя, скорбя, И в поту крови, она не может насытить Ее глаза, которые смотрят, и смотрят, и смотрят на тебя с каменной любовью и любовью. ненавижу.
В России все еще было то, что Европа давно утратила, - «любовь, которая горит как огонь» - насилие, которое возобновляется разорением. Присоединившись к русской революции, Запад испытает духовное возрождение через мирное примирение с Востоком.
Придите к нам от ужасов войны, Придите в наши мирные объятия и отдохните. Товарищи, пока не поздно, вложите в ножны старый меч, да благословится братство.
Но если Запад откажется принять этот «русский дух», Россия развяжет против него азиатские орды:
Знай, что мы больше не будем твоим щитом, Но, не обращая внимания на боевые кличи, Мы будем смотреть, как бушует битва В стороне, с затвердевшими узкими глазами Мы не двинется с места, когда дикий гунн грабит труп и оставляет его обнаженным, сжигает города, пасет скот в церкви, и запах поджаривания белой плоти наполняет воздух
4
В марте 1918 года, когда немецкие самолеты бомбили Петроград, который был переименован в Санкт-Петербург, большевики перенесли советскую столицу в Москву. Движение символизировал растущее отделение Советской республики от Европы. По Брест-Литовскому договору, подписанному в том же месяце, чтобы положить конец войне с Центральными державами, Россия потеряла большую часть его территории в Европе - Польше, Финляндии, Прибалтике и Украине. Как европейская держава, Россия была понижена до статуса Московии XVII века.
В первые годы советской власти большевики надеялись, что их революция распространится на остальной европейский континент. По мнению Ленина, социализм было неприемлемо в такой отсталой крестьянской стране, как Россия, без распространения революции на более развитые индустриальные государства. Германия была средоточием их самых больших надежд. Это был дом марксистского движения и самого передового рабочего движения в Европе. Большевики с радостью встретили ноябрьскую революцию 1918 года. Его рабочие и солдатские советы, казалось, предполагали, что Германия идет по советскому пути. Но не было немецкого «Октября». Немецкие социалисты поддержали демократическую республики, войдя в правительство и подавив коммунистическое восстание в январе 1919 года. Ни одно другое европейское государство не приблизилось даже близко к революции, связанной с Москвой: послевоенная социальная и экономические кризисы, которые радикализировали рабочих, начали ослабевать, и к 1921 году стало ясно, что в ближайшем будущем, пока Европу не потрясет еще одна война или кризис, советские России придется выжить в одиночку («социализм в одной стране»).
Следующие семьдесят лет Советская Россия была изолирована от Запада в политическом и культурном отношении. Были короткие периоды, когда открывались культурные каналы вверх - во время Второй мировой войны, например, когда западные книги и фильмы были отправлены союзниками и предоставлены советским людям; или во время хрущевской оттепели позднего 1950-е и начало 1960-х годов, когда происходили культурные обмены между Советским Союзом и Западом. После того как Советский Союз захватил Восточную Европу после 1945 года, советские граждане также могли путешествия в страны Восточного блока, из которых они получили некоторые элементы европейской культуры в форме, приемлемой для коммунистических властей. Но в остальном, в общем, они были отрезаны от универсализма европейской традиции, к которой была привязана Петровская Русь (1703-1917).
Русские свободно смешивались с финно-угорскими племенами, монголами и другими кочевыми народами из степи
Среди разрозненных эмигрантов, бежавших из Советской России после 1917 года, была группа интеллектуалов, известных как евразийцы. Евразийство было доминирующим интеллектуалом тенденция во всех эмигрантских сообществах. Многие из самых известных русских ссыльных, в том числе филолог князь Н. С. Трубецкой (1890-1938), религиозный мыслитель отец Георгий. В группу входили Флоровский (1893–1979), историк Георгий Вернадский (1887–1973) и теоретик лингвистики Роман Якобсон (1896–1982). Евразийство было по сути феномен эмиграции, поскольку он коренится в предательстве России Западом в 1917-1921 гг. Его в основном аристократические последователи упрекали западные державы в их неспособность победить большевиков в революции и гражданской войне, которые закончились крахом России как европейской державы и их изгнанием из родной страны. земельные участки. Разочарованные Западом, но еще не безнадежные относительно возможного будущего для себя в России, они переделывают свою родину в уникальную, «туранскую» культуру на азиатском континенте. степь.
Основополагающим манифестом движения стал Исход на Восток , сборник из десяти эссе, опубликованных в Софии в 1921 году, в котором Евразийцы предвидели разрушение Запада и возникновение новой цивилизации во главе с Россией или Евразией. Как утверждал Трубецкой, автор важнейших эссе в сборник, Россия была в основе степи, азиатской культурой. Византийские и европейские влияния, которые сформировали Российское государство и его высокую культуру, едва проникли в нижний слоев народной культуры России, которая больше развивалась в контакте с Востоком. На протяжении веков русские беспрепятственно смешивались с финно-угорскими племенами, Монголы и другие кочевые народы из степи. Они усвоили элементы своего языка, своей музыки, обычаев и религии, так что эти азиатские культуры стали погружен в собственное историческое развитие России.
У такого фольклора мало этнографических свидетельств, которые можно было бы подтвердить. Они были всего лишь полемикой и возмущением против Запада. В этом отношении, они исходили из той же устойчивой основы, что и представление, впервые выдвинутое Достоевским, о том, что судьба империи находилась в Азии (где русские могли быть европейцами), а не в Европе (где они были «прихлебателями»). Тем не менее, из-за своей эмоциональной силы евразийские идеи оказали сильное культурное влияние на русскую эмиграцию 1920-х и 1930-х годов, когда те, кто оплакивал Исчезновение их страны с европейской карты может найти для нее новую надежду на евразийской, и эти же идеи были возрождены в последние годы после распада. Советского Союза, когда место России в Европе было далеко не ясным.
5
С падением советского режима появились надежды на то, что Россия воссоединится с семьей европейских государств, к которой она принадлежала до 1917 года. правительства и их советники считали, что Россия - возможно, в большей степени, чем восточноевропейские государства, вышедшие из советского блока - станет «похожей на нас»: капиталистической демократия с либеральными европейскими ценностями и взглядами. Это убеждение было ошибочным по историческим и культурным причинам, которые теперь должны быть ясны; любые надежды были разбиты тем, что место в России после 1991 года.
Для миллионов россиян распад Советского Союза стал катастрофой. За несколько месяцев они потеряли все: экономическую систему, которая дала им безопасность и социальные гарантии; империя со статусом сверхдержавы; идеология; и национальная идентичность, сформированная версией советской истории, которую они изучали в школе. В Введенная «капиталистическая система» - с поспешной приватизацией в период гиперинфляции - привела к хищению государственных активов коррумпированными олигархами. Бум преступности не помогло делу капитализма. Все это вызвало глубокое недовольство Запада, которого обвиняли в этой новой системе. Помимо небольшой интеллигенции, ограниченной Москвой и Санкт-Петербург, большинство россиян, в провинциальной России не разделяли либеральных ценностей демократии (свобода слова, религиозная терпимость, равенство для женщин, ЛГБТ человека и т. д.), которые казались чуждыми советскому и более старому русскому образу жизни, которым они были воспитаны. Русские чувствовали, что эти ценности были им навязаны «Победоносный» Запад в холодной войне.
Путин выразил их оскорбленную гордость и негодование по отношению к Западу. В первый срок своего президентства, с 2000 по 2004 год, он, казалось, проявил интерес к более тесные связи с Европой, хотя бы для создания противовеса американскому влиянию. Он продолжил риторику Бориса Ельцина о «Большой Европе», сообществе европейских государств, включая Россию в той или иной форме, которая могла бы действовать как «сильный и действительно независимый центр мировой политики» (то есть независимый от США), хотя и без акцента Ельцина на либерально-демократические принципы. Но две вещи изменили позицию Путина в отношении Европы в 2004 году. Во-первых, расширение НАТО на Восточную Европу и страны Балтии обидело Кремль, который расценил это как предательство обещаний НАТО о роспуске Варшавского договора не переходить в бывшую сферу влияния СССР. Во-вторых, оранжевая революция в Украина подпитывала неуверенность правительства Путина, которое рассматривало демократическое движение как западное (возглавляемое США) наступление на влияние России в ее ближнем зарубежье ( Содружество Независимых Государств). Украина была и остается важной пограничной страной в национальной идентичности России и ее отношениях с Европой. Киев был родиной Христианская цивилизация России. Как часто говорит Путин, многие россияне считают украинцев тем же народом или семьей народов, что и они сами.
Опасаясь распространения аналогичного демократического движения из Украины в Россию, Путин подкрепил свою авторитарную власть националистической базой народных масс. поддержка построена на антизападной риторике. США и ЕС. способствовали демократическим революциям в странах бывшего Советского Союза с целью уничтожения России, что, вкратце, было и до сих пор, его точка зрения. Режим укрепил свои отношения с церковью. Он продвигал идеи евразийских философов, таких как Иван Ильин (1883-1954), белый эмигрант, останки которого по приказу Путина были возвращены из Швейцарии в Россию в 2009 году. Евразийские идеи начали озвучивать кремлевские идеологи. Путин поддержал идею (первоначально предложено Президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым) о создании Евразийского экономического союза, а в 2011 году президенты Беларуси, Казахстана и России договорились установить цель создания таковой к 2015 году. Путин был полон решимости включить Украину в этот Евразийский союз, но украинцы на Майдане также были полны решимости присоединиться к Европе.
Восстановление советской истории в России было важной частью националистической программы Путина.
Два предложения, выдвинутые в ходе переговоров, сначала были отвергнуты, а затем отложены АКП
Признавая «ошибки» сталинской эпохи, его эвфемизм для ужаса, в котором бесчисленные миллионы людей погибли или томились в ГУЛАГе, Путин настаивал на том, что россиянам незачем зацикливаться на этом аспекте своего недавнего прошлого, не говоря уже о том, чтобы слушать морализирующие лекции иностранцев о том, насколько плохо они история была. Они могли гордиться достижениями советского периода - индустриализацией страны, поражением нацистской Германии и советской науки и техники, - которые придали смысл своей жизни и принесенным ими жертвам. Для миллионов россиян Путин восстанавливает национальную гордость.
Постоянный рефрен в его выступлениях - это необходимость того, чтобы к России относились с большим уважением, чтобы Запад относился к ней как к равной. Он часто жаловался о лицемерии и двойных стандартах Запада, который вторгается в Ирак во имя свободы, но вводит санкции против России, когда она защищает то, что он описывает как свои законные интересы в Крыму. Здесь бросаются в глаза параллели с обидой Николая I по поводу двойных стандартов накануне «первой» Крымской войны. Как Николай я считал защита единоверцев России на Балканах как его христианский долг как Царя всея Руси, поэтому Путин приравнял защиту русскоязычных в Крыму (и например, на востоке Украины) с защитой национальных интересов России. Оба человека разделяют мистическое представление о России как об империи, не ограниченной территориальными границами.
Путин восхищается Николаем I за то, что он выступил против всей Европы в защиту интересов России. Сегодня по его приказу портрет царя висит в вестибюль президентской администрации в Кремле.
Примечания:
| Национальные символы Нидерландов Введение: Нидерланды |
|
Объединенные голландские провинции провозгласили свою независимость от Испании в 1579 году; в 17 веке они стали ведущей морской и торговой державой с поселениями и колониями по
всему миру. После 20-летней французской оккупации в 1815 году было образовано Королевство Нидерландов. В 1830 году Бельгия отделилась и образовала отдельное королевство. Нидерланды
оставались нейтральными в Первой мировой войне, но пострадали от вторжения и оккупации Германии во Второй мировой войне. Современная промышленно развитая страна, Нидерланды также
является крупным экспортером сельскохозяйственной продукции. Страна была одним из основателей НАТО и ЕЭС (ныне ЕС) и участвовала во введении евро в 1999 году. В октябре 2010 года
бывшие Нидерландские Антильские острова были распущены, а три самых маленьких острова - – Бонэйр, Синт-Эстатиус и Саба – стали особыми муниципалитетами в
административной структуре Нидерландов. Более крупные острова Синт-Мартен и Кюрасао присоединились к Нидерландам и Арубе как составные страны, образующие Королевство Нидерландов.
& nbsp; |
| Национальная карта Нидерландов |
 |
| Государственный флаг Нидерландов |
 |
| Описание флага: |
| три равные горизонтальные полосы красного цвета (вверху) , белый и синий; похож на флаг Люксембурга, который имеет более голубой цвет и более длинный; цвета были цвета УИЛЬЯМА
I, принца Оранского, который возглавил голландское восстание против испанского суверенитета во второй половине 16 века; изначально верхняя полоса была оранжевой, но поскольку со
временем она имела тенденцию становиться красной, красный оттенок в конечном итоге стал постоянным цветом; баннер, возможно, является самым старым триколором, постоянно используемым
|
| Государственный герб (герб) Нидерландов |
 |
| Государственный гимн Нидерландов |
| Стиль государственного гимна: Mp3 |
| › Статьи › Политика › «Цивилизованная» Европа и «варварская» Москва на примере смертной казни ₽ Уроки HTML для начинающих praktikum.yandex.ru Маджонг Бабочки - Яндекс.Игры yandex.ru 18+ Квартира в ЖК «Цветы», 1.5 млн realty.yandex.ru Застройщик Екатеринодар Инвест Строй. Проектная декларация на сайте наш.дом.рф Покупай ДКС и выиграй путешествие! места-силы.рус «Цивилизованная» Европа и «варварская» Москва на примере смертной казни 21-01-2014, 04:10 • Опубл.: Apolitikus • Просм.: 11309 • Комм.: 5 • Статьи / Политика +31 Как писал известный русский эмигрантский публицист Иван Солоневич в своей работе «Народная монархия», ни о каких «варварстве, грязи, отсталости Москвы – и чистоте, гуманности и благоустройстве Европы» не может быть и речи. Напротив, «наши «застенки» были детской игрушкой по сравнению с западноевропейскими нравами и обычаями». Бесспорно, «кровь и грязь были в Москве, но в Москве их было намного меньше». Проиллюстрируем эти утверждения на примере такого феномена, как смертная казнь, поскольку в ней, словно в фокусе, наиболее ярко отражается сущность национального уголовного права, те духовные, нравственные, культурные и прочие начала, на которых оно зиждется. Сравним Московское государство и Западную Европу XIV–XVII вв. по таким критериям, как количество преступлений, каравшихся смертной казнью, ее способы и масштабы применения. Смертная казнь в России впервые получила законодательное закрепление в Двинской уставной грамоте 1397/98 г. (заметим, Двинская украина (окраина) была, в собственно Московское государство не входила, а была квазигосударственным образованием ушкуйников – предтеч казаков). Высшая мера наказания назначалась за «татьбу» (кражу), совершенную в третий раз. При этом закон четко оговаривал, что казнь татя должна была производиться путем повешения (ст.5). В дальнейшем, впрочем, смертная казнь заняла прочное место в системе наказаний и предусматривалась всеми крупнейшими памятниками права Московского государства. Судебник 1497 г. вводил смертную казнь за 7 видов преступлений: «коромолу» (крамолу, измену); «подым» (что означает этот термин, не ясно); «зажигательство» (поджог); «государское убойство» (убийство холопом своего господина); церковную и вторую татьбу; «головную татьбу» (похищение людей); преступление, субъектом которого был «ведомый лихой человек» (рецидивист). Способы исполнения смертной казни в Судебнике не определялись, но, судя по летописям и иным документам, их арсенал был не очень велик. Чаще всего смертная казнь осуществлялась через повешение на дереве, обезглавливание и утопление. Помимо этого, существовали и квалифицированные ее виды, то есть такие, которые были сопряжены с особыми мучениями для осужденного. К ним относились сожжение в срубе, в клетке или на костре, четвертование, при котором казнимому поочередно отрубали руки, ноги и голову, казнь, предварявшаяся битьем кнутом, и некоторые другие. По Судебнику 1550 г. смертная казнь назначалась за 9 видов преступлений. К пунктам Судебника 1497 г. добавились «градская здача» и мошенничество. Уложение 1649 г. карало смертной казнью уже 20 преступлений: богохульство; умышленный срыв Литургии; обращение православного в ислам; умысел на жизнь или здоровье Государя; государственную измену; недонесение о государственном преступлении; явку к Царю, членам Боярской думы или другим представителям государственной власти «скопом и заговором», то есть толпой, объединенной «воровскими» намерениями, сопровождавшуюся массовыми беспорядками и насилием; учинение смуты; подделку официальных документов или их использование; фальшивомонетничество; квалифицированную татьбу: церковную повторную (третью) и сопряженную с убийством, в том числе лица, пытавшегося задержать вора; квалифицированный разбой: повторный (второй), соединенный с убийством или поджогом, совершенный лихим человеком; пособничество квалифицированному разбою или его заранее не обещанное укрывательство; поджог; убийство; причинение вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшего; некоторые виды причинения вреда здоровью: в присутствии Государя, на Государевом дворе или в месте нахождения Государя, а также ранение лица, пытавшегося задержать татя, нанесение увечий, совершенное холопом; побои лица, приглашенного или силой заманенного на двор, совершенные холопом хозяина двора; похищение человека; изнасилование. По способам исполнения смертная казнь по-прежнему делилась на простую (повешение, обезглавливание, утопление) и квалифицированную. Наказаниями, сопряженными с особыми мучениями для приговоренного, являлись сожжение (госпреступления), залитие горла расплавленным металлом (фальшивомонетчикам) и закапывание в землю по плечи (применялось к мужеубийцам). Иногда имели место и другие изощренные виды казни, непосредственно не упомянутые в Уложении, такие, как четвертование, сажание на кол, повешение за ребро и т.д. Для того чтобы адекватно оценить репрессивность русского уголовного права с точки зрения законодательного регулирования смертной казни, необходимо прибегнуть к сравнительно-правовому методу. Прежде всего, сопоставим русское уголовное законодательство XIV–XVII вв. с современным ему германским в лице так называемой «Каролины» 1532 г. – Уложения Императора Карла V. Изданная как общегосударственный закон, она признавалась в качестве источника права на всей территории Священной Римской империи Германской нации, в состав которой на тот момент входили Германия, Австрия, Венгрия, Сардиния, Фландрия, Бургундия и некоторые другие земли. Именно на основе Каролины образовалось общее германское право. Смертная казнь назначалась Каролиной за 29 видов преступлений: богохульство; нарушение «присяги не мстить такими делами и деяниями», за которые может быть назначена смертная казнь; колдовство, связанное с причинением вреда или ущерба; распространение анонимных «пасквильных писем», в которых содержатся ложные обвинения кого-либо в таких «пороках и злодеяниях», за которые оклеветанный мог бы подвергнуться смертной казни; фальшивомонетничество, приобретение и последующий сбыт поддельных денег, предоставление жилища фальшивомонетчикам; подделка печатей и документов; систематическая, особо злостная или в значительном размере подделка мер, весов, гирь, пряностей или иных товаров; скотоложство, мужеложство или лесбиянство; половое сношение с близкими родственниками или свойственниками; похищение замужней женщины против воли ее супруга или непорочной девушки – против воли ее отца, даже если похищенная дала на это свое согласие; изнасилование; прелюбодеяние; двоебрачие; измена, под которой понималась не только государственная измена, но и другие нарушения верности: измена городу, собственному господину, супругу, близкому родственнику и др.; поджог; злостный разбой; умышленное учинение «опасного бунта» против власти; злостное бродяжничество; ведение противоправной «частной войны» с кем-либо; убийство, в т.ч. в соучастии, а также убийство «в запальчивости и гневе»; умышленное убийство матерью новорожденного ребенка и приравненное к нему рождение ребенка без посторонней помощи в условиях, при которых вероятна смерть новорожденного, умышленное оставление матерью новорожденного ребенка, повлекшее его смерть, аборт, совершенный самой женщиной, изгнание живого плода у женщины путем насилия, «вредной» пищи или напитка; умышленное причинение вреда здоровью мужчины или женщины, повлекшее за собой бесплодие; избиение, повлекшее спустя некоторое время смерть; квалифицированные виды кражи; умышленное причинение вреда имуществу, переданному лицу на удержание и сохранение; оскорбление Императорского Величества; освобождение охранником уголовной тюрьмы заключенного; в этом случае к виновному должно было применяться то наказание, которому подлежал отпущенный преступник, в т.ч. смертная казнь; лжесвидетельство; лжеприсягу и умышленное подстрекательство к ней. И лжесвидетели, и лжеприсяжные, которые «подвели или пытались подвести невиновного под уголовное наказание», карались по принципу талиона, то есть должны были подвергнуться «тому наказанию, которое они хотели навлечь своими показаниями на невиновного». Что касается способов смертной казни, которые нашли отражение в Каролине, то они были следующие: обезглавливание мечом; утопление; сожжение; колесование путем раздробления частей тела преступника колесом, после чего его надлежало публично положить на колесо; повешение на виселице на веревке или цепи; четвертование путем разрезания или рассечения тела преступника на четыре части, которые затем вешались и надевались на колья на четырех проезжих дорогах; погребение заживо с пробитием тела колом (наряду с утоплением, применялась только к женщинам); «публичное мщение». Одной из примечательных особенностей Каролины является то, что в ряде норм она предписывала «для вящего устрашения» волочить преступника к месту казни «неразумными животными» или предварять смертную казнь терзанием тела преступника калеными клещами или другими телесными наказаниями. Сопоставляя нормы Каролины, аналогичными положениями русского законодательства, можно утверждать, что даже по сравнению с Уложением 1649 г., не говоря о почти современных ей Судебниках 1497 и 1550 гг., Каролина представляется более суровым законом. Ее повышенная репрессивность, в сравнении с русскими сводами, связана не только с более широким перечнем преступлений, наказуемых смертной казнью, но и с более изощренными ее способами. Это прослеживается даже в тех моментах, где, казалось бы, имеется сходство правовых воззрений германского и русского законодателей. Проиллюстрируем это на примере кражи. Ни Судебники, ни Уложение, ни другие русские законы не карали смертной казнью татьбу, учиненную в первый раз. Исключение из этого правила составляли лишь церковная татьба, фактически являвшаяся не столько преступлением против собственности, сколько преступлением против Церкви (церковные воры подлежали смертной казни и по Каролине). В остальных случаях при совершении кражи впервые высшая мера наказания не допускалась независимо от предмета кражи, его стоимости и других обстоятельств. Данный факт, кстати, по-видимому, воспринимался иностранцами как некая «русская экзотика», а потому особо отмечался ими в записках о России. В Каролине же ситуация с наказанием за кражу выглядит иначе. При определенных условиях, например, если было похищено имущество стоимостью в 5 гульденов или выше либо кража была сопряжена с проникновением в жилище или хранилище либо с использованием оружия, вор мог быть подвергнут смертной казни и за первую кражу. Наиболее ярко различие в подходах к наказуемости кражи проявляется, пожалуй, в нормах об ответственности за незаконную ловлю рыбы. Если в Германии за воровство рыбы из прудов и водоемов применялись все наказания, предусмотренные за кражу, вплоть до смертной казни, то в Московском государстве, согласно Уложению, то же деяние, даже совершенное в Государевых дворцовых селах, влекло за собой либо штраф, либо иное наказание (максимум – телесное) по усмотрению Государя. Причем Германия с ее Каролиной вовсе не являлась этаким «кровавым пятном» на карте Западной Европы, поскольку в других ее частях дела обстояли ничуть не лучше. Например, по законодательству таких «оплотов цивилизации», как Англия и Франция, смертная казнь полагалась за не меньшее количество преступлений, причем среди форм казни преобладали квалифицированные. Так, во Франции лицо могло быть предано смертной казни, как минимум, за 42 преступления, включая, помимо, «классических», например, такие: ношение оружия лицом, не состоящим в гарнизоне или на службе Короля, а также содействие тому, кто носит (Ордонанс 1546 г.); дезертирство (Ордонанс 1534 г.); растрату сборщиками, имеющими в руках государственные имущества, общих и частных доходов свыше определенной суммы (Закон 1690 г.); приготовление к убийству, даже если оно не повлекло за собой никаких последствий, (т.е. фактически только за умысел) (Ордонанс 1670г.); воровство в королевских домах независимо от стоимости украденного (Декларация 1677 г.); отравление независимо от того, наступила ли смерть или нет (Эдикт 1682 г.); сокрытие беременности (Эдикт 1566 г.); злостное банкротство (Эдикт 1607 г., Ордонанс 1673 г.); незаконную печать или сбыт книг (Ордонанс 1563 г., Декларация 1626 г.); нарушение крестьянами права сеньора на охоту (Ордонансы 1386, 1601 и 1607 гг.); повторное бродяжничество в Париже и его предместьях (Ордонанс 1651 г.) и т.п. В литературе можно встретить утверждение, что французский Уголовный ордонанс 1670г. назначал смертную казнь за 115 преступлений. Что касается Англии, то в конце XV в. – начале XVIII в. смертной казнью в этой стране карались примерно 50 преступлений. В дальнейшем перечень деяний, запрещенных под страхом смертной казни, стремительно расширился, и в XVIII в. по этому показателю Англия «шла впереди всех других стран и по справедливости заслужила название «классической страны смертных казней», а ее уголовное законодательство вошло в историю как «Кровавый кодекс» (А.Кестлер). По своей жестокости не зная себе равных в Европе вплоть до второй четверти XIX в., английское уголовное право предусматривало высшую меру наказания, по одним подсчетам, за 150 преступлений, по другим, – за 240 (А.Кистяковский), а по третьим, – за 350 (П.Акройд). Такие законы, впрочем, нисколько не мешали англичанам кичиться своей «просвещенностью» и говорить о праве Британии нести «свет цивилизации» по всему миру. Теперь сопоставим практику применения смертной казни в Московском Государстве и странах Западной Европы. По масштабам казней и их способам русская уголовная политика не идет ни в какое сравнение с западноевропейской. В отличие от последней, карательной практике Московской Руси были присущи здравый смысл, политический такт, дух терпимости и христианского милосердия. Имманентными же чертами уголовного права «просвещенной» Западной Европы были крайняя беспощадность и изощренное изуверство. Можно без преувеличения сказать, что по уровню жестокости Россия и Западная Европа, по сути, представляли собой два абсолютно разных мира. В Московском Государстве смертная казнь в целом применялась очень умеренно. Смертные приговоры за государственные, религиозные и иные преступления были редкостью и выносились только после тщательного расследования, проведенного с соблюдением всех процессуальных требований. Даже если высшая мера наказания была установлена законом, она чаще всего не назначалась. Смертная казнь также зачастую не приводилась в исполнение в силу древнего обычая «печалования», то есть ходатайства о помиловании преступников, причем не только приговоренных к смертной казни, которым активно пользовалось духовенство. При этом подобный «принцип милости» касался всех категорий преступлений, в том числе государственных. Одним из наглядных подтверждений того, что смертная казнь в России не была будничным, рядовым явлением, может служить то, что в русских городах отсутствовали – очевидно, за ненадобностью – специально оборудованные стационарные эшафоты и виселицы. Это вам, например, не Лондон с его «тайбернским деревом» – виселицей, принявшей первого осужденного в 1196 г., а последнего – в 1783 г. (к слову, в Тайберне, являвшемся самым популярным местом публичных казней в английской столице, нашли свою смерть от 40 до 60 тысяч человек). В Московском государстве эшафоты строили либо непосредственно перед казнью, либо – гораздо чаще – вместо эшафотов использовали скамьи, «на которых стоит писец с двумя помощниками, и перед ними без особого труда происходит казнь прямо на улице» (свидетельство голландца Н.Витсена, побывавшего в «Московии» в 1664–1665 гг.). Виселицу же просто перевозили на то место, где должна была совершаться казнь (свидетельство чеха И.Давида, посетившего Москву в 1685-1689 гг.). До середины XVII в. русская государственная власть лишь дважды – в годы Опричнины и Смуты – отступала от привычного гуманного курса, что приводило к резкому увеличению числа казней. Однако при оценке этих событий сквозь призму уголовного права нужно учитывать два принципиально важных обстоятельства. С одной стороны, и Опричнина, и Смута, сопровождавшиеся разрушением правопорядка, были сравнительно скоротечными и совершенно нетипичными явлениями в истории России, почему и вызывали столь болезненное восприятие у современников и оставили недобрую память у потомков. Но, будучи исключениями, они лишь отчетливее подтверждали само правило, а оно заключалось в стремлении государства к поддержанию законности и в бережном отношении к жизни преступника. Ярким свидетельством последнего может служить Указ 1637 г. о борьбе с фальшивомонетничеством, являвшемся в то время одним из опаснейших преступлений. В нем отмечалось, что «в прежних летех при прежних Великих Государех» фальшивомонетчиков не щадили, «заливали теми их воровскими денгами горло». Царь Михаил Федорович же заменил высшую меру наказания «торговой казнью», то есть публичным битьем кнутом, «чая того, что они от такого воровства уймутся от наказанья без смертные казни». Но поскольку, как гласил Указ, «те воры нашей Государьской милости к себе не узнали, от такого воровства не унялися», в результате чего «таких воров ныне умножилось, и от такого их многого воровства» пострадали «многие простые невинные люди», попытка отказа от смертной казни за фальшивомонетничество была сочтена неудачной, и правительство было вынуждено пойти на ее восстановление. Кроме того, масштабы «опричных репрессий» и казней в эпоху Смуты были невиданно высокими лишь по российским меркам. Это становится очевидным даже при поверхностном сопоставлении цифр казненных в России с соответствующими западноевропейскими показателями. Например, за годы «опричного террора», который считается едва ли не классическим образцом «русского деспотизма», было казнено около 3–4 тысяч (по Р.Скрынникову) или 5–7 тысяч (по В.Мединскому) человек. Что касается второй половины XVII в., то в этот период смертная казнь применялась чаще, чем в предшествующие эпохи. В частности, только за фальшивомонетничество, всплеск которого был вызван неудачно проведенной денежной реформой, было казнено в 1654-1663 гг. около 7 тысяч человек. Однако даже в своих худших проявлениях отечественная уголовная политика никогда не приближалась к тому уровню кровожадности, который был вполне привычным для «передовых» стран Европы. В средневековых западноевропейских государствах с их системой правосудия счет казненных шел даже не на тысячи, а на десятки и сотни тысяч людей. В Англии при Короле Генрихе VIII при общей численности населения 4 млн. человек всего за полтора десятилетия только по законодательству о борьбе с бродяжничеством было повешено свыше 70 тысяч «упрямых нищих», подавляющее большинство которых составляли крестьяне, согнанные с земли в ходе т.н. огораживаний. При дочери Генриха VIII, Королеве Елизавете I было казнено порядка 89 тысяч человек. В Германии только один саксонский судья фон Карпцов подписал до 20 тысяч смертных приговоров. При таком размахе уничтожения людей нет ничего удивительного в том, что неотъемлемым атрибутом всех западноевропейских городов и многих сельских поселений являлись виселицы. Например, они стали настолько яркой достопримечательностью Лондона, что столица Англии получила красноречивое прозвище «города виселиц». Равнение на Лондон старалась держать и английская провинция, и, судя по всему, ей это вполне удавалось. По крайней мере, виселицы и перекладины для повешения «были столь частой приметой британского сельского пейзажа, что первые английские путеводители, изданные для нужд путешественников, использовали их как вехи на дороге». В условиях постоянной насущной потребности западноевропейской юстиции в виселицах вполне объяснимо и даже закономерно появление в Каролине целого раздела, посвященного вопросу о том, «каким образом мастеровые должны ставить или чинить виселицы, в коих нуждаются уголовные суды» (ст. 215–217). Между тем, не только виселицы красовались в городах Европы. Во многих из них имелись специальные «городские котлы», в которых живьем варили фальшивомонетчиков. Для наибольшего устрашения потенциальных преступников они располагались на самых видных местах, например, прикреплялись к стене городской ратуши. Особенно чудовищными были религиозные преследования в Европе. Общее число жертв установить более или менее точно невозможно, но, скорее всего, оно составляло несколько сотен тысяч человек. В частности, в Ломбардии в период с 1504 г. по 1523 г. сжигали по 1000 ведьм каждый год. В австрийском Зальцбурге в 1678 г. было казнено 97 человек, а в швейцарской Женеве в 1515 г. – около 500. В Испании в конце XV в. ежегодно сжигали по 2 тысячи еретиков (в одной только Севилье за 10 месяцев 1481 г. было предано огню 298 человек), а всего испанская инквизиция сожгла 36212 человек. В Шотландии в 1662 г. было сожжено 150 женщин. В Англии в 1659 г. за сношения с нечистой силой было сразу сожжено 110 человек. Только в годы парламентского правления в Англии было казнено до 30 тысяч ведьм. Однако нигде уничтожение ведьм и колдунов не производилось так упорно, так систематично, так немецки-основательно, как в Германии». В этой стране вообще не было ни одного помещичьего имения, аббатства, города или местечка с собственной юрисдикцией, где бы не жгли ведьм. К примеру, в Оснабрюке за три месяца 1583 г. был сожжен 121 человек, в Эльзасе в 1620 г. – 800 человек, в Страсбургском округе в 1620-1635 гг. – 5000 человек, а в Брауншвейге в 1590–1600 гг. бывали дни, когда сжигали по 10–12 ведьм, и на месте казни стояло так много столбов, что современники сравнивали его с сосновым лесом. Абсолютный же «антирекорд», навсегда запечатленный на скрижалях европейской и мировой истории несмываемым позором, был поставлен 16 февраля 1568 г., когда инквизиция осудила на смерть как еретиков и их пособников всех жителей Нидерландов, кроме поименно обозначенных. Испанский Король Филипп II утвердил приговор инквизиции и повелел немедленно привести его в исполнение. И хотя этого сделать не удалось, тем не менее было казнено до 125 тысяч человек. Говоря о жертвах религиозной нетерпимости в Европе, нельзя оставить без внимания то, что таковыми были не только взрослые люди, в том числе глубокие старики, но и дети. В частности, среди почти 1000 ведьм, сожженных в германском графстве Нейссе в 1640–1651 гг., имелись дети в возрасте от 1 года до 6 лет. Эпидемия европейскаго безумия не оставила в стороне даже животных (!). Они также могли быть признаны религиозными преступниками и подвергнуты смертной казни. На этом фоне показательно почти полном отсутствие в России (в сопоставлении с Европой) гонений за веру, что признают и сами иностранцы, побывавших в Московском государстве. Даже один из самых отъявленных русофобов, Дж.Флетчер, был вынужден признать: «Что касается до преследований по делам веры, то я ничего не слыхал об этом, кроме того, что несколько лет тому назад двое, муж и жена, содержались целых 28 лет в тюрьме… и наконец были сожжены в Москве… Священники и монахи уверили народ, что эти люди были злые и проклятые еретики». Количество казненных путем сожжения в России было настолько мало, что их всех можно назвать чуть ли не поименно! Например, в работе Е.Шацкого упоминается 264 религиозных преступника, казненных за 500 лет – с XIII по XVII в. Даже трагедия Раскола, являющаяся самой мрачной страницей в церковной истории допетровской России, лишь отдаленно напоминает те ужасы, которые творились в Западной Европе. Что касается способов смертной казни, то и по этому показателю разница между Россией и Западной Европой была колоссальной. Как справедливо указывает С.Познышев, «Россия не знала столь же утонченно-зверских видов смертной казни и тех торжественных обрядов их исполнения, которые практиковались на Западе… Наши казни все-таки не отличались такою продуманной и утонченной жестокостью способов исполнения, как казни западноевропейские». Смертная казнь в Западной Европе могла осуществляться, в частности, в таких формах, как: сожжение с использованием сырых дров, чтобы огонь медленнее разгорался; сожжение с помощью качелей, при котором осужденный постепенно поджаривался, раскачиваясь на виселице над костром; повешение за шею на широком ремне для продления агонии; повешение на крюке за ребро; повешение вверх ногами; повешение за волосы; повешение за половой член; подвешивание заживо, состоявшее в том, что обмотанного цепями или запертого в клетке преступника вешали на дереве и оставляли умирать от голода, жажды и истощения; иногда для усугубления страданий к его ступням привязывали собак, которые, изголодавшись, начинали пожирать плоть казнимого; окунание головой в кипящее масло; кипячение в воде, вине, смоле или масле; вырывание сердца; вытягивание кишок, при котором вытянутую из разрезанного живота кишку приколачивали гвоздем к дереву и заставляли осужденного ходить вокруг него до тех пор, пока он не умирал; потрошение внутренностей; сдирание кожи; сажание на кол; пробитие груди колом; засечение; побитие камнями; залитие горла свинцом; погребение заживо; замуровывание в стену; прибивание гвоздями к дереву или деревянной статуе; колесование, которое после повешения было самым распространенным видом казни с раннего Средневековья до начала XVIII в.; постепенное рассечение тела на части; растягивание на доске посредством веревок и рвание тела специальными грабельками (так называемой «кошачьей лапой» или «испанским щекоталом»); разрывание лошадьми, состоявшее в том, что руки и ноги осужденного привязывались к постромкам четырех лошадей, которых по сигналу палача погоняли его ассистенты. Чтобы нагляднее представить, как могло выглядеть лишение преступника жизни в Европе, приведем несколько примеров приговоров и казней за государственные преступления, которые буквально леденят душу своей просто запредельной жестокостью. В Англии стандартная формулировка приговора за государственную измену к смертной казни, известной как «повешение, потрошение и четвертование», гласила: «Изменника вывести из тюрьмы, уложить на тележку или повозку и доставить к виселице, или к месту казни, где повесить его за шею и вынуть из петли полуживым. Палачу выпустить ему внутренности и их сжечь. Затем отрубить ему руку и тело четвертовать. После этого голову и части тела выставить в каком-либо людном месте по особому указанию, таковыми обычно являются Сити-Гейтс, Лондон-Бридж или Вестминстер-Холл. С тем, чтобы его преступление стало особенно ужасающим для зрителей, палачу, вырвав у него сердце, показать его людям и объявить – вот сердце изменника». Подобным образом, в частности, был казнен в 1305 г. борец за независимость Шотландии Уоллес. Прикованного к деревянной раме, его протащили несколько миль по улицам Лондона сквозь толпу, швырявшую в него камнями и грязью. На месте казни он был повешен, но не до смерти. Пока Уоллес висел на веревке, у него отрезали половые органы и поджаривали их на жаровне перед ним. Потом ему распороли живот и вынули внутренности, которые также сожгли. Затем палач вскрыл Уоллесу грудь и вынул сердце, после чего он наконец был обезглавлен и четвертован. Нельзя не отметить, что эта казнь совершалась в Англии на протяжении более 500 лет – с середины XIII в. до конца XVIII в.– и была официально отменена лишь в 1870 г. Разумеется, не только в Британии господствовали дикие нравы. Казнь Жерара, убившего основателя нидерландской независимости штатгальтера Вильгельма I Оранского, проходила так: «В первый день его привели на площадь, где стоял котел с кипящей водой, куда погрузили его правую руку, коей было совершено преступление. Назавтра руку отрубили, она упала ему под ноги, и он постоянно натыкался на нее. На третий день раскаленными щипцами раздирали сосцы и руку спереди. На четвертый день раздирали руку сзади и ягодицы. Так непрерывно терзали его восемнадцать дней. В последний день распластали на колесе и «давили» (казнь через «давление» заключалась в том, что на лежащего преступника накладывали столько железа, сколько он мог выдержать, и даже больше, и оставляли в таком положении – А.Р.). Шесть часов спустя он еще просил пить, но ему отказали. Наконец королевского судью по уголовным делам просили, чтобы он отдал приказ задушить убийцу, дабы душа его не впала в отчаяние и не погибла». В 1593 г. французу Баррьеру за заговор против Короля вначале отсекли кисти рук, затем его терзали раскаленным железом и, после того, как ему, еще живому, переломали все кости, он был сожжен, а его пепел развеян по ветру. Во Франции же в 1610 г. Равальяк – убийца Короля Генриха IV – был казнен следующим образом. Сначала ему сожгли горящей серой руку, которой было совершено убийство. После этого казнимому рвали щипцами грудь, руки, ноги и лили на раны расплавленный свинец, кипящие масло и смолу, а также смесь воска и серы. Наконец привязали к четырем лошадям, которые его разорвали на части. Аналогичной казни уже в середине XVIII в. (пресловутого века «Просвещения», между прочим) был предан Дамьен, покушавшийся на жизнь Короля Людовика XV. При этом прежде чем определить преступнику способ казни, следователи и судьи повсеместно собирали сведения о том, какие из практиковавшихся во Франции пыток и казней были самыми мучительными. Что же представляла собой Россия в плане жестокости казней? Единственным периодом, в течение которого в Московском Государстве отчасти восторжествовали западноевропейские карательные порядки, было время правления Ивана Грозного, прежде всего, его опричный отрезок. Первый русский Царь, к сожалению, и впрямь нередко действовал «просвещенно», «по-европейски», не гнушаясь прибегать к самым беспощадным казням. Но это для России было аномальным, из ряда вон выходящим явлением, не отражавшим сущности уголовного права Московского государства. И именно в этом заключается принципиальная разница между русской и западноевропейской уголовной политикой, поскольку то, что для России было эпизодическим исключением, для Западной Европы было довольно обыденной практикой на протяжении столетий. Если попытаться «разложить по полочкам» различия в практике применения квалифицированных казней в России и на Западе, то они могут быть сведены к следующему. Во-первых, судя по отзывам иностранцев, посещавших Московское Государство, и прочим источникам, изощренные формы смертной казни в России встречались крайне редко. По утверждению австрийца С.Герберштейна, «если призванный к допросу окажется достойным казни, то его вешают». К другим же казням прибегали только в том случае, если преступники «совершили что-нибудь слишком ужасное». О нечастом применении русской властью высшей меры наказания как таковой говорят и другие «иноземцы». Во-вторых, по сравнению с Западной Европой перечень употреблявшихся в Московской Руси квалифицированных видов смертной казни был весьма скудным и включал: сожжение; четвертование; залитие горла расплавленным металлом; сажание на кол; окопание в землю; повешение за ребро; колесование; битье кнутом перед казнью; рвание тела клещами с последующим утоплением. При этом из перечисленных вариантов смертной казни лишь сожжение, четвертование, залитие горла, окопание и сажание на кол совершались периодически. Что касается повешения за ребро, колесования и казни, предварявшейся битьем кнутом, то они если и имели место, то только в единичных случаях. По поводу же такого способа смертной казни, как рвание тела клещами с дальнейшим утоплением, вообще нельзя определенно сказать, применялся ли он в нашей стране хотя бы раз. И, в-третьих, квалифицированная смертная казнь, как правило, осуществлялась в Московском государстве в «чистом» виде, без каких-либо дополнительных истязаний осужденного. При этом отсутствие зверства было характерной чертой казней не только общеуголовных, но и религиозных и государственных преступников. Даже самые «выдающиеся» злодеи предавались обычной квалифицированной казни. Ограничимся лишь одним примером – смертной казнью С. Разина в 1671 г. Все современники описывают ее в целом одинаково. Например, в изложении курляндца Я. Рейтенфельса казнь Разина, которую он расценивает для России как «ужасный образец необыкновенного рода казни», выглядела следующим образом: «Стенька, выслушав сперва длинный перечень своих преступлений и смертный приговор, во всеуслышание объявленный судьею, перекрестился, лег на смертную плаху и, последовательно, был лишен правой и левой рук и ног и, наконец, головы. Вот, точно, как погиб медленною смертью, чтобы он чувствовал, что умирает по заслугам, тот, который незадолго до сего внезапно перебил много тысяч людей. Части трупа были затем выставлены на высоких шестах, а торс валялся на земле». Судя по свидетельствам очевидцев, казнь Разина представляла собой «классическое» четвертование. По западноевропейским стандартам его даже можно назвать примитивным и скучным. То ли дело казнь Жерара или Равальяка! Вот уж действительно, почувствуйте разницу! А ведь казнили не кого-нибудь, а «самого» Стеньку Разина, на тот момент являвшегося, наверное, самым страшным бунтовщиком во всей русской истории. Примечательно, что столетие спустя другой не менее знаменитый бунтовщик, Е.Пугачев, был подвергнут даже более легкой казни. Приговоренный к четвертованию он фактически был обезглавлен. Вместо того, чтобы сперва отсечь ему ноги и руки и лишь затем голову, он был по монаршей милости вначале обезглавлен и только потом лишен конечностей. Четвертование Пугачева в 1775 г. было последним в истории России. Отметим и такую деталь. Если в Европе казни часто являлись элементами народных празднеств, фестивалей, ярмарок, и рассматривались обывателями как некое развлечение, в России казнь всегда воспринималась людьми лишь в качестве акта наказания за преступление. Подытоживая, можно с полной уверенностью констатировать, что по всем показателям – по количеству преступлений, за совершение которых назначалась смертная казнь, по ее способам и масштабам применения – проводившаяся в Московском государстве уголовная политика была несоизмеримо более гуманной и цивилизованной, чем в современных ему странах Западной Европы. И в заключение, – еще одна мысль из «Народной монархии» И.Солоневича»: «сочиненная нашими «профессорами», «гигантами русской общественной мысли», «властителями русских интеллигентских дум» и воспринимаемая едва ли не в качестве аксиомы «сказка о сусальной Европе и варварской Москве есть сознательная ложь. Бессознательной она не может быть: факты слишком элементарны, слишком общеизвестны и слишком уж бьют в глаза». А. Рожнов, Симбирск Источник: https://www.ruska-pravda.com/nit-vremeni/45-st-nit-vremeni/7134-lr-lr-.html Первоисточник публикации: https://politikus.ru/articles/politics/11281-civilizovannaya-evropa-i-varvarskaya-moskva-na-primere-smertnoy-kazni.html Politikus.ru |
