• Бедная родственница, ставшая «императрицей»
• Анна Иоанновна Императрица
• Анна Иоанновна Императрица
• Искусство Анна Иоанновна Императрица

Анна Иоанновна Императрица Анна Иоанновна Императрица Бедная родственница, ставшая императрицей ТАК НЕОЖИДАННО для всех в феврале 1730 года Анна Ивановна стала русской императрицей и тем самым, несомненно, попала в фокус повального интереса. В момент борьбы за администрация ее никто не принимал серьезно ни дравшиеся за нее любители самодержавия, ни враги самодержавного всевластия. Те, кто был при дворе, естественно, знали Анну и ее сестер, но относились к ним очень пренебрежительно. Княжна Прасковья Юсупова, сосланная Анной в обитель, разговаривала высокомерно, что при Петре " государыню и остальных царевен царевнами не именовали, а именовали лишь Ивановнами ". Она была недостаточно популярна и в дипломатических кругах. Сообщая в Мадрид о планах верховников, де Лириа писал, что на престоле быстрее только окажется " баронесса Курляндская Прасковья ". Да и откуда испанскому дипломату было ведать, которая из дочерей забытого всеми короля Ивана была Курляндской герцогиней, все они присутствовали на задворках власти и повального интереса. И вот " Ивановна " оказалась самодержицей с властью, одинаковой власти Петра Великого. В 1730 год) возникла насмешка на новейшую императрицу некоего монаха Епафродита, который изображал Анну в облике урода с большой, заклеенной пластырями башкой, крошечными ручками и ножками и указующим в место пальцем. Подпись под карикатурой гласила: " Одним перстом правит ". На допросе карикатурист дал объяснения: " А имянно в надписи объявлено, что вся в кластырех, и то означало, что самодержавию ее не все рады " 1, то имеется ее полезно перед этим побили [3]. Такой же карикатурно ужасной увидела императрицу Юная графиня родная Шереметева, жена князя Ивана Долгорукого, сходу же после женитьбы сосланная по воле Анны в Сибирь совместно с супругом победителем Петра ii и написавшая позже воспоминания. Даже 30 лет спустя она помнила то отталкивающее воспоминание, которое оставила в ее душе Анна Ивановна, желая она и увидела императрицу мимоходом: "... престрашнова была взгляду, отвратное лицо имела, так была велика, когда меж кавалеров идет, всех головою больше, и очень толста ". Другой мемуарист, граф Э. Миних сын, писал об Анне существенно помягче: " Станом она была велика и взрачна. Недостаток в красе награждаем был благородным и величавым лицерасположением. Она имела огромные коричневые и острые глаза, нос мало продолговатый, милые рот и отличные зубы. Волосы на голове были черные, лицо рябоватое и глас мощный и пронзительный. Сложением тела она была сильна и могла разрушать почтивсе удруче ния ". А на голштинского придворного Берхгольца она, будучи еще герцогиней, произвела очень подходящее воспоминание; в 1724 году он писал: " Герцогиня дама живая и милая, отлично сложена, недурна собою и владеет себя так, что ощущаешь к ней поклонение ". А вот мировоззрение испанского дипломата барона де Лириа: " Императрица Анна толста, смугловата, и лицо у нее наиболее мужское, ежели женское. В обхождении она мила, ласкова и очень внимательна. Щедра до расточительности, обожает роскошь чрезвычайно, почему ее двор великолепием превышает все остальные европейские( неужто и Эскуриал с Версалем и Вену? Е. А.). Она взыскательно просит подчинения к себе и хочет ведать все, что делается в ее государстве, не забывает услуг, ей оказанных, но совместно с тем отлично незабывает и нанесенные ей оскорбления. Говорят, что у нее ласковое сердечко, и я этому верую, желая она и прячет кропотливо свои поступки. Вообще могу заявить, что она стопроцентная государыня, благородная долголетнего царствования " 2. Впрочем, очень легкомысленного дипломата просто взятьвтолк он то знал, что письма иностранных посланников перлюстрируются. Другие создатели, отлично осведомленные о неприглядных делах Анны, идут по проторенной тропинке тех мемуаристов, какие убеждены( илн совершают вид, что убеждены), что предводитель чрезвычайно хороший, но лишь лишне наивный, чем и используют его корыстные и низкие фавориты, на которых он так опрометчиво положился. У генерала Манштейна читаем: " Императрица Анна была от природы блага и сострадательна и не обожала приходить к строгости. Но как у нее фаворитом был человек очень грозной и ожесточенный( имеется в виду Бирон. Е. А.), имевший всю администрация в собственных руках, то в царствование ее мгла людей впали в горе. Многие из них, и даже люди верховного сословия, были сосланы в Сибирь без ведома императрицы " 3. Запомним это предложение мы к нему еще вернемся. Манштейну вторит сын фельдмаршала Миниха, граф Эрнст Миних: " Сердце заполнено было благородством, щедротою, соболезнованием, но свобода ее практически постоянно зависела более от остальных, ежели от нее самой " 4, имея в виду, естественно, Бирона, а не собственного отца. Не отходит от принятых тогда трафаретов и супруга британского посланца леди Рондо, нередко видевшая Анну на официальных приемах и куртагах: полнота, смуглоли Цесть, царственность и легкость в движениях. И дальше: " Когда она произносит, на губах возникает невыразимо Милая ухмылка. Она немало говорит со всеми, и воззвание ее так вежливо, что видится, какбудто разговариваешь с одинаковым; в то же время она ни на минутку не теряет плюсы государыни. Она, по видимому, чрезвычайно человеколюбива, и будь она личным лицом, то, я размышляю, ее бы именовали чрезвычайно приятной дамой " 5. Нет, не повезло нам с проницательными наблюдателями! Догадливый читатель уже сообразил, что создатель не вособенности жалует императрицу, и дело тут не в собственных симпатиях антипатиях: как ни абстрагируешься от штампов негативной к нашей героине историографии, насколько ни стараешься посмотреть с новейшей точки зрения на Анну Ивановну( или, как ее нередко именуют на архаизированный манер, Анну Иоанновну), ничего не способствует. Сильнее рвения к переоценке обычаев действие самого исторического материала, мощная инерция документов. И все же попробуем повнимательнее приглядеться к данной, прожившей не чрезвычайно длинную 47 летнюю жизнь, даме, чтоб взятьвтолк, как сформировались ее нрав, характер, повадки и привязанности. Анна Ивановна, родившаяся 28 января 1693 года, была одной из крайних столичных царевен( поточнее предпоследней, крайней разрешено полагать ее младшую сестру Прасковью, которая родилась 24 сентября 1694 года). Как и остальные королевские детки, Анна возникла на свет в Крестовой палате Московского Кремля, которая ко времени родов королевы умышленно убиралась с особенным великолепием. В обыденное время Крестовая использовалась как молельня, но на время родов туда переносили королевскую постель с постелью, и первое, что мог увидеть, желая и не осмыслив, малыш, это чудный свет красок, цветное буй ство настенных росписей, сияние золота и серебра иконных окладов, разноцветие уборов боярынь и мамок. Не уступали в красочности кровати и стенки дворцовых комнат, какие были затянуты сверху донизу сукнами зеленого, голубого и разных цветов красного цвета( багрец, червленые, червчатые), приэтом цвета могли меняться в шахматном порядке. Нередко стенки и потолок обивались атласом, златоткаными обоями и редкостной красоты тис ¦ йеной золоченой кожей с изображениями умопомрачительных птиц, животных, травок, деревьев. Из описания замка мы буквально знаем, что конкретно таковыми кожами были обиты в 1694 году стенки комнаты царевны Анны Ивановны. Я преднамеренно подчеркиваю, что Анна была одной из крайних столичных царевен. Но ее ожидала другая судьба, чем ее предшественниц королевских дочерей, мир которых десятилетиями был неизменен и ограничен: Кремль, загородный дворец, церкви и, вконцеконцов, монастырская келья. Анне было суждено родиться не лишь на рубеже веков, но и на переломе русской летописи, когда менялись, переворачивались и переламывались судьбы и людей, и всей большой страны. И героиня наша за свои 47 лет прожила как бы три разные жизни. Первые пятнадцать лет тихое, ясное детство и детство, полностью традиционные для столичной царевны, какой-никакой она волею судьбы родилась. В семнадцать лет волею сурового дяди сударя она обернулась Курляндскою герцогинею, и практически два десятилетия ей суждено было протянуть 6 посторонний, странной и злобной стране. И вконцеконцов, волею варианта и политического расчета ставшая в зимний день 1730 года императрицей, она крайние 10 лет жизни просидела на престоле могущественной империи. Эти три, настолько разных, периода жизни, эти три, совсем различных, типа культуры наложили собственный след на ее личность, характер, поведение, сформировали необычный, непростой нрав. ... " Санкт Петербургские ведомости " единственная газета, выходившая в России в 1730 году: " Из Москвы от 22 иуня 1730. Наша государыня императрица еще частенько в Измайлове при каждом абсолютном пожелаемом благоденствии при сегодняшнем летнем времени присутствует ". Там же, как докладывает газета, Анна присутствовала при упражнениях гвардии, воспринимала гостей. То, что в официальных известиях замелькало заглавие Измайлова, не случаем старый загородный дворец короля Алексея Михайловича был отчим зданием Анны, куда она, после 2-ух десятковлет бесприютности, тревог и нищеты, возвратилась в 1730 году полновластной царицей, самодержицей всея России. Измайлово для Анны было то же, что Преображенское и Семеновское для Петра i; примечательно, что конкретно там Анна организовала новейший гвардейский полк Измайловский, ставший в один строй с полками петровской гвардии Преображенским и Семеновским. С Измайловом у Анны были соединены наиболее ранние и, возможно, как это нередко случается в жизни, лучшие воспоминания спокойного детства. Сюда после погибели короля Ивана переселилась вдовая королева Прасковья с тремя дочерьми: пятилетней Катериной, трехлетней Анной и двухлетней Прасковьей. История как бы повторялась опять буквально так же в 1682 году в Преображенское перебралась вдова короля Алексея Михайловича, Наталья Кирилловна, с десятилетним Петром и одиннадцатилетней Натальей. Но ежели грядущее жителей Преображенского замка было беспокойно и неясно, то для жителей Измайлова общественно-политический горизонт был полностью чист и ясен: к семье старшего брата Петр относился полностью миролюбиво и тихо. Дорога его реформ прошла в стороне от пригородного замка королевы Прасковьи, до которого только доходили слухи о грандиозном перевороте в жизни России. Измайловский двор оставался островком старины в новейшей России: две с половиной сотки стольников, целый штат " царицыной " и " царевниных " комнат, 10-ки слуг, мамок, нянек, приживалок были готовы сделать хотькакое желание Прасковьи и ее дочерей. _ Измайлово было райским, тихим уголком, где как бы остановилось время. ныне, идя по пустырю, где прежде стоял древесный необычной формы дворец, который напомнил бы современному человеку декорации Натальи Гончаровой к " Золотому петушку " Римского Корсакова, с трудом разрешено доставить себе жизнь тут в конце xvii начале xviii века. Вокруг замка, опоясывая его неровным, но непрерывным кольцом, тянулись тихие пруды, по берегам которых цвели фруктовые сады. Так и наблюдаешь 3-х царевен, одетых в яркие платьица, какие медлительно плывут на украшенном резьбой, увитом зеленью и цветными тканями ботике( не забудем, что собственный известный бот " дедушку российского флота " Петр отыскал конкретно тут, в Измайлове, где он служил королю Алексею Михайловичу только для прогулок по измайловским прудам) и кидают корм выплывающим из глубины рыбам. М. И. Семевский утверждал, что в измайловских прудах знались щуки и стерляди с золотыми кольцами в жабрах, надетыми еще при Иване Грозном, и что эти рыбы привыкли вылезать на кормежку по звуку серебряного колокольчика. Есть давнее российское словечко свежесть. По Далю, это " умеренная или милая теплота, когда ни горячо, ни прохладно, летной холодок, малость и ветерок ". Но имеется и наиболее сплошное историческое мнение " прохлады " как привольной, светлой жизни в тиши, добре и покое. Именно в таковой прохладе и жила длительное время, покуда не выросли девочки, семья Прасковьи Федоровны. Нельзя, естественно, заявить, что Измайлово было вполне изолировано от буйной жизни тогдашней России новое приходило и сюда. С ранних лет царевнам кроме обычных предметов азбуки, математики, Вид Измайлова. Гравюра И. Ф. Зубова. Конец 1720 х гг. географии преподавали германский и французский языки., пляски, приэтом учителем германского был Иоганн христианин Дитрих Остерман старший брат Андрея Ивановича. Важно иное Прасковья Федоровна смогла отыскать в неуравновешенном мире Петровской эры родное пространство, ту " нишу ", в которой ей удавалось существовать, не конфликтуя с новыми порядками, но и не следуя им практически, как такого требовал от остальных собственных подданных Петр. Причина содержалась не лишь в почетном статусе вдовой королевы, но и в той осторожности, политическом такте, какие обнаруживала Прасковья. Мы отлично знаем, что ее имя не попало ни в дело царевны Софьи и стрельцов 1698 года, ни в дело принца Алексея и Евдокии 171. 8 года, а это что то означает, ибо Петр, проводя общественно-политический поиск, не миловал никого, в том числе и членов королевской семьи. Прасковья оставалась в стороне от всей данной борьбы и тем спаслась. Ее двор был вторым после Преображенского двора сестры Петра Натальи островком, на который времяотвремени ступал Царь. Он не чурался сообщества собственной невестки, желая и считал ее двор " госпиталем уродов, ханжей и пустосвятов ", имея в виду многочисленную придворную челядь королевы. И из всех дам семьи Романовых лишь Прасковью с дочерьми, сестер Наталью и Марию да всеми забытую королеву Марфу Матвеевну, вдову короля Федора, вывез Петр в собственный " парадиз " Санкт Петербург. Переселение семейства Прасковьи Федоровны вышло в 1708 году, когда Анне было пятнадцать лет. Пустынная и болотистая Городская( Петроградская) сторона, " постоянный ", построенный " по архитектуре " неуютный дворец, туманы, влажность и пронизывающий ветр новейшей главногогорода все это контрастно различалось от родного Измайлова. В тот год для Анны закончилось детство столичной царевны, начинался новейший шаг жизни. Переезд в Петербург совпал с временем, когда Прасковьей овладело волнение за судьбу дочерей. В старину такового беспокойства не было бы царевны жили во замке, а потом бесшумно перебирались в комфортную келейку размещенного недалеко, в Кремле же, Вознесенского монастыря. Под полом Вознесенского храма находили они и крайнее убежище. Замуж их не выдавали против этого была традиция: " А страны собственного за князей и за бояр замуж выдавати их не повелось, поэтому что князи и дворяне их имеется холопи и в челобитье собственном пишутся холопьми. И то поставлено в нескончаемый стыд, нежели за роба предоставить госпожу. А других стран за королевичей и за князей давати не повелось для такого, что не одной веры и веры собственной бросить не желают, то устанавливают собственной вере в поругание ". ныне в новейшей столице дули уже новейшие, бодрые балтийские ветры. Беспокойство старенькой королевы ясно Петр замыслил цельную серию браков с целью связать династию Романовых с правящими в Европе родами. Первым претендентом стал сын короля Алексей, переговоры о женитьбе которого на Вольфенбюттельской принцессе Шарлотте Софии уже вовсю шли в 1709 году и кончились в 1711 году свадьбой в Торгау. Подумывал Петр о будущем и любимых дочерей Анны и Елизаветы, система обучения которых была призвана приготовить из дево чек спутниц жизни европейских правителей или принцев. Вторым эшелоном были дочери брата Ивана, нужно было только выбрать им пригодные заокеанские княжества. Критерий при этом был один полезность страны. И в 1709 году возник жених юный Курляндский барон, племянник прусского короля, Фридрих Вильгельм. Почему конкретно он достался в мужья, как скоро вы яснилось, нашей героине? Дело в том, что Петр деятельно пожинал созревшие под солнцем Полтавы дипломатические и боевые плоды. В 1710 году ему сдались Ревель и Рига, а с ними в его руках оказались необъятные прибалтийские местности Эстляндии и Лифляндии, какие Петр и это сходу же было заявлено не намеревался никому давать. Русские владения впритык подошли к Курляндии ленному, вассальному владению Польши, стратегически принципиальному герцогству, по земле которого уже прошлась российская войско, изгнав из главногогорода герцогства Митавы( нынешняя Елгава, Латвия) шведские войска. Забегая вперед, скажу, что Петр так и не сумел проглотить Курляндию эту задачку он оставил потомкам, Екатерине ii, включившей герцогство в состав России по третьему разделу Речи Посполитой в 1795 году. Положение Курляндии было уязвимо со всех сторон ее местность неодинраз пробовали прибавить( инкорпорировать) как обычное старостатство поляки Речи Посполитой, соседний прусский повелитель не упустил бы данной же способности, ежели бы она появилась, как и господствовавшие в движение xviii века в Риге и Лифляндии( Видзема, Латгалия и Южная Эстония) шведы. Когда вместо шведских гарнизонов пришла еще наиболее могущественная российская войско, ситуация в Курляндии, несомненно, стала изменяться в выгоду России. Однако так элементарно проблему расширения собственной империи Петр решить не мог, ибо зыбкая живучесть Курляндии подсказывала живучесть кольца, которое конкуренты( в предоставленном случае поляки, немцы и российские) тащат в три различные стороны и никто не может перетянуть. Применить грубую военную силу и выслать всех недовольных русским воздействием в Курляндии в Сибирь Петр также не мог это навряд ли могло понравиться союзникам, а единодушие с Пруссией и Польшей было очень принципиально для решения других, наиболее больших интернациональных заморочек. Поэтому, устремляясь увеличить воздействие России в Курляндии, Петр предпринял окольный и очень многообещающий в отдаленном будущем маневр: в октябре 1709 года при встрече в Мари енвердере с прусским владыкой Фридрихом Вильгельмом i он смог достигнуть его согласия на то, чтоб юный Курляндский барон Фридрих Вильгельм женился на одной из родственниц российского короля. В результате судьба семнадцати летнего юноши, который после оккупации герцогства шведами в 1701 году( а позже саксонцами и русскими) жил в изгнании со собственным дядей опекуном Фердинандом, была решена без него. Да другого метода возвратить себе владение у него и не было. Поэтому то в 1710 году он оказался в Петербурге. Герцог не изготовил подходящего воспоминания на формирующийся петроградский свет: хилый и ничтожный молодой властитель разоренного борьбой вассального владения, он, возможно, не представлялся завидным женихом. Узнав от Петра, что в супруги герцогу предназначена одна из ее дочерей, Прасковья Федоровна пожертвовала не старшей и любимой дочерью Катериной, которую манила в письмах " Катюшка свет ", а 2-ой, нелюбимой, семнадцатилетней Анной. Думаю, что никто в семье, в том числе и жена, не чувствовал веселья от невиданного со пор киевской княжны Анны Ярославны династического опыта предоставить замуж в чужую, да еще " захудалую ", землю королевскую дочь. До нас дошел очень кованый акт составленное, возможно, в Посольской канцелярии письмо Анны Ивановны собственному жениху: " Из любезнейшего письма Вашего высочества, отправленного 11 го июля, я с особым наслаждением выяснила об имеющемся быть, по воле Всевышняго и их королевских величеств моих милостивейших родственников, браке нашем. При сем не могу не заверить Ваше высочество, что ничего не может быть для меня приятнее, как услышать Ваше разъяснение в любви ко мне. Со собственной стороны уверяю Ваше высочество совсем в тех же эмоциях: что при главном душевно желаемом, с Божией поддержкой, счастливом собственном свидании представляю себе подтвердить лидно, оставаясь, меж тем, светлейший барон, Вашего высочества покорнейшею услужницею " 6. Как не припомнить " Путешествие из Москвы в Петербург " Александра Пушкина: " Спрашивали единожды у старенькой крестьянки, по влечения ли она вышла замуж? " По влечения, отведала старушка, я было заупрямилась, да предводитель угрожал меня вырубить ". Таковы влечения обычны. Неволя браков старинное зло ". " По влечения " в xviii веке уходили замуж и российские царевны, лишь старостою у них был сам правитель сударь. У знающих интеллектуальные способности Анны нет колебаний в том, что она не хозяйка писала это письмо. Сомнения мои в другом' читала ли она его? Свадьба была назначена на осень 1710 года. 31 октября юные, которым было по семнадцать лет, были повенчаны. Венчание и бракосочетание происходили в Меншиков ском замке. На последующий день был устроен королевский пир. Его открыл Петр, взрезавший два гигантских лодка, откуда " возникли по одной карлице, отлично разодетых " 7. На столе жены они протанцевали изысканный менуэт. Собственно, женитьбы было две: Фридриха Вильгельма и Анны Ивановны, а позднее лилипутов Екима Волкова и его жены. Можно доставить, как это происходило: столы герцогской пары и их высокопоставленных гостей стояли в огромном зале Меншиковского замка в облике разомкнутого кольца, внутри которого помещался 2-ой, низенький, стол для лилипутов молодоженов и их сорока 2-ух собранных со всей страны маленьких гостей. Высокоумные иностранные наблюдатели усмотрели в таковой организации пиршества бракосочетания барона Курляндского некоторую пародию, очевидный знак на ту жалкую роль, которую играл юный барон со собственным ничтожным герцогством в европейской политике. Я не размышляю, что конкретно в этом состояла сущность затеи Петра, он постоянно был рад позабавиться, и мысль параллельной шутовской женитьбы могла ему появиться уникальной. Петр не дал молодоженам продолжительно прохлаждаться в " парадизе " спустя немногим наиболее 2-ух месяцев, 8 января 1711 года, герцогская два отправилась в Курляндию. И тут, на последующий же день, вышло горе, значимым образом повлиявшее на всю следующую жизнь и судьбу Анны Ивановны, на главном яме, в Ду дергофе, барон Фридрих Вильгельм погиб, как считают, с перепоя, ибо заранее позволил себе соревноваться в пьянстве с самим Петром. Анна, несомненно, возвратилась обратно, в Петербург, к мамы. Мы не знаем, что она задумывалась, но можем допустить, что семнадцатилетнею вдовою обладали противоречивые ощущения: с одной стороны, она облегченно вздохнула, так как сейчас уже могла не ездить в чужую немецкую землю, но, с иной стороны, даже безотносительно к тем эмоциям, какие она чувствовала к собственному нежданному супругу, она не могла ликовать: бездетная вдова состояние очень оскорбительное и тяжкое для российской дамы прошедшего, и ей необходимо было или снова находить жена, или ретироваться в обитель. Впрочем, она вполне надеялась на волю собственного сурового дяди, который, исходя из интересов страны, и обязан был решить ее судьбу. И в последующем, 1712 году Петр сделал отбор, быстрее только внезапный для Анны: ей не отыскали новейшего жениха, ее не выслали в обитель, а просто приказали вытекать в Курляндию той же ценный, на которой ее застало горе 9 января 1711 года. Это заключение не могло порадовать ни Анну, ни курляндское дворянстзо, получившее 30 июня 1712 года грамоту Петра, которой, со ссылкой на Арестант перед свадьбой договор, предписывалось приготовить для вдовы Фридриха Вильгельма резиденцию, а втомжедухе составить нужные для содержания герцогини средства. Вместе с Анной в Митаве поселялся российский резидент П. М. Бестужев, которому она и обязана была повиноваться. Впрочем, Петр и не рассчитывал, что наезд герцогини станет с восхищением встречен местным дворянством, в письме Бестужеву в сентябре 1712 года он предлагал не стыдиться в средствах для изыскания нужных для содержания Анны заработков и при необходимости приходить к поддержке рижского коменданта и его драгун8. Итак, с осени 1712 года потянулась новенькая, курляндская, жизнь Анны. В посторонний стране, одинокая, окруженная врагами, не зная ни языка, ни культуры, она вполне подпала под администрация Бестужева, который, по видимому, чрез некое время стал разделять с ней кровать. Она не ощущала себя ни владелицей в собственном доме, ни герцогиней в собственных владениях. Да и власти у нее не было никакой. Герцогством после погибели Фридриха Вильгельма казенно обладал его дядя Фердинанд, которого судьба беженца от нашествия Карла xii забросила в Данциг, откуда он и пробовал править делами герцогства. А это было очень трудно, ибо фактическая администрация в герцогстве принадлежала дворянской компании. Поддерживаемые Речью Посполитой, дворяне практически свели на нет администрация барона, оставив ему только управление своим доменом да сборы неких налогов. На собственной " братской конференции " в 1715 году дворяне лишили барона власти за превышение возможностей и в связи с невозможностью править государством из за рубежа. Польская комиссия 1717 года в споре дворянства с герцогом встала на сторону дворян, но Фердинанд, делаяупор на помощь России, не хотевшей слияния Курляндии с Речью Посполитой, опротестовал решения " братской конференции " 1715 года и польской комиссии 1717 года. Царица Прасковья Федоровна. Тяжба затянулась на 20 лет, вплоть до погибели Фердинанда в 1737 году. Можно только пожалеть Анне, которая в данной ситуации была для всех помехой или, по последней мерке, порожним помещением. Ее присутствие в Мктаве необходимо было лишь русскому правительству, которое стремилось контролировать ситуацию в герцогстве. Удобнее только это было делать под поводом охраны скудной вдовы племянницы российского короля. Анна баронесса вправду была для собственного высочайшего статуса скудна как церковная мышь. Ей выделили сообразно брачному договору вдовью дробь герцогского домена. Прожить на получаемые с нее средства было тяжело. В 1722 году Анна писала Петру, что, приехав в Митаву, была обязана остановиться в заброшенном мещанском дворе и все нужное для жизни брала заново. Другое письмо, от 11 сентября 1724 года, предназначалось Кабинету Петра: " Доимки на мне тысяча четыреста Рублев, а нежели станет милость сударя священники и дяди, то б еще 600 мне на путь пожаловали по собственной высочайшей милости ". На челобитной Курляндской герцогини резолюция Петра: " Выдать по сему прошению " 9. Но так было не постоянно батюшка дядя был прижимист. Как лишь представлялась вероятность, Анна уезжала в Россию, в Петербург. Но и тут ей не было спокойствия королева Прасковья, безгранично хорошая и ласковая к старшей дочери Катерине, была в очень интенсивных отношениях с Анной, притесняя ее постоянными придирками. Анна очевидно опасалась мамы, которая только в конце жизни смягчилась. Незадолго перед гибелью, в 1723 году, Прасковья написала дочери: " Слышала я от моей вселю безнейшей невестушки государыни императрицы Екатерины Алексеевны, что ты в большом сумнении типо Под запрещением( или тако реши, проклятием) от меня пребываешь, и в том сейчас не сумневайся: все для вышеупомянутой Е. в. моей вселюбезнейшей государыни невестушки отпущаю вам и прощаю вас во всем, желая в чем вы предо мною и погрешили " 10. " Отпущает ", как зрим, лишь из-за " невестушки ". Действительно, единым человеком, который по хорошему относился к несчастной Анне, была императрица чистота Алексеевна, которая времяотвремени посылала весточку митавской " узнице ". Письма Анны к императрице лучше каждых слов комментария показывают то униженное, ничтожное состояние, в котором оказалась Курляндская баронесса. В 1719 году она писала Екатерине: " Государыня моя тетушка, мамаша королева чистота Алексеевна, здравствуй, государыня моя, на почтивсе лета вместе с сударем нашим батюшкой, дядюшком и с государынями нашими сестрицами! Благодарствую, мамаша моя, за милость Вашу, что пожаловала изволила припомнить меня. Не знаю, мамаша моя, как мне благодарить за высшую Вашу милость, как я обрадовалась, Бог Вас, свет мой, наиболее так повеселит... ей ей, у меня, краме Тебя, свет мой, нет никакой веры. И вручаю я себя в миласть Тваю матеренскую... При сем прашу, мамаша моя, как у самаво Бога, у Вас, дарагая моя тетушка: покажи нада мною материнскую миласть: попроси, свет мой, миласти у дарагова сударя нашева священники дяди оба мне, чтобы показал миласть мое супружественное дело ко окончанию привесть, чтобы я болше в сокрушении и терпении от моих зладеев, ссораю к матушке не была... Также неволили Вы, свет мой, велеть ко мне: нет ли нищеты мне в чем тут? Вам, мамаша моя, популярна, что у меня ничево нет, несчитая што с воли вашей выписаны штофы, а нежели к чему случей позавет, и я не владею нарочитых бриллиантов, ни узоров, ни полотен, ни платьица нарочета ва... а деревенскими заработками насилу я волшебнику дом и стол собственный в гот кормить... Еще прошу, свет мой, штоб мамаша( Прасковья Федоровна. Е. А.) не ведала ни чево " 11. Как мы зрим по этому письму, Анну наиболее только тревожило " супружественное дело " существовать практически 10 лет вдовой было во всех отношениях тяжко. Но отыскать для нее жениха было сложно: он обязан был удовлетворять все заинтересованные стороны Россию, Польшу и Пруссию и в то же время не сорвать сложившегося неуравновешенного равновесия сил кругом Курляндии и внутри ее самой. В 1726 году внезапно появился внезапный и чрезвычайно благородный кандидат на руку Анны Мориц, граф Саксонский, внебрачный сын польского короля Августа ii и графини Авроры Кенигсмарк. Молодому инициативному человеку надоела работа во французской армии, и он решил уладить разом свои династические и семейные дела. Мориц сходу приглянулся и курляндскому дворянству, которое 18 июня 1726 года выбрало его собственным герцогом, и самой Анне, которая, как лишь выяснила, что в Курляндию катит с заданием Екатерины i Меншиков, кинулась ему навстречу и, как он описывал в письме к императрице, " приказав всех отправить и не вступая в далекие дискуссии, истока стиль о знаменитом курляндском деле с великою слезною просьбою, чтобы в утверждении герцогом Курляндским князя Морица и по желанию о введении с ним в супружество мог я исхадатайствовать у Вашего величества милостивейшее разрешение, представляя резоны: первое, что уже столько лет как вдовствует( пятнадцать подчеркнем мы. Е. А.), 2-ое, что счастливые и пожизненно благородные памяти сударь правитель имел о ней забота и уже о ее супружестве с некими особами и трактаты были написаны, но не допустил такого некий вариант " 12. Но Меншиков, который, как фантастический мишка на теремок мышки норушки и лягушки квакушки, пробовал взгромоздиться на трон Курляндии, охладил любовные порывы нашей вдовушки. Он произнес то, что задумывались тогда в Петербурге, выборы Морица Курляндским герцогом нарушат создавшееся политическое равновесие, ибо он, как сын польского короля, станет действовать " по личным интересам короля, который через это получит огромную вероятность жить свои планы в Польше " 13. А этого усиления царской власти в Польше никто из грядущих соучастников ее разделов не желал. Анна, осмыслив наивность собственных просьб, сникла и( по словам Меншикова) произнесла, что ей наиболее только охото, чтоб герцогом был сам Александр Данилович, который сумел бы отстоять ее домены и не дал ей потерять " вдовствующего пропитания ". Возможно, Меншиков и не выдумал этот внешний протест Анны, но он не отражал настоящих эмоций герцогини, судя по тому, что она сходу же поехала в Петербург, чтоб повлиять уже на императрицу Екатерину i. Но " мамаша заступница " на этот раз не помогла интересы империи были превыше только. Анна возвратилась в Митаву, где ее ожидали странные, противные дела с местной шляхтой, пытавшейся уменьшить дробь заработков герцогини. Итог всей данной летописи был печален: Морица, как незабывает читатель, выгнали из Курляндии российские войска, и он совсем покинул свою жену и Курляндию и потом, возможно, довольствовался конкретно такому повороту событий, ибо, возвратившись во Францию, стал одним из самых выдающихся полководцев xviii века, прославив себя на полях схваток. Самому Меншикову, ведшему себя в Курляндии дерзко и дерзко, также довелось оставить Митаву Петербург не желал нервировать собственных союзников выбором его в герцоги под дулами пушек. И снова мы читаем жалобное письмо Анны к русскому послу в Польше П. И. Ягужинскому, которое заканчивается фразой: "... за что, доколе жива, вашу влюбленность в памяти обладать [буду] и присутствую вам постоянно доброжелательна Анна " 1. Но и Ягужинский, которого втомжедухе отозвали в Петербург, не посодействовал Анне в ее вотчинных и супружественных делах. И снова она осталась у разгромленного корыта. Правда, она не была одинока роман с Бестужевым длился, и когда Анне стало светло, что Морицу не быть ее супругом, она стала умолять бросить при ней желая бы Бестужева, который провинился перед Петербургом тем, что не смог воспрепятствовать избранию в герцоги Морица Саксонского. Бестужева в Митаве тем не наименее не оставили. И уже после отклика Бестужева разрешено произносить о новеньком победителе Анны Бироне, с которым судьба связала ее на всю жизнь, и, умирая в 1740 году, она дала ему наиболее дорогое, что у нее было, администрация над империей. И не ее причина, что он не смог этот неоценимый, презент сдержать в руках... Может быть, так бы и состарилась былая столичная красавица в неприятной ей Митаве, ежели бы не колоритная выходка столичных событий 1730 года, когда по указке д. М. Голицына верховники посмотрели в ее сторону и тем самым решили ее судьбу. Итак, в 30 7 лет нищая баронесса захудалой Курляндии стала императрицей. Мы не знаем, как восприняла она эту удивительную смену в собственной доле, но, начиная с этого времени, сохранилось немало документов и писем, по которым мы можем доставить себе ее образ жизни, нрав, повадки и вкусы. В 1732 году в Тайной канцелярии рассматривалось дело по оговору на бойца Новгородского полочка Ивана Седова.( Позже, в голове о Тайной канцелярии, мы вернемся к нему.) Тот говорил: " Случилась Ладожеского полку салдагам быть на работе около замка Ея и. в. и видели, как шел мимо мужчина, и Ея и. в. соизволила глядеть в окно и спрашивала такого мужчины, какой-никакой он человек, и он отвечал: " Я высадкой человек ". " Что у тебя шапка худа, а кафтан неплохой? " И позже пожаловала тому мужчине на шапку средств два рубли " 15. Эта заурядная бытовая сцена не привлекла бы нашего интереса, ежели бы стиль шла о лузгающей семена мещанке, купчихе, барыне, которая глядит на двор, где Меж тем грустно под окном Индейки с кликом выступали Вослед за влажным петухом; Три утки полоскались в луже; Шла бабушка чрез грязный двор Белье повесить на забор... Нельзя забрасывать, что в нашем эпизоде стиль идет об императрице, самодержице. Естественно, ничто необычного и предосудительного в поведении Анны в принципе дет не обязана же она в самом деле цельный день сидеть на троне в короне и мантии с державой и посохом в руках. Но мелькнувший образ тоскующей купчихи или помещицы, которая в полуденный час глазеет на прохожих, как то неприложим, кпримеру, к императрице Екатерине ii й даже к личности помельче Елизавете Петровне. Но он, нам видится, полностью приложим конкретно к Анне Ивановне, в психологии, характере которой было как раз немало от Помещицы, имением которой было не деревня Ивановское с деревеньками, а огромное правительство. Именно таковой помещицей не чрезвычайно разумной, мелочной, ленивой, суеверной и капризной стает Анна и в собственных письмах в Москву к С. А. Салтыкову. Семен Андреевич недалекий родственник императрицы по мамы после 25 февраля 1730 года сделал стремительную карьеру: уже 6 марта он был пожалован в генерал аншефы, обер гофмейстеры, настоящие секретные советчики и стал губернатором Смоленской губернии, а скоро " главнокомандующим Москвы " и русским графом. Именно Семена Андреевича, желая и не вособенности разумного и благонравного, зато безгранично верного, Анна, переместившись в Петербург, оставила типичным вице владыкой в Москве, чтоб он, как предписывала аннотация приказ, все " чинил к нашим интересам и престережению опасных непорядков ". И на протяжении почтивсех лет императрица могла быть за свою вторую столицу спокойна главнокомандующий Москвы был надежен как гора. Важно при этом отметить, что длительное время Салтыков воспользовался собственной доверенностью императрицы и исполнял ее личные, иногда достаточно щекотливые, задания. Свыше двухсот писем Анны к Салтыкову сохранилось в архивах, и они предоставляют нам вероятность наиболее точно произносить о ее внутреннем мире. Ценность их увеличивается тем, что эти письма как бы личного нрава, шедшие не чрез официальные каналы. Я произнес " как бы " поэтому, что это все же не письма женщины к родственнику, приятелю, другу, это письма помещицы к собственному приказчику по делам собственного лучшего имения Москвы и " людишек ", ее населявших. Читая их, разрешено поразмыслить, что более только императрицу интересовали шуты, поточнее розыск более благородных претендентов в придворные дураки. 2 ноября 1732 года она писала: " Семен Андреевич! Пошли кого намеренно король Никиты Волконского в деревню ево Селяви но и водили роспросить людей, какие более при нем были в бытность его тамо, как он жил и с кем соседями знался и как их воспринимал, спесиво или элементарно, втомжедухе чем забавлялся, с собаками ль ездил или иную какую имел потеху, и собак немало ль держал, и каковы, а когда дома, то удивительно жил, и кристально ли в хоромах у него было, не едал ли кочерыжек и не леживал ли на печи... и о том обо всем его житии, сделав тетрадку, составить сначала " Житие князя Никиты Волконского " [и^ наслать ". Через 4 дня Анна уточнила: " К " Житию " Волконского водили присвоить, спрося у людей, насколько у него рубах было и по скольку дней он нашивал рубашку " 16. Интерес Анны к таковым интимным граням жизни собственного подданного понятен: она берет Волконского к себе шутом и не хочет, чтоб он был грязен, неаккуратен или омрачал воздух в покоях. Поиск клоунов для Анны был занятием очень суровым и серьезным. В первой половине 30 х годов при ее дворе сложился " штат " клоунов: два иноземца Педрилло и д’Акоста и четыре российских дураков: Иван Балакирев, князья Н. Ф. Волконский и М. Голицын и граф А. П. Апраксин. Дурак настолько нередко употребляемый термин в прошедшем и применительно к шутовству имел наиболее трудное содержание. Дурак это шут, который обязан был веселить короля. Правда, благодаря литературе мы привыкли к знаменитому стереотипу: сидячий у подножия трона шут в форме прибауток кого то " обличает и разоблачает ". Конечно, порция истины в этом имеется, но все же в настоящей Жизни было немало труднее клоунов держали совсем не для такого, чтоб они " колебали базы ". Шуты были непременным составляющей ВУЗа " муниципального хохота ", имевшего античное возникновение, вязка " властитель Фут ", в которой любому отводилась своя роль, была традиционной и устойчивой во все эпохи. Для всех было светло, что шут, глупец, выполняет свою ^Должность " с верно обозначенными границами. В критерии данной должности забавы вступали и популярные повинности, и популярные права. Защищаемый старым положением: " На дураке нет взыску ", шут вправду мог заявить что то нелицеприятное, но мог и потерпеть, ежели уходил за рамки, поставленные властителем. В системе самодержавной власти роль такового человека, имевшего доступ к повелителю, была очень веска, и обижать клоуна боялись, ибо числилось, что его губами мог произносить сам сударь. Интересно, что Петр i, активно искоренявший все старомосковские обычаи, традицию шутовства перенял и выработал. Как и все его предшественники на троне, он проходит чрез русскую историю, окруженный не лишь профессиональными сподвижниками, но и пьяными, кривляющимися шутами. Конечно, клоунов дураков держали при дворе в главном для забавы, хохота. Но это не был элементарно хохот, настолько натуральный для человека. Если бы нам пришлось поглядеть на кривлянье клоунов xvii xviii веков, слушать, что они молвят и поют, то почтивсе из нас с отвращением отвернулись бы от этого без преувеличения похабного вида. И зря все владеет родное разъяснение. Его дал очень успешно Иван Забелин, писавший о шутовстве xvii века как об " особенной стихии веселости ": " Самый грязный цинизм тут не лишь был уместен, но и заслуживал всеобщего согласия. В этом как невозможно лучше обрисовывались вкусы общежития, представлявшего с внешней стороны благочестивую степенность и чинность, постническую выработку поведения, а внутри исполненного неудержимых побуждений животного ощущения, потом, что велико было в этом общежитии снижение идеи, а с нею и всех изящных, поэтических, эстетических инстинктов. Циническое и скандальезное нравилось поэтому, что духовное эмоция совершенно не было развито " ’7. Императрица была явная ханжа, строгая блюстительница публичной морали, но при этом жила в преступной связи с Бироном. Отношения эти осуждались верой, законодательством и народом( о чем она буквально знала из дел Тайной канцелярии). Не исключено, что шуты с их непристойностями позволяли императрице снимать не осознаваемое ею усилие. Шутовство это постоянно понятие, спектакль. Анна и ее свита были крупными охотниками до шутовских представлений. Наблюдатель иностранец человек, далекий российской жизни, так и не сообразил всей сути развлечений Анны: " Способ, как государыня забавлялась сими людьми, был очень странен. Иногда она приказывала им всем делаться к стенке, несчитая 1-го, который бил их по поджилкам и через то заставлял их свалиться на землю( это было понятие давнего правежа. Е. А.). Часто принуждали их создавать меж собою схватку, и они таскали друг друга за волосы и царапались даже до крови. Государыня и целый ее двор, утешаясь сим зрелищем, помирали со смеху " 18. Конечно, за всем этим стояло средневековое восприятие шутовства как дурацкой, вывернутой наизнанку традиционной жизни, странной иностранцу, шутовское воссоздание которой благодарячему и смешило созерцателей до колик. Живя годами вблизи, шуты и властители становились как бы единственной семьей, со собственным укладом, обычаями, принятыми ролями, проблемами и скандалами. Отзвуки их иногда доносятся через время и до нас. Так внезапно 23 апреля 1735 года Главная полицмейстерская канцелярия с барабанным битвой разнесла по улицам " по всем островам " серьезный именной приказ русской императрицы о том, чтобы к клоуну Балакиреву в дом никто не ездил и его к себе никто " в домы свои не пущали, а нежели кто поедет к нему в дом Или пустит к себе, из авторитетных взят станет в прочность, а подлые будут сосланы на каторгу ". " Что за странный приказ? " подумаем мы. " Да ничто особого, произнес бы петроградский обитатель тех пор. Видно, шут Ванька Балакирев прогневил матушку государыню, надрался как свинья а она ой строга! пьяных на дух не выносит ". И правильно " епитимью " с Балакирева сняли гладко чрез месяц 23 мая, когда милостивая к собственным заблудшим овцам мамаша императрица повелела: "... к помянотому Балакиреву в дом знатным и каждого чина людям колесить позволить и его, Балакирева, в домы свои к себе запускать без опаски, только под таковым доказательством: нежели те, приезжающие к нему, Балакиреву, в дом, или он к кому приедет, и станет глотать, а через кого о том донесено станет и за то оные люди, какого б звания ни был, будут невообразимо штрафованы " 19. Вся эта " антиалкогольная кампания " русской императрицы припоминает расправу провинциальной помещицы со собственным холопом Петрушкой, которого за пьянство посадили на недельку в " холодную ", чтобы знал мерку и при госпоже не возникал в непотребном облике. Масштаб, истина, иной занятием Петрушки занялся бы приказчик, а дело королевского клоуна вел центровой генерал полицеймейстер Василий Салтыков. Но, когда необходимо, грудью защищала императрица собственного непутевого " члена семьи ". В феврале 1732 года она писала в Москву С. Салтыкову, что Балакирева обманул его тесть, Морозов, не выдав ему обещанные в приданое две тыщи рублей. Анна приказывает " кликнуть онаго Морозова и велеть ему, чтобы он такия средства Балакиреву, естественно, дал, а нежели будет чем отговариваться, то никаких его отговорок не воспринимать, а приказывать с него доправить " 20. История иного клоуна Михаила Голицына очень трагична. Он был изготовлен шутом в возмездие за свадьбу на католичке итальянке, которую привез в Россию. Голицын был взят в Петербург, а его супруга страдала в посторонний стране. Анна управлялась о ней у Салтыкова, и тот достаточно тщательно обрисовал ее отчаянную жизнь в Москве. Примерно чрез полгода из письма Анны следовательно, что былая супруга Голицына арестована и доставлена в ведомство политического сыска. Там ее отпечатки и теряются. При всем сочувствии к Голицыну невозможно не отметить, что ни его возникновение из древнейшего рода, ни представления о чести собственного дворянского имени, что уже стало распространяться в России, не помешали ему не лишь покориться воле императрицы и начинать шутом, но и еще особенно различаться в угоду хохочущей над ним при ворной камарилье. 20 марта 1733 года Анна сообщала Салтыкову: "... благодарна за присылку Голицына, Милютина и Балакиревой супруги, а Голицын всех лучше и тут всех дураков одолел, нежели еще таковой же з его пору сышется, то немедленно уведомь ". Не все, естественно, подходили в шуты привередливой госпоже, и Голицыну необходимо было много постараться, Чтобы попасть ей. В " подборе сотрудников " клоунов императрица была строга халтуры не терпела, и благодаря одному лишь княжескому титулу удержаться з шугах было нереально. Не раз, просмотрев кандидата, Анна отсылала его назад. Большое старание попасть императрице в статусе клоуна обнаруживали и остальные родовитые дворяне король Н. Ф. Волконский, граф А. Апраксин и остальные. Причем следовательно, что ни сами они, ни окружающие, ни Анна не принимали предназначение в шуты как обида дворянской чести. Когда в августе 1732 года Анна потребовала наслать в Петербург Волконского, то, чтоб унять кандидата в шуты, возможно напуганного внезапным приездом за ним гвардейцев, она писала Салтыкову: "... и скажи ему, что ему велено быть за милость, а не за ярость " 21. Именно как милость, как привилегированную государеву службу принимали отпрыски Рюриковичей и Гедими новичей службу в шутах. Впрочем, давно и очень нередко шутами в России случались знатные люди. Известна грустная судьба клоуна князя Осипа Гвоздева, убитого на йиру Иваном Грозным. Шуты из знати были и около Петра 1. Это логично титулованные высокопоставленные чиновники, князья, графы вместо запрещенной Петром подписи xvii века на челобитной: " Холоп твой Ивашка( или Петрушка) челом колотит.., " писали: " Раб твой государский, пав на землю, челом колотит ". Так расписывался, к образцу, генерал адмирал, мужчина и президент Адмиралтейской коллегии Ф. М. Апраксин. При Анне расписывались фактически гак же: " Всенижайше рабски припадая к стопам 3. и. в.... " Чаще же расписывались: " Вашего императорского величества всенижайший всеподданнейший раб король... ", приэтом это не была какая то форма унижения, провождающая слезную просьбу, это была обычная форма подписи под рапортом, Докладом на высокое имя. В перечне придворной челяди ДДовой королевы Евдокии Федоровны за 1731 год мы наводим имя князя Д. Елышева лакея. Естественно, что в сообществе муниципальных рабов для князя не числилось зазорным быть шутом или лакеем, выносящим горшки, это была государева работа. Читая письма Анны, наблюдаешь, что для нее подданные муниципальные рабы, долей, жизнью, богатством которых она распоряжалась по собственному усмотрению: " Изволь моим указом заявить Голицыной " сурмле ной глаза "( кличка. Е. А.), чтобы она ехала в Петербург, что нам угодно станет, и отдать ей бойца, чтобы, естественно, к Крещенью ее в Петербург определить или к 10 января "( декабрь 1732 года). " Прислать Арину Леонтьеву с бойцом, только при том обнадежите ее нашею милостию, чтобы она нималейшего опаски не имела и что оное чинится без каждого нашего бешенству "( 8 февраля 1739 года). Анну человека переходной эры тащило прошедшее с его повадками, нравами. Мир ушедшей, казалось, совсем " царицыной комнаты " стал равномерно восстанавливаться в Петербурге. Старые порядки являлись как бы сами собой, как ожившие воспоминания былей столичной царевны, очевидно с новациями, какие принесло время. По документам следовательно, как Анна собирает свою " комнату ". Тут и старушки матушки, и кропотливо выбранные шуты, тут и девочки с Кавказа( " Отпиши Левашову( главнокомандующий русскими армиями в Персии. Е. А.), чтобы прислал 2 девочек из персиянок или грузинок, лишь б были белоснежны, чисты, неплохи и не неразумны " из письма С. Салтыкову за 1734 год), тут и две " тунгузской породы девки ", отобранные у казненного иркутского вице губернатора А. Жолобова. Как и у матушки королевы Прасковьи Федоровны, у Анны возникли свои бессчетные приживалки и счастливые с соответствующими и для прошедшего века именами: Мать Безножка, Дарья Долгая, Девушка Дворянка, Баба Ка терина. Воспоминаниями об измайловском детстве веет из писем к Салтыкову: " Поищи в Переславле из скудных дворянских девок или из посадских, которая бы схожа была на Татьяну Новокрещенову, а она, как мы чаем, уже быстро умрет, то чтоб пригодны ей на смену; ты знаешь наш характер, что мы таковых жалуем, который бы были лет по сорока и так же б говорливы, как та, Новокрещенова, или как были княжны Настастья и Анисья Мещерская " 22 Конечно, не лишь " собиранием комнаты " и забавами клоунов тешилась российская императрица. На нее в совершенной мерке распространялась харизма самодержцев. Она также претендовала на роль " Матери Отечества ", постоянно заботившейся о благе страны и ее подданных. В указах это именовалось: " О подданных частенько матернее забота обладать ". В день рождения императрицы, 28 января 1736 года, Феофан Прокопович сказал приветственную стиль, в которой, как докладывали на последующий день " Санкт Петербургские ведомости ", подчеркивал, что славно поздравлять такого, " который не себе одному проживает, но в житии собственном и остальных пользует и тако и иным проживает ". А уж образцом таковой праведной жизни может быть хозяйка королева, " понеже Е. в. мудростью и мужеством собственным не себе самой, но лучше всему Отечеству собственному проживает ". Как не припомнить благородная Шварца: " Говори, скажи, честный старец! " Однако императрица понимала свою роль не так торжественно, как провозглашал златоуст Феофан. Она чувствовала себя быстрее рачительной и серьезной владелицей огромного поместья, усадьбы, где для нее постоянно были дела. Очень нравилась императрице роль крестной мамы, кумы, но все же вособенности обожала она быть свахой, женить собственных подданных. Речь не идет об обыкновенном, традиционном позволении, которое давал( или не давал) самодержец на просьбу позволить сговоренную женитьбу. Анна такие высокие позволения втомжедухе давала, но в предоставленном случае имеется в виду, что императрица хозяйка выступала свахой. И, как соображает читатель, отказать таковой свахе было фактически нереально. Лишь что-то из ряда вон выходящее могло воспрепятствовать намеченному императрицей браку. " Сыскать, строчит Анна Салтыкову 7 марта 1738 года, воеводскую супругу Кологривую и, призвав ее себе, огласить, чтобы она дала дочь свою за [гоф фурьера] Дмитрия Симонова, которой при дворе нашем служит, понеже он человек хороший и мы его нашею милостию не оставим ". Через недельку Салтыков отвечал, что мама жены произнесла, что " с радостию своею... и без всякаго отречения дать готова ", но дочери ее только 12 лет. Но традиционно сватовство Анне удавалось. Вообще все, связанное с браком и амурными делами ее подданных, ужасно интересовало императрицу, готовую при случае элементарно припасть к замочной скважине. Интересы императрицы сплетницы вообщем очень обширны и разнородны. По ее письмам просто доставить себе источники информации в главном сплетни 8 Зак. № 140 и слухи, какие, к большой веселья повелительницы, приносили на хвосте ее чёлядинцы: " уведомились мы... ", " слышала я... ", " слышно тут... ", " слышали мы... ", " через людей уведомились... ", " понятно нам... ", " пронеслось, что... " и т. д. Благодаря этому уникальному и нескончаемому источнику информации формируется смешное воспоминание, что императрица, как бы пронзая взором место, наблюдает, что " у Василья Федоровича Салтыкова в селе фермеры поют песню, которой правило: „Как у нас, в сельце Поливанцове, да боярин от глупец: решетом пивко цедил " ", что " в Москве, на Петровском кружале, стоит на окне скворец, который так отлично произносит, что все люди, какие мимо едут, останавливаются и его прослушивают ", что кто-то Кондратович, который " по указу нашему послан... с Васильем Татищевым в Сибирь, сейчас... шатается в Москве ", что " в украинской вотчине глава Алексея Апраксина, в селе Салтовке, имеется мужчина, который унимает пожары ", что " имеется в доме у Василья Абрамовича Лопухина гусли ". Естественно, императрица немедленно просит гусли, " увязав хорошо ", наслать в Петер бург, так же как и слова песни, скворца и мужчины, а Кондратовича, как и почтивсех остальных, за кем наблюдает рачительная владелица, выслать на службу. То мелочное, что было свойственно нраву Анны Ивановны, проявлялось и в том, как невообразимо преследовала она собственных политических врагов. 24 января 1732 года она предписывает отправить в тамбовскую деревню к опальным Долгоруким унтер офицера, чтоб отнять у них драгоценности, приэтом особенно выделяет: " Также и у разрушенной( так высокомерно именовали жену погибшего правителя Петра ii Екатерину Долгорукую. Е. АЛ все отнять и патрет Петра Втараго маленькой брать " 2'1. Поручение было исполнено, и скоро мстительная королева могла искать драгоценности и Долгоруких, и Меншикова( какие позже Анна Леопольдовна отнимет у Бирона, а позже у Анны Леопольдовны заберет камушки Елизавета). Не прошло и года, как Анну стали терзать сомнения все ли изъято у Долгоруких, не скрыли ли они что? И вот 10 апреля 1733 года Семен Андреевич приобретает новейший веление: " Известно Нам, что король Иван Долгорукий свои личные, пожитки поставил совместно с пожитками супруги собственной( Наталии Борисовны Долгорукой, урожденной Шереметевой. Е. А.), а где оные стоят, такого не знают. Надобно вам осведомиться, где у Шереметевых кладовая палата, я чаю, тут и король Ивановы пожитки ". Причем Анна приказывала не объявлять эту акцию, а служащего Шереметевых " с пристрастием спросить, чтобы он, естественно, объявил, плохо ему станет, ежели позднее сыщется ". Более такого, все слуги после обысков и допросов были обязаны расписаться, " что оное кормить им во каждой тайности " под опасностью смертной экзекуции. Вообще то искать, когда вздумается, по пыльным чуланам собственных подданных, испытывать их кубышки и загашники принято у наших властей давно, а уж Анне с ее повадками и сам Бог повелел. " Семен Андреевич! Изволь съездить на двор [к] Алексею Петровичу Апраксину и сам сходи в его казенную палату, изволь находить патрет отца' его, что на лошади написан, и к нам наслать( неплох вид у обер гофмейстера Двора Ея императорского величества, генерал аншефа, кавалера, глава и " главнокомандующего Москвы ", который влезает в черный, пыльный чулан и возится посреди рухляди! Е. А.), а он, естественно, в Москве, а нежели супруга его спрячет, то плохо им станет ". Подглядывать и подсматривать за подданными, как и декламировать их письма, было истинным увлечением императрицы. Узнав о каких или злоупотреблениях, Анна распоряжалась не выяснить их, а сначала составить слухи и сплетни: " Слышала я, что Ершов, келарь Троицкой, бессовестно в делах монастырских, и вы изволь, как можетбыть, секретным образом исти проведать и к нам немедленно отписать "( 27 июля 1732 года). В остальных вариантах императрица помещица предпочитала элементарно из-за профилактики пригрозить забывшимся холопам подданным. Примечательно письмо Салтыкову от 11 марта 1734 года по поводу некоего священника, который донес на собственного дьякона прямо Анне, избегая московские инстанции: "... ты священника такого призови к себе и на него покричи... Розыщите о крайнем без каждой поноровки кто станет повинен, мне ничего ино надо, несчитая истины, а кого хочу даровать, в том я свободна ". Чем не Иван Грозный: " Жаловать есь мы собственных холопов свободны, а и наказывать свободны же ". И не принципиально, что меж ними пролегло наиболее полутораста лет, принцип самодержавия был крепко впечатан и в умеренные мозги былей Курляндской герцогини. И вправду, она была свободна действовать с людьми, как ей заблагорассудится. Вот письмо к Салтыкову, которому даже не объясняется, за что он обязан заключать иностранца Наудорфа и " отправить за караулом в Кольский острог, где его дать под тот караул и приказывать употребить в работу, в какую пригоден станет, а на пропитание дарить ему по пятнадцати копеек на день " 24. Здесь мы касаемся уже заповедных интересов Анны к сыску. Тайная канцелярия, сделанная в 1732 году, была для Анны тем слуховым установкой, который дозволял ей ведать, что задумываются о ней люди, чем они сами дышат и что пробуют утаить от стороннего взора: пороки, страстишки, секретные желания однимсловом, то, что другим методом до императрицы могло и не дойти. Материалы Тайной канцелярии свидетельствуют, что Анна непрерывно была в курсе ее важных дел. Начальник Тайной канцелярии А. И. Ушаков был одним из приближенных Анны и непрерывно докладывал о делах собственного ведомства. Он приносил итоговые экстракты закончившихся дел, делал по ходу следствия устные доклады. Важно увидеть, что Анна деятельно действовала на следствие, давала доп указания Ушакову, вносила коррективы в ход следствия. Сама она никогда не приходила в застенок, но не раз Ушаков передавал ее устные указы подследственным. С особенным интересом наблюдала Анна за делами об " оскорблении чести Ея и. в. " очень распространенном тогда правонарушении. Судя по хорошему знакомству императрицы с делами Тайной канцелярии, у Анны не могло сохраниться никаких иллюзий сравнительно такого, что задумывается о ней ее люд, " большие народные массы ". В крестьянских избах, в канцеляриях, дворянских особняках, за кабацким застольем, в дискуссиях попутчиков, на паперти церкви разрешено было услышать очень нелестные отзывы о царствующей особе. В главном это два криминальных суждения. Первое отлично отображает популярная российская поговорка " У женщины волос долог, да ум короток " или фразы типа: " Владеет государством бабушка и ничто не знает ", " Я бабьего указа не внимаю ". Иначе разговаривая, чрезвычайно известна была " антиэмансипационная " содержание, которая варьировалась в различных плоскостях и в таковых выражениях, какие приносить не буду, чтоб не раздражать читающую публику. В остальных вариантах стиль идет о том, что " Бирон( времяотвремени Миних. Е. А.) з государынею блудно проживает "( или " телесно проживает "), и надлежащие очень непристойные уточнения и вариации25. Приведу фрагмент из допроса подмосковного крестьянина Кирилова за 1740 год, который выразителен и, возможно, ординарен для распространенных представлений народа об императрице: " В прошедшем 739 м году по весне он, Кирилов, да помянутые Григорей Карпов, Тихон Алферов, львиный Иванов, высокий Антонов в подмосковной селе Пищалкиной пахали под яровой хлеб землю и стали кушать, и в то время, прислыша в Москве пальбу ис пушек, и он, Кирилов, заявлял: " Палят знатно для какой-никакой нибудь веселья про здравие государыни нашей императрицы " И Карпов молвил: " Какой то веселья быть? " И он же, Кирилов, заявлял: " Как та у нашей государыни без веселья, она Государыня земной Бог, и нам велено о ней, Государыне, Бога просить ". И тот же Карпов избранил: " Растакая она мама, какая она земной Бог, сучка, бабушка, таковой же человек, что и мы: ест хлеб и испражняетца и мочитца, годитца же и ее делать... " л Весьма грустно закончилось это дело для крестьянина Карпова, желая и то, что заявлял о земном Боге Кирилов, охватывает достаточно мощный оттенок язвительности. Среди дел Тайной канцелярии имеется такие, какие желая и не принадлежали к более принципиальным политическим делам, но завлекали особенное интерес императрицы, любившей покопаться в грязи. Это и дело 2-ух болтливых базарных торговок Татьяны Николаевой и Акулины Ивановой, подвергнутых томным пыткам по прямому указу Анны, и дело баронессы Соловьевой, и дело Петровой придворной женщины принцессы Елизаветы Петровны и почтивсех остальных людей, недалёких ко двору. Можно без колебаний ратифицировать, что жизнь неизменного оппонента Анны в борьбе за администрация Елизаветы Петровны, дочери Петра i, была, благодаря усердию ведомства Ушакова, под неизменным надзором императрицы. Под контролем Анны были и все дела о " заговорах ": дела Долгоруких, Голицына и Волынского. На экстрактах почтивсех политических дел мы зрим резолюции императрицы, которая совсем решала судьбы попавших в Тайную канцелярию людей. Иногда они были наиболее беспощадные, чем предписания Кабинета министров или Ушакова, времяотвремени напротив наиболее мягкие. " Вместо бича колотить плетми, а в прочем по вашему понятию. Анна "( дело упомянутой П. Петровой, 1735 год) 27. Но в собственном праве улаживать судьбы Анна, естественно, никогда не колебалась и такие решения никому не передоверяла. Были люди, которых Анна люто ненавидела и с которыми расправлялась со сладострастной безжалостностью. Характерна в этом значении деяния княжны Прасковьи Юсуповой, которая по безызвестной фактору( размышляю из за длинного языка) была сослана в обитель сходу же после воцарения Анны. И в Тихвине княжна не " укротилась ". Вскоре до двора дошли ее крамольные речи о том, что ежели бы императрицей была Елизавета, то ее в таковой далекий обитель не сослали бы, и что при дворе немало иностранцев, и что... одним однимсловом, рядовая трепотня. Но она недешево обошлась княжне и ее товарке Анне Юленевой, которую пытали в Тайной канцелярии. 18 апреля 1735 года Анна начертала на докладе Ушакова резолюцию: " Учинить возмездие колотить кошками и постричь ее( Юсупову. Е. А.) в монахини; а по пострижении из Тайной канцелярии отправить княжну под караулом в далекий прочный девичий обитель... и быть оной Юсуповой в том монастыре до кончины жизни ее неисходно " 28. Тайная канцелярия, делами которой так тенденциозно увлекалась императрица, была как бы пыточным подвалом ее " усадьбы ". Поднявшись из него, королева могла заняться и полностью интеллектуальными делами. Вот она приказывает Салтыкову отыскать " стародавние книжки и летописи бывших государей, чтобы были в лицах, кпримеру, о свадьбах или о каких нибудь иных порядках ". Думаю, вообщем, что энтузиазм этот не столько научно этнографический, насколько ностальгический. О том, что императрица была не чужда и науке, мы можем закончить из ее указа генерал лейтенанту князю Трубецкому от 8 октября 1738 года: " О найденной в Изюме волшебнице бабушке Агафье Дмитриевой, которая, будучи живая, в допросе показала, какбудто она чрез чудо оборачивалась козою и собакою и неких людей злобным духом морила, и огласила и о остальных, какие тому ж волшебству обучались( из которых некие, також и оная бабушка хозяйка, после допроса померли), а иных, оговоренных от нея, людей отправили вы сыскивать, и когда те люди, показанные от помянутой умершей женщины, сыщутся и по допросам в том волшебстве себя признают или иными обличены будут, то должно учинить им пробу, нежели которая из них знает вышеозначенное волшебное художество, чтобы при пребывании определенных к тому судей( жалко, что не академиков. Е. А.) в козу или собаку оборотились. Впрочем, нежели у них в уме помешания нет, то, справясь о их житии, оных испытывать и следующее последствие по указам Нашим создавать " 29. Ныне тяжело заявить, каким муниципальным дельцом в реальности была императрица Анна. Думаю, что таким она не была совсем, и ежели вы увидите в указах Анны или газетах тех пор фразу о том, что императрица " о муниципальных делах ко удовольствованию всех преданных подданных еще частенько матернее забота владеет " или что Анна " изволит в муниципальных делах к беземертной собственной известности с неусыпным трудом заниматься ", не верьте этому. Пространные резолюции Анны по достаточно трудным делам написаны канцелярским почерком и таковыми оборотами, которыми Анна очевидно не обладала. Краткие же собственноручные резолюции типа: " Выдать ", " Учинить по сему ", " Жалуем по его прошению " и тому такие об особом даровании муниципального деятеля не свидетельствуют. Впрочем, Анна и не стремилась прослыть выдающимся муниципальным дельцом и мыслителем и очевидно не чувствовала потребности приступить философскую переписку, кпримеру, с Монтескье. Она жила в собственном, достаточно узеньком и простом, мире и была, по видимому, этим довольна. Важными ей казались не лишь вопросы гос сохранности или фиска, но и толпа таковых дел, какие покажутся нам забавными и недостойными управляющего страны. Конечно, Анна выдерживала общепринятый со пор Петра официальный протокол. Она, приняв по сложившейся при Петре традиции чин полковника Преображенского и Семеновского полков, присутствовала па парадах. Слава Богу, у нее хватало ума в них не участвовать. Лишь единожды, летом 1730 года, в Измайлове, " как оные полки в парад установлены, Сама, яко полковник оных полков, в собственном месте начинать изволила, почему у всех при том присутствующих, а особливо у офицеров и боец, неизреченную удовлетворенность и радостное восклицание возбудила ". Принимала императрица послов, " толковала " орденоносцев тогдашних 3-х орденов, устраийала обеды и сменившие петровские ассамблеи куртаги, где со страстью " забавлялась " картами, приэтом ее карточные долги обязаны были выплачивать подданные. Присутствовала она и при спуске кораблей, а позже, как повелось при короле плотнике, торжествовала появление новейшего корабля. Но по документам тех лет отлично следовательно, что морские влечения Петровской эры поутихли, пришло время эпигонства. Вот как описывается в " Санкт Петербургских ведомостях " пир на борту лишь что сошедшего со стапеля 100 пушечного корабля " Императрица Анна " в июне 1737 года. Корабль серьезно подготовили к празднеству в духе новейшего времени: на палубе натянули шатер, разложили персидские ковры и " индеанские покрышки ", так что палуба военного корабля " уподобилась большому залу ". При Петре такового быть не могло в домах, где проводились праздники, только постилали на пол тучный слой сена и соломы, чтоб краски, какие под мощным принуждением короля перепивались, не испортили паркетных полов всем тем, что изливалось из них при неумеренном потреблении горячительных напитков. При дворе же Анны пьяных, как мы уже знаем, не обожали. На палубе установили шикарный балдахин для императрицы и два стола для дам и кавалеров. Между столов " италианские виртуозы, какие во время обеда различные кантаты и концерты пели, а в нижней доли корабля( там, где при Петре, возможно, грудами лежали павшие в битве с Бахусом Ивашкой Хмельницким. Е. А.) установлены были литаврщики и трубачи для играния на трубах и литавренного бою, что с большим веселым звуком отправлялось, когда про всевысочайшее Ея и. в., втомжедухе императорской фамилии и их высококняжеских светлостей барона и герцогини здравие пили ". Но снова скажем, что пили равномерно и пьяных безобразий вроде лазания на мачты с кружками в зубах, как при Петре, не было и в помине. Весь этот пассаж с кораблем в рассказе о личности императрицы Анны не видится мне случайным. Действительно, очевидный образ России лишь что спущенного на воду корабля прочно связан с Петровской эрой, порой самодержавного романтизма, дерзких, головокружительных планов о плавании российских кораблей в Мировом океане и российском флаге на Мадагаскаре и в Индии. Да, в послепетровское время инерция массивного толчка еще сохранялась, и РоссийскаяФедерация еще подсказывала лишь что спущенный со стапеля корабль, но сейчас, во эпохи одной из преемниц большого преобразователя России, он был украшен персидскими коврами и " индеанскими покрышками ", и вместо грома пушек с его бортов слышался ужасный " литавренный " шум, и слух повелительницы ублажало пение скрипок итальянских виртуозов. В сущности, этот превосходный корабль, " Императрица Анна ", который современники считали самым огромным в мире, был не нужен уже при закладке: в Мировой океан РоссийскаяФедерация более не собиралась. И корабль этот, который для большего удобства императрицы и ее свиты подтащили кверху по Неве к самому Летнему замку, наиболее подсказывал тот ботик, на котором по тихим прудам Измайлова прежде " в прохладе " катались царевны дочери королевы Прасковьи Федоровны. Правда, " ботик " стал покрупнее, а милый пикник на воде заполучил вид праздничной церемонии, но сущность осталась та же. Собственно, вся петербургская жизнь Анны была возвращением к измайловской " прохладе ". Когда читаешь официальные известия о времяпровождении императрицы, то мелькают очень соответствующие для состояния " прохлады " выражения: Анна " при каждом высочайшем благоденствии сегодняшнее изрядное летнее время с превеликим наслаждением препровождает ", или " при выпавшем сейчас довольном снеге санною ездою забавлялась ", или прослушивала концерт " к собственному высокому удовольствию ", а втомжедухе " изволила по многообещающей бездействовать "( то имеется прогуливаться по Невскому). Летом почаще только подданные спрашивали из газеты, что императрица в Петергофе " с особливым наслаждением забавляться изволит ". Конечно, это делалось только " к несказанной веселья всех преданных подданных ". Но было у Анны еще одно пристрастие, диковинное для столичной царевны, о котором стоит заявить подробнее. Она была красивым стрелком, может быть, по тем временам даже на уровне чемпионки решетка посреди дам, а может, и посреди парней, настолько необыкновенных успехов она достигла на этом поприще. Да и в вооружении она, по видимому, знала прок. Как понятно, дед Анны, правитель Алексей Михайлович, был горячий охотник, и в том, что его внучка пристрастилась к любимой забаве российских королей травле, то имеется зрелищу схватки собак с медведями, волками, оленями или науськанных друг на друга больших хищников, нет ничто Удивительного. Указаниями на такое времяпрепровождение пестрят странички гос газеты: " Вчерашняго дня гуляла Е. и. в. в Летнем саду и при том на былую в оном медвежью травлю глядела "( ЗГмая 1731 года). По видимому, при Зимнем замке был. устроен особый зверинец и арена вроде древнеримского цирка, куда и приходила утешиться императрица. Так и нужно воспринимать нередко повторяемую информацию " Санкт Петербургских ведомостей ": " Едва не развдень по часу перед полуднем " императрица " смотрением в Зимнем доме бывающей медвежьей и волчьей травли забавляться изволила ". 14 мая 1737 года изволила Анна " забавляться травлею диких зверей. При сем случае травили дикую свинью, которую, вконцеконцов, Е. и. в. своимируками застрелить изволила ". Вот тут то мы и обязаны удивиться. Охотничьи увлечения Анны ничем не были схожи на соколиные охоты короля Алексея Михайловича или на охоты с борзыми, где гигантскую роль игрались познание привычек зверей, умелая организация гона и интуиция охотника. Не хозяйка ловля привлекала Анну, а стрельба в живую цель. Такую охоту быстрее разрешено было именовать отстрелом. В окрестностях Петергофа, откуда все царствование Анны слышалась, как при осаде Очакова, непре) ывная пальба, были организованы огромные загоны, куда со всей страны свозили разных зверей и птиц. В данных загонах, гуляя по саду, и " охотилась " наша коронованная Диана. Убить зверька в данных критериях ей не сочиняло нималейшего труда, желая стреляла она в самом деле непревзойденно. Еще проще было " охотиться " из " ягт вагена " особенного экипажа. Он ставился вцентре поляны, куда загонщики с собаками сгоняли нелепость с больших пространств бора. На крайнем шаге звери попадали в высочайший парусиновый коридор, который сужался как бутылочное гортань и уходил на поляну, где и стоял " ягт ваген ". Сидевшие в нем в совершенной сохранности " охотники " раскрывали постоянную перестрелку. После этого понятны выдающиеся охотничьи успехи Анны, о которых докладывали " Санкт Петербургские ведомости " 8 августа 1739 года: за летний сезон императрица самолично лишила жизни 9 оленей, шестнадцать диких коз, 4 кабанов, 1-го волка, 374 зайца, 608 уток и шестнадцать огромных чаек всего 1024 особи. А ежели подсчитать, скольких же она уничтожила за те 5 6 лет, в движение которых " забавлялась " в Петергофе? Какой то мясокомбинат выходит. Конечно, такие " охоты " требовали огромного численности дичи, которой в Петербургской губернии уже не было. И тогда во все концы страны рассылались указы о ловле зверей и птиц, которыми пополнялись зверинец и " менаже рИи " птичники. Сделать это было не постоянно просто. Генерал Румянцев боевой админ Украины в конце 1739 года жаловался, что приказ " о добытии в Украине зверей, диких кабанов и коз и о ловле куропаток серых " исполнить не может " за очень рискованным от врага... и за приключившеюся в малороссийских полках продолжающеюся опасною заболеванием ". По птицам императрица колотила прямо из окон замка( добро ружья постоянно стояли в простенках) или гуляя по аллеям сада и вдоль залива: " Наша монархиня располагаться тут( в Петергофе. Е. А.) со всем придворным статом во каждом возделенном благоденствии и изволит любой день после обеда в цель и по птицам на лету палить "( 19 августа 1735 года). Как зрим, стрельба по живым целям для контраста заменялась перестрелкой по недвижной мишени. Так и проходили дни: " Е. и. в. для длящейся сейчас приятной погоды времяотвремени гулянием, а времяотвремени стрелянием в мишень забавляться изволит "( 21 июля 1735 года). " Стрелять постоянно, палить всюду из хотькакого расположения, при главном комфортном случае " таков был призыв нашей Артемиды. Если на дворе была непогода означает, стрельба в мишень или в зверей в манеже, чуток просветлело из окна по галкам, да и в дороге разрешено: " Во время пути изволила Е. в. в Стрельной мызе стреляньем по птице и в мишень забавляться "( 11 августа 1735 года). А позже опять в путь, до последующей мишени. В документах мы не встречаем нималейшего разъяснения этому увлечению Анны, желая знаем, что, как правило, женщины лишь присутствовали на ловле или, в последнем случае, спускали на нелепость вязки гончих, но уж никоимобразом не добивали ее своимируками. Конечно, тут разрешено поразмышлять о " комплексе амазонки ", направить интерес на мужеподобные черты и твердый глас императрицы, изготовить из этого далековато идущие выводы и совсем дезориентировать Доверчивого читателя. Но я делать этого не буду, ибо ни Шуты, ни стрельба не могли выгнать иной самой ключевой влечения императрицы... << |>> #8593; Источник: Анисимов Е. В.. РоссийскаяФедерация без Петра: 1725 1740. 1994 Еще по теме Бедная родственница, ставшая императрицей: Глава ii Вступление на трон императрицы Анны Иоанновны. Управление Миниха. Въезд императрицы Анны в Петербург. Бесы: ангелы, ставшие дегенератами 14 труд это влюбленность, ставшая зримой 15 января 1987. Глава v Кончина императрицы Анны Иоанновны. РоссийскаяФедерация в годы ее царствования. Провозглашение правителя Иоанна Антоновича. Воцарение государыни Елизаветы Петровны. Печальная судьба " Брауншвейгской фамилии ". Глава i Жители оставляют Петербург. Бракосочетание царевны Анны Петровны. Учреждение Академии наук. Кончина императрицы Екатерины i. Император Петр ii Алексеевич Глава vii Болезнь и кончина Петра i. Погребение его. Воцарение императрицы Екатерины Алексеевны. Сохранившиеся дворцы Петра i. Глава viii Первый российский театр в Петербурге. Волков. Сумароков. Ломоносов. Кончина Елизаветы Петровны. Характер правителя Петра iii Федоровича. Воцарение на престоле императрицы Екатерины ii Алексеевны. Анисимов Е. В.. РоссийскаяФедерация без Петра: 1725 1740, 1994 Глава 6 Финляндия в конце xix начале xx век В сторону от петровских предначертаний УШАКОВ АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ " Так Богу угодно! ": Отъезд из Санкт Петербурга Глава б БЕСТУЖЕВСКИЕ КАПЛИ для " Ирода " Приложение. Династия Романовых от правителя Александра i до правителя Николая i Глава 9 Тяжкая жизнь в ЗЕМНОМ РАЮ ПАРАДОКСЫ СПОРА О ГЛОБАЛИЗАЦИИ Пользовательский розыск Альтернативная деяния Античная деяния Архивоведение Военная деяния Всемирная деяния( учебники) Деятели России Деятели Украины Древняя Русь Историческая беллетристика Историческое краеведение История Востока История старого решетка История Казахстана История наук История науки и техники История России( учебники) История России в начале xx века История русской России( 1917 1941 гг.) История средних веков История государств Азии и Африки История государств Европы и Америки История государств СНГ История Украины( учебники) История Франции Методика преподавания летописи Научно известная деяния Новая деяния России( 2-ая половина Хvi в. 1917 г.) Периодика по историческим дисциплинам Публицистика Современная русская деяния Этнография и этнология Педагогика cоциология БЖД Биология Горно геологическая ветвь Гуманитарные науки Искусство и искусствоведение История Культурология Медицина Наноматериалы и нанотехнологии Науки о Земле Политология Право Психология Публицистика Религиоведение Учебный процесс Физика Философия Эзотерика Экология Экономика Языки и языкознание Пользовательский розыск Смотрите также 8 Примечания Эта страница была создана в 1996 году; Последнее изменение 4 августа 2015 года., ..

Анна Иоанновна Императрица приемы..

ОБЗОР ГРАДУСЫ ПРЕДЛАГАЕМЫЕ: МИД Анна Иоанновна Императрица MA Анна Иоанновна Императрица БФА Анна Иоанновна Императрица AFA Анна Иоанновна Императрица.

Искусство Анна Иоанновна Императрица Вам также могут понравиться

Ваш комментарий

This is section 1

Анна Иоанновна Императрица

This is section 2

This is section 3

This is section 4

Анна Иоанновна Императрица, синтаксис:
<">