• Людовик получил прозвище «король Солнце»
• Генриетта Орлеанская
• Генриетта Орлеанская
• Искусство Генриетта Орлеанская

Генриетта Орлеанская Генриетта Орлеанская Тайна погибели Генриетты Английской Начало лета 1670 г. выдалось знойным. В то воскресенье, 29 июня, перед террасой замка Сен-Клу жаркое мираж подымалось над Сеной. Принц барон Орлеанский, брат короля, обустроил этот замок так, чтоб " удивить Людовика xiv ". Цель была достигнута – чудес тут было создано вправду немало. Ближе к вечеру инфанта, отметившая тринадцатью днями ранее родное двадцатишестилетие, вошла в большущий салон. Некоторые лица из свиты принцев находились там, прячась от жары. Принцесса жаловалась на жару и попросила стакан собственной любимой холодный воды с цикорием. Через миг одна из придворных дам, мадам де Гордон, налила воду в чашечку, которой воспользовалась лишь инфанта, и подала ее. Принцесса пила с наслаждением. Но, чуть кончив глотать, она внезапно отвела руку в сторону, ее лицо исказила мощная болезнь, она воскликнула: – Ах! Как колет в боку! Ах, какая болезнь! Я не могу этого перенести! Она покраснела, позже побледнела, вконцеконцов простонала: – Унесите меня, я не могу идти хозяйка. 100 больших загадок летописи Франции Генриетта Английская, баронесса Орлеанская, дочь короля, сестра короля, невестка короля Дамы устремились к ней, инфанта без сил повисла на их руках. Ей помогли добраться до комнаты; она шла " совершенно сгорбившись ", как упоминали свидетели. Ее раздели. Она издавала глухие стоны, по лицу ее текли большие слезы. Мадам де Лафайет, ее подружка, ломала руки в отчаянии; то, что происходило с принцессой, было непостижимо. Ее уложили, но, казалось, болезнь от этого лишь удвоилась. У кровати возник торопливо вызванный государь Эспри – первый медик царевича. С ученым видом, преисполненный своей значительности, он утверждал, что " это колики ". Принцесса встряхнула башкой. Для нее " болезнь была немыслимая ". Она разговаривала, что быстро умрет, посылала за священником. Принц, важный в ногах кровати, никоимобразом не реагировал на происходящее. Он не знал, как новости себя, что произносить. Принцесса протянула к нему руки. – Ах, царевич, – вздохнула она, глас ее прерывался. – Вы издавна не любите меня: это пристрастно, я никогда не была вам необходима. Казалось, царевич был задет, по наименьшей мерке. Но он ничто не ответил. Присутствующие разразились рыданиями. Принцесса истока орать, болезнь стала совсем невыносимой. Вдруг, меж 2-мя криками, она верно проговорила: – В воде, которую я пила, был яд; быть может, ошиблись бутылкой? Мне необходимо противоядие: я испытываю, что отравлена. В комнате воцарилась мертвая тишь. По-видимому, любой уже понял смысл такого, что инфанта лишь что произнесла в целый глас. Мадам де Лафайет кинула взор на царевича. Он казался бесстрастным. Понимая, что все ожидают его слова, он, вконцеконцов, вымолвил, что необходимо " отдать эту воду собаке и отправить за маслом и противоядием, чтоб унять принцессу ". " Я испытываю, что отравлена ". Эта выдумка Генриетты Английской, герцогини Орлеанской, дочери короля, сестры короля, невестки короля, поставила проблему, над которой историки борются и по сей день. Действительно ли Генриетта Английская была отравлена? Если да, то длячего? И кем? " Восхитительно прекрасная ", " архангел кротости ", " ее краса могла сравниться лишь с ее добротой " … Эти клише до сих пор уходят из-под пера тех, кто строчит о Генриетте Английской. Когда Боссю " нашумел " собственной известной надгробной речью: " Принцесса угасла! Принцесса погибла! " – он наделил принцессу таковыми свойствами, что память о них сохранилась в веках. Прежде только Генриетту никоимобразом невозможно было именовать прекрасной. Высокая, очень худая, одно плечо больше иного и, несчитая только остального, круглая поясница. Детство принцессы было наиболее несчастным, чем разрешено было бы допустить. Дочь Карла i Английского, она, как и остальные члены царской семьи, оказалась в изгнании после революции. Ребенком росла в Пале-Руаяле, в Париже, в стесненных критериях, недалёких к бедности. Мазарини был скуп и жесток в обращении с данными изгнанниками, какие были очевидно излишними фигурами в его политической забаве. Их ограничивали даже в дровах. Из Англии пришло трагическое весть: Карл i обезглавлен. Долгие дни Минетта была в отчаянии. Положение изгнанников становилось все труднее: нужно было безотлагательно уезжать из Парижа, где в это время поднимала голову Фронда. А позже приключилось волшебство: Кромвель погиб, его сын Ричард отрекся от власти 6 месяцев спустя, и Англия призвала сына Карла i. Принцесса-Золушка снова оказалась в Лондоне, деля славу со собственным братом Карлом ii, обласканная – Англия оказалась у ее ног, – великодушно осыпанная золотом и драгоценностями. Все-таки аксессуар к царской семье приносит не лишь несчастья! В то же время в Париже энтузиазм к ее особе настолько же увеличился, как и недавнее пренебрежение. Королева-мать Анна Австрийская желала о браке Генриетты с Людовиком xiv, который, вообщем, не делил представления матушки: он обожал дам в теле. Тогда Анна взялась за собственного другого сына – Филиппа. Низкорослый, но самовлюбленный до забавного, он задумывался лишь о собственных нарядах, кружевных жабо, разноцветных лентах, духах; цельными напротяжениинесколькихчасов крутился перед зеркалом. Прихожие были полны его почитательницами. Женитьба, по понятию Филиппа, была ярмом, но ярмом неминуемым, расплатой за его имя, за его кровь. Он согласился. Это удивительно, но Генриетта ему приглянулась. Первое время после свадьбы царевич, удивленный и восхищенный новыми чувствами, " ощущал себя, как в раю ". Иллюзия продолжалась пятнадцать дней. После что царевич возвратился к собственным любовницам. Генриетта, не сумев сдержать супруга, решила совратить целый двор. И преуспела в этом. Любовники проходили чрез ее жизнь, не будучи убеждены, обожала ли она их; Бекингем, Людовик xiv, Гиш, Роган, Монмут. Во дворе, перемещенном владыкой из Сен-Жермена в Версаль и из Компьена в Фонтенбло, в этом средоточии сплетен, злословия, клеветы, вероломства, зависти, нелюбви и предательства, могло ли случиться так, чтоб у Генриетты не оказалось противников? Худшим был шевалье де Лорен – победитель Филиппа. Она люто ненавидела его. Завидовала ли она ему? Она стремилась заполучить администрация над принцем, что ей нередко не удавалось. В этом бое шевалье – средоточие злобы, наглости и хитрости – одерживал вершина, приэтом практически постоянно. Он беспрепятственно издевался над принцессой. Она же, обезумев от бешенства и унижения, смогла достигнуть oт короля, чтоб тот удалил от двора ее " конкурента ". При дворе поражались многообразию тех милостей, в которых купалась инфанта. Удивление достигло предела, когда Людовик xiv облек ее заданием, касающимся Карла ii. Франции был нужен альянс с Англией, чтоб довести до победного конца войну с Голландией. Официально инфанта уехала, чтоб проведать собственного брата. Вернувшись из Англии, она привезла с собой настолько желанный подписанный контракт. Триумф принцессы! Однако царевич, державшийся в стороне от политических договоров, был раздосадован, очевидно завидуя тому, что рукоплескания достались жене, а не ему. Генриетта никогда не различалась неплохим здоровьем. Она нередко кашляла, и эти приступы кашля, достаточно мощные, волновали ее свита. В этом отношении странствие в Англию имело отличные последствия. " Казалось, – разговаривала мадемуазель Монпансье, – она нашла в Англии отличное самочувствие, так прекрасной и довольной казалась ". После встречи с владыкой и когда царевич выказал свою гнев, покинув комнату, инфанта отправилась к королеве. Внезапно – было ли это следствием досады? – она совсем поменялась. Мадемуазель де Монпансье чрезвычайно ловко передала изумление тех, кто видел тогда принцессу: " Когда Генриетта вошла к королеве, она была, как одетая покойница, которую нарумянили, и когда ушла, все произнесли: “У принцессы на лице печать смерти” ". На последующий день стояла изнуряющая погода. Принцесса, возвратившись в Сен-Клу, захотела выкупаться в Сене. Вода реки в это время была ясной, бесцветной и, как разговаривали современники, " пригодной к питью для самого короля ". Господин Ивелен – придворный доктор Генриетты, воскликнул, что это безумие. Он сделал все вероятное, чтоб воспрепятствовать принцессе выполнить задуманное. Медицина той эры различалась гидрофобией. Принцесса пришла в кошмар от такового принуждения: таккак до сих пор она делала все, что ей вздумается. Но когда она вышла из воды, то ощутила себя чрезвычайно нехорошо. Еще чрез день, вечером, мадам де Лафайет приехала в Сен-Клу, чтоб вести некотороеколичество дней возле принцессы, которую чрезвычайно обожала. Именно по просьбе принцессы мадам де Лафайет, будучи создателем " Принцессы Клевской ", написала, изменяя должным образом ситуации и персонажи, рассказ о романе принцессы с Гишем. Было 10 часов вечера. Принцесса прогуливалась в саду. – Вы, наверняка, найдете, что я нехорошо выгляжу, я вправду нехорошо себя испытываю, – заявила инфанта собственной подруге. Светила луна, и обе женщины ходили до самой полуночи. Принцессы схожи на остальных дам, им постоянно имеется что заявить собственным подругам. То была крайняя искренняя разговор в жизни Генриетты Английской. Назавтра было воскресенье, 29 июня 1670 г. Генриетта постоянно вставала рано. В этот день она опустилась к принцу, пожелала ему хорошего дня, позже отправилась к мадам де Лафайет. Принцесса произнесла ей, что отлично провела ночь, но пробудилась в дурном настроении. Прослушав мессу, возвратилась в свою спальню с мадам де Лафайет. " Принцесса, – ведает мадам де Лафайет, – отправилась поглядеть на то, как превосходный британский живописец строчит портрет ее дочери, потом заговорила со мной и мадам де Эпернон о собственной поездке в Англию и о собственном брате-короле. Этот беседа, который ей нравился, видится, возвращал к ней дееспособность ликовать. Подали ужинать; она ела как традиционно, после ужина отдыхала на подушках, что делала достаточно нередко, когда была свободна: инфанта попросила меня разместиться подле нее так, что ее башка лежала у меня на плече. Она уснула ". В это время британский живописец покинул небольшую принцессу и взялся за портрет царевича. Во время сна лицо Генриетты исказилось так шибко, что мадам де Лафайет содрогнулась от кошмара. Проснувшись, инфанта с раздражением потянулась, позже встала. Она так поменялась в лице, что даже сам царевич, который вообщем недостаточно увлекался тем, что происходило с его супругой, был поражен таковой сменой и произнес об этом мадам де Лафайет. Принцесса принудила себя вылезти в салон. Там жаловалась Буафрану, одному из присутствующих придворных, на болезнь в боку. Именно тогда она попросила мадам де Гамаш отправить за водой с цикорием. То, что последовало за этим, уже понятно. После такого как инфанта воскликнула, что ее отравили, мадам Деборд, ее первая горничная, ощутила на себе прямое или косвенное обвинение, стала ратифицировать, что она хозяйка изготовила полу с цикорием: ежели кто-либо и отравил питье, то, во каждом случае, не она. Мадам Деборд выпила огромную чашечку той же самой воды и не ощутила нималейшего недомогания. Принцесса продолжала шумно спрашивать противоядия. Сен-Фуа, первый лакей царевича, принес ей змеиный порошок – его считали действенным при отравлениях. Генриетта приняла его. Она впала в оцепенение. Свита зааплодировала, приняв это за усовершенствование. – Не заблуждайтесь, – вздохнула она. – Моя болезнь страшна, но у меня нет более сил орать, эта болезнь не оставляет мне никакой веры. Появился кюре Сен-Клу. Он скоро исповедовал Генриетту. Затем доложили о 2-ух остальных докторах: Ивелене, прибывшем из Парижа, и Валло, главном докторе короля, приехавшем из Версаля. Принцесса питала огромное доверие к Ивелену. Она повторила ему, что была отравлена, и настояла, чтоб ее лечили конкретно от этого. Ивелен проконсультировался с Эспри и Валло. Консилиум пришел к выводу, что тревожиться не нужно. Боли не прекращались. Два часа прошло в ожидании итогов исцеления. бесполезно. Король, царица и мадемуазель де Монпансье приехали из Версаля. Король собрал мед комитет. За два часа до этого врачи клялись, что принцессе ничто не грозит. ныне же они не наименее влиятельно стали ратифицировать, что инфанта обречена. Король требовал на том, чтоб ей оказали содействие. Ему ответили, что уже ничего не может избавить ее. Король приблизился к кровати принцессы. Он казался шибко раздраженным. – Я не доктор, – произнес он, – но я внеспредложение им 30 разных лекарств; они же ответили, что необходимо повременить. – Ваше величество утрачивает свою самую точную подданную, которая когда-нибудь у него была и станет, – сказала Генриетта. Он ответил, что она не располагаться в таковой уж большущий угрозы, но он поражен ее ошеломляющей стойкостью. – Вы отлично понимаете, – ответила она, – что я никогда не опасалась погибели, я опасалась лишь 1-го – утратить ваше размещение. Он заплакал. – Не плачьте, – произнесла она бесшумно. – Первое весть, которое вы берите завтра, – станет известием о моей погибели. Он удалился, заливаясь слезами. В ожидании государя Боссю, который все не приезжал, отправили, по просьбе принцессы, за Фейе, канонником Сен-Клу. После такого как ушел Фейе, Генриетта приняла посла Англии, позже велела приступать ритуал соборования. Принц находился при этом, а позже отправился к себе. Принцесса с удивлением увидела, что он ушел. – Я его более не увижу? За ним отправили. Супруги попрощались. К счастью, принцу получилось в этот момент запустить слезу, после что он с облегчением удалился. Больше он принцессу активный не видел. Боссю возник как раз впору для такого, чтоб приступить крайние мольбы. Он дал Генриетте распятие, которое она порывисто поцеловала, задержав его на собственных губах. Силы оставляли ее, она уронила распятие. В тот же миг, как упоминает мадам де Лафайет, она растеряла " дар речи и жизнь ". Агония была чрезвычайно стремительной: после 2-3 маленьких судорог она погибла в половине третьего утра, чрез 9 часов после такого, как ощутила недомогание. Так была ли Генриетта Английская отравлена? Что касается государя де Монтегю, посла Англии, то он в этом не колебался. Он писал: " Если инфанта была отравлена, а этого представления держится большаячасть, то вся Франция глядит на шевалье де Лорена как на отравителя ". Шевалье де Лорен? Но разве после заключения в замке Иф он не был выслан в ссылку? Без сомнения. Но при дворе стала популярна странная деяния, которую говорил благородный барон де Сен-Симон. Маркиз д’Эффин, первый оруженосец царевича, " был человеком огромного ума, но без души и, несчитая такого, редкостный злодей ". Ни для кого не было секретом, что его связывали узкие узы с шевалье де Лореном. Другой друг шевалье, граф де Бюврон, был приведен в уныние ссылкой шевалье. Он и д’Эффин связывали немало собственных надежд с воздействием, которое шевалье оказывал на царевича. И не было ничто иного, что могло бы им насолить так же, как заключение короля о выдворении Лорена за пределы страны. Можно ли было переубедить Людовика? Конечно нет, таккак инфанта воспользовалась расположением короля. А после визита принцессы в Англию размещение достигло собственной наивысшей точки. Из только этого следовал логичный вывод: нужно освободиться от принцессы. Об этом и сказали шевалье де Лорену, который " развеивал свою досаду в Италии и в Риме ". Дадим словечко Сен-Симону: " Я не знаю, кто из троих подумал об этом первый, но шевалье де Лорен прислал собственным двум товарищам беспроигрышный яд с нарочным, который сам, возможно, не знал, что вез ". Сен-Симон заявляет, что маркиз д’Эффин просочился 29 июня 1670 г. к принцессе, отыскал в передней шкаф, где стоял фарфоровый или фаянсовый сосуд с водой и цикорием, несчитая такого, там находился еще один сосуд с обычный водой, " чтоб разбавлять воду с цикорием в том случае, ежели она покажется принцессе очень горькой ". В помещении никого не было. Д’Эффии кинул яд в воду с цикорием. В этот момент он услышал шаги и схватился за сосуд с обычный водой. Внезапно появившийся лакей спросил у маркиза, что он делает. " Д’Эффин, которого вообщем тяжело было чем-нибудь смущать, произнес ему, что он мучается от жажды, и, зная, что в шкафу располагаться влага, он не сумел удержаться от соблазна насытить жажду. При этом он показал лакею сосуд с водой. Лакей ворчал; маркиз, в свою очередность, успокаивал его и рассыпался в извинениях, балагуря “легким придворным слогом”. Не буду произносить о том, что последовало чрез час, таккак это и так наделало немало гула в Европе ". Странный рассказ. Но Сен-Симон этим не ограничивается. Он произносит, что, по-видимому, лакей оказался болтлив, и эти догадки добились ушей короля. 30 июня, в три часа утра, повелитель послал за Бриссаком – командиром гвардейцев – и отдалприказ ему привести к нему пособственнойволе или силой г-на Пюрнона, главного дворецкого принцессы. На рассвете Пюрнон стал перед Людовиком xiv. " Тогда повелитель, приняв суровый вид, произнес Пюрнону, до оглядев его с головы до ног: – Мой друг, послушайте меня хорошо. Если вы сознаетесь во всем и расскажете мне все, что я хочу выяснить от вас, я прощу вас и даже никогда не буду вспоминать об этом; но берегитесь, ежели хоть мельчайшая деталь остается утаенной, ибо в этом случае вы не выйдете отсюда живым. Принцесса была отравлена? – Да, ваше величество, – ответил тот. – А кто ее отравил? – спросил повелитель. – И как это было изготовлено? Дворецкий ответил, что отравителем был шевалье де Лорен, который прислал яд Бюврону и д’Эффину, а потом рассказал королю то, о чем я уже говорил. Тогда повелитель повторил все, что касалось помилования и опасности погибели, и спросил: – Мой брат знал об этом? – Нет, ваше величество, никто из нас троих не был так глуповат, чтоб заявить ему это, он не может удерживать секретов. Король позвал Бриссака и отдалприказ ему увести этого человека и сходу же выпустить его на свободу. Именно этот человек чрез немало лет поведал обо всем г-ну Жоли де Флюри, генеральному прокурору парламента, откуда я и знаю эту историю ". Перед нами рассказ, в котором держится однозначная трактовка данной неясной летописи. Написан он 2-ой супругой царевича – известной принцессой Палаши. Она писала в 1716 г. собственной тете, Софии Ганноверской: " Принцесса охотилась на шевалье де Лорена и преуспела в этом, но он не остался в займу. Он прислал из Италии яд с провансальским дворянином Морелем, награжденным потом должностью главного дворецкого. После такого как этот Морель меня ограбил, он продал свою обязанность за высшую стоимость, Морель был умен и циничен, как бес, не признавал ни законов, ни веры. Даже в собственный недолговечный час он не желал и чуять о Боге и произнес о самом себе: “Оставьте этот мертвоетело, в нем нет более ничто хорошего”. Он воровал, врал, сквернословил, распутничал и богохульствовал. Торговал мальчиками, как лошадьми, а торговые сделки заключал в партере Оперы ". Луи Астье, более терпеливый исследователь, воссоздал историю этого Мореля; он был сыном 1-го из самых состоятельных людей Прованса – Пьера де Мореля, который владел в 1672 г. 2 039 145 ливрами, что сочиняет возле 30 миллионов современных франков или три миллиона старых франков. Его даже прозвали Крезом из Прованса. Сын этого богача Антуан в 1673 г. прикупил обязанность главного дворецкого принцессы. Он занимал этот пост до 1676 г. Астье считает: тот факт, что царевич провозгласил его на эту обязанность, опровергает утверждения Сен-Симона. Но это не совершенно правильно: разрешено допустить, что царевич желал таковым образом наградить 1-го из отравителей, какие избавили его от принцессы… Все это нисколько не смущает приверженцев натуральной погибели. Они наблюдают в рассказах Сен-Симона, принцессы де ла Палатин или Аржансона обыкновенные сплетни или россказни, и подсказывают о том, что свита Генриетты было издавна огорчено состоянием здоровья принцессы. На протяжении наиболее чем 3-х лет инфанта страдала от колик в боку и времяотвремени падала в обморок от боли. Упоминается ее " помертвевшее лицо " по возвращении из Англии, ее личные слова, произнесенные мадам де Лафайет, что она себя нехорошо ощущает, и у нее какбудто пламя горит внутри; для такого чтоб удушить его, она искупалась в реке, от что ее отговаривали. Вспоминают втомжедухе, что 29 июня, когда она прилегла передохнуть, мадам де Лафайет была поражена изменившимися чертами ее лица. Говорят, в частности( об этом имеется сведения в блестящем исследовании Эмиля Анрио), что инфанта пожаловалась на болезнь в боку до такого, как она выпила воду с цикорием, которую и попросила как раз для такого, чтоб сбросить эту болезнь. Вспоминают еще и то, что чрез три года после погибели Генриетты повелитель возвращал родное былое размещение шевалье де Лорену. Принц чуток не погиб от веселья. Шевалье де Лорен был отлично принят при дворе и благодаря этому сколотил неслыханное положение. Можно допустить, что Людовик xiv закрыл глаза на смертоубийство, чтоб избежать скандала, который разразился бы с поддержкой его брата в случае раскрытого процесса. " Но во что нереально поверить – это в то, что повелитель, человек углубленно благородный, постоянно взыскательно и строго относящийся и к делам собственным, и к молве о них, вытерпел бы вблизи с собой такового отвратительного человека, как шевалье де Лорен, ежели бы считал его убийцей и, наиболее такого, оказывал бы ему знаки собственного особенного расположения ", – строчит Эмиль Анрио. Сторонники версии отравления спешат оспорить, что повелитель, исходя из муниципальных интересов, прощал таковых предателей, как царевич Конде, и вытерпел при дворе соучастников тривиальных отравлений, – как, кпримеру, его личная возлюбленная Атенанс де Монтеспан, – близкую знакомую зловещей ведьмы Вуазен. Доводы приверженцев версии натуральной погибели: недомогания, появляющиеся у принцессы на протяжении 3-х лет, свидетельствуют о суровом заболевании желудочно-кишечного тракта. Кстати, при вскрытии было найдено маленькое отверстие в желудке – подтверждение существования язвы желудка, прободение которой, вызванное потреблением прохладной воды, определило происхождение острого перитонита. Спор завершен? Ничего аналогичного. Отверстие в желудке, о котором упоминалось в заключении докторов и докторов, видится, владеет возникновение полностью случайное. В заключении докторов констатировано, что, в различие от остальных органов, желудок принцессы был совсем здоровым. " Я не отыскал, – писал Боше, – никаких повреждений, желая кропотливо обследовал желудок; лишь одно маленькое отверстие вцентре передней доли желудка, которое появилось по недосмотру доктора, прорезавшего это отверстие, при тщательном обследовании которого я не нашел ни остальных язв, ни раздражения, ни черноты, ни уплотнений, ни пятен, ни каких-то повреждений иного рода ". Тот же Боше беспрепятственно порицает " доктора, который нехорошо выполнил свою задачку ". Надо заявить, что известный хирург Феликс, желая снабдить благородный опыт собственному сыну, пошедшему по его стопам, доверил ему эту почетную задачку. Надо втомжедухе отметить, что Феликсу-сыну в это время чуть исполнилось 17 лет: это было его первое обнаружение, он был взбудоражен, и десница его дрожала. Валло находился как раз вблизи и увидел это. Бурдело отмечает в свою очередность: " Во время вскрытия он случаем сделал отверстие кончиком ножниц в верхней части… Хирург произнес, что сделал это по недосмотру, и г-н Валло видел, как это вышло ". Что же из этого следует? Благоразумнее только примкнуть к логическому силлогизму, предложенному мадам Клод Дерблей: " Утверждать, что погибель была натуральной, нереально, но ратифицировать, что это было отравление, не наименее нереально ". Безусловно, инфанта была слабого здоровья и могла помереть юный. Но кто поручится за то, что боли крайних лет не были усугублены ядом медлительного деяния, замененным в крайний момент на быстродействующий яд? " Принцесса была шибко измождена и, без сомнения, могла помереть, но все вышло так скоро, что было разумеется: натуральные процессы ускорили ". Трудно втомжедухе свалить со счетов свидетельства Сен-Симона и де ла Палатин. Что касается меня, то я наиболее склонен верить в отравление. Но никто никогда не представит тому доказательств. Годы сделали родное дело. Прах вероятных отравителей и вероятной жертвы смешался в пыли времени. Заговор против Ришелье | 100 больших загадок летописи Франции | Мавританка из Море – чернокожая дочь Людовика xiv? Так одевались Д’Артаньян, Миледи и Планше( мода пор Людовика xiii) Времена короля Людовика xiii и кардинала Ришелье, какие сейчас для нас являются быстрее периодически " Трех мушкетеров ", были достаточно трудными для Франции. Совсем нетакдавно кончились верующие борьбы, подрывавшие и экономику, и демографию страны; Франция еще не вполне оправилась от понесенных утрат, и была обязана правильно применять свои ресурсы. Именно благодарячему еще повелитель Генрих iv, отец грядущего Людовика xiii, издал оченьмного эдиктов и ордонансов, накладывающих ограничения на предметы роскоши, чтоб средства, добытые кровавым позже народа, не расходовались вельможами безотчетно на " баловство ". В частности, указами Генриха запрещалось перемещать одежду из златотканых и сребротканых материй, скрашивать ее вышивками, шнуром, милый нитью, одеваться в вельвет, атлас или тафту с золотым шитьем. Правда, как это традиционно случается, запреты вызвали прямо противоположную реакцию: они лишь содействовали развитию контрабанды и игрались на руку иноземным производителям. Потому пришедший к власти после смерти отца Людовик xiii повел дело подругому: своими эдиктами он запретил внедрение узоров и безделушек лишь иностранного изготовления, чтоб побуждать формирование отечественной промышленности роскоши. В итоге во Франции стало развиваться родное создание состоятельных тканей: так, в Лионе ткали шелк, в Санлисе производили узоры, в Руане – изящные ткани. 02 генрих 4 и людовик 13( 698x440, 84kb) Короли Франции: Генрих iv и его сын Людовик xiii Главным предназначением одежды тогда считалась охрана от мороза, а ее наилучшим качеством – комфорт. Сам Людовик полностью делил эти взоры и одевался элементарно и неброско. Тем не наименее, одежка дворянства существенно различалась от одежды обычного люда, таккак конкретно она была более броским и четким указателем общественной принадлежности ее хозяина. Крестьяне, как правило, носили одежду черных цветов – дешевую и немаркую( так как одежду обновляли изредка); обувались фермеры традиционно в древесные сабо или обувь из грубой кожи на древесной подошве. Мужчины облачались в сорочки, брюки до колен, чулки и ботинки, дополняя этот наряд при выходе из дома курткой и шляпой; дамы носили корсажи и юбки с передниками( реже – платьица), покрывая голову чепцом. Дети почаще только донашивали одежду, доставшуюся им от зрелых. Мальчиков лет до пяти-шести украшали в платья, как девочек, а по достижении этого возраста они начинали одеваться, как зрелые мужчины. В различных районах подробности одежды некотороеколичество различались, благодарячему по костюму разрешено было достаточно буквально найти провинцию, откуда был родом его обладатель. 03 фермеры( 700x559, 118kb) Французские фермеры Костюм горожан-ремесленников не очень различался от крестьянского; буржуа также не гнались за модой, предпочитая практичную одежду черных расцветок из дешевого материала – сукна, шерсти, льна. Выходя на улицу, надевали накидку с капюшоном – chaperon. К истоку xvii века она уже вышла из моды у знати, а у простонародья была достаточно известна. Именно такую накидку красного цвета сшила одна деревенская бабушка собственной обожаемой внучке, но в переводе она стала именоваться " красной шапочкой "( le petit chaperon rouge). 04 mith-red-riding-hood( 303x445, 37kb) chaperon – накидка с капюшоном, очень известная у простонародья Удобство было основным лозунгом и придворной моды во эпохи Людовика xiii, но оно дополнялось еще одним мнением: " элегантность ". При этом повелитель ввел в моду собственного рода " манера милитари ", таккак, по его понятию, реальный мужчина доэтого только обязан быть бойцом. Между иным, в xvii веке в Европе еще не было единственной военной формы: бойцы отличались от простонародья лишь кирасой; одевались же они в разномастные куртки и брюки, такие крестьянским. Первые мундиры в неких полках начали возникать в период Тридцатилетней борьбы( 1618—1648); их вводили в целях укрепления дисциплины и этот процесс растянулся на десятилетия. Так, при Людовике xiii только царские мушкетеры обязаны были перемещать однообразные голубые плащи с серебряным крестом, а гвардейцы кардинала – красные( приэтом одежка под плащом уже не регламентировалась и могла быть самой различной). Короткий мушкетерский плащ различался еще и тем, что его разрешено было превращать в одежду с длинными рукавами при поддержке бессчетных застежек( до 150 пуговиц и петель). 05 hghh( 508x594, 74kb) Королевские мушкетеры стали первой воинской долею, получившей единственную форму – голубые плащи Мужской дворянский костюм периода " Трех мушкетеров " состоял из сорочки, на которую надевался камзол или колет, штанов( завязывавшихся шнурками), чулок, сапог или туфель; заканчивали наряд обязательная шапка, накидка или плащ. В будничной одежде преобладало сочетание желтоватого и коричневого цветов, наиболее нарядным было сочетание голубого и красного. Белый краска был прерогативой короля; протестанты же с ног до головы одевались в темное. Основными видами мужской верхней одежды являлись камзол и колет. Камзол первой пятидесятипроцентов 17 века шился из тканей и имел специфическую форму: талия его была шибко укорочена и традиционно обозначалась вблизи нашитых бантов. Полы камзола сзаду были маленькими, а впереди удлиненными в облике мыса. Рукава большие, с разрезами во всю длину, чрез какие виднелась цветная подкладка и проглядывалась сорочка. Рукава были постоянно мало укороченными и украшались прекрасными кружевными манжетами; несчитая такого, камзол традиционно украшался огромным кружевным воротником. Колет же представлял собой мужскую маленькую приталенную куртку без рукавов, традиционно из ясной кожи; у боевых нередко - из толстой промасленной бычьей или буйволиной кожи, хорошо защищавшей от ударов шпаг. В кожаных колетах часто делали прорези и отверстия - и для декорации и для высадки по фигуре. В середине 17-го века колеты имели высшую талию и длинные полы. Колет не стеснял движения, сверху застегивался на некотороеколичество пуговиц, опускался до пояса, где его полы расходились. Ворот был прямым, с отложным воротником или брыжами с неравными складками. 06 в камзоле и в колете( 700x435, 83kb) Дамы и кавалеры пор Людовика xiii. Придворный одет в камзол, боевой – в колет Плащ носили поверх камзола или колета, к зимним плащам пришивался капюшон. Панталоны опускались ниже колен, уходя в сапоги; торжественные брюки были просторнее и короче, раскрывая красные чулки. Зимой надевали некотороеколичество пар шелковых чулок, одни поверх остальных, – для тепла. Сапоги были высочайшие, на каблуке, с отворотами и накладками в области взлета в облике кожаных язычков или перемычек; шпоры часто не снимали даже во замке. Раструбы торжественных сапог были отделаны внутри узорами, они открывались, аналогично вазам. Людовик xiii предпочитал сапоги с голенищами, облегающими ногу( он изображен в таковых на торжественном портрете). Наверняка они были удобнее для верховой езды, но когда-то раз повелитель во время охоты упал с коня в реку, намокшие кожаные сапоги было нереально сбросить, довелось разделять голенища ножом. На бал надеялось проявляться в туфлях с пряжками, бантами или розетками( те, кто мог себе это позволить, скрашивали их бриллиантами). Передвигаясь по парижским улицам, не отличавшимся чистотой, поверх туфель надевали грубые кожаные ботинки без задника на древесной подошве – прототип калош. Дома прогуливались в шлепанцах. 07 Людовик и де Люинь( 700x500, 102kb) Людовик xiii и его победитель де Люинь. Людовик xiii ввел в моду " манера милитари " и смотрелся робко, так как экономил на украшениях собственной одежды. Чего не скажешь о его придворных, щеголявших в самых драгоценных костюмах Шляпы – мягкие и широкополые или с малыми полями, но с высочайшей тульей – обязательно скрашивали пышными страусиными перьями, какие необходимо было мочь верно завивать. Элегантным аксессуаром являлась широкая расшитая перевязь чрез плечо, на которой на бедре подвешивалась шпага. Мужчины носили длинные волосы, спадавшие до плеч, усы и бородку – " эспаньолку " или " каденетку "( крайняя была названа в честь брата главного царского победителя де Люиня – Кадене, барона де Шона, прославившегося собственной элегантностью). Под конец царствования " кавалерственный " наряд вошел в моду и у придворных дам: кпримеру, синяя атласная юбка колоколом и красноватый корсаж с накрахмаленным отложным воротником и с рукавами, доходящими до локтя и отороченными пышными узорами; желтая кружевная косынка заколота на груди бесценной брошью; на голове широкополая голубая шапка с красным пером. Обычный наряд аристократок состоял из нижнего платьица " котт "( лиф или корсаж и юбка) и верхнего, распашного платьица " роб " со шлейфом, застегивавшегося на петлицы и пуговицы и открывавшего целый перед нижнего платьица. Поверх только этого надевали накидку или плащ. Корсаж был натянут на костяной корсет( в дешевых корсетах применялось изящные ивовые прутики). Идеалом фигуры были узкая талия, крутые ноги и покатые плечи, подчеркиваемые пышными рукавами. Юбка обязана была сочетаться с корсажем: быть из той же материи, такого же цвета и рисунка. Воронкообразный железный основа " вертюгаден "( практически: хранитель добродетели) остался в прошедшем веке, сейчас роскошь нижней доли платьица придавали бессчетные накрахмаленные юбки. 08 0707972b( 640x527, 110kb) Дворянские детки одевались так же, как зрелые, да и взрослели рано( женились уже в 14 лет). На предоставленной картине девочка изображена в классическом женском наряде эры Людовика xiii – отлично видимы и " роб ", и " котт " " Роб " был с укороченными рукавами и завышенной чертой талии, он обязан был контрастировать по цвету с " коттом " и был, как правило, черным или иного темного цвета. Рукава нередко перевязывали лентами и снабжали кружевными манжетами. Фасон " роба " варьировался в зависимости от варианта, по которому его надевали: для дома, для верховой езды, для поездки в карете, для официальных церемоний, для банкета, для мессы… Зимой его подбивали мехом. Форма воротника со порой изменялась: горькая Медичи предпочитала высочайшие стоячие воротники( " воротник Медичи ", вышеназванный так в честь ее двоюродной бабки Екатерины), в начале века носили втомжедухе брыжи, в 1630-е годы – большие отложные воротники, взятые из Голландии, накрахмаленные и отороченные узорами, на замену которым пришли косынки из легких прозрачных тканей. 09 анна австрийская( 700x392, 81kb) Два портрета царицы Франции Анны Австрийской демонстрируют, как изменялась форма воротника Чересчур искреннее декольте не поощрялось: целомудренный Людовик xiii этого не обожал. Однажды, во время бала с ролью короля, против него уселась юная резвая дама в платьице с раскрытыми плечами и грудью. Людовик пытался не глядеть в ее сторону, надвинул шапку углубленно на лоб, но под конец не выдержал и, в крайний раз отхлебнув причина из кубка, плюнул ей прямо в декольте. В иной раз одна женщина умоляла капитана гвардейцев выпустить ее к королю; тот уже было согласился, но, заметив, что у женщины слишком открытое платьице, произнес: " Сударыня, прикройтесь или уйдите. Королю это не понравится ". 10 1632( 398x560, 70kb) Подобные декольте смущали целомудренность короля и могли " вылезти боком " даме… Туфли обязаны были соответствовать по цвету с шелковыми чулками – почаще только красными, голубыми или светло-зелеными. Женскую обувь шили из цветной кожи, парчи, бархата, атласа, скрашивали бантами, пряжками и розетками. Остроносые туфли имели высочайший изогнутый каблук или покоились на высочайшей платформе: таковой фасон предпочитала Анна Австрийская, которая была маленького роста. Дамские шапки лишь начинали заходить в моду. Волосы расчесывали на непосредственный пробор, завивали локонами и распускали по плечам или выбирали " шапочкой ", женщины не первой юности носили кружевные чепцы с украшениями. Карманы не были предусмотрены; кошельки( малые мешочки, стягиваемые вверху шнурком) и мужчины, и дамы носили на шнурке на поясе; женщины прикрепляли к поясу так же малые зеркальца в ценный оправе. Повседневная одежка парней шилась из сукна и холста; повелитель, привыкший на всем беречь в своем быту, вособенности в военное время, когда средств не хватало, не раз пенял собственному победителю Сен-Мару за то, что тот в будний день прогуливается в парчовом колете с огромным воротником из тонких узоров, и расшитых золотом брюках. Но щеголеватый " государь Главный "( так именовали Сен-Мара по его должности главного распорядителя царского гардероба) никогда не изменял себе: даже осуждённый к погибели, он отправился на эшафот в прекрасном костюме коричневого сукна с золотыми узорами в два пальца шириной и в темной шапке с фазаньим пером. Справедливости из-за нужно заявить, что и кардинал ни в чем себе не отвергал; как лицо духовное, он носил шелковую пурпурную сутану, а как основной министр – атласный костюм, сапоги и шапку с перьями; особенный вид вышивки, которой скрашивали края его воротников и манжет, получил заглавие " вышивки Ришелье ". Наряды придворных дам в главном шили из атласа, бархата, тафты и узорчатого шелка, нижние рубахи были из хлопка, холста или бумазеи, панталоны – из камчатного полотна. 11 рукоделие и орлеанский( 700x535, 117kb) Еще два модника и политических врага той эры: барон Гастон Орлеанский - брат Людовика xiii, и кардинал барон Ришелье Мужчины не обременяли себя нижним бельем; ложась дремать, они надевали длинную ночную сорочку и ночной колпак: в спальнях было нежарко, вособенности зимой, а волосы, вособенности редеющие, нехорошо берегут тепло. Утонченная маркиза де Рамбуйе находила, что нет ничто забавнее, чем мужчина в кровати; ее дочь втомжедухе не сожалела едких слов, чтоб высмеять ночной колпак. В итоге влюбленный в нее барон де Монтозье дремал без колпака, неглядя на уговоры супруги его одеть. Выходя вечером из спальни( кпримеру, чтоб направиться в спальню супруги), мужчина набрасывал сверху стеганый халат и надевал войлочные туфли. Женщины спали в чепцах. Быть стильной означало не быть, как все, но при этом выказывать неплохой привкус. Чтобы выделить свою особенность, употребляли бессчетные девайсы: маски и полумаски( горькая Медичи носила их практически непрерывно), мушки самых различных форм, кружевные носовые платки с милый нитью, складные веера, кружевные воротники, наколки из гипюра, перчатки, пояса с милый бахромой, белоснежный или цветной передник с узорами, рюшами или вышивкой. Одежду скрашивали лентами, галуном, шнуром, позументом из золотых и серебряных нитей; вконцеконцов, набросок ткани представлял собой наиболее необычные узоры из завитков, розеток, плодов, листьев, корон, ваз, корзин и т. д. Украшения делали в главном из жемчуга и бриллиантов. Они ценились недешево, и даже наиболее знатные женщины не пренебрегали при случае блеснуть драгоценностями " с постороннего плеча ". После экзекуции Леоноры Галигаи, былей фаворитки Марии Медичи и вдовы временщика Кончино Кончини, Людовик передал все ее бриллианты, жемчуга и остальные декорации Анне Австрийской. Когда меньший брат короля Гастон женился на мадемуазель де Монпансье, жена вульгарна к алтарю в жемчугах, одолженных обеими королевами. Впоследствии Анна Австрийская " отдала поносить " свои жемчужные декорации Марии де Гонзаг во время ее бракосочетания с польским владыкой. Вот как описывал " Меркюр франсе " церемонию крещения дофина и 2-ух его сестер в Фонтенбло 14 сентября 1606 года: " Погода стояла светлая, но плащи, шапочки, пуговицы и шпаги принцев и вельмож, увенчанные драгоценными камнями, затмевали блеск дня: одна лишь гарда шпаги барона д'Эпернона стоила наиболее 30 тыщ экю, уборы принцесс и придворных дам были великолепны… но в индивидуальности платьице царицы, усыпанное тридцатью 2-мя тысячами жемчужин и тремя тысячами бриллиантов ". горькая Медичи любила драгоценности и никогда не расставалась со своими шкатулками: даже во время ночного побега из Блуа в 1619 году она держала их в руках( и одну растеряла, ее позже подобрала горничная). Мужчины не отставали от дам. Например, барон де Шеврез, состоявший в далеком родстве со Стюартами, а поэтому представлявший британского короля на его заочном бракосочетании с Генриеттой-Марией, младшей сестрой Людовика xiii, появился на эту церемонию в черном костюме с полосами из бриллиантов и с подвесками, блистающими драгоценными камнями. На Генриетте-Марии было платьице из серебряной и милый парчи с вышитыми жемчугом лилиями. На церемонию венчания( 11 мая 1625 года) барон де Шеврез пришел в костюме из темного полотна, с перевязью, испещренной бриллиантами, и в темной бархатной шапочке с бриллиантовой пряжкой. 12 1632( 432x644, 70kb) Самыми известными украшениями дам данной эры были жемчуг и бриллианты Но ни один французский вельможа не мог сравниться по имуществу украшений с герцогом Бекингемом, появившимся во Францию, чтоб сопровождать в Лондон жену британского короля. В первый раз он стал перед Людовиком, королевой-матерью и Ришелье в бархатном колете, расшитом бриллиантами, и в берете с белыми перьями, какие были прикреплены солитерами ценою в 500 тыщ ливров любой. На одном из банкетов Бекингем поразил целый двор собственной невероятной щедростью: он возник в шикарном костюме, к которому на тонких ниточках были пришиты большие жемчужины. Задетые твердыми юбками дам, жемчужины постоянно отрывались, и когда сконфуженные красавицы кидались их выбирать, чтоб возвратить собственнику, барон останавливал их жестом: " Полно, мадам, оставьте себе на память! " Раз уж мы заговорили о Бекингеме, невозможно не упомянуть о известной летописи с алмазными подвесками Анны Австрийской, подаренными герцогу Бекингему, а позже с огромным трудом возвращенными во Францию. Она популярна только из воспоминаний барона де Ларошфуко, который в царствование Людовика xiii был принцем Марсильяком и фанатом царицы. Никакими иными источниками она не подтверждается, но Александра Дюма схожее никогда не смущало. Что же, фактически разговаривая, представляло собой это украшение, которое могли перемещать как дамы, так и мужчины? В Средние века края одежды соединялись шнурками и застежками; отчасти этот обычай сохранился и в рассматриваемую нами эру. Подвески – это наконечники шнурков, изготовлявшиеся из золота и серебра и покрывавшиеся эмалью. Часто их скрашивали маленькими жемчужинами или драгоценными камнями. В зависимости от такого, завязывали шнурки бантом или продевали в дырочки, подвески были тройными, двойными или одинарными. Наибольшее распределение получила форма веретена. Когда барон приехал в Париж в 1625 году, он уже был влюблен во французскую царицу. Людовик нехорошо себя ощущал и на банкетах не случался; барон же напропалую ухаживал за его женой, и, аналогично, ей это не было досадно. Анна пренебрегла советом остаться в Париже совместно с супругом и поехала провожать золовку в далекий путь. Возможно, после 1-го из банкетов в Амьене в честь Генриетты-Марии, отплывающей в Англию, Анна Австрийская и передала Бекингему чрез герцогиню де Шеврез скромное украшение – лазурный бант с алмазными подвесками, который был на ее груди во время главного приема, оказанного герцогу в Париже. Эти подвески раньше принадлежали Леоноре Галигаи. Для Бекингема они были ценны тем, что лента, которую они скрашивали, в куртуазной традиции считалась залогом любви. 13 бэкингем и карлайл( 700x434, 85kb) Модник и транжира барон Бекингем; Люси Перси, графиня Карлайл – прототип Миледи в известной книжке Дюма В Лондоне на одном из банкетов леди Карлайл( жена британского посла во Франции, которую Ришелье смог привлечь себе в агенты, и былая возлюбленная Бекингема; она послужила прототипом Миледи) увидела на рукаве барона лазурный бант с алмазными подвесками, неприметно срезала два из них и отправила Ришелье. Обнаружив пропажу, Бекингем повелел прикрыть все штаны страны, немедленно отдалприказ сделать " дубликат " и выслал назад Анне. Неизвестно, получил ли кардинал посылку от леди Карлайл. Во каждом случае, он никому о ней не поведал. Тем не наименее Людовик, которому донесли о непростительных вольностях Бекингема в Амьене, запретил герцогу заезд во Францию, что побудило такого помочь мятежных гугенотов из Ла-Рошели. В каюте флагманского корабля, на котором он плыл к французским берегам, была устроена часовня: Бекингем молился, смотря на маленький портрет Анны Австрийской, перед которым теплилась лампада… По признанию самой царицы, заявлявшей, что она всю жизнь берегла преданность собственному жену, барон Бекингем был единым мужчиной, способным вызвать ее влюбленность. Однако у царицы было оченьмного почитателей, и в их количество вступал барон Анри де Монморанси. Когда он, непроизвольно привлеченный в следующий заговор Гастоном Орлеанским, был тяжко ранен и пленен под Кастельнодари, при нем отыскали бриллиантовый браслет, в который был вделан маленький портрет Анны Австрийской. Злые языки разговаривали, что конкретно это событие склонило Людовика xiii в выгоду смертного вердикта герцогу, за которого заступались все, кто его знал. Знатоки драгоценных камней получали не лишь бриллианты. Коллекции рубинов кардинала Ришелье и Марии Медичи в родное время прославились на всю Европу. Рубин – гранит жизни; числилось, что он служит охраной от беса и от чумы; слабому здоровьем кардиналу он подходил по всем статьям, благодарячему Ришелье не расставался с перстнем, в который был вделан этот самоцвет. Между иным, считают, что рубин вызывает у собственных собственников желание к большому: судите сами, как это подходит правде. Самоцветы поступали в Европу с Востока, из Индии и Бенгалии, но и во Франции, в Кантале, было месторождение сапфиров, от которого сейчас осталось одно прошлое. Белый естественный жемчуг идеальной формы, знак чистоты, ценился даже больше, чем ценные камешки; наиболее прекрасные жемчужины доставали на юге Индии и на побережье Персидского залива. Украшения постоянно применялось как задатки и подтверждения любви, но таккак не любое заигрывание и ухаживание – настоящее и мощное эмоция. То же и с ювелирными изделиями: в то время как большаячасть из них были сделаны из драгоценных камней и металлов, существовали и липовые драгоценности. Большим спросом воспользовались высококачественные имитации из стекла, которыми( иногда преднамеренно) скрашивали траурные царские наряды. Из них делали втомжедухе декорации для деток. Венецианцы умели производить не лишь " стразы ", но и искусственный жемчуг. Рецепт его сотворения популярен с 1300 года: для данной цели употребляли пустой порошок, смешанный с альбумином( яичный белок) и слизью улитки. В 1630-е годы для декорации одежды использовалось огромное численность жемчуга. Жакен де Пари изобрел способ производства подделок: полые, для цитадели заполненные воском стеклянные шарики он покрывал лаком, смешанным с переливчатой рыбьей чешуей. Благодаря этому способу Париж наиболее чем на двести лет стал основным центром производства липового жемчуга. Самым принципиальным украшением в xvii веке были серьги. Женщина носила серьги вне зависимости от такого, как была одета. Днем в уши вставляли жемчужные серьги, к вечеру приберегали бриллианты. На рукава или юбки прикрепляли малые брошки. Высоко ценились жемчужные колье, розетки, браслеты, диадемы: на почтивсех портретах знатные женщины изображены с жемчужным колье на шее и с жемчужными же серьгами. Модным и роскошным аксессуаром были втомжедухе часы, какие тогда уже научились делать маленькими; истина, они были еще неточными, да и минутная стрелка в часах возникла лишь при Людовике xiii. Женщины носили часы на поясе, на шнурке или цепочке, совместно с ключиком; мужчины – в особенном кармашке. Большим приверженцем часов был брат короля Гастон Орлеанский, он составил себе цельную коллекцию. Рассказывают, что единожды, во время церемонии его пробуждения, когда в покои царевича набилось оченьмного придворных, он внезапно хватился собственных любимых золотых часов с битвой, какие непонятно куда пропали. Вотан из его победителей внеспредложение закрыть двери и всех обыскать, но царевич, против, повелел всем вылезти, и побыстрее, покуда часы собственным битвой не выдали похитителя и не поставили его в неудобное состояние. С 1630 года часы стали скрашивать росписью по эмали, применяя стекловидные краски; для роста поверхности под роспись форму часов изменили с овальной на круглую и выпуклую. 14 СТАРИННЫЕ ЧАСЫ - xvii ВЕК( 500x446, 122kb) в начале 17 века популярным и роскошным аксессуаром стали карманные часы В первой половине xvii века французский двор был королевством блондинок; тон задавали Анна Австрийская, ее подружка баронесса де Шеврез и фрейлина горькая де Отфор. Разумеется, что и в лице приветствовалась благородная бледность. Природную удавалось сберечь не постоянно вследствии обильного кормления: пряная еда вызывала покраснение кожи, на лице выступали красные прожилки и т. д. Приходилось воспользоваться косметикой, которую некие знатные женщины, вособенности посетительницы утонченного салона маркизы де Рамбуйе, часто делали сами, сообразуясь со своими представлениями о химии: в дело шли естественные составляющие белого цвета. Дамы обтирались водой, выпаренной из лилий, кувшинок, растений фасоли, а втомжедухе соком виноградной лозы, лимонным соком, дистиллированным на аква бане, выпаренным овечьим жиром; белились тальком и оксидом свинца( что оздоровлению кожи не содействовало и вызывало цепную реакцию: белила – прыщи – двойной слой белил). Наконец, во время прогулок носили маску из узкой ткани, закрывавшую все лицо; чтоб она не взлетала от ветерка, ее удерживали за пуговицу зубами. Это мешало беседы, зато предупреждало ненужный загар… По книжке: Глаголева Е. В., Повседневная жизнь Франции в эру Ришелье и Людовика xiii Сохранить Смотрите также 8 Примечания Эта страница была создана в 1996 году; Последнее изменение 4 августа 2015 года., ..

Генриетта Орлеанская приемы..

ОБЗОР ГРАДУСЫ ПРЕДЛАГАЕМЫЕ: МИД Генриетта Орлеанская MA Генриетта Орлеанская БФА Генриетта Орлеанская AFA Генриетта Орлеанская.

Искусство Генриетта Орлеанская Вам также могут понравиться

Ваш комментарий

герцогиня Орлеанская

Генриетта Орлеанская

This is section 2

This is section 3

This is section 4

Генриетта Орлеанская, синтаксис:
<">