Борджиа БОРДЖИА. ИСТОРИЯ ОДНОГО КЛАНА Печать | e-mail | Просмотров: 15764 < Назад Вперёд> РассветЗименкову Николаю, великодушному другу, которого извилистые тропы могли увести в невероятные лабиринты, ежели бы он не бился. Чем был бы Рим без неплохого заговора?! из кинофильма " Борджиа "( the borgias) ПРЕДИСЛОВИЕ ЗАГАДКА РИМА Что вероломней дамы? Лишь время… Мона Даль …Итак, времени нет, имеется лишь скрытая причина варианта. Не верьте в случайные совпадения. Это энигма. Неразгаданная ребус. Случайных совпадений не случается. С тех пор, как Римская Империя пала под натиском герулов и скиров*, живших в равнине Дуная, красивые строения Рима – корона строительного художества, прекрасные скульптуры, закон и нескончаемые нормы морали, какие для захватчиков не имели никакой ценности, закончили быть. Вечный град равномерно погружался во тьму. Упадок был очень очевидным. Город стал изгоем, парией. Он походил на нищего бродягу, который еще очень отлично помнил родное былое достоинство. Помнил, что как-то был царем. И память эта причиняла дикую болезнь. *В v веке в Западную Римскую империю начали деятельно переселяться германские племена. Это совсем подорвало силы разъединенного страны. 4 сентября 476 года немецкий главарь Одоакр сверг правителя Ромула-Августула. Это считается датой падения Римской империи. Именно в эру кризиса, декаданса, глубочайшей депрессии возросла администрация римских пап, проповедовавших с больших амвонов человеколюбие и воспитание мыслимых и нереальных добродетелей. А таккак " в отвлеченной любви к человечеству, любишь практически постоянно 1-го себя " *, то в обстановке повальной деградации у наместников Петра была настоящая вероятность подчинить себе град, вероятность, которую они не упустили. * Ф. М. Достоевский, " Идиот ", автобиографический роман, 1867-1868 гг. Римская Церковь брала под родное правило главным занятием Рим, а потом и окрестные периферии. Ватикан, грядущее государство-анклав, возникшее в iv веке в Риме на священном месте, стало скоро крепнуть, администрация папского престола упрочивалась, кругом него консолидировались державы, где гос религией было христианство. В движение только Средневековья Ватикан набирал силу, став фиктивно оплотом духовной, а действительно – самой что ни на имеется светской, жестокой власти. С истоком и следующим формированием итальянского Возрождения в xv веке, Рим расцвел. Это была эра новейшей, единственной концепции решетка, снявшего с себя железные латы и кольчуги рыцарства, эра Филиппо Брунеллески, Бернардо Ресселино, Донателло, Дезидерио да Сеттиньяно, Сандро Боттичелли, Тициана, Микеланджело, Рафаэля. В Риме воздвигаются церкви, возносится к небесам купол храма Святого Петра, основывается Сикстинская капелла, возводятся мосты и шикарные дворцы. К xv веку Рим уже на протяжении 5 веков был стержнем Священной Римской империи и сердцем всех христиан, а римские священники являлись блюстителями союза 2-ух базовых властей – светской и духовной. И покуда живописцы Возрождения формировали свои вечные творения, из среды католического духовенства на свет являлись неописуемые пороки, какие кропотливо маскировались большой набожностью. Это была эра контрастов. Странное время… Время. От 1-го напоминания о нем горячая волна прокатилась по моей спине. Время – Великий Инквизитор. Время неумолимо, ход его невозможно замедлить, оно стирает все на собственном пути. Время стирает румянец с лица, конфискует сияние глаз и четкость идеи, стирает пути, стирает городка. Ничто не устоит перед этим невидимым, неосязаемым, бесшумным властителем решетка. Люди… Песок, сдуваемый ветром эпох. Люди издавна признали родное слабость перед величием времени, но признать слабость любви перед одномоментно сгорающими минутами сильно ужасно. Истории рода людского понятно много извергов, какие, потакая собственной мании величия, торжественно шагали по мертвецам. Борджиа, испанский дворянский род из Арагона, о котором сходит стиль, как раз принадлежал к тем, кого принято именовать солью земли, и чье имя стало синонимом безнравственности и вероломства. Это была криминальная семья, членов которой связывали не клятвы, а генетика. Из ее лона вышли два десятка кардиналов Римско-католической церкви, два папы Римских*, святой**, царица царица, могущественные герцоги и даже правительница вице-королевства Перу****. Они имели настолько мрачную славу и настолько скандальную репутацию, что современники именовали их воплощенными бесами. На протяжении почтивсех поколений эти люди, вообразившие себя богами, передавали собственным отпрыскам одни и те же гиблые черты: жадность, жажду власти, непомерное тщеславие, тягу к убийствам, инцесту***** и беспорядочным половым связям. Правление семьи Борджиа сопровождалось чудовищными пороками и фанатичной набожностью. Ложь для данных людей была обыкновенна, ересь не как кратковременная мерка, а как мишень. Однако время все расставляет по местам, и судьба, вчера еще былая союзницей, сейчас может невообразимо посмеяться над заносчивыми гордецами. В конце концов, любой из клана Борджиа отыскал собственный плохой финал, архангел погибели дал ту заслугу, который любой из них заслуживал. * Папа Римский Каликст iii, в миру Альфонсо ди Борджиа. Родился в 1378 году, в Хативе, царство Арагон, погиб 6 августа 1458 года, в Риме. Занимал трон Папы Римского с 8 апреля 1455 года по 6 августа 1458 года. Когда первый испанский Папа принял высочайший сан, ему было 70 7 лет. Должность досталась дряхлому старику, страдающему подагрой, после длительных и невыносимых пререканий. Это был вынужденный компромисс. Временное заключение. Каликст iii пробыл на папском троне три года, и за это время успел выдвинуть в кардиналы 2-ух собственных племянников. Вотан из них, Родриго Борджиа, будет вторым и крайним отцом с испанскими корнями, популярным под именованием Александра vi. *Папа Римский Александр vi, в миру Родриго Борджиа. Родился 1 января 1431 года, в Хативе, царство Арагон. Умер 18 августа 1503 года, в Риме. Александр vi был вторым Папой Римским из испанского рода Борджиа( 12 августа 1492 – 18 августа 1503). ** Франсиско де Борха, 4-ый барон Гандиа, возглавлял орден иезуитов. ( Иезуиты. Официальное заглавие " Общество Иисуса ". Мужской строгий орден Римско-католической церкви, основанный в 1534 году Игнатием Лойолой и утвержденный Павлом iii в 1540 году. Иезуиты сыграли огромную роль в контрреформации, деятельно занимались наукой, образованием и миссионерской деловитостью. Члены Общества Иисуса наравне с тремя традиционными обетами( бедности, повиновения и целомудрия) предоставляют и четвёртый — повиновения Папе Римскому " в вопросах миссий ". Девизом ордена является выдумка " К вящей известности Божией "). Франсиско де Борха причислен церковной церковью к лику святых.( Источник http:// ru. Wikipedia. Org). *** Катарина-Генриетта,( 25 ноября 1638 – 31 декабря 1705) царица Англии и Шотландии, жена короля Англии Карла ii. Мать Катарины-Генриетты, Луиза де Гусман( 13 октября 1613, Санлукар де Баррамеда – 6 ноября 1666, Лиссабон), происходила из семьи восьмого барона де Медина-Седония и его супруги Хуаны Лоренсы Гомес де Сандоваль и ла Серда. Дедом Луизы де Гусман со стороны мамы был могущественный барон Лерма, происходивший от св. Франсиско де Борха и от Папы Римского Александра vi. ****Анна Франсиска де Борха-и-Дория( 1640 – 1706) – первая дама, управлявшая вице-королевством Перу. Ее правление продолжалось 5 месяцев с 7 июня по 12 ноября 1669 года, то время, покуда ее муж вице-король граф Лемос занимался угнетением бунта. Ее отец и дед были герцогами Гандия из рода Борха, а мама и бабушка по папе происходили из итальянского рода Дориа. Отец был троюродным братом Франсиско де Борха, вице-короля Перу в 1615 - 1621 годах. Анна Франсиска де Борха различалась большущий религиозностью и добилась от Ватикана канонизации собственного предка, св. Франсиско Борджиа. *****Инцест( лат. Incestus – преступный, греховный) – кровосмешение, половая ассоциация меж недалёкими кровными родственниками( родителями и детьми, братьями и сестрами). И все-же неувязка любви… Люди нередко повторяют одну и ту же фразу, что все, что им необходимо – это влюбленность. Что, обретя единожды влюбленность, ее следует сберегать, как в древности хотькакой ценой сберегали пламя. Иначе, утратив, разрешено никогда не приобрести снова. Вопрос, на что люди готовы из-за любви, чем готовы определять из-за собственного любимого, остается открытым. Но, как биться за то, что уже поглотили пороки, и стерло время? Как победить еще один шанс, веря, что судьба не выяснит их лиц под новыми масками? Это непростая партия. Спокойный и мощный игрок не допустит промаха, а слабый понесет утраты сверх каждой меры. Любовь как собственная парадигма* не в состоянии развиваться раздельно от времени, а время никогда не стоит на месте. Время исходно. Это стихия. Бедствие, сметающее все на собственном пути. Любовь обязана нестись за порой. Но никогда его не настигнет. И каждая попытка избавления любви от ига времени тщетна и бессмысленна так же, как тщетна сумасшедшая попытка влюбить в себя ту, кто обожала, обожает и станет любить кого-либо еще. Не тебя. Как Лукреция, любовь сестра. Как Чезаре, беспощадный и кровавый барон, который всю жизнь догонял ее, какбудто ускользающий смутный свет. …. А, быть может, времени нет вообщем? Просто один сон меняется другим… *Парадигма( от греч. образчик, модель, эталон). Личная парадигма – это сущностный способ принятия решений, ментальная модель конкретного человека, его точка зрения. Неверно бытующее предложение, что " натуральным образом она непременно станет различаться от общепризнанной, таккак учитывает свой эксперимент субъекта, а втомжедухе не является совершенной — никто не может ведать все обо всем ". Дело в том, что общепринятая парадигма описывает не " познание только ", а лишь сущностное познание, нужное для снабжения эволюционной деятельности личности в общественной реальности и приобретения интеллекта.( Источник http:// ru. Wikipedia. Org). ЧАСТЬ 1 КРАСНЫЙ БЫК БОРДЖИА. РОДРИГО Глава 1 ИТАЛИЯ В xvВЕКЕ СТРАНСТВОВАНИЕ ПИЛИГРИМА *** " Квадрирема лениво колыхалась в пенящихся волнах. Со стоном и протяжным гулом лопнувшей струны они разбивались о темные борта корабля, а их наиболее мощные всплески окрашивали чуть-чуть подсиненным изумрудом провисший парус. Божественное освещало сжигало палубу, но в высочайшем, ослепительной синевы небе, где над горизонтом повисло единственное розовое облачко, напоминавшее копье испанского наемника, уже были заметны конфигурации: беспощадный Ра* перевоплощался в ленивого Атума, ** чьи лучи рассыпались в сверкающих морских брызгах. * Ра – древнеегипетский бог солнца, верховное божество старых египтян. Палящее, полуденное солнце. Центром культа был Гелиополь. ** Атум – бог демиург, создатель решетка, бог солнца, блюститель мирового закона. Во почтивсех текстах древнеегипетской мифологии он называется Атум-Ра – вечерним, заходящим солнцем. Впоследствии почитание Атума было оттеснено культом Ра, отождествляемого с ним. " Я — Атум, имеющийся, единственный. Я — Ра в его главном восходе. Я — Большой бог, создавший себя сам, творец собственного имени " владыки эннеады ". Я был вчера; я знаю будущий день… "; " Книга мертвых ", 17 гл. Юлий закрыл глаза рукой, и твердые мозоли коснулись век. Он не направил на это интереса. Ежедневные упражнения с орудием, – мечем и копьем – какие он не издавал из рук длинные месяцы, сделали его ладошки таковыми же грубыми, как и руки его легионеров. С носовой доли корабля доносилось пение кифарида и, слушая его, Юлий неговорянислова отдавался мечтам. Звон струн то становился громче, то замирал, относимый в сторону легким ветерком, непрерывно меняющим направленность. Море – янтарное, нежно-зеленое, голубое, с белой запутанной бахромой, чуть колыхалось, и квадрирема остановилась на миг, задрав нос. Прикованные цепями к скамьям гребцы, подчиняясь жезлу гортатора, *** содрогнулись в единичном темпе, и весла снова принялись окунаться в ультрамарин вод, и подниматься из них уже в сверкании брызг. Казалось, морские нимфы оплетали их своими ожерельями. *** Гортатор – римский термин, шеф гребцов на боевом корабле. Море было тихо. Горизонт начал бледнеть, и мнимая свежесть изливалась из раскинувшегося над палубой голубого шатра небес. Экипаж двигался слаженно. Матросы, словив слабый порыв теплого ветра, пробовали определить парус, другие по указу капитана-магистра разворачивали опознавательные флаги. Кифарид умолк, и глас его как бы растворился в звоне струн. Только после этого префект, **** наслаждавшийся его пением, устремил взор к горизонту, а гребцы возобновили свою печальную ритмичную песню. ****Префект – римское должностное лицо, стоявшее во голове управления отдельной долею администрации, муниципального хозяйства или армии. Плавание приближалось к концу. Уже непродолжительно осталось ожидать тот сладостный миг, когда взгляду путников раскроется приморский град с многочисленными храмами, зеленью, необычными утесами, разукрашенными серебристо-белыми полосами, и сожженным палящими лучами портом. По левому борту корабля показались плавники дельфинов, мягко разрезающие пологие волны. Ощетинившаяся многочисленными веслами квадрирема тихо несла в собственном брюхе большой груз: тюки красных кож и многоцветных тканей, темные ящики с драгоценностями, серебряную чеканную посуду. Из раскрытых люков шибко пахло благовониями. Мускулистые невольники с непокрытыми головами и обернутыми холстом бедрами дремали, прислонившись к мачте ". * * Мона Даль, " Роковые цветочки ", 2005 г., издат. " Русич " Таким представлялся путникам, желающим побывать Рим, сберегал Италии в эру царей; не так уж немало поменялось с течением пор. Пилигрим xv века мог прокладывать себе лучший маршрут к Вечному городку, выбирая из нескольких известных трасс. Можно было положиться морю, и высадиться в старой Остии в низовье Тибра, а в определенное время года, ежели бы повезло, разрешено было на морском корабле доплыть до стенок Рима и выйти на твердь земную в Сан Паоло. Отсюда следовало добираться до большого городка пешком, пройдя чрез нищее предместье, где меж лачуг бедняков бродят худые козы, объедая пыльные кустики. Можно было высадиться в Чивитавеккье, старом городке, стоявшем на месте этрусского поселения, в морском порту Рима, в 80-ти километрах к северо-западу от главногогорода. Однако, неглядя на то, что деяния Италии, Испании, Франции, Греции, севера Африканского континента неотделима от теплых Средиземноморских вод, к морским странствованиям паломники и скитальцы по собственным надобностям относились настороженно, таккак морские странствия всееще отличались непредсказуемостью. Преобладающее количество путников выбирало наземные, дольние пути. С севера путешественники двигались к святому городку, третью тыщу лет стоящему под латинскими небесами, по старенькой дороге, осыпанной пылью веков, Виа Кассиа чрез Тоскань. Дорога на побережье, Виа Аурелиа, использовалась не настолько напряженно, таккак тянулась долею по малярийным болотам Мареммы. Даже вояжеры из Генуи и Пизы пренебрегали данной ценный, предпочитая передвигаться вглубь страны чрез Сиену, наталкиваясь путников из Модены, Болоньи и Флоренции. Несмотря на существенное укрепление Флоренции, контролировавшей сейчас практически все тосканские страны, Сиене еще удавалось сохраниться независимой республикой. Здесь путники под наблюдением охранников пограничных крепостей пересекали рубежа Папской области, проезжали чрез городка Акквапендете и Витербо, что у подножия горы Чимини, по Кассиевой дороге, пересекали горные хребты Монти Климини, кишащие грабителями, и опускались в Романскую Кампанью. Это была середина пути, водящего отчаянных путников к стенкам Священного городка. Дорога пролегала чрез Патримонию Святого Петра, управляемую легатом, который снабжал путникам довольно надежную охрану от злодеев. Риск угодить в лапы злодеев, сопровождавший человека, решившего пуститься в дальнее путешествие по порожним дорогам Италии, тут, в Папской области, был незначителен, но это не обозначало, что разрешено было утихнуть и закончить вертеть башкой. Наконец, избегав Витербо, путешественники въезжали в округ, управляемый самим понтификом. Людей той поры, довольно суеверных и наивных, охватывал святой трепет – неглядя на все тяготы пути, они все-же приблизились к сердцу только христианского решетка, и этим вознаграждены за свою стойкость. Дороги казались так пустынными, а местность – необитаемой, что человека непривычного могла с башкой поймать волна тяжелой меланхолии, одиночества таковой разрушительной силы, что он и поверил бы в то, какбудто мир стал необитаем, и ничто уже нет, несчитая данной бесконечной разбитой пути среди бесплодного вулканического рельефа, с пыльным ветром и больным воздухом. Человека, повторяю, непривычного. Но в xv веке дела с локализацией народонаселения обстояли подругому. Люди жили вдалеке от основных дорог, в изолированных, солидно защищенных поселениях, под ревнивым наблюдением собственных феодальных властелинов. Эти селения и маленькие городка, солидно маскируемые натуральными укрытиями местности, с пути созидать было нереально, и путешественник много опешил бы, спросив, что вблизи, рукою вручить от него, бурлит и цветет жизнь, в то время, как сам он бредет по безграничным лавовым полям и болотистым глинистым равнинам. Но, еще более был бы удивлен путник, выясни он о том, что городка эти, находящиеся в таковой близи от Рима, охраняют условную самостоятельность. Последние километры до пт назначения обязаны были глядеться путникам, растратившим свои силы на нехороших, проложенных возле 2-ух тысячелетий обратно дорогах, более изнурительными. И вот, избегав гигантское озеро Браччано в потухшем кратере вулкана, с маленькими городами по берегам, основанными еще этрусками, выбравшись совсем из болотистой местности, королевства малярийной лихорадки, они видели, вконцеконцов, вдалеке, у самого горизонта, вышки и стенки Священного городка, места, куда жаждет любой христианин. Существовал и иной путь, на юго-восток. Светские владения папы были так обширны, что из Болоньи в Рим разрешено было добраться, даже не покидая церковной области. Феррара, управляемая благородной семьей Эсте, и имеющая определенную ступень автономии, была самым северным городом Папской области. Рядом размещалась Болонья, к концу xv века ставшая сеньорией семьи Бентивоглио. От Болоньи взыскательно на юго-восток уходила Виа Эмилиа, основная тропа на Рим, уводившая путников мимо Фаэнцы, Форли, Чезены, Римини и множества остальных укрепленных городов, казенно управляемых именованием папы. Виа Эмилиа кончалась огромным оживленным портом Анкона, одним из самых бойких на Адриатике, уступавшим разве что Венеции. Анкона в первую очередность использовалась флорентинцами, морскими волками, торговавшими с Константинополем. Их корабли бороздили морские торговые пути Адриатики, Ионического моря, Эгейского, мимо знаменитого острова Лесбос, заходили в узкий пролив Дарданеллы, и, вконцеконцов, темными волнами Мраморного моря достигали белоснежных стенок Константинополя. Обратно флорентийские корабли, груженные продуктом, ворачивались в итальянскую Анкону и сицилийскую Рагузу. Следуя по Виа Эмилиа, путешественник мог насладиться красотами побережья Адриатического моря, окаймленного лагунами и песчаными косами, а в Анконе вкусить много чудес, но мишень у него была иная – добраться до Рима, и благодарячему по старенькой и непосредственный как стрела дороге он доедет лишь до Фано, где свернет на не наименее старую Виа Фламиниа. Эта тропа шла чрез покрытый хвойными лесами высокий массив Умбро-Маркские Апеннины, и с их пологих склонов спускалась в Умбрию. На западе периферия Умбрия соседствовала с Тосканой, на востоке – с Марке, а на юге граничило с Лацио. На западе путников привлекало прекрасное озеро Тразимено с красочными островками и обилием заболоченных дельт впадавших в него речушек. Следуя по Виа Фламиниа, путешественник избегал горное герцогство Урбино, расположенное по правую руку, а слева, в регионе Марке, посреди холмов расстилался неприметный для глаз университетский град Камерино, который он так же оставлял сзади. Этот град был отдан папам римским еще в xi веке Матильдой, дочерью Бонифация Тосканского, могущественного правителя Итальянского царства, как-то владевшего всей Северной Италией. Впереди в утренней дымке показывались зеленые равнины Умбрии. Перуджа, где находилась резиденция папского легата, оставалась в стороне, зато тропа проходила чрез Сполето, где некое время критерии Лукреция Борджиа, а потом ее меньший брат Жофре, молодой барон Сполето. Двигаясь все далее на юго-запад, путешественник пересекал, вконцеконцов, Тибр и попадал в Римскую Кампанью. В данной местности было много укрепленных замков, которыми семейство Борджиа обладало не наименее 2-ух 10-ов лет; стояла тут и прочность Чивита Кастеляна, где в 1503 году Цезарь отыскал родное крайнее убежище. Виа Фламиниа, ужасно запущенная, полуразрушенная, поднималась кверху и сбегала книзу, и с вершины всякой горной гряды разрешено было созидать Рим. Долгое, утомительное странствие подходило к концу, странник, стремившийся в Священный град, опускался с крайнего пологого склона, с трудом, перебарывая себя, но с готовностью в сердечко форсировал завершающий кусок собственного пути, и подступал к самым северным, Фламиниевым воротам, популярным позднее как Порта-дель-Пополо. Дальше лежали южные периферии Папской области с благодатной Кампаньей и малярийными болотами Понтинии, с замками римских семейств Колонна и Гаетани. Отсюда было рукою вручить до Неаполя, мощного и недружественного папам страны, которое в xv веке вызывало в Ватикане огромные опаски. Церковное правительство, имеющееся с 756 года, когда франкский повелитель Пипин Короткий преподнес в дар отцу Стефану ii Римскую область, Равеннский экзархат и Пентаполис, берегло свою местность постоянной – но только номинально. На самом деле, рубежа светских владений понтификов в движение веков некотороеколичество раз изменялись, а в xiv – xvвеках менялись, непрерывно тяготея к расширению. Именно с подачи франкского короля папы римские заполучили настоящую администрация и контроль над всей центральной Италией. Это вызвало возмущение почтивсех итальянских семей, тяготевших к независимости и власти внутри собственных владений. Конфликты решались с поддержкой орудия в частых кровопролитных столкновениях, эти локальные борьбы не позволяли церкви определить целый контроль в церковной области до тех пор, покуда его святейшество папа Иннокентий iii не овладел герцогством Сполето и пограничными землями Анконы. И только потом церковное правительство было разделено на маленькие периферии, где правили папские легаты. В то время, когда папский двор находился в Авиньоне, в раздробленной церковной области укреплялись отдельные семейства, какие уже не хотели расставаться со своими владениями. Беспокойные итальянские городка непрерывно укреплялись, но, наравне с этим, рос престиж папской администрации, а втомжедухе ее боевые силы. На это уходили немалые ресурсы, и с xv века храм затевает жить открытую захватническую политику. *** Однако это не постоянно обозначало развязывание конкретно боевых конфликтов, действовала система апостольских наместничеств, то имеется семьям, де факто являвшимся правителями городка, предлагалось править от имени папы. Собственно, этот компромисс не вособенности воздействовал на настоящее состояние дел, и сеньории все одинаково усиливались. Папы Возрождения унаследовали такую муниципальную модель от Средних веков, но уже к концу xv века стало разумеется, что это содействует абсолютному отчуждению городов и не дозволяет увеличить финансовую структуру светского папского страны. Вдруг стало разумеется, что правители областей, фактически все существовавшие кондотьерами, вступают в союзы с иными итальянскими государствами. Это не на шутку волновало и злило ренессансных глав Ватикана, и они всячески пытались пошатнуть могущество правителей или с поддержкой войск, или крепко связав их с Римом методом брачных союзов. Борджиа и в том и ином способе существенно преуспели. В Ферраре династия Эсте владела чрезвычайно крепким расположением. Попытки их свержения, предпринятые Сикстом iv, оказались безуспешными. Члены данной семьи водили себя как независимые судари и владели достаточной силой, чтоб удерживать иную силу – приморскую Венецию, стремившуюся увеличить свои рубежа к югу. Южнее на Виа Эмилиа лежали Имола и Форли, служившие образцом связывания викариев с Ватиканом, а конкретно Сикст iv женил собственного бастарда Джироламо Риарио на Катерине Сфорца, и сделал его управляющим 2-ух городов. После погибели жадного и неприятного Сикста и убийства Джироламо в 1488 году, Катюша Сфорца продолжала править соединенными городками именованием деток, рожденных в браке с Риарио. Между Имолой и Форли находилась Фаэнца, викариат старинной итальянской семьи Манфреди, которая воспользовалась давним расположением Флоренции. Дальше на западе, после Форли, размещалась Чезена, находившаяся во власти семьи Малатеста, но после погибели в 1465 году ее викария Новеллы Малатеста, который не оставил преемников, град попал под контроль церкви. Однако династия Малатеста – главная ее отрасль – берегла свою администрация в Римини на протяжении только xvстолетия, неглядя на неоднократные пробы Пия ii и Павла ii прогнать их с западного побережья. Этот известный род кондотьеров в собственной борьбе против церкви воспользовался широкой помощью со стороны остальных независимых итальянских держав. Главами Ватикана, аппетиты которых росли год от года, невезения в навязывании личных интересов собственным мнимым вассалам воспринимались как граница унижений. Последними из властелинов Романьи были Сфорца, правившие в Пезаро. Франческо Сфорца был королем Пезаро до такого момента, покуда ни стал герцогом Милана, оставив викариат брату Александру, от которого викариат перешел к Джованни Сфорца. В 1493 году с несчастным Джованни обвенчалась Лукреция, праща клана Борджиа, сбивающая врагов с ног. Окраины Романьи походили на соты, представляя собой оченьмного маленьких полунезависимых владений, окружающих под контролем Варано, Вителли, Фермо и остальных стародавних рыцарских семейств. В Синегаллии правил еще один бастард папы Сикста iv, зять властелина Урбино. Именно этот клан конкурировал с Эсте и гордился неподчинением собственному сюзерену, то имеется, отцу. Некоторые из независимых правителей, такие, кпримеру, как Монтефелтро, Эсте и Манфреди были умными и умеренными и воспользовались помощью народа. Другие, аналогично Сигизмунду Малатесте и Федериго Монтефелтро, были популярными покровителями искусств. Для помощи собственного статуса они опирались на люд, заручались его помощью, это была собственного рода демократия при действенных удерживающих механизмах. Эти мелкопоместные правители пытались обращаться самостоятельно, фактически не признавая папского правления, изредка оплачивая вложенный сенсус, и являясь большим препятствием централизации управления Папской Областью. А конкретно это было главный задачей всех пап Возрождения. Однако до Александра vi, политика централизации не имела малость значимого успеха. Неясные козни, некотороеколичество заговоров, какие были впору открыты, и лишь подорвали престиж пап, маленькие вооруженные столкновения не воздействовали на состояние викариев. Слабым звеном церковного страны, неконтролируемым и раскрытым для иноземного вторжения, оставалась Романья. В остальных провинциях администрация была усилена новейшей административной системой, где легатов назначали из числа кардиналов. Сделано это было Мартином v после восстаний 1370-х годов против папского правления. Кардиналы, находящиеся на постах губернаторов, располагали более-менее совершенной юридической властью, что поддерживалось средствами от сбора местных налогов. Кроме такого, почтивсе городка и районы имели ректоров, назначенных прямо из Рима, вследствии что появлялась неразбериха, таккак местная власть зависела от провинциального легата, и втомжедухе напрямую подчинялось Риму. Налоги – это отдельная содержание. Финансы были главный заботой римских пап. Именно деньги являлись основанием их власти. Каждый провинциальный казначей должен был высылать избытки в Апостольскую Камеру в Риме. Размеры налогов в провинциях оценивались по-разному, но в xv веке собиралась десятина или налог на печную трубу, или оба налога сразу. Каждый домовладелец должен был выплачивать собственный налог. Кроме такого, собирались особые налоги, кпримеру, на евреев, а втомжедухе судебные пени. Существовали налоги на выручка от таможенных пошлин и дорожных сборов в огромных городках, налоги на финансы от монополии на суть, на экспорт зерна, налоги на сезонные перегоны скота. Каждую весну и осень огромные стада проходили значимые расстояния от зимних пастбищ на бугры и обратно. Эти налоги контролировала хозяйка Апостольская Камера. Она же получала сенсус от викариев, то имеется правителей провинций. Рим собирал пятую дробь всех светских заработков Апостольской Камеры. В xv веке финансы церкви возросли за счет массовой реализации должностей, индульгенций, выплат за обсуждение жалоб. Значительный рост светских заработков произошел после открытия квасцовых рудников в Толфе. Квасцы были нужным сырьем в суконной и дубильной индустрии. Главным ресурсом Средневековой Европы были рудники в восточной Турции. Турецкие квасцы были пути, и папы устремлялись отыскать новейшие источники сырья. В этом вопросе корыстные интересы римских пап соединились с религиозным усердием: личные квасцовые рудники избавили бы христианский мир от необходимости продавать с язычниками. В 1462 году месторождение, вконцеконцов, было найдено. В горах сзади Чивитавеккья Джованни де Кастро открыл Толфские рудники. Рудники находились в римском окружении, а их защита давала папам излишний предлог угнетения всех беспорядков в городке, ослабляя состояние римской знати. И в это же время предпринимались пробы борьбы с неспокойной знатью в Романье, являвшейся препятствием эффективному папскому управлению, крометого, что папы надеялись на них как на боевых фаворитов Рима. Имения кругом Рима, как-то принадлежавшие церкви, к завершению xivвека оказались в принадлежности римской знати. Этому содействовали сами папы в xiii веке, продвигавшие собственных непотов и покровительствовавшие знатным родам. В итоге, Рим окружили бессчетные и необъятные баронские владения. Эти властители нередко враждовали друг с ином, но соединяло их противодействие центральной власти. На севере Рима находились поместья потомственных префектов Рима – Вико. Они контролировали всю местность от Чивитавеккья до цитадели Виго. Южнее лежали владенья семей Орсини и Ангуеллара; по обоим берегам Тибра и в Сабине обосновалась семья Савелли. Восток и юго-восток Рима находился под контролем династии Колонна. Южнее, по граням дорог, водящих к Неаполю, находились владения Конти, за ними - Гаетани. Дороги к Риму вполне контролировались баронами, путников и купцов облагали доп налогами, нередки были вооруженные грабежи, времяотвремени инициированные самими правителями земель. Бесконечная грызня, междоусобицы причиняли Кампанье суровые разрушения, а администрация баронов была такая, что без их согласия папа не мог даже составить боевые отряды. Некоторые семьи, такие как Колонна и Орсини воспринимали наиболее деятельное роль в выборе папы благодаря кардиналам, происходившим из данных семейств. Викарии могли показывать боевые сервисы противникам римских пап, в индивидуальности неаполитанцам, окружающим в неизменной конфронтации с Римом. Если было рентабельно, присоединялись к иноземным армиям. Так французы в объединении с Колонна в 1303 году выступили против папы Бонифация viii. В блоке с родом Гаетани авиньонские кардиналы низложили Урбана vi. Понтифики Средневековья и истока Возрождения, желали они этого или нет, опирались на баронов, следственно состояние их самих было очень непрочно. Им доводилось умело лавировать меж одними и иными правителями, плести козни и заговоры, стравливать одну семью на иную, пытаясь в заварухе ослабить или убить одну семью ценой возвышения остальных. Так, Мартин v из рода Колонна, употреблял свои схожие связи в борьбе с Орсини. Его наместник, благородный iv, получил в имущество преимущество Колонна, но быстро поменял ситуацию, с поддержкой Орсини сведя на нет смысл префектов – союзников Колонна, хоть ему и довелось уравнять с землей цитадели Вико. Затем Каликст, маниакально стремящийся к крестовому походу, был втянут в суровый конфликт с Орсини. Эхо данной жесточайшей распри достигло Александра vi, ставшего отцом спустя 35 лет после данных событий. Сикст iv и его бастард, Джироламо Риарио, были союзниками Орсини, потом, после погибели обоих, Колонна с поддержкой Иннокентия viii немедленно возвращали свою администрация. Что касается самого Рима, то папская администрация тут установилась еще ранее, чем в окрестностях. Рим ничто не создавал, не развивал торговлю, по сути, как и тыщи лет обратно, это был огромный паразит, употребляющий массу ресурсов и требующий все новейших вложений. Сам по себе, Рим был вполне лишен средств существования. Так было на протяжении только древнего периода, Средневековья и эры Возрождения. Все, что требовалось городку, в него ввозилось, сам же он не создавал ничто. В ключевой ступени, пребывание в городке папского двора давало нужные средства; сейчас уже не цари, а наместники Петра давали горожанам хлеб и вида. Отсутствие экономики как такой делало в Риме образование среднего класса невозможным в принципе, тогда как конкретно многочисленный обычный класс обеспечил северным итальянским городкам стабильность и тенденцию к развитию. В Риме была колоссальная бездна меж аристократами, чьи интересы затрагивали папы, и классом маргиналов, которым были не по плечу растущие притязания пап. *** Из Авиньона в Рим папы возвратились в 1420 году. Это могло обозначать только одно: укрепление папской власти в городке. Город, в который возвратился Мартин v, был совсем заброшен и практически безлюден, только крошечные участки древнего Рима оставались обитаемыми. Горожане прозябали на излучине Тибра кругом Пантеона, на склонах Капитолия и Эсквилина, но другие бугры плотно заросли садами и одичалыми виноградниками. Латеран и прилегающие к нему участки разграбили вчистую еще сто лет обратно; Палатин был заброшен; на Авентине выжил только старый обитель святого Алессо. Трастевер на том сберегаю Тибра был достаточно густо заселен, но Ватикан и прилегавшая к нему местность на краю городка, подвергались налетам пиратов, заходивших сюда по реке. Численность народонаселения была катастрофически малюсенька и с каждым годом уменьшалась. Службы прекратились, и почтивсе церкви пришли в запустение; римская ведать обитала в мрачных укрепленных крепостях, построенных на руинах общественных зданий императорского Рима. От бывшего величия остался акведук Аква Вирджине, чудом уцелевший после нашествия готов тысячелетие обратно. Он все еще работал, но нехорошо, и влага в нем была заражена, тем не наименее, это был чуть ли не единый источник воды. Именно доступ к воде принуждал обитателей пришедшего в упадок Рима поселяться поблизости реки, в данных больных малярийных местах. Были разрушены мосты; местность Борго с фрагментами городка объединял Понте Сант-Анжело; выжил и мост Сенаторов, который упал все-же в xviвеке. Мартин v, возвратившись в град, тратил немалые средства на стройку прекрасных замков, возобновление церквей и городских стенок, какие пришли в страшное запустение. Этим же занимались и следующие князья церкви. Дворцы кардиналов Нардини, Борджия, Рафаэля Риарио, Джулиано делла Ровере и его брата кардинана Доминико делла Ровере, поражали собственным великолепием. В Риме равномерно возникают мосты, фонтаны, грязные поля преобразуются в прекрасные мощенные улицы и торговые площади – Пьяцца Навона, Кампо дей Фьори. Многие улицы, кстати заявить, вымостили впервыйраз, уничтожали средневековые ниши в стенках, делавшие улицы нереально узкими. Централизованное управление принесло свои плоды: град равномерно получал вид, благородный главногогорода. К истоку xv века Рим перестает быть городом грозных средневековых башен и делается городом легких куполов. Глава 2 НАЧАЛО В несчастьях укрыты способности Пословица Досье Папа Римский Александр vi, в миру Родриго Борджиа. Родился 1 января 1431 года, в Хативе, царство Арагон. Умер 18 августа 1503 года, в Риме. Александр vi был вторым отцом Римским из испанского рода Борджиа( 12 августа 1492 – 18 августа 1503). За годы собственного господства в Ватикане, Александр vi существенно расширил пределы Папской области, по сути, сделав ее крупнейшим государством в Италии. Его одиннадцатилетняя гегемония в Ватикане сопровождалась скандалами, какие уронили престиж папства и приблизили правило Реформации. Путь восхождения Родриго Борджиа к власти шокировал почтивсех его современников. Когда Папа Римский Иннокентий viii покоился на смертном одре, вице-канцлер Римской церкви Родриго Борджиа прокладывал себе путь к престолу, не считаясь с трудностями и затратами. Это была одиозная личность. Он нажил себе оченьмного противников. У него было много любовниц и, будучи кардиналом, в собственном замке он сожительствовал с самыми прелестными дамами Рима. Он имел и бессчетное внебрачное потомство, которое беспрепятственно признал. Александр vi был броским представителем 1-го из самых ожесточенных и развратных европейских семейств xv века. *** Мы не умели прощаться, Жили, какбудто во сне. Но очарованно-яркий сон Растаял, как снег в руке. Все прожито. Глаз чудесных Не смей на меня подымать. Как дождик сорвалась я с неба, В небо уйду опять… Бледное небо стынет. Я – как веер складной. Еще так удивительно, нетакдавно Ты был ласковый, безмятежный и мой. - Я обожаю ненастные дни, - произнес Родриго. – В один из таковых дней я родился на свет. Он глядел на отдаленные крыши домов в зелени пиний и золоте увядающей листвы каштанов и олив меж колоннами тосканского ордера, с гладким стволом и резными капителями. Вечер был ясен и тих, и обещал красивую ночь. Неяркий, практически сумеречный свет заполнял патио. От мраморного фонтана и каменных фигурок обезьян протянулись тени с нечеткими краями, какбудто в ожидании зажжения масляных светильников, чтоб утвердиться, приобрести плотность и бремя. Курульное кресло с мягким, обитым темно-зеленым бархатом сиденьем, занятое шестидесятиоднолетним Родриго, стояло поблизости фонтана, от которого уже потянуло холодной сыростью. Молодой секретарь, находившийся тут же, уважительно склонился к понтифику и кое-что бесшумно произнес ему. Родриго нахмурился и сделал нетерпеливый жест. - Я еще не так дряхл, чтоб страшиться сырости, - отхватил он. Да, дряхлым он не смотрелся. Это был большой осанистый мужчина с широкими плечами, круглой башкой, густо сидящей на короткой толстой шее, томным подбородком и настолько же томным и неясным взором огромных черных глаз без сияния. Немногим наиболее 2-ух месяцев обратно он стал отцом Римской церковной церкви. Чтобы заполучить высокий сан, довелось побороться и… раскошелиться. Но, это такого стоило. Пока его предшественник, 213-й папа римский Иннокентий viii из генуэзского рода Чибо, покоился на смертном одре, Родриго даром времени не лишался и прокладывал себе путь к папскому престолу, не гнушаясь даже постыдных способов. Кстати, Родриго, так же как и Иннокентий viii, употребляет родное состояние для возвышения собственной семьи и укрепления власти. Правда, ложью заполучить священное копье Лонгина* и приступить неприятную охоту на ведьм** успел все же его предшественник. *Иннокентий viii пробовал удерживать притязания оттоманского двора, держа при собственном дворе в качестве заложника брата султана Баязида ii. С условием избавления брата, султан Баязид iiотдал понтифику реликвию — священное копье Лонгина, которым, по преданию, был пробит бок Христа. Вероломный папа принял презент, но заложника не отпустил.( Источник: http:// ru. Wikipedia. Org) **В 1484 году Иннокентий viii издал популярную буллу против ведьм, которая стала предпосылкой почтивсех действий инквизиции в странах христианской Европы.( Источник: http:// ru. Wikipedia. Org) Родриго Борджиа, после интронизации* ставший отцом Александром vi, проводил этот октябрьский пир 1492 года в патио – внутреннем дворике собственного палаццо, имевшим вид торжественного зала под открытым небом, со собственным семнадцатилетним сыном Чезаре, которого назвал на испанский лад Цезарем. Они разговаривали о неспокойном кардинале Джулиано делла Ровере, который успел не лишь сотворить, но и возглавить партию неприятелей новейшего понтифика. Пока эти враги не представляли суровой опасности для Александра, но кто знает, что станет позже. *Папская интронизация или Папская интронизационная месса — литургическая работа Римско-католической церкви для церковной инвеституры в обязанность папы римского.( Источник: http:// ru. Wikipedia. Org) Чезаре предлагал заключение этого нервозного вопроса, но, на взор Александра, это было очень уж кардинальное заключение. Настойчивый и ожесточенный, Чезаре с детства умел разумно расценивать ситуацию и скоро воспринимать решения. Несмотря на собственный молодой возраст, Чезаре был приближенным советником отца. Знал немало такового, что могло довести до беды. Родриго надеялся ему. Ему нравилось говорить со собственным сыном. Чезаре был умен, а в собственных резких суждениях о людях почаще только оказывался прав. И когда Чезаре произнес с усмешкой: - Я не забуду день, когда на приеме после объявления решения конклава, Джулиано швырнул бокал и проклял тебя, - Родриго прищурился и проводил длинным взором птицу, проплывшую чрезвычайно приподнято в похолодевшем небе. Он знал, что Чезаре произнес истину, знал, что сын его не может извинять. Амбициозный и предательский Родриго Борджиа страстно обожал жизнь. Жизнь, во всех ее проявлениях. Власть, которую он имел, заполняла все его вещество ощущением силы. Женщины влекли его, как запоздавшего путешественника тянет далекий пламя. Он обожал секс, красу, великолепие, художество. Художники, которым он благодетельствовал, были для него таковыми же таинственными созданиями, как те прелестные сотворения, что посетили в его кровати. Он прослушивал их, глядел на их творения, на то, из какого праха, из какого ничтожества формировалась эта большая краса, вечное художество, что не померкнет в веках, на эти емкости с красками, мастихины, кисти, пыльные холсты, кусочки бревна. И из всей данной гадости рождается истинное красота! Разве это не волшебство? Разве это не промысел Божий? Художники представлялись ему пилигримами, странствующими рыцарями кисти и заостренного пера. Ловцами ускользающих теней. Искателями бесконечности. Это были иллюзионисты, строители вавилонских башен. Люди, пришедшие из тех мест, где в залах сна, приподнято над землей, парят гнезда химер, где в хрустальной вышине ночь чеканит прохладные мерцающие звезды. В его понимании живописцы и дамы были в неком роде из 1-го теста. И, неглядя на то, что он мог бы подписаться под каждым однимсловом проповедника, сказавшего: " И отыскал я, что горче погибели - дама, поэтому что она – сеть, и сердечко ее – силки, руки ее – кандалы " *, он не сумел бы отрешиться от сообщества ни тех, ни остальных. *Ветхий манит, Книга Екклесиаста, или Проповедника, 7. 26 Стояла середина октября. Прекраснейшая пора в Италии. Настоящее бархатное лето. Рим примерял новейшие одежды. Этот странный град любой раз становился медлительным и ленивым, когда желто-багровые листья укрывали крыши домов, церквей, устилали улицы и площади. А от луча солнца все – небо, дворцы, грязные мостовые, сам воздух, начинало переливаться всеми цветами радуги, наполняться чудесным теплом и гармонией. Вечер года… В атмосфере ощущаются смены. Воздух на юге Италии знойный, напополам с африканскими ветрами. Из аравийских монастырь прибывает сирокко, мощный ветр, сухой и жаркий. Он чувствуется даже на побережье Неаполя и на холмах Рима, но тут он увлажнен Адриатикой и солеными брызгами Тирренского моря. Родриго нравилась Италия, нравился этот нездоровой нищий град, где всюду видимы отпечатки старого прошедшего, стоит лишь вылезти из замка в Ватикане. Страна, где он возвысился. Страна, давшая ему все. А то, что не отдала, Родриго Борджиа поймет сам! Он знал это постоянно, с главного дня, как сошел с корабля в итальянском порту, оставив сзади гладь Средиземного моря, Хативу и старый замок Борджиа на холме, где он жил с мамой Изабеллой, похоронившей супруга, отказавшегося от нее, в 1437 году, когда Родриго было 6 лет... *** Существуют ловушки для исследователей клана Борджиа, какие подстерегают их на каждом шагу, стоит лишь приблизиться к отдаленным берегам Возрождения. Утренний туман почтивсе прячет; лишь подумаешь о человеке как о богатыре, как выясняется внезапно, что он предатель и садист, а его кристальная имя, благое имя и благочестие не могут нималейшего дела к правде. Строго разговаривая, путь историка тернист и труден, приходится непрерывно лавировать меж пропастями, рискуя упасть то в одну, то в иную яму, где то, что принималось за конкретные исторические факты, может очутиться только нагромождением химер. Путь историка неширок, а дорога у края пучины таковая скользкая, что тяжело понять историческую истину, не свернув себе шею. Я не историк. Я элементарно устанавливаю перед собой определенные вопросы, и стараюсь ответствовать на них. Например, вопросы, касающиеся политики Борджиа и денег Папской области, но основной вопрос все-же в ином, а конкретно, трудности любви и внутрисемейных отношений. Рискнув забраться в эту очень неоднозначную область, я все-же надеюсь рассмотреть в членах этого семейства человечные черты.