эпоха медичей История семьи Медичи Медичи, Флоренция и Эпоха Возрождения, эти три мнения прочно соединены меж собой. Поговорим мало об летописи данной семьи. Подъем рода Медичи начался еще в 14 веке. Тогда они деятельно занимались торговлей и банковскими операциями. Их консульства уже разрешено было отыскать и в Лондоне, и в Риме. Козимо Медичи Козимо Медичи Политический вес семья накопила при Джованни ди Биччи в начале 15 века. А сыновья Джованни, Козимо и Лоренцо были первыми активными политическими дельцами Флорентийской республики. Флоренция в это время – богатейший град Европы. Шелковые мануфактуры, торговля с Востоком и, естественно, ростовщичество. Словом, Флоренция не даром носила родное имя, которое с латыни переводится как " цветущая ". Богатство Медичи раскрывало им путь не лишь к политической власти, но и к миру художества. В это время все знатные флорентийцы начинают увлекаться античностью. И не случаем. Соседняя Византия совсем сломлена натиском турок, и большаячасть интеллигентных греков едут совсем не в православную Русь, а куда в наиболее приятную, хоть и чуждую по Вере, Италию. С одним из таковых быстрых греков и познакомился Козимо Медичи. Грек- философ заразил его любовью к философии и изящным искусствам. Лоренцо Великолепный Кликните 2 раза чтоб увеличить Наследником Козимо, во всех смыслах, стал его внук, прозванный Лоренцо Великолепным. На его вилле звучали музыка и вирши, велись философские разговоры. На Медичи работали известнейшие профессионалы ренессанса, данной большой эры. Микеланджело оформил фасад для их наследственный церкви, а Рафаэль написал некотороеколичество портретов семейства. Сандро Боттичелли станет формировать шедевры умышленно для замков Медичи. Однако, конкретно в эту прекрасную эру, против Медичи зреет заговор. Лоренцо выжил, но во Флоренции началась эра жестокой политической борьбы. Казни, изгнанья, убийства, поджоги и погромы, пытки, и грабежи. Савонарола Савонарола Центром данной междоусобицы делается странствующий мних –проповедник Савонарола, который вступает в суровый конфликт с зданием Медичи. Савонарола был чистосердечным человеком, и так жестким христианином, что голые древние фигуры уважал за распутство. А уж всяким вольным характерам и ростовщичеству, на котором, к слову, держалась экономика Флоренции, объявил войну. Можно заявить, что конфликт монаха с Медичи, был как бы конфликт Ренессанса со Средневековьем. Ренессансу, спустя некотороеколичество лет правления Савонаролы, было суждено одолеть. Так после погибели Лоренцо, кстати, Савонарола отказался исповедовать его перед гибелью, ни глядя на просьбы, к власти пришел Пьеро ди Лоренцо, который уступил Флоренцию королю Франции Карлуvii, за что и был изгнан из городка. Только Савонароле это не помогло. Пьеро уехал в Рим и настроил против монаха папу римского Александра vi Борджиа, такого самого, кого именовали " чудовищем разврата ". Все это, предсказуемо, кончилось для Савонаролы костром. Папа лукаво объявил такого еретиком. чистота МедичиМогущество Медичи не кончилось в то время. Вотан из представителей рода вступил на папский трон под именованием Льва x. А спустя некотороеколичество десятковлет, представителям рода Медичи удастся благодаря успешному союзу с царем Священной Римской империи, возвратить себе администрация во Флоренции. Больше такого, возле века представители рода Медичи будут монархами во Флоренции. А именитая чистота Медичи, кпримеру, будет королевой Франции, и одной из тех, кто спровоцирует грустно популярную Варфоломеевскую ночь – резню протестантов католиками во Франции. При этом, находясь у власти, Медичи будут чтить семейные традиции и всячески помогать миру художества. Ведь каким бы не был отпечаток в летописи этого олигархического семейства в летописи Европы, Медичи совсем войдут в историю как заступники Микеланджело, Боттичелли, Рафаэля, Тициана и даже Да Винчи.

ЕВРЕЙСКИЕ СУДЬБЫ В ЭПОХУ МЕДИЧИ " Вашему Достославному Превосходительству не следует удивляться тому, что это письмо начертано неизвестным почерком. В пятницу после пополудни я сел, чтоб строчить, но тут меня захлестнули дела Шабата, день к тому же выдался пасмурный, а я и часов достоверных не имел. Пятничный этот пир был к тому же истоком Песаха, и в субботний также был Песах. Оттого я был не в состоянии строчить своимируками, но не мог не ощущать, что невозможно затягивать доказательство такого, что милостивое обращение Ваше мною получено… " Дата письма – 2 апреля 1616 года. Адресат письма – дон Джиованни деи Медичи, богатейший магнат, человек широких интересов и дарований: полководец, проведший на полях ругани практически всю свою зрелую жизнь, боевой инженер, конструктор, коллекционер живописи, фанат театра, вовлеченный читатель, собравший отличную библиотеку, самозабвенный исследователь алхимии и вообщем мистических теорий. Ему было тогда 49 лет. Об создателе письма. " Между 1615 и 1620 годами, – строчит канадский ученый Эдвард Голдберг в собственной книжке “Евреи и мистика во Флоренции при Медичи”( jews and magic in medici florence. By edward goldberg/ university of toronto press, toronto-buffalo-london) Бенедетто Бланис( ок. 1580-ок. 1647), иудейский ученый и предприниматель во флорентийском гетто, выслал 196 писем дону Джиованни… " Как появилось это знакомство? Со слов самого Бенедетто, " во Флоренции дон Джиованни прикупил дом на улице Парионе прямо против личного замка и поселил там вышеупомянутую Ливию [речь идет о грядущей жене, а тогда любовнице его покровителя], обеспечив ее всеми важными семейными вещами. Я продал ей набор венецианских парчовых занавесей и остальной скарб, так же как я делал развдень для Его Превосходительства. Я втомжедухе поставлял все для собственных потребностей данной госпожи, сообразно постановлению его Превосходительства – ткани и декорации и остальные такие вещицы… Когда мне нужно было пообщаться или улаживать дела с Его Превосходительством, то я обычно находил его в доме у госпожи Ливии ". Житель гетто – и в покоях князя! Что ж, у Медичи были свои критерии. Формально приказ о разработке флорентийского гетто в 1571 году изобиловал традиционной антиеврейской риторикой и клятвами о охране христианской веры, но подтекстом являлась финансовая необходимость. С ее учетом и был сформулирован выбитый на стене гетто рескрипт о его разработке: " Козимо деи Медичи, Великий Герцог Тосканы, и его сын, Светлейший Князь Франческо, руководствуясь во всем наибольшим благочестием, пожелали, чтоб евреи были собраны в этом месте и разделены от христиан, но не высланы, чтобы под действием добронравного образца они склонили свои непреклонные шеи под легчайшее иго Христово ". Тогда же было велено, чтоб евреи мужского пола носили впредь желтые шапки, или шапки, или вообщем что-то желтое и чтоб у дам справедливый рукав был такого же цвета. И взавершении Их Высочества распорядились взыскивать годичный налог в размере 2-ух золотых скуди с всякого еврея мужского пола возрастом ветше 15 лет. Но навряд ли Бенедетто Бланис носил даже желтую ленточку, считает создатель книжки, – те жители гетто, какие занимались коммерцией, испрашивали у Медичи надлежащие разрешения, в каковых обычно им не отвергали. Коммерция – коммерцией, но, возможно, основная фактор, по которой дон Джиованни проникся доверием к Бенедетто, была в том, что крайний представлялся ему носителем старой еврейской учености. С его поддержкой Медичи доверял просочиться в секреты Каббалы, углубить свои знания в области магических обычаев Востока, свершить алхимические открытия. С 1615 года дон Джиованни жил в Венеции, армиями которой он был приглашен руководить. Летом последующего года он решил сдать в аренду дробь собственного замка во Флоренции, и Бенедетто получил поручение перегнать из нее библиотеку собственного покровителя. Эта служба заняла у Бланиса три месяца, в движение которых он каталогизировал все книжки, обращая особенное интерес на издания по оккультизму. " Должен сказать Вам, что мне подвезло найти том сочинений Парацельса, подключая более любопытные… Поскольку мне понятно, что при Вашем Достославном Превосходительстве находятся остальные сочинения Парацельса, я подумал, что мне следует отдать Вам ведать об этом… Судя по наименованию, мы владеем тут дело с небезынтересным творением, а я знаю, как аккуратно относится Ваше Превосходительство к схожим вещицам. И вправду, Вы совсем правы в этом собственном отношении, ибо времяотвремени их ненужно обладать за всякую стоимость ". Эдвард Голдберг колеблется в том, что Бланис был квалифицированным специалистом. Да, он знал древнееврейский язык, сносно обладал латынью, его аравийский был слабоват, а древнегреческий – на нуле. Но что он буквально мог рекомендовать собственному патрону, так это абсолютную благонадежность, которая наверное была " самой принципиальной, поэтому что дон Джиованни шел на рассчитанный риск, делая содержание собственной библиотеки популярным иному человеку ". Соответственно, и Бенедетто гарантировал совершенную секретность: " Для поддержке я применяю моего друга, и я устроил его действовать у меня дома, вместо такого чтоб он прогуливался в Вашу библиотеку. Я диктовал ему, что он обязан был надписать [речь идет о ярлычке на каждую книгу], по копии книжного перечня, которую не издавал из рук ". Примечательно, что, когда Бенедетто начал учиться описанием библиотеки во замке на улице Парионе, он практически употреблял его как пристанище от правосудия. Дело в том, что недавно до этого шурин Бенедетто в фирмы с еще 2-мя евреями облапошили за некоей азартной забавой 4-ого, совершенно юного( " даже без знака на бороду " – официальная формулировка) парнишку, унаследовавшего достаточно крупную сумму. Мать проигравшего подала властям жалобу, и Бенедетто, по личному признанию, посодействовал собственному родственнику спрятаться. Так он подставил себя судебному разбирательству. " Мессер Бенедетто, – докладывал мажордом Медичи во Флоренции собственному владельцу, – укрылся во замке Вашего Достославного Превосходительства, ибо боится, что его будут допрашивать Восемь Судей [так именовался там верховный орган судебной власти] … Я счел позволительным позволить это, так как знаю, что он у Вас на службе… " Бланис в свою очередность слезно молил собственного покровителя о поддержке. " Прошу Вас собственно помочь меня, чтоб я не подвергался дознанию как очевидец, ибо веревка [имеется в виду вздергивание на дыбу] навряд ли идет к этим происшествиям. Здесь во Флоренции, но, имеется обыкновение применять ее против очевидцев, а не обвиняемых. Мне уже доводилось раньше это проверять, и я быстрее выстрадаю хотькакое мученичество, чем причиню кому-либо урон собственным языком "; еще он указал, что трое игроков являются торговцами, торгующими текстилем с Левантом и Германией, – " ежели данное дело не станет разрешено, вся торговля упадет ". Хотя, в итоге вмешательства больших ходатаев, все обошлось назначением полностью посильных штрафов, грустным финалом для евреев стало то, что гневный коварством единоверцев потерпевший порешил отомстить – и принял испытание. Между тем Бенедетто готовился перебраться в Венецию. Он был нужен дону Джованни как специалист в Каббале и оккультизме, и тот ждал его чуть ли не сходу после личного переезда. К слову заявить, в летописи итальянского еврейства этот град занимает довольно видимое пространство. Именно тут возникло первое в стране гетто( в 1516 году), да и само словечко это открыто венецианцами – от geto( лить сплав), ибо это гетто было создано на месте литейной фабрички. На момент прибытия Бланиса тут проживало 3000 обитателей, что было в 6 раз более, чем во флорентийском. Артур Голдберг отмечает: " Гетто было излюбленным помещением посещений венецианскими аристократами, бывавшими там как по делам, так и для наслаждения ". Деловые интересы христиан состояли в спекуляциях на здешнем базаре жилища – евреи не имели права обладать недвижимостью и благодарячему обязаны были ее снимать, – одалживании у евреев средств – тут( в различие от Флоренции) это разрешено было делать под проценты, – и в инвестировании в разные торговые проекты, какие проворачивались в международном масштабе благодаря разветвленной еврейской диаспоре. " В добавление к деловым способностям венецианское гетто давало известные утехи для состоятельных и авторитетных. Христиане, как мужчины, так и дамы, подключая больших иностранных гостей, наводняли разные синагоги, чтоб слушать хоральную музыку и проповеди именитых раввинов… Еврейский оккультизм являлся неотъемлемой долею жизни гетто, и ежели христианам были необходимы эзотерические книжки, каббалистические талисманы, магические заговоры или волшебное питье, то он или она буквально знали, куда за этим идти ". Фактически гетто в Венеции было городом в городке – снова же в различие от флорентийского, которое теснилось в одном огромном здании, примыкавшем к рыночной площади, с внутренним двориком и улочкой; конкретно там в одной только комнате с супругой и тремя дочерьми жил и тосковал Бенедетто Бланис. 3 февраля 1618 года он написал дону Джиованни: " Получил в высшей ступени любезное письмо Вашего Достославного Превосходительства, но отвечаю коротко, ибо вскорости у меня покажется вероятность Разговаривать с Вашим Превосходительством самолично, в индивидуальности относительно нашего дела ". Их встреча в Венеции свершилась в конце февраля такого же года, существенно позднее, чем оба задумывались сначало, – до такого генерал был занят военными кампаниями, но к 1618-му году его подкосили заболевания. " Он шибко устарел, – по свидетельству современника, – и значительно растерял в весе. Духом же он никак не пал и видится полностью энергичным ". Хорошее расположение разъяснить несложно – дон Джиованни деи Медичи предвкушал наслаждение от ничем другим не обремененным погружением в недешевые его сердцу занятия оккультизмом, да еще в фирмы такового рьяного единомышленника, коим был его " Флорентийский торговец ". Из позднейших показаний Бенедетто Бланиса суду инквизиции: " В 1618 году, возле Жирного Четверга [22 февраля], я отправился в Венецию, будучи вызванным туда Его Превосходительством… Я оставался в его замке вплоть до сентября, таккак он не хотел меня выпускать. Вновь и снова он принуждал меня проглядывать книжку – ту, которую он сам сочинил, – таккак в ней было оченьмного знатных суждений из Святого Писания, своимируками начертанных Его Превосходительством по-древнееврейски ". Опять же забегая вперед, нужно заявить, что отпустить свою книжку, названную " Зерцало правды ", сиятельному создателю не получилось – дело дошло лишь до корректур, позже дон Джиованни скончался, а у занявшихся его богатством тосканских представителей задачки было совсем другими. На это прямо указал в собственном докладе посол Великого Герцога Тосканы Никколо Саккетти: " Готовясь к распродаже принадлежности дона Джиованни, мы нашли сейф и с превеликим сожалением относительно памяти и репутации Его Превосходительства обязаны отправить Вам вещи, в упомянутом сейфе найденные. Мы сложили все в сундучок, в индивидуальности кучу пронизанных суеверием рукописей. Не знаю, имеют ли они известие к Каббале или магии, или к тому и иному совместно, но, судя по тому немногому, что мне получилось поглядеть во время упаковки, они все очень опасны и аналогичны заразе для всякого, кто с ними соприкоснется ". В октябре положение здоровья дона Джиованни усугубилось, сейчас в его доме непрерывно присутствовали чужие лица – врачи, священники, венецианские и тосканские наблюдатели, и ни о каком продолжении панибратского общения с евреем из Флоренции да еще из-за целей, на какие храм глядела криво, – речи и быть не могло. Бенедетто покинул Венецию и приехал домой. А там анонсы также были печальные – его отца хватил удар. " Мои глаза наполняются слезами, когда я вижу собственного родителя, который, пораженный немотой, тщится проявить его глубочайшее поклонение Вашему Достославному Превосходительству. Он смотрит за мной, даже когда я пишу, и уже дважды облобызал подпись Вашего Превосходительства со слезами и воздыханиями, от которых бы и камешки разрыдались ". Против ожиданий дону Джиованни полегчало, и он направлял собственному корреспонденту главную просьбу, на которую Бенедетто ответил посланием от 6 января 1619 года. " Перед отбытием в Венецию служения из-за Вашему Достославному Превосходительству я доверил собственному родителю понадежнее спрятать все существовавшие у меня запрещенные рукописи и книжки. Он спрятал их в 2-ух различных местах… После получения Вашего крайнего письма я сделал еще одну попытку, и – благодарение Богу! – мой родитель вконцеконцов меня сообразил. Его стиль покуда еще остается неразборчивой, и благодарячему он сам повел меня туда, и сейчас я отправляю то, что было запрошено, и свидетельствую свою подготовленность и впредь быть слугою Вашим ". Пребывание в Венеции подсказало Бланису новейший проект – переписывание, по заказу дона Джиованни, редких книжек, приэтом с различных языков и, на взор церкви, очевидно неблагонадежных. Просто рядовая торговля в это время не шла, отсутствие одолевало, и Бенедетто рискнул. Проблемы не замедлили показаться. Письмо от 24 марта 1619 года: " Я желал, чтоб эта книжка Корнелия [ " Оккультная философия " Корнелия Агриппы] была скопирована скоро и отлично, и благодарячему передал ее одному священнику, каков является моим ином и конфидентом. Однако в субботу сутра он принес мне эту книжку назад, скопировав лишь пяток страничек, и сделал из этого нравственную препону, сказав мне, что ему нужно раскаяться перед Инквизитором и испросить у него согласия на расширение работы ". 7 апреля на имя дона Джиованни ушло еще одно обращение, – сейчас уже с просьбой вторгнуться: " По поводу инквизитора Вам нужно во всеуслышание сообщить, что я работаю для Вас. …Мне повезло, что меня еще не засадили в одиночку и не конфисковали все книжки. Не подругому как малость Вашего Достославного Превосходительства уберегла меня, таккак Инквизитор узнавал у наших правящих правящих еврейских администраторов делами гетто] обо мне, и они ответили, что я Ваш прислуга. Инквизитор произнес правящим, что желает побеседовать со мной, когда мне станет комфортно, – так что мы продолжаем тащить, как лишь можем, – до тех пор, покуда не станет вестей от Вас и от остальных ". И тут он проверил реальный шок – оказалось, что на мозоли церкви дон Джиованни наступать остерегается. " Сейчас я разумею, – с храбростью уныния рапортовал ему Бенедетто 16 апреля, – что Вам претит соединяться с монахами, почему я порешил прямо сейчас сутра побывать Инквизитора ". Ему уже мнилась пыточная и, кто знает, что еще, но непостижимым образом все обошлось. " Не знаю, как и благодарить Бога, – это в письме от 21 апреля, – что я отделался только малым семейным арестом и штрафом. Короче разговаривая, Отец Инквизитор – Большой и хороший человек, который смог испугать меня так, что воротила моя ушла в пятки и вся жизнь промелькнула передо мной единою вспышкой… Так что ныне я пленный в своем дому… Он вправду показал ко мне огромное терпение ". Гроза прошла мимо, Бенедетто, уверовав в свою счастливую звезду, с двойной энергией вновьначал копирование, но новенькая гроза уже ожидала за углом. 1620-й год начался для Бланиса по видимости успешно – он был впервыйраз избран в состав правящих гетто. Кто бы знал, что сулит ему этот " успех "! Некий " мавританский иудей ", раньше живший во флорентийском гетто и имевший там супругу и дочь, покинул его на 6 месяцев, после что возвратился – но уже христианином. Между тем супруга после его исчезновения, сообразно еврейскому закону, была признана кинутой и возвратилась к собственным родителям. Выкрест, но, потребовал возвратить ему супругу и малыша и провоцировал судебное разбирательство. Когда стиль шла о охране неофитов от их былых единоверцев, тосканская юстиция реагировала сверхоперативно и ярость ее пал, доэтого только, на участвовавших в деле еврейских старейшин. Уже 8 февраля Бенедетто сидел в тюрьме, а в его комнате в гетто был проведен обыск, в ходе которого была изъята, в частности, вся его переписка с доном Джиованни. За некотороеколичество дней до заключения Бенедетто в панике взывал к собственному покровителю: " Если Ваше Достославное Превосходительство не выправит положение… нам угрожают неудача и уничтожение. Я более не знаю, что мне необходимо. Я не вижу света. Только моя жесткая вера на Бога и Ваше Достославное Превосходительство способствует мне покуда что сдерживать в руке перо… ". Решение Совета Кардиналов Инквизиции от 12 октября 1621 года( когда дон Джиованни деи Медичи уже был практически 4 месяца как мертв): " Еврей Бенедетто Бланис был заключен в тюрьму Святым Отделом во Флоренции за подстрекание нетакдавно крестившегося возвратиться в иудаизм. Дело было передано Инквизитору этого городка, и реальный Совет решает, чтоб обозначенный Инквизитор действовал с наибольшей суровостью для обнаружения тут полнейшей истины ". И еще одна официальная бумага, от 24 ноября 1622 года: " Несмотря на то, что он неодинраз подвергался пытке, Бенедетто упорствовал и продолжал отпираться ". И вывод: " Его разрешено выпустить по уплате задатка, чтобы снабдить его повторную явку, когда и ежели она пригодится ". Еще долго-предолго буксовала бюрократическая машинка – только в январе 1628 года Совет Кардиналов утвердил заключение тосканского Отца Инквизитора прибить Бенедетто Бланиса к изгнанию из Флоренции. Все же, сообразно уцелевшим документам, средства за размещение в гетто( собственных родственников) он продолжал записывать до 1647 года. Умер Бенедетто, возможно, в Ферраре, пережив на 26 лет собственного друга и покровителя дона Джиованни.

Тайны империи Медичи miles of manuscripts in the medici collection Первое, что прибывает в голову при упоминании имени Медичи, это Флоренция. Знаменитый мост Веккьо, Большой Микеланджело… Этот богатейший род определял флорентийскую политику и культуру на протяжении 2-ух с половиной веков. Представительницы фамилии в различное время становились королевами Франции, Испании и Англии. По собственному могуществу " империя " Медичи была одной из более авторитетных в Европе. Кое-кто считает их евреями. Так или подругому, ежели Эдвард Гольдберг( edward goldberg) станет возобновлять свою работу, архивы Медичи возрастут до невероятных размеров. Причем, крупная дробь собранной информации станет трогать летописи конкретно тосканских евреев периода Возрождения. А кто, фактически, таковой этот Эдвард Гольдберг и что он вообщем делает во Флоренции? Этот 56-летний ученый, выросший в Роквилле, штат Мэриленд, в настоящее время занимается сбором информации для архива Медичи в Оксфорде. " Было бы логичным допустить, что настолько принципиальная вещица, как картотека герцогской семьи уже давно укомплектован и занесен каталог, но это не так ", — произносит Гольдберг. Оказывается, вся архивная документация хранилась как попало и даже студенты часто могли брать оттуда что угодно, не утруждая себя возвращением. А хранители архивов навряд ли собирались родить распорядок. " Архивариусы, работавшие с Медичи с 1569 по 1743 годы, были первыми в Европе, кто аккуратно хранил всю поступающую корреспонденцию и делал копии всех писем и документов. Благодаря их педантичности и скрупулезности мы сейчас располагаем тремя миллионами архивных документов, а это 6249 томов! ", — гласом, которым исследователь говорит эти слова, гордые папы традиционно говорят об успехах собственных сыновей. Но эта влюбленность и гордость появилась у ученого не сходу. One of the letters from the collection " Целыми днями я копался в архивах, а вечерами пожаловался товарищам и знакомым на то, что никто не желает и пальцем пошевелить для такого, чтоб привести в распорядок такую прорву информации. Те, в конце концов, не выдержали ". И Гольдберг сообразил их верно — закончил болеть и серьезно задумался над тем, как разрешено осуществить архивирование понастоящему бесценной документации; его идеи воплотились в жизнь десятилетие спустя. Еще будучи педагогом в Гарварде, он собрал всю нужную информацию для написания 2-ух книжек об летописи семьи Медичи и об художестве такого времени, после что проект, наконец-то, начал свою работу. Это вышло в 1993 году. Ему с честью получилось справиться все ловушки итальянской бюрократической машинки и заполучить все нужное для удачной работы над проектом, после что он определился и с курсом работы, то имеется тем, из-за что все и затевалось. А мишень была очень обычная — не выковыривать информацию для публикации отдельных статей, а отрегулировать всю документацию. Тщательно исследовав бесчисленное оченьмного документов Гольдберг нашел определенную регулярность: значимая дробь писем так или подругому касалась евреев: то еврейские торговцы нуждались в поддержке при погрузке продуктов в одном из принадлежащих Медичи портов, то испанские или португальские грязнены хотели сваливать в Тоскану, то иудейский студент умолял покровительства… В общем и целом, возле 5 процентов переписки семьи Медичи касалось " еврейского вопроса ". А 5 процентов от 3-х миллионов писем — это 150 тыщ документов! Некоторое время спустя у Гольдберга появилась новенькая мысль: к уже имеющимся 42-м пт, в согласовании с которыми поделили целый картотека Медичи, добавили еще один — осведомленный еврейской летописи, религии и культуре. Поначалу, как это традиционно и случается, все давалось тяжело. Архивы Медичи размещались на нижнем этаже галереи Уффици и основательно пострадали во время наводнения в ноябре 1966 года. Большую дробь документов так и не получилось вернуть. Еще до появления Гольдберга картотека переехал в иную дробь городка, но на качестве сохранения ценнейших документов это никоимобразом не отразилось. " Больше 6 миллионов томов! Среди такового численности информации несложно и заблуждаться! — восклицает архивист Алана О’Брайен( alana o'brien), вот уже третий год работающая в команде Гольдберга. — Наша служба просит максимума усилий и сосредоточенности. Однажды в архиве я нашла письмо от некоего Мариотто, который пожаловался на “плохое состояние вещей”. Позднее я нашла еще одно письмо, в котором было произнесено, что тем самым нехорошим расположением стал для несчастного вердикт к лишению свободы, после вынесения которого тот ходатайствовал о повторном рассмотрении собственного дела в суде. Кстати, нам до сих пор непонятно, в чем же он провинился ". Предположительно Мариотто осудили и посадили в тюрьму за преступную ассоциация с нянькой сына Козимо Медичи( cosimo de medici). " Все эти письма( элементы, меж иным, 95 процентов всей архивной документации) — самый-самый тяжелый для отделки материал, таккак их содержание очень неконкретно и нечетко, почтивсе действия элементарно остаются “за кадром” и приходится подключать логику и сообразительность, — жалуется Гольдберг. — Вот, к образцу, ежели кому-то придет в голову замечать все свои письма и посреди почтивсех он увидит одно, в котором станет упоминаться некоторый “хороший друг”, поди догадайся, кто имелся в виду и говорилось ли это серьезно?! А мы любой день владеем дело с схожей информацией. А ежели человек владеет обыкновение подписывать письмо инициалами и вы знакомы, по наименьшей мерке, с парой подобных? ". Кстати, на вопрос, не ощущает ли он себя неловко, читая чужую почту, Гольдберг сознается, что ему это даже нравится: " Большая дробь информации диковинно содержательна: таккак во почтивсех письмах находится кое-что собственное, дополняющее портрет человека. Соблазнительно, истина? ". Самой большущий проблемой у исследователей считается расследование имен, перечисляемых в архивных документах. " Еврейский торговец из Рабата представлялся как марокканец, из Анкары — как турок, а вот в Ливорно с этим заморочек не было, — ведает ученый. — И путешествовали они благодарячему под различными именами. И один таковой иудей, имеющий пару выдуманных имен, способен дезориентировать цельную группу имен. Иногда сталкивается некотороеколичество похожих имен. Мы располагаем несколькими письмами из Генуи, датированными примерно одним порой, в которых упоминаются торговцы по имени Бенедетто Витале и Барух Хайун. Оба имени в переводе обозначают “благословенный”; ассоциация меж словами “вита” и “хайун” втомжедухе явна( они обозначают “жизнь”). Следовательно, перед нами один человек, представляющийся по-разному, в зависимости от событий ". Ученым получилось отгадать еще одно запутанное " дело ". Еврей из Венеции по имени Вентура ди Перуджиа кинул свою супругу, отказавшись отдать ей развод, и был изгнан из городка. Позднее он возник во Флоренции, где намеревался начинать студентом Пизанского института, для что необходимо было заполучить позволение Медичи. Кстати, в Венеции нерадивый муж представлялся Вентурой ди Мойзе, а в еврейских документах фигурировал под именованием Шмуэль. Молодой человек очевидно пробовал " замести отпечатки ". Одним из более заметных событий флорентийской еврейской общины, повлиявших на жизнь ее членов, стало творение в 1570 году гетто. " На самом деле, Козимо ничто против евреев не имел, — разъясняет доктор Гольдберг. — Но обязан был задерживаться гос политики, которую на тот момент контролировал папа. Этот вынужденный шаг был, быстрее, прагматическим, ежели идеологическим ". " Еврейским вопросом " в проекте Гольдберга занимается доктор Ипполита Моргезе( ippolita morgese). Именно она нашла сведения о переписи евреев Флоренции в 1570 году, которая предшествовала творению гетто. На тот момент в городке было записанно 795 евреев. Более такого, ей же получилось раскопать еще наиболее ценную запись, свидетельствующую о чуть ли не самом звучном скандале xvi века! В письмах говорилось о неевреях, невообразимо карающих евреев за ростовщичество и, совместно с тем, призывавших их возобновлять родное дело! Зачастую эти неевреи даже подбрасывали ростовщикам деньжат, чтобы те оставались кредитоспособными. Печально, но факт: евреям изредка удавалось пожить тихо, без гонений и поклепов. Одним из самых узнаваемых связанных с евреями судебных дел стало загадочное исчезновение португальского еврея Филотеуса Мантальто( philotheus montalto), физика, работавшего при дворе Медичи. Однажды он элементарно исчез и найти его получилось только спустя годы, уже в венецианском гетто. Вот что написал потом один из приближенных барона: " Он [Монтальто] произнес, что решил съехать сам, по религиозным мотивам и в целях собственной сохранности. Филотеус ощущал, что не владеет права существовать в роскоши и достатке на средства христиан, и решил существовать мало и ублюдочно, но сохранив личные взгляды и убеждения. Он продолжал ратифицировать, что на него никто не оказывал нималейшего давления и все его деяния были полностью добровольными ". " Нам предстоит еще толпа работы, — произносит Эдвард Гольдберг. — По моим подсчетам, за все это время получилось обработать только 5 процентов от всех материалов. Надеюсь, что в предстоящем нашей команде предстоит свершить много феноменальных открытий, связанных как с историей империи Медичи, так и с событиями в еврейской общине тех пор ". В качестве образца доктор приводит Диего Веласкеса, крупнейшего представителя испанского барокко и придворного царского живописца. Современные ученые пришли к выводу, что у Веласкеса, можетбыть, имелись еврейские корешки. Кстати, судя по уцелевшим воспоминаниям современников, Большой живописец кропотливо укрывал родное возникновение и предпочитал на эту тему вообщем не распространяться. …А имеется ли секрет, которую ему охото отгадать более только? При этом вопросе доктор думает: " Был таковой странствующий артист, миланский иудей по имени Симоне Базилео( simone basileo). Он был одним из тех немногих, кому получилось достигнуть от Медичи разрешения странствовать по Тоскане без каких-то опознавательных символов, принятых в то время для людей таковых профессий. Так вот мне бы хотелось выяснить о нем покрупнее: каким он был артистом, какие роли выполнял, как был знаменит… ". Как бы то ни было, Гольдберг отлично соображает, что снисхождение — залог успеха. Ответ на собственный вопрос он может заполучить даже завтра. Или чрез 10 лет. А может, вообщем никогда. Кто знает?..