Поскольку возможности играют огромную роль в жизни человека, то вопрос, можетбыть ли в некий мерке их нарастить, владеет непреходящее смысл. Здесь мы покажем, что возможности, ограниченные и неустойчивые в обыденных критериях, под мобилизующим действием предложения в гипносомнамбулизме появляются в наиболее выраженной и стабильной форме. Прежде только побеседуем об интеллектуальных и творческих возможностях.

Влияние гипносомнамбулизма на творческие способности испытуемых исследовалось П. Г. Бауэрсом. Цель его работы состояла в экспериментальной проверке обширно распространенной теории творческой деятельности, сообразно которой формирование творческих способностей индивида объясняется неимением у него защитных веяний, включающих в себя тщательное избегание неприемлемых идей и эмоций. Проявление же функции охраны у нетворческой личности выражается в привязанности к общепризнанным, установленным нормам, категориям, положениям, ценностям. Рабочая догадка Бауэрса содержалась в том, что ежели указанная концепция верна, то даже кратковременное избавление испытуемых от деяния " функций охраны " обязано нарастить степень их творческих способностей.

Четыре группы испытуемых делали особые испытания при последующих разных критериях. 1) Испытуемые в обыкновенном состоянии получали инструкцию, призванную понизить ступень деяния защитных установок. Их уверяли в том, что у них возникла вероятность вполне открыть свою творческую одаренность в предоставленной ситуации, что они способны к уникальному видению окружающего решетка, не соединены вероятным критическим отношением окружающих и наблюдают такие нюансы предложенной задачки, которых не подмечали раньше. 2) Испытуемые в обыкновенном состоянии получали инструкцию, прямо противоположную первой. 3) Испытуемые получали инструкцию, в которой им предлагалось быть максимально уникальными, разумными, стремительными и эластичными при исполнении тестов. 4) Такая же аннотация давалась испытуемым, погруженным в гипносомнамбулизм.

Результаты опытов проявили, что степень творческих способностей у испытуемых в гипносомнамбулическои группе существенно увеличился по сравнению с испытуемыми первых 3-х групп. Оказалось втомжедухе, что вид аннотации, дававшейся испытуемым в обыкновенном состоянии, смысла не имел. Таким образом, опытно было подтверждено, что гипносомнамбулическое положение может содействовать увеличению уровня творческих способностей человека. При этом создаваемая мотивация какоказалось существенно наиболее эффективной, чем мотивация, формируемая в бодрствующем состоянии( bowers, 1967).

На последующем шаге изучений Бауэре провел подобный опыт с группой испытуемых, имитировавших положение гипноза. Примечательно, что данные, приобретенные в данной группе, оказались недалеки к тем, какие были получены на испытуемых, вправду находившихся в гипносомнамбулизме. По-видимому, имитация гипносомнамбулического состояния аутогенным образом втомжедухе содействует наиболее прочному закреплению деятельно формируемой мотивации.

Полученные итоги позволили Бауэрсу сконструировать гипотезу, в базу которой был положен принцип: любой человек может выразить наиболее высочайший степень творческих возможностей. Препятствиями на этом пути являются, как правило, нерешительность в собственных мощах, испуг оценки, неимение должной решительности. В итоге этого человек почаще только не берется за заключение почтивсех заморочек, какие потенциально являются для него полностью посильными и доступными( bowers, 1967). Бауэре произносит, что внушение снимает действие защитных установок и способствует нарастить творческие способности испытуемых. Они ощущают себя непринужденно, реагируют в вольной стилю, наименее беспокоены собственным наружным видом, методом выражения личных идей — добровольно говорят, шумно смеются. Создается воспоминание, что они как бы вырвались из-под гнета прошедшего и грядущего и переживают совместный наиболее оптимистичный настрой( bowers, 1967). Замечательный земский доктор Иосиф Витальевич Вяземский, пионер внедрения коллективной гипнотерапии, предложивший в 1904 году эту методику для исцеления нездоровых алкоголизмом( в 1912 г. свою методику внеспредложение В. М. Бехтерев), говорил, что завоевал крепкого исцеления бессчетных пациентов, у которых отмечалась высочайшая ступень нерешительности в себе. Первый вариант связан с певицей, которая не могла брать популярную нотку, поэтому что задумывалась, что это ей не под силу. Достаточно было 1-го предложения, строчит Вяземский, чтоб вызвать убежденность в требуемом значении. Во другом случае зрелый мужчина совсем терялся, ежели ему доводилось произносить с руководством или в пребывании сторонних лиц. Еще некотороеколичество эпизодов, отмечает Вяземский, закреплено у школьников, какие в классе совсем смущались, когда преподаватель их вызывал к доске( Вяземский, 1900. с. 4).

История, подобная той, что произошла с певицей доктора И. В. Вяземского, случилась и в моей практике. Директор Московской районный филармонии И. В. Гераус по случаю юбилея коллектива внеспредложение в 1989 году применять в Театре гипноза музыкантов и певцов филармонии. Одной из певиц было внушено, что она именитая итальянская солистка и располагаться на сцене Ла Скала. Девушка запела, да так, что в зале раздались возгласы удивления. Вдруг к сцене практически подскочил некий человек и знаками подозвал меня к себе. " Послушайте, — взволнованно зашептал он мне на ухо, — я ее аккомпаниатор. Вы осознаете, что делаете? Она таккак берет си третьей октавы, что никогда до сих пор не делала. Прекратите немедленно! Она сорвет глас! " Зная точно, что в гипносомнамбулизме ничто " содрать " невозможно, я позволил ей допеть до конца. Поскольку в зале находились проф певцы и музыканты, то объяснять происшедшее надобности не было. Триумф гипносомнамбулизма был целый.

Приведу еще образчик из своей практики. 28 мая 1989 года на сцене ДК Института народного хозяйства им. Плеханова я показывал гипнотические эксперименты. Среди разношерстной публики находилась молодая женщина. Я вывожу ее на авансцену и, желая проиллюстрировать знаменитое состояние( в гипнозе расширяются рубежа памяти за счет бессознательной сферы и активизируются языковые способности при исследовании иноземного языка) без каждого заблаговременно продуманного плана, внушаю первое, что прибывает в голову: " Вы британка, дочь сейчас здравствующей царицы Елизаветы. По моему сигналу раскроете глаза и будете новости себя в согласовании со собственным расположением ". И вот на очах у созерцателей разворачивается занимательный содержание, к которому я совсем не был готов. Необходимо заявить, что передача на бумаге схожих сцен очень бесцветна в сопоставлении с конкретным зрелищем.

Английский исследователь гипносомнамбулизма из Кембриджа Ф. У. Майерс задавался вопросом: " Искусственный сомнамбулизм — положение регресса или прогресса психики; разрешено ли с его поддержкой сказать людям наиболее высшую форму существования? "( Myers, 1887). Подобную вероятность допускали практически все старые магнетизеры. " Забывание в момент пробуждения, — произносит П. П. Бараньон, — принуждает нас мыслить, что сомнамбулизм является наиболее абсолютным состоянием "( baragnon, 1853, р. 172). Он, естественно, владеет в виду забывание нездоровых чувств.

Оскар Фогт, с одной стороны, и французский невролог Жилль де ла Туретт — с иной, опытно доказали, что интеллектуальные возможности испытуемого в гипносомнамбулизме еще больше, чем в обыкновенном состоянии. Туретт докладывает: " Мы видели индивидов, целый вид которых изменялся, как лишь они погружались в гипносомнамбулизм. До этого они были скучны и апатичны, сейчас же становились живыми, возбужденными и смышлеными "( gilles de la tourette, 1898).

Немецкий психолог Нарцисс Ах( ach) отыскал, что " продуктивность ума " в гипносомнамбулизме больше в полтора раза по сравнению с обыденным состоянием. Л. Лёвенфельд эту метаморфозу разъяснил тем, что ассоциативная активность и интерес не встречают в движение длительного времени каких-то суровых препятствий. Другими словами, как уже было подмечено, вне кружка внушенных идей царствует мгла; сосредоточение на поставленную задачку предельная, все вещество сомнамбулы до таковой ступени переполнено одной идеей, что для иной не остается места. Это дозволяет оперативно улаживать задачку. Примечательно, что круг предложения разрешено нескончаемо увеличивать. За счет этого сомнамбула способна не лишь к упорядоченным интеллектуальным и оценочным деяниям, но и к аналитическим обобщениям( Лёвенфельд, 1903).

Если приведенные размышления о повышении возможностей и разума кому-то покажутся мало убедительными, то ступень обоснованности нижеследующей работы доктора МГУ О. К. Тихомирова, доверяем, не вызовет сомнения. На психологическом факультете МГУ под управлением О. К. Тихомирова проводились опыты с целью выявления уровня интеллектуальных возможностей окружающих в гипносомнамбулическом состоянии. В данных опытах была установлена стремительная обучаемость( по сравнению с контрольной группой), а втомжедухе показана функциональная творческая активность в гипносомнамбулизме. Заметьте, не заторможенность, при которой испытуемый неспособен к упорядоченным и оценочным деяниям, длительное время приписываемая сомнамбулам, а творческая энергичность. В данных опытах воспринимал роль врач-гипнотизер В. Л. Райков. Опыты О. К. Тихомирова иллюстрируют, что у сомнамбулы внезапно активируются интеллектуальные запасы: дееспособность вызывать необыкновенные идеи, отклоняться от обычных схем мышления, скоро улаживать проблемные ситуации. В психологии эти интеллектуальные возможности выделены в особенный тип и наречены креативностью( от лат. Creatio — сотворение, творение).

Из проведенных О. К. Тихомировым опытов следовательно, каковы испытуемые в гипносомнамбулическом состоянии по сравнению с самими собой в бодрствовании и с контрольной группой. Одной группе, окружающей в гипносомнамбулизме, Тихомиров дал роли " выдающихся людей ", а иной, контрольной, группе в обыкновенном состоянии( это были проф артисты) доверил играться роли " больших людей " — экспертов и изобретателей. Результаты были последующие. Мы приведем их вблизи к тексту… В не гипносомнамбулической серии испытуемый встречал поручение с некой опаской, таккак оно было совсем новеньким и в ежедневной жизни не доводилось выдумывать нетрадиционные назначения обычным вещам. Обычно испытуемый начинал исполнение заданий словами: " Ну что же, давайте попытаемся. Посмотрим, что у меня выйдет ". И по ходу исполнения поручения ожидал оценки экспериментатора, спрашивая, верно ли он поступает в каждом конкретном случае. Поведение испытуемого в виде " известного человека " полностью изменялось. Он ощущал себя твердо, глядел на экспериментатора " свысока ", заявлял равномерно, степенно, с ощущением личного плюсы. После прослушивания аннотации заявлял приблизительно последующее: " Я затеваю. Пишите! "

Часто в гипносомнамбулизме испытуемые давали не отдельные ответы, как это постоянно было в обыкновенном состоянии, а единое стройное суждение " философского нрава ". Причем они были совсем безразличны к вмешательствам экспериментатора, который пробовал полемизировать и осуждать некие выражения. В данной ситуации они начинали разъяснять тривиальные, с их точки зрения, правды или в лучшем случае не направляли особенного интереса, продолжая высказываться. Тот факт, что испытуемые практически не повторяли ответов, данных в обыкновенном состоянии, объясняется тем, что внушение вида делало ряд ответов элементарно неприемлемым для испытуемых.

С одним из соучастников был проведен эксперимент по нахождению) вариантов внедрения обычным хозяйственным предметам. После такого как он выполнил поручение и определил все методы внедрения щетки, его спросили, отчего он не именовал еще некие вероятные внедрения, и повторили ряд его же ответов в негипносомнамбулической серии. На что он с восстанием ответил, что " произносить так он не может " и чтоб " не ожидали от него схожих ответов ".

Опыты проявили, что испытуемые по-новому " наблюдают " старый объект, замечают такие его характеристики, какие раньше оставались для них скрытыми. Если в обыкновенном состоянии испытуемые отыскивают использование предложенному предмету вне связи с иными вещами, то практически все испытуемые в гипносомнамбулизме начинают его " улучшать ", основывать, основываясь на нем, трудные сооружения или применять его как дробь( может быть, даже несущественную) какого-либо иного агрегата.

Ответы испытуемых при внушении им вида выдающейся личности различаются большущий необычностью, неожиданностью, они чрезвычайно увлекательны по собственному построению. Часто испытуемый дает протест, с точки зрения экспериментатора, совсем бредовый, но его обоснование какоказалось очень логичным. Сравнение контрольной группы с гипносомнамбулической по числу актуализированных параметров всех предметов указывает, что испытуемые в гипносомнамбулизме именуют практически в 2, 5 раза более параметров. Общее количество всех использованных параметров у контрольной группы одинаково 15, сомнамбулической — 35. Негипносомнамбулическая группа, сказав, что ключ разрешено применять как вожак электрического тока, предлагала использовать и остальные предметы. В гипносомнамбулизме таковая стратегия сталкивается изредка, так как образ большого человека " не дает " повторяться, он делает таковой путь розыска неинтересным для испытуемого. Факт конфигурации в сомнамбулизме комплекта используемых признаков и " отказ " от старенького решения поручения при сохранении стабильного численности ответов заслуживает интереса. Испытуемый в виде " большого человека " обретает новейшие симптомы и на их базе сооружает новейшие ответы, проистекает " новое видение " старых объектов, а актуализация старенького стереотипа заменяется " новеньким мышлением ". То же наблюдается при сопоставлении мнений. В опытах с внедрением гипносомнамбулизма испытуемые обретают скрытые характеристики предметов и ставят связи меж ними на базе данных маловероятных параметров.

В базе формального роста числа новейших ответов испытуемых в гипносомнамбулическом состоянии и артистов, разыгрывающих роль, лежат различные предпосылки. Актер, придумавший в первой серии опытов( без роли) все, что он мог, важный перед необходимостью отдать еще другие новейшие ответы, затевает " доводить " уже найденные симптомы, продолжая новости розыск их внедрения в остальных вероятных ситуациях. Стратегия лунатик совершенно другая. Хотя мы зрим, что повышение новейших ответов начинается в обоих вариантах( в сомнамбулизме и при разыгрывании роли), но при этом они " различного свойства ".

Анализ опытных данных дал вероятность изготовить мнение об активизации творческих действий в гипносомнамбулизме, при внушении адекватного вида, а втомжедухе о существовании различий меж артистами, играющими роль, и сомнамбулами-испытуемыми, при внушении роли, по нраву получаемых ответов. При внушении функционального вида в гипносомнамбулизме может достигаться значимая активизация творческих действий, в том числе вербального нрава. При этом меняется сам манера мышления. Появляется " новое видение " старых объектов, изменение личности ведет к актуализации другой стратегии мышления, иному комплекту приемлемых и неприемлемых ответов. Испытуемый дает уже не отдельные ответы, а сооружает цельную систему размышлений. Ответы, приобретенные при разыгрывании роли, отличны по нраву от итогов исполнения заданий сомнамбулами. Те предоставляют, по существу, " наиболее глубочайшие " эффекты, чем артисты.

Методика функционального функционирования в состоянии гипносомнамбулизма уверяет, что когда внушается образ иной, высокоталантливой личности, то внушенная личность изменяет свойства интеллектуальных действий. Полученное принципиальное несоответствие в итогах у проф артистов и главных испытуемых в состоянии функционального функционирования в сомнамбулизме еще раз подкрепляет принципиальную разницу состояний при их внешнем схожести.

О. К. Тихомиров строчит, что более выраженно испытуемые отличались от артистов по двум фронтам, одно из которых было парадоксальным. Испытуемые — неактеры, с внушенным образом функциональной творческой личности, водили себя еще наиболее артистично, чем истинные артисты, какие делали предложенные им испытания довольно сконцентрированно, тихо и даже некотороеколичество сонно. Неактеры вправду переживали внушаемое положение. Общая головка поведения оставляла воспоминание, что процесс решения тестовых задач воспринимался и исполнялся ими как настоящий акт подлинной творческой идеи. Это поведение, произносит Тихомиров, было так прекрасно и ясно, что само по себе воспринималось как творческая реакция, а очевидные по содержанию тестовые поручения решались испытуемыми особенно, с философскими, логически стройными и законченными обобщениями( Тихомиров, 1984, с. 158–169).

Чем интересен и ценен парадоксальный манера мышления, появляющийся в связи с изменением сознания в сомнамбулизме? Для занятия наукой в знаменитом значении нужно " параноидальное " мышление, положение одновременного постижения 2-ух или наиболее противоположных или противоречащих друг другу идей, образов, концепций. Применяя схожее мышление к познанию природы, ученый пытается открыть ее " заговоры " и найти ассоциация меж несовместимыми на первый взор двойственными явлениями. С позиции здорового значения и разумной логики во почтивсех вариантах это изготовить навряд ли можетбыть. А при таком раскованном взгляде на мир, который может быть вызван гипнотическим трансом, приобретает привилегия королевство " сумасшедших ", парадоксальных идей, озарений, предчувствий, наитий, что часто приводит к открытиям там, где, казалось бы, нет на это оснований. Этот процесс именуется " подсознательным творчеством ".

В современной физике без парадоксального манеры мышления не встать. Путь проникновения в естественные закономерности так усложнился, что манера мышления, соединенный с логикой, здоровым значением и причинно-следственными связями, лежащими на поверхности и читаемыми логическим методом, израсходовал себя. Исследователь психологии творчества, историк науки и философ, академик Б. М. Кедров строчит: " Открытие может совершиться при поддержке индукции и дедукции, то имеется обычного логического размышления, аналогично вычислению, но когда дело доходит до прорыва в новейшую область, до преодоления психологического барьера и ниспровержения обычных представлений, — тогда и индукция, и дедукция уступают пространство интуиции "( Кедров, 1987). Парадоксальный манера мышления, имея установленный сочный строй, формируясь в подсознании, присущ людям творческих профессий, без него нет художества как этакого.

Второе различие поведения испытуемых от артистов О. К. Тихомиров именует более принципиальным. Оно содержится в постсомнамбулической реакции испытуемых в связи с исполнением заданий творческого нрава. У всех испытуемых постсомнамбулическая инерция была подчеркнуто выраженной. Все ощущали после сеансов взлет психической энергичности, которая носила отпечатки отображенной работы с поручениями. Например, один из испытуемых написал дома поэму на тему теста общности меж паровозом и пароходом.

Испытуемый Л. Г. после 2-ух сеансов с творческими поручениями, в которых он воспринимал роль, сказал, что он " совсем переродился и стал подругому принимать мир, наиболее ясно и насыщенно ". Настроение было все время хорошее, хотелось действовать, раздумывать, видеть. Он, никогда не занимавшийся литературой, за три дня написал единое творение, которое с наслаждением читал товарищам и родным.

О. К. Тихомиров произносит, что испытуемая А. Ш, академический работник 1-го из исследовательских ВУЗов, после роли в опытах втомжедухе сообщала о неплохом самочувствии и приливе энергии, улучшении трудоспособности. Испытуемый Л. в движение нескольких дней ощущал, что " как бы мимо воли наблюдает ассоциация и регулярность в развитии вещей и отдельных предметов ". Общее положение " хорошее, хочу немало действовать, немало действую, немало успеваю. Начал строчить рассказы. Любопытно, что герои зачинаются и встают из головы, как Афина Паллада из головы Зевса, — ну прямо музыкальная головка „Рассвет над Москвой-рекой“. Войска мои вданныймомент на голову больше меня, и, когда они идут в атаку, передо мной одна задачка — физиологически выстоять. Когда я ночкой, в темноте, шмыгаю вписывать прибывающие фразы, сын сострадательно узнает: „Рассказы напали? “ Они вправду атакуют, как запой или счастливая влюбленность, и устанавливают меня в приятное состояние человека, который ни ответственности за свою продукцию не несет, ни хвалы не заслуживает, ежели она высококачественная. Моя заслуга в ином — в блаженствах, которыми сопровождается производственный процесс. Царство Божие вправду внутри нас — где-то в середине головы, в районе темечка. Но хоть я и рекламирую подсознание, обязан предотвратить, что это владелец твердый — он проживает, где не сеял, и собирает, где не рассыпал. За своенравие он грызет, как нечистая совесть, и насылает заболевание, схожую на несчастную влюбленность. Зато выплачивает потрясающе великодушно, так что стоит действовать к нему в рабство и падать на лицо при мельчайших признаках его бешенства "( Тихомиров, 1984, с. 158–169). Из данной " художественности " просто увидеть, что гипносомнамбулизм открывает творческие способности личности и они колотят совершенным потоком из всех источников энергии — интеллекта, воображения, выдумки, — устремляются в одном направленности, подстегивая и стимулируя друг друга. В гипносомнамбулизме разборчиво сплетаются логика идеи и мистика образов, появляются непредугаданные видения, родится прозрение, и силой колдовства все это строится в слова текста, нотки музыки, воплотившие как-то предчувствованное, задуманное.

Остается прибавить, что гипносомнамбулизм поражает непредвиденным совершенством идеи, глубиной идей и живописностью картин. Часы, проведенные в гипносомнамбулизме, не лишь продуктивны( человек делает более), но и благотворно сказываются и на качестве труда: человек все делает лучше, ловчее, виртуознее. Описываемое положение сопоставимо с воодушевлением. Но ежели воодушевление — не совершенно обычное положение вследствии перегрузки, напряженной работы организма, то гипносомнамбулизм — обычное, так как его последействия ощущаются как " нирвана " — расслабление духа и тела.

В различие от испытуемых, строчит О. К. Тихомиров, артисты ощущали некую утомление и недовольство после экспериментов с тестами. Ни у 1-го из артистов ни во время опыта, ни после его проведения, ни на последующий день никакой энергичности не пришло. Резюмируя результаты опытов, Тихомиров произносит, что в сомнамбулическом состоянии умственный и созидательный степень больше, чем в обыкновенном. Главная фактор возрастания всеобщего уровня удачливости в спорте, в рисовании, в забаве на приборах, в шахматах заложена в раскрепощении, раскованности личности, повышении ее самомнения, убежденности в собственных мощах, способности и изменении общей позиции. " Переход " испытуемых в иную, " большую ", личность не лишь снимает защитные установки( я не могу, мне это не по мощам), сковывающие человека, но и перестраивает мотивационную структуру, изменяя, таковым образом, установки и степень притязаний личности( Тихомиров, 1984, с. 158–169).

Опыты О. К. Тихомирова и В. Л. Райкова проявили преимущество гипносомнамбулического состояния над обыденным состоянием, установили факт стремительной обучаемости в сомнамбулизме( по сравнению с контрольной группой), а втомжедухе проявили функциональную активность человека. В иной работе О. К. Тихомирова, В. Л. Райкова вместе с Н. А. Березанской выяснялось, как развиваются в предстоящем творческие возможности, правило которым было положено в гипнозе. " В гипнотическом состоянии первичным причиной, перестраивающим активность, является возникновение новейшего значения новейшего дела к выполняемой деятельности, а как итог — убежденность, дерзость, чувство свободы. Необходимо отметить, что гипнолог не регулирует активность испытуемых „поэлементно“. Создавая новое известие, положение взлета, он только увеличивает способности саморегуляции функциональной деятельности субъекта "( Тихомиров, Райков, Березанская, 1975, с. 184).

Авторы указывают, что " внушение в гипносомнамбулизме является принципиальным способом экспериментальной психологии. Изменяя активное положение испытуемого, размер актуализируемых познаний, значимость объектов и действий, разрешено править течением умственных действий и разбирать их структуру "( там же, с. 149).

При внушении вида " большого человека " наблюдалось существенное усовершенствование всех исполняемых тестов, направленных на обнаружение творческих способностей испытуемого. Причем при осуществлении отменно разнородных видов деятельности( удержание багажа, рисование с натуры, забава на музыкальных приборах, забава в шахматы и др.), неглядя на то что операциональный состав данных видов деятельности был заранее различный, получен один и тот же итог — поднятие эффективности исполняемых актов. Главная фактор возрастания всеобщего уровня креативности заложена в раскрепощении, раскованности личности, в повышении ее самомнения, убежденности в собственных способностях, изменении общей позиции( Райков, 1982; Тихомиров, 1984; Тихомиров, Райков, Березанская, 1975).

Из описанных опытов следует еще цельный ряд принципиальных выводов: лунатик способен на наиболее глубокую умственную активность. Он наиболее раскрепощен в психологическом и интеллектуальном смыслах, волен от догм и штампов. Он остроумен, показывает трудные ассоциации и просто генерирует уникальные идеи. Это частично соединено с тем, что в гипносомнамбулизме, во-первых, отсутствуют ужас и сомнения, оценка, которая убивает полет идеи. Во-вторых, находится высочайшая сосредоточение, что дозволяет просто править интересом, ориентировать его на предмет без обыденных в бодрствовании помех со стороны соперничающих идей, а втомжедухе из большого массива как своей, так и приходящей информации отметить в хотькакой момент нужную, что формирует предпосылки для плодотворного мышления.

Пора заявить еще об одной значимой индивидуальности гипносомнамбулизма. Поле сознания сомнамбулы разрешено безмерно увеличивать или сужать в зависимости от целей. Можно увеличить до состояния бодрствования, и тогда поведение сомнамбулы нереально станет отличить от ее поведения наяву. С раскрытыми очами она станет анализировать, имеется, приготовлять, декламировать, напевать, плясать, шить — одним однимсловом, делать все как в обыкновенной жизни, а почтивсе даже лучше. Если несведущий человек разговорится с сомнамбулой, он навряд ли догадается, что перед ним " спящий ". Вот и выходит, что " не все те дремлют, у кого глаза прикрыты ". Есть лишь одна изюминка, которая может предоставить, — это глаза. Когда они раскрыты, то смотрят практически неподвижно.

Приведем некотороеколичество этюдов из репертуара нашего Театра гипноза. Южный курортный поселок, время школьных каникул. Идет обыденный сеанс. На сцене посреди разношерстной публики замечаю пожилого худощавого человека, который деятельно переговаривается с таковой же, как он, загипнотизированной соседкой. Попросил его представиться. Он оказался учителем из Белоруссии, отдыхающим тут с учениками.

Недолго выбирая, что бы ему такое внушить, я произношу: " Вы ловите в море рыбу ". Момент, когда его сознанием овладела внушенная мысль, представляет энтузиазм. Наступила передышка, что-то вроде приостановки мышления. Затем — врождённый толчок, который нашел себя в его взгляде. Побуждение поначалу было слабым и неопределенным, взор некотороеколичество удивленный, но уже ощущалось брожение, и вот мысль " наползает " на лицо, все наиболее и наиболее овладевая разумом. Началась маленькая внутренняя сражение. Сначала слабая, потом все его вещество подчиняется idee fixe, которая все посильнее укореняется в мозгу. Его лицо с необычной выразительностью передает врождённый процесс борьбы меж волей и фатальностью предложения. И вот настал высочайший момент, когда каждое сомнение пропало, лицо выражает смелость. Он тут же обычным ходом подворачивает штаны до колен, натягивает на голову воображаемый картуз, берет воображаемую удочку и вступает в воду. Его движения были так образны, что созерцателям ничто разъяснять не доводилось.

На мою незатейливую реплику: " Вода холодная, вы не сможете вылезти на сберегал, там вас поджидает безжалостный крокодил " — он немедля отреагировал гримасой кошмара. В нем дрались два ощущения: желание выпрыгнуть на сберегал( болезнь в суставах, вызванная внушенным морозом, была невыносимой, шкура на руках заполучила сине-фиолетовый оттенок) и ужас перед крокодилом. Борьба длилась непродолжительно, внезапно он отчаянно закричал: " Помогите, выньте меня из воды, я замерзаю! " Убедившись, что на содействие никто не идет, он стал попеременно вынимать лапти из воды и изо всех сил бить на них, растирать руками. Этому препятствовала удочка, и ему довелось удерживать ее в зубах.

Непрерывная смехообморочная реакция созерцателей сопровождала преследую рыбы до тех пор, покуда после моих слов: " На крюк попалась гроза, она влечет вас в открытое море " — ситуация не заполучила остродраматический нрав. Мужчина сильно ухватился 2-мя руками за удочку. Все его тело немыслимо напряглось, мускулы на шее и желваки на скулах выдавали ступень испытываемого напряжения. Но его стремления были бесполезны: гроза оказалась посильнее и увлекла рыбака в морскую бездну.

Конечно, исполнение предложений зависит от нрава внушенных действий: будут ли они забавными, грустными, смешными, необычными или преступными. Некоторые реагируют на одно внушение еще посильнее, чем на иное. Такая селекция определяется структурой личности лунатик.

Дальнейшее формирование событий не мог предвидеть никто. Учитель зло спрыгнул со сцены в визуальный зал и, вертя от кошмара очами, с леденящим душу кликом: " Мама!! " — стал скакать чрез ряды кресел. Причем лапти он устанавливал не смотря. Зрителям стало не до хохота. Они, не сговариваясь вскакивали с кресел, уступая путь несущемуся, как скутер, " рыбаку ". Никто не ждал таковой прыти от уже немолодого человека. Мне стало светло, что забава зашла далековато и нужно заканчивать " рыбную преследую ".

Происходящее на представлениях гипноза так неописуемо, что даже в закрытых учреждениях, куда нас нередко приглашали, где все друг друга знают, сомнение к поведению загипнотизированных постоянно присутствовало. Зрители подозревали собственных коллег в сговоре с гипнотизером. Что уж произносить о сеансах, проходивших, как этот, в городском концертном зале. Зрители элементарно растерялись, не зная, как отвечать. Первыми, кто верно отреагировал, стали белорусские школьники. Хорошо зная собственного учителя, человека приличного и рассудительного, они сообразили, что его реакция объясняется необыкновенным состоянием.

Глядя на поведение загипнотизированного, просто разрешено удостовериться, что актерские возможности коррелируют с гипносомнамбулизмом, вособенности это касается пантомимы. Несмотря на то что сомнамбула располагаться в " виртуальной действительности ", то имеется психической, для нее все происходящее физиологически полностью действительно. Например, я внушаю " артисту ", что перед ним стенка, сзади стенка, кругом стенки — короче, он в заточении. Он тут же испытывает, так ли это: ощупывает стенки руками, стараясь отыскать вывод. Его прикосновения так пластически выразительны, так буквально передают телесное чувство препятствия, что созерцатель ощущает совместно с ним противодействие стенки. Далее я произношу: " Бросаю тяжкий гранит. Лови! " Он его преследует на выдохе — ох! — и тут же приседает на корточки под его тяжестью. Тело все более и более напрягалось, лапти разъезжались. Сидя в данной неудобной позе, с обширно распростертыми руками, какие с трудом обнимали ношу, он пытался приподняться. Мысль о том, чтоб спустить гранит, ему не приходила. Особенно забавно выглядели пробы поглядеть вследствии камня. Камень был настолько объемен, что накрывал ликбез и ему доводилось изо всех сил силиться, вытягивая голову из плеч. Юноша виртуозно выворачивал лапти, чтоб совладать с оченьтрудным весом, но они изменнически расползались, как какбудто он стоял на льду. Его мучения были так настоящи, что вызывали сострадание у созерцателей. Далее, согнув ему в локте руку и шибко охватив руками, какбудто кое-что на нее нагрузил, я отдалприказ: " Неси! " Молодой человек, заваливаясь на бок, шел, чуть передвигая лапти. Когда я внушил, что это ящик, набитый камнями, реакция последовала немедленно. Ощущая настоящую бремя, под которой сгибались лапти, смахивая с лица выступающий пот, он посетовал, что пульс и дыхание участились. После окончания эксперимента у него болели мускулы, какбудто он перенес настоящий груз. Не лишь юный человек и его организм были убеждены в действительности происходящего, но и созерцатели.

Только я заговорил о пантомиме, как в памяти всплыла занимательная сценка. Концертный зал Московского инженерно-физического ВУЗа переполнен. Часть студентов стоит в проходе, иная — на подоконниках. Все ожидают истока психологических экспериментов. Надо заявить, что в студенческой аудитории эти эксперименты проходили вособенности любопытно. Находящимся на сцене студентам внушаю: " Вы — рок-музыканты! " Не прошло и минутки, как один из них обычным ходом берет рожденную галлюцинацией гитару и включает ее к воображаемому усилителю. Нервно перебирает струны, но, судя по недовольному выражению лица, звука он не слышит. Он прикладывает ухо к деке, дергает за провод, морщит озабоченно лоб. Видно, что он расстроен. Нетерпеливо переминается с лапти на ногу, крутит по граням башкой, кого-либо отыскивает. Не найдя, наклоняется к усилителю и испытывает контакты — вроде все привычно. Становится в начальную позицию, колотит по струнам — на лице отображается сомнение: где-то обрыв. Все ощущения буквально прочитывались на его лице. Это был тот вариант, когда объяснять не было нищеты. Зал все разумел и благожелательно хохотал. Тем порой он опять подошел к усилителю и кое-что сконцентрированно подкрутил отверткой. Тут же для испытания тронул струну. Лицо озарилось готовностью: все вышло, звук имеется! Далее он стал сконцентрированно налаживать гитару, подкручивая колки. В этот момент наивысшего концентрации целый его вид заявлял, что мир для него не есть, имеется лишь гитара. После паузы он повернулся к друзьям и бесшумно произнес: " Раз, два, три — начали ". Что тут было… Зал на миг застыл от удивления, потом подорвался восторженными криками. Как лишь " зазвучала " музыка, тело молодогочеловека стало извиваться так, как какбудто он на раскаленной сковородке. Ноги лихорадочно боролись в экстазе. Создавалось воспоминание, какбудто они не соединены с телом, а подвешены за нитки к потолку. Бурные аплодисменты свидетельствовали, что это тот вариант, когда уже никому не нужно обосновывать, что юный человек слышит галлюцинаторные звуки.

Объясняя парадокс воодушевления, известный психолог Т. Рибо употреблял аналогию с искусственным сомнамбулизмом. Он заявлял, что воодушевление только меньшая ступень крайнего, или сомнамбулизм в бодрствующем состоянии( Рибо, 1901). Кто из реальных творцов не проверил непостижимую, чудотворную силу воодушевления. Оно, как мощный поток, уносит груз колебаний, нерешительности, заторы бывших неудач, принося вобмен новейшие, бодрые идеи, неожиданные решения. Все внезапно проясняется, делается понятным, достижимым и невозможное — вероятным. Поэты неслучайно именуют его священным. Проблема в маленьком: как начать это воодушевление в подходящий момент? Высокая напряженность воодушевления и воодушевления достигается в гипносомнамбулизме. Гипносомнамбулизм внезапно вызывает лучезарное воодушевление, эмоциональный взлет. Его разрешено сопоставить с шестибалльным штормом. Эмоции, спровоцированные гипносомнамбулизмом, колотят чрез край. Следующий образчик это покажет.

Гипноз! Само это словечко — какбудто завеса, укрывающая загадочный и таинственный мир.

Мир, рассыпанный мерцающими крупинками в запыленных рукописях-откровениях Гермеса Трисмегиста, вспыхивающий бликами шаманских костров под неясным покровом ночи. Корни гипноза таятся в глубочайшей древности. В смутную даль веков восходит его правило, окутанное туманом.

В 1841 году врач Дж. Брэйд из Эдинбурга опять поднял вопрос о животном магнетизме, но под иным заглавием — " гипноз ". Таким образом, спустя 59 лет после открытия Пюисегюром 4-ого состояния сознания деяния гипнотизма получила внезапное расширение. Джеймс Брэйд, о деятельности которого мы скоро поведаем тщательно, положение, обозначенное Пюисегюром как " ненатурально вызванный сомнамбулизм ", именовал однимсловом " гипноз "( греческое hypnos — сон). Кто-то, можетбыть, скажет: какая, фактически, разница, как его именовать? Не скажите. Известно; что слова в сознании людей априорно соединены с их смысловым вхождением. Это означает, что словечко владеет заблаговременно заданную ассоциацию с тем, что оно обязано защищать. Вот и в этом случае образовалось языковое клише — сон.

Все бы ничто, но этим заглавием Брэйд оказал медвежью услугу, непроизвольно обрекая созидать лишь то, что значит сам термин " гипноз ". Обвинять его не станем, он охарактеризовал то, что увидел на демонстрации воспитанника Месмера Дафонтэна. Увидел же он и разбирал не гипносомнамбулическое положение, характеризующееся диссоциацией коры головного мозга, которое открыл Пюисегюр, а положение некой поверхностной заторможенности, которое появилось у соучастников сеанса.