Прасковья Федоровна Как относишься к Прасковье Федоровне? Вн... Слава Фамилин Просветленный Да простит нас Зевс за поспешные выводы и за те дерзкие взоры, что выдумываем за богов... И Геру припомним хорошим однимсловом, ибо и Богиню надо уважать, а тем наиболее уж жёнку Зевса! ПРАСКОВЬЯ ФЕДОРОВНА Поздней осенью 1723 г. в Петербурге разрешено было следить редкое представление: хоронили заключительную русскую королеву издавна ушедшего в историю xvii века. Это были истинные королевские похороны - праздничные и длинные. Казалось, что время остановилось и, смотря на массу неизвестно откуда появившихся старых боярынь, уродов, старух, монахинь, медлительно лезущих к Александро-Невскому монастырю, представлялось, какбудто бы не было никаких петровских реформ.... ( 420x500, 32kb) И. Н. Никитин. Портрет королевы Прасковьи Федоровны Хоронили вдовствующую королеву Прасковью Федоровну. В 20 лет ее - реальную русскую красавицу, кровь с молоком, статную, с длинной русой косой и здоровым румянцем во всю щеку, из авторитетного рода Салтыковых - выдали замуж за старшего брата и соправителя Петра i - 18-летнего короля Ивана Алексеевича, человека убогого и слабоумного. ( 350x501, 23kb)( 350x340, 17kb) Брак состоялся по воле его старшей сестры, правительницы Софьи Алексеевны, которая таковым образом хотела совсем превысить путь к власти собственному конкуренту - соправителю Ивана королю Петру. После 4 лет " раздумья ", в 1689 году, Прасковья родила 5 девочек подряд, из которых уцелели трое, в том числе Анна - грядущая императрица. Современники, зная о немощи короля Ивана, сомневались в том, что он был папой девочек, и одни кивали в сторону немца-учителя Иоганна Остермана, а остальные указывали на стольника Юшкова - очевидного победителя королевы Прасковьи. После погибели Ивана Прасковья с дочками переселилась из Кремля в загородный дворец Измайлово. К семье брата Петр относился полностью миролюбиво и тихо - Прасковья и девочки не были ему конкурентами, тропа его реформ прошла в стороне от них. Царь не чурался сообщества собственной невестки, желая и считал ее двор " госпиталем уродов, ханжей и пустосвятов ", имея в виду придворную челядь королевы. Двор Прасковьи оставался островком старины в новейшей России, а Измайлово - райским тихим уголком, где как бы остановилось время. ныне, идя по пустырю, где прежде стоял древесный, поточнее, " брусяной с теремами ", дворец, который напомнил бы современному человеку декорации Натальи Гончаровой к опере " Золотой петушок " Римского-Корсакова, с трудом разрешено себе доставить, как лилась тут жизнь. Вокруг замка, опоясывая его неровным, но непрерывным кольцом, тянулись 20 прудов. По их берегам цвели фруктовые сады, оранжереи с тропическими растениями, цветники с заокеанскими " тулпанами " и виноградником, который даже плодоносил. ( 414x600, 38kb) Во замке был небольшой театр, играл оркестр, и, как строчит путник И. Корб, ласковые мелодии флейт и труб " соединялись с тихим шелестом ветра, который медлительно стекал с вершин деревьев ". Есть давнее российское словечко - свежесть. По Владимиру Далю, это " умеренная или милая теплота, когда ни горячо, ни прохладно, летний холодок, малость и ветерок ", привольная, безоблачная жизнь в тиши, добре и покое. Именно так продолжительно жила Прасковья и ее дочери. В тогдашнем неуравновешенном мире королева смогла отыскать родное пространство, ту " нишу ", в которой ей удавалось жить, не конфликтуя с новыми порядками, но и не следуя им практически, как такого требовал от остальных собственных подданных Петр. Она различалась осторожностью, политическим тактом, держалась вдалеке от распрей той эры. Может быть, отстраненность вдовствующей королевы объясняется ее особенной приземленностью, неимением всяческих амбиций. Прямо скажем: Прасковья была необразованной и не вособенности разумной, но довольно хитрой, с развитым " холопьим ощущением " потворствовать сильному. Блаженная жизнь в Измайлово длилась до 1708 г., когда Петр вызвал невестку в Петербург и повелел ей там вселиться совсем. Здесь королева и царевны узрели широкую, серую и неприветливую Неву, которая скоро несла к морю свои воды. Она была так непохожа на ясные, теплые речки Подмосковья... Но делать нечего - с повелителем не поспоришь! Туманы, влажность и грязь, пронизывающий ветр новейшей главногогорода - все это так различалось от родного Измайлова. Переезд для Прасковьи совпал с тем порой, беспокойным для всякой мамы подросших дочерей, когда решается их женская судьба. Между тем Петр решил в корне изменить старую династическую политику, которая строилась на изоляции России, когда рассудок исключительности православия не дозволяло группировать Романовых с иными правящими династиями. Петр начал вручать дам семьи Романовых за иностранных принцев. В 1710 г. он поставил первый опыт: предписал Прасковье предоставить одну из ее дочерей за курлядского барона Фридриха Вильгельма. Царица не возражала, желая жених ей не нравился. Но она схитрила: оставив при себе любимую старшую дочь Екатерину, дала на заклание среднюю дочь Анну, которую не чрезвычайно жаловала. Судьба Анны не сложилась: практически сходу после женитьбы молодая баронесса овдовела, но, выполняя волю Петра, отправилась в Митаву и там длинные годы сидела в ничтожной роли безвластной правительницы. Судя по письмам Прасковьи, она практически тиранила дочь, была к ней жестока, безжалостна. При этом королева пробовала смотреть за каждым шагом Анны. Не раз древняя королева рвалась хозяйка двинуть в Курляндию, чтоб навести приятный ей распорядок при дворе дочери. Она то прерывала с дочерью переписку, то требовала, чтоб Анна немедленно, с повинной, появилась к ней. Зато всю свою влюбленность Прасковья перенесла на старшую дочь Екатерину( которую манила " Катюшка-свет "), держа ее при себе так продолжительно, как это было можетбыть. чистота, в различие от почтивсех москвичей, тосковавших на берегах Невы по обжитой симпатичной Москве, скоро приспособилась к манере жизни юного, продуваемого всеми ветрами городка. Маленькая, краснощекая, чрезвычайно абсолютная, но живая и инициативная, она каталась, как колобок, и ее хохот и трепотня не умолкали целый день. Насколько не обожала Прасковья среднюю дочь Анну, так же она любила Катюшку, которую постоянно держала при себе. Но в 1716 г. довелось дать и Катерину - в супруги барона Мекленбурга Карла-Леопольда, субъекта психически ненормального. Когда стало светло, что домашняя жизнь дочери не сложилась, то ключевой целью жизни Прасковьи стало рвение вынуть Катюшку домой. В 1718 г. Катюшка родила девочку - Елизавету Екатерину Христину( грядущую Анну Леопольдовну), и Прасковья удвоила свои усердия. Здоровье внучки, ее образование, времяпровождение стали неизменной заботой бабули. Ее письма к внучке до сих пор охраняют человечную теплоту и трогательность, какие нередко появляются в отношениях старенького и небольшого: " Пиши ко мне о собственном самочувствие и о самочувствие священники и матушки собственной рукой... Да отправляю тебе, свет мой... свои глаза старые( тут, в строке, нарисованы два глаза - Е. А.), уже чуток наблюдают свет, бабушка твоя старенькая, желает тебя, внучку небольшую, созидать ". К 1722 г. Прасковья, ощущая подведение погибели, просит, умоляет, просит, чтоб дочь и внучка были около нее. Наконец, королева добилась собственного - чистота с дочерью, оставив жена, катит к Прасковье, а та нетерпеливо отправляет навстречу им записочки: " Долго вы не будете? Пришлите весть, где вы сейчас? Еще противно: ожидаем да не дождемся! ". А в остальном... Роль, которую игралась Прасковья при дворе Петра, была самой ничтожной. Ни о каком ее королевском плюсе даже речи не шло. Она подсказывала тех бедных вдов, старух-приживалок, которых случалось много в домах состоятельных помещиков: их пространство - на далеком конце барского стола, посреди толпы полушутов и шутих, приживалок, компаньонок. Когда же в барском доме вдова-приживалка была ненадобна, она пряталась в собственном старом флигеле. Там, на отшибе, после всех унижений она отдыхала, тешилась с многочисленными своими приживалками, вымещая скверное расположение и злость на зависимых от нее людях. Между иным, в ее окружении был юродивый Тимофей Архипыч - создатель вечной фразы: " Нам, русским людям, хлеб не надобен, мы друг друга ядим и тем сыты посещаем! " Кто может эту сентенцию опровергнуть? Хотя Прасковья, по старенькой традиции, была богомольна, но далековато не безгрешна - ее кровь еще не остыла. В 1703 г. австрийский живописец де-Бруин наметанным взором ловеласа отметил, что царица-то еще ничто себе: белоснежна, дородна, с эластичным станом, обходительна и приветлива к мужчинам. Случайно на глаза сторонних попало зашифрованное письмецо Прасковьи к Юшкову, начинавшееся интимным обращением: " Радость, мой свет! " У Прасковьи, как и у всякой барской приживалки, были свои деревеньки, ими заведовал Василий Деревнин - нахальный приказчик, который безжалостно обворовывал старуху. Он был уличен и по требованию королевы доставлен в столичный розыск, готовый, меж иным, на Лубянке и в пребывание владелицы невообразимо пытан. В начале 1720-х гг. Прасковья тяжко заболела. По легенде, перед самым концом она попросила зеркало и долго-долго всматривалась в родное лицо, стараясь, может быть, рассмотреть неуловимые черточки приближающейся погибели... А похороны ей вправду были устроены королевские: балдахин из фиолетового бархата с вышитым на нем двуглавым орлом, изящная королевская венец, желтое государственное знамя с крепом, грустный трезвон колоколов, гвардейцы, правитель со собственной семьей, целый петроградский свет в трауре. Рубрики: Царствующие персоны Персоналии Новое Время РоссийскаяФедерация Женщина и политика Метки: прасковья федоровна Если к царице, урождённой Салтыковой, - то никоимобразом. Осилю. С царицей собственно не знаком, но могу погуглить и обузнаться поподробней, аль не ту имел в виду?

Как относишься к Прасковье Федоровне? урождённой Салтыковой ПРАСКОВЬЯ ФЁДОРОВНА( 1664-1723) Прасковья Фёдоровна Жена российского короля Иоанна v Алексеевича королева Прасковья Фёдоровна( урождённая Салтыкова) родилась 12 октября 1664 года. Она происходила из старого и авторитетного рода, была дочерью стольника и воеводы Фёдора( Александра) Петровича Салтыкова( ум. 2 февраля 1697 года) от его главного брака с Екатериной Фёдоровной, чья девичья имя безызвестна. По иным сведениям, Прасковья - его дочь от другого брака с Анной Михайловной, урождённой Татищевой( ум. 1702). Любопытно, что королева происходила из семьи изменников: её непосредственный предок боярин Михаил Глебович " Кривой ", воспринимал роль в смутах при Лжедмитрии и в 1612 году уехал в Польшу, где был великодушно одарен королём Сигизмундом. Там подрос его внук Александр Петрович, который при короле Алексее принял российское подданство. Он был комендантом в Енисейске, откуда был вызван царевной Софьей. Род Салтыковых был очень знатен, ни в одной из фамилий не было столько бояр, и семейными отношениями Прасковья была связана с Трубецкими, Прозоровскими, Стрешневыми, Куракиными, Долгорукими, Ромодановскими и др. Много произносить о воспитании Прасковьи не приходится; это не было воспитание, а кормление: её выкормили совершенной, стройной, с высочайшей грудью, открытым лицом и длинной косой; потом выучили достаточно нехорошо российской грамоте( она и повзрослев, практически не умела строчить); прочее довершили семейные предания и обычаи. Она выросла в предрассудках и суеверии; веровала колдунам, чудесам, вещунам и взыскательно исполняла ритуалы, не вникая в их суть. Идя по стопам собственных предков, Прасковья чрезвычайно почитала духовенство, дружила с монахами, водила переписку с некими митрополитами, ездила к ним и рассылала подарки. В 20 лет Прасковья Салтыкова была выбрана на традиционном королевском смотре невест и стала супругой Иоанна( Ивана) Алексеевича, сына короля Алексея Михайловича и королевы Марии Ильиничны( урождённой Милославской). Отец Прасковьи, Александр Салтыков, по случаю женитьбы дочери был пожалован в дворяне, и назначен управляющим и воеводой Киева с повелением заместить имя: вместо Александра он был наименован Фёдором, возможно, в честь имени покойного сударя( короля Фёдора) или реликвии Романовых - Фёдоровской иконы Божьей Матери. Женитьба Ивана была инициирована правительницей царевной Софьей Алексеевной, таккак полосы Романовых-Милославских был нужен преемник. По мерке такого как рос и мужал правитель Пётр Алексеевич, красавица Софья всё светлее видела хрупкость собственного расположения; в секретных советах с князем Василием Голицыным она кропотливо обдумывала чин удержания за собой господства над братьями и власти над Россией. Мысль об удалении Петра от престола, даже о его убийстве нередко приходила в голову Софьи; не раз сообщала она об этом собственному победителю, но король Василий Васильевич разумно удерживал её от правонарушения, а для упрочения на её голове короны внеспредложение женить Ивана Алексеевича. Царь Иван был от природы “скорбен главою”( т. е. слабоумен), косноязычен, мучился цингой; полуслепой, с трудом поднимал свои длинные веки, и в 18-летнем возрасте служил предметом раскаяния и даже шуток бояр. Жених он был нехороший, но, он целый был во власти царевны Софьи и не сопротивлялся её желанию. По словам биографа королевы М. И. Семевского, греческий историк Феодози заявлял, что брак Ивана был задуман князем Василием Голицыным, который, полагая насильственные меры против Петра опасными, рекомендовал Софье: " Царя Иоанна женить, и когда он сына получит, кой естественно владеет быть преемником отца собственного, то не тяжело сделаться может, что Пётр принуждён станет взять чин строгий, а она, Софья, снова за малолетством сына Иоаннова, пребудет в том же плюсе, которое желает… " Затем Феодози прибавляет, что " желая правитель Иоанн к тому( браку) никакой склонности не оказывал, но не был он в состоянии сопротивляться хотению сестры собственной ". Н. И. Костомаров строчит: " Есть намерение, что в таком выборе короля Ивана Алексеевича было роль царевны Софьи. Это подтверждается тем, что, по слабоумию собственному, правитель Иван чуть ли был способен отважиться на принципиальный шаг в жизни ". Жених был готов, дело было за женой. По старому обычаю, в королевские терема свезли дочерей высшей столичной аристократии. Засуетились их предки, закипели влечения придворных честолюбцев, болезнь и “скорбь главы” Ивана были позабыты; все ожидали его выбора. Был ли он заблаговременно решён Софьей или предоставлялся жениху - непонятно; но в массе молодых дам подслеповатые очи Ивана остановились на круглолицей, совершенной Прасковье Салтыковой. В давние годы такие выборы невест случались труднее: боярышням, свезённым на подборку, отводили покои, всякой раздельно; потчевали всех за одним столом, увеселяли различными забавами. Царь присматривался к ним, прислушивался к их беседам, осматривал по ночам, кто как дремлет - тихо или суетливо, и, вконцеконцов, воспылав страстью, отдавал выбранной платок и кольцо, а других великодушно одаривал платьями и различными вещами, потом распускал по домам. На этот раз свобода Софьи и болезнь Ивана упростили дело, и двадцатилетняя Прасковья, без последующих испытаний, была наречена женой 18-летнего короля Ивана( 1666-1696). Невеста была высока, стройна, полна; длинные густые волосы ниспадали на круглые плечи; выпуклый подбородок, ямки на щеках, - всё это представляло личность увлекательную, развеселую и миловидную. Впрочем, по свидетельству шведского дипломата Хильдебрандта Горна, Прасковья заявляла, что она " быстрее умрёт ", чем выйдет за болезненного и хилого Ивана, но была выдана за него противволи. 8 января 1684 года, заранее венчания, у короля был стол для бояр, боярынь, родственников отца и жены. Иван с Прасковьей сидели за особенным столом. Царский исповедник, благословив жениха и жену, повелел им поцеловаться, а дворяне и сударыни поднялись с пожеланиями; после стола жену отпустили домой, и краски разъехались. На последующий день, 9 января 1684 года, правитель Иван провёл всё утро в храмах: отслужил молебен; приложился к святыням и умолял у патриарха благословения на брачную жизнь. Между тем закончились приготовления: чистка палат, свадебных столов, расставление яств, и пир началось с исполнением всех стародавних традиций. Многие из данных традиций, в предоставленном случае, были только исполнением порожней формальности. Так, кпримеру, Прасковья равнодушно могла выслушивать наставление венчавшего их патриарха: " у супруга будь в повиновении, друг на друга не гневайтесь, послушно выноси ярость жена, ежели он за какую-нибудь вину поучит тебя, так как он голова в доме ", и т. д. Прасковья не могла не ведать, в каком расположении была эта голова, и отдавала свою руку не из любви и почтения к жениху, а поэтому, что отрешиться она не могла: этот брак возвышал её родителей, родных и, вконцеконцов, приподнято устанавливал её саму над остальными боярынями и боярышнями. Обряд венчания в соборной церкви совершал патриарх Иоаким. Звон был в большущий новейший колокол, а когда в храм пришёл правитель - во все колокола, и не умолкал до молебна. После венчания и свадебного стола знатные краски, проведя короля и королеву в опочивальню, уселись за стол, выжидая час, когда пара принесёт известие, что у короля благое совершилось. " А на утро последующего дня, как велось это обычно, королю и царице готовили мыльни различные, и прогуливался правитель в мыльню, и по выходе из неё ложили на него сорочку и штаны, и платьице другое, а бывшую сорочку велено было предохранять постельничему. А как королева вульгарна в мыльню и с нею ближние жёны, и осматривали её сорочку, а осмотря сорочку, проявили сродственным жёнам для такого, что её девство в целости совершилось, и те сорочки, королевскую и царицыну, и простыни, собрав совместно, сохраняли в секретное пространство ". Все эти формальности, непременно, были выполнены, крометого выполнены удовлетворительно; брачное пир, по последней мерке по внешности, было " в хорошем совершении ", и вся родня новейшей королевы ликовала в королевских теремах за свадебными столами; на дворе музыканты игрались в трубы, колотили в литавры, и горели разложенные на улицах и на дворах торжественные костры. После женитьбы жизнь Прасковьи практически не поменялась: совместно с супругом она исполняла церковные требы, не пропускала ни одной службы, посещала монастыри, участвовала в крестных ходах. Жили правитель и королева в особенных теремах в Кремле, выстроенных при царевне Софье Алексеевне. Торжественные приёмы у королевы назначались лишь в огромные праздники или по случаю особенных семейных событий. В простые торжественные дни к царице являлись родственники обоего пола и сударыни, по вызову или с своими просьбами. Посещение традиционно ограничивалось расспросами о самочувствие и различными приветствиями; потом сударыни ворачивались восвояси. Иногда королева воспринимала и крестьянок, по последней мерке, из собственных вотчин. Делами королева не занималась; на то был приказчик, который втомжедухе анализировал ссоры меж дворцовыми служителями, сажал их в обитель за провинности: кражу, пьянство и т. п. Царица занималась лишь собственным " дамским " занятием, пересматривала полотна, скатерти и остальные вещи, доставляемые из слобод, работавших на дворец; управляла рукоделиями собственных мастериц в светлицах, где производились каждые работы, даже шились куколки королевским детям. Нередко и хозяйка королева вышивала золотом и шелками в церкви и монастыре, производила некие предметы из платьица себе, сударю и детям: колье, воротники, сорочки, полотенца. Но ключевой задачей королевы была мольба и милостыня во всех видах и формах, по правилу такого времени: " церковников и нищих и скудных, скорбных и странноватых пришельцев призывай в дом собственный и по силе накорми, напой и согрей ". Царица подавала щедрую милостыню на монастыри и церкви. Поминовение усопших родственников сопровождалось питанием духовного чина и нищих; крайние собирались к королевским хоромам во все поминальные дни. Кроме нищих оченьмного скудных дам обращались к царице с челобитными о собственных нуждах, подавая их в праздники или именины кого-нибудь из членов королевской семьи. К концу xvii века на дамской половине замка возникли свои верховные богомолицы: вдовы, старухи и девицы. Они жили в подклетях у королевы Прасковьи Фёдоровны, и, по-видимому, выполняли должности сказочниц. Между ними были юродивые, помешанные и калеки каждого рода: немые, слепые, безрукие, безногие. Расположение ко всяким уродам, обыденное в то время, вособенности грубо имеетместобыть в Прасковье Фёдоровне; расположение эту сохранила она на всю свою жизнь. Прасковья Салтыкова в юности Рядом с карликами и карлицами во замке проживали арапы, арапки, мелкие калмыки и калмычки, взятые в плен. Их держали во замке вровень с обезьянами, попугаями и иными чудесами. Кроме попугаев, во замке было немало остальных птиц: соловьи, канарейки, щеглы, перепела. В 1684 году для Прасковьи Фёдоровны была даже заказана особенная клетка для перепелов. Дворец с утра до вечера оглашался пением различных птиц, криками попугаев; к вечеру умолкали птицы, и в тиши слышалось заунывное пение нищих богомольцев. Иногда королева принималась за карты или заставляла себя мотать на домовых качелях, обшитых бархатом, с ватным сиденьем, втомжедухе обтянутым бархатом. В апреле 1686 года для Прасковьи Фёдоровны были изготовлены три таковых качели. На масленицу устраивались скатные горы, где увеселялись царевны с боярышнями. Жила королева с супругом, по обычаю, в различных покоях. " И на праздники, и в воскресные дни, и в посты, - рассказывает Г. Котошихин, - правитель и королева опочивают в покоях отдельно; а когда произойдет быти опочивать им совместно, то правитель отправляет по королеву, приказывает быть к себе дремать или сам к ней похочет быть. А которую ночь опочивают совместно, и на утро прогуливаются в мыльню отдельно и ко кресту не прибывают, понеже поставлено то в нечистоту и в грех ". Нет сомнения, что всё это делали правитель и королева, - но деток не было. Прошло 5 лет брачной жизни, и за всё это время лишь раз мелькнула у Прасковьи мысль, что она беременна: хозяйка она говорила: " При короле Иване пучило у меня животик с год и я чаяла себя целый год брюхата, да так и изошло ". Однако в конце 1688 года всему двору стало понятно, что королева Прасковья, вконцеконцов, " очреватела ". Немощный правитель был счастлив, довольна была Софья; роптали одни близкие и мама Петра, видавшие в данной беременности последствие интриг и козней правительницы. 25 марта 1689 года новорожденную назвали в Чудове монастыре именованием Марии; службу совершал патриарх; восприемниками были правитель Пётр и его тётка Татьяна Михайловна. Этот незначительный факт волнует вопрос: отчего восприемницей не была Софья Алексеевна? Была ли она ворчлива рождением племянницы вместо племянника, или Прасковья, не лишённая естественного ума и прозорливости, заискивала с Петром и уважаемой им тёткой? Впрочем, за столом из-за рождения Марии, 18 апреля, в Грановитой палате совместно с патриархом, королём Иваном и иными была Софья. С этого времени не проходило практически года, чтобы королева Прасковья не веселила супруга рождением дочери. Уже 4 июня 1690 года родилась иная красавица Федосья( Феодосия); сутра 29 октября 1691 года - чистота; 28 января 1693 года - Анна; 24 сентября 1694 года - Прасковья. Такая плодовитость супруги веселила Ивана Алексеевича; но его родительское сердечко терпело втомжедухе и утраты: из 5 дочерей он быстро лишился 2-ух старших, Марии и Феодосии( погибли 13 февраля 1692 года и 12 мая 1691 года). При совершении погребальных обычаев в Вознесенском монастыре присутствовали отец и мама. И после падения Софьи супруги не игрались никакой роли в управлении Россией: Иван - по слабоумию, Прасковья - по ежегодной беременности, они не вмешивались в дела, которыми правили от имени молодого Петра его родственники и советчики. За Иваном оставался лишь титул; имя его упоминалось во всех муниципальных актах; он имел собственный двор, являлся народу в праздничных вариантах в полном королевском облачении, участвовал в приёмах послов и в церковных празднествах. Нельзя заявить, что Пётр лаского обожал и почитал собственного брата, по последней мерке, письма Петра к Ивану не заключают в себе ничто вособенности ласкового: эти письма не наиболее как простые схожие послания, несчитая, вообщем, 1-го, в котором Пётр просит аннулировать от правления " зазорное лицо " - Софью. То, что Пётр не обнаруживал к брату глубочайшего почтения, следовательно ещё из такого, что при крещении обоих сыновей - Алексея Петровича( 23 февраля 1690 года) и Александра Петровича( 1 ноября 1692 года) Иван Алексеевич не был приглашён в восприемники. Между тем, ежегодное появление дочерей у королевы Прасковьи совсем не доказывало, что самочувствие её супруга улучшилось. 6 января 1696 года 30-летний правитель Иван прогуливался в праздничном облачении на иордань, устроенную на Москве-реке; день был по-весеннему чрезвычайно тёплый, был дождик и молния; правитель был с непокрытой башкой, промочил лапти и шибко простыл. 21 января Иван был в Вознесенском монастыре на панихиде по царице Наталье Кирилловне; 26 января, в день именин собственной сестры, царевны Марии Алексеевны, прослушивал обедню в дворцовой церкви Иоанна Предтечи; потом воспринимал пожелания, жаловал близких людей винами, а стрелецких полковников и гостей водкой, а чрез три дня его уже не стало: он погиб внезапно 29 января 1696 года, в 3-ем часу полудня. Ивана захоронили в Архангельском храме столичного Кремля, подле короля Фёдора. Овдовевшая королева 5 дней кряду кормила 300 нищих, угощала духовенство, делала вклады в церкви. В быстром времени новейший удар поразил Прасковью: утратив супруга, она лишилась и отца. Фёдор Салтыков скончался 2 февраля 1697 года. Прасковья осталась с тремя малютками - Екатериной, Анной и Прасковьей, но особенных хлопот ей предстояло мало. Пётр оказывал невестке почтение, исполнял её просьбы; в 1701 году для управления хозяйством он дал в её приказ стольника Василия Алексеевича Юшкова и дал избрать пространство жительства. Невестка избрала собственной резиденцией богатое деревня Измайлово. Впрочем, Измайлово не было отдано ни во владение, ни в пожизненное использование царице - в её собственность перешёл только один дворец. Пётр, наводивший распорядок в дворцовом хозяйстве, провозгласил всем членам королевской семьи, и в том числе Прасковье Фёдоровне, узнаваемый доход содержания средствами и разными запасами. Таким образом, Прасковья была на том же расположении, как и другие члены королевской семьи. Кроме королевского оклада, королева Прасковья получала ещё финансы со собственных вотчин в различных волостях Новгородского, Псковского и Копорского уездов, втомжедухе на Ставропольской сотке, так что в её владении находилось 2477 посадских и крестьянских дворов. Вероятно, совершенное количество дворов, принадлежавших царице, было ещё более. Известно, что ей принадлежали ещё значимые нижегородские имения. Всем дворцовым хозяйством королевы заведовал управляющий - её близкий брат Василий Фёдорович Салтыков, приставленный к ней Петром в 1690 году. Правой рукою дворецкого был дьяк, в повинности которого вступало всё делопроизводство. Кроме Салтыкова и Юшкова при дворе королевы находился многочисленный мужской штат, желая, очевидно, не таковой, как доэтого, так как в 1696 году одних стольников числилось у королевы Прасковьи 263 человека. ныне не позволяли этого валютные средства. Тем не наименее, королева держала ключника, подключника, подьячих, стряпчих, конюхов, охранников, истопников и каждых служителей. Женских слуг было ещё более. Помимо всей данной подходящей и ненужной челяди королева окружала себя целой массой иного рода: бедные богомольцы, гадалки, калеки, уроды, до такого робко проживавшие в подклетях её Кремлёвских хором и являвшиеся лишь по зову, сейчас вольно разгуливали по Измайловскому замку в изодранных рубищах, выставляя напоказ свои увечья и царапины, тащили свои песни, танцевали, проделывали различные шуточки. Только при посещении Петра, они скрывались в далекие чуланы. Число их было так велико, что В. Н. Татищев, не раз навещавший Прасковью Фёдоровну, заявлял, что двор королевы был “гошпиталь для уродов, юродов, ханжей и пустосвятов”. Из них большим почтением королевы воспользовался полупомешанный подьячий Тимофей Архипович, выдававший себя за святого и пророка. Он прожил при дворе Прасковьи Фёдоровны 28 лет. Царица совместно с боярыней Настасьей Александровной Нарышкиной, поручала ему раздачи милостыни и остальные дела. Прасковья Фёдоровна веровала любому слову Тимофея Архиповича и считала себя счастливой, что таковой святой человек живёт в её доме. Между иным, Тимофей Архипович был создателем вечной фразы: " Нам, русским людям, хлеб не надобен, мы друг друга ядим и тем сыты посещаем! " Таким образом, королева Прасковья Фёдоровна жила в Измайлове зажиточной помещицей: у неё было всё, что необходимо для широкого хозяйства; различные ремесленники, профессионалы, кулинара, огромный штат дворни был к её услугам. Царица критерии, распоряжалась, судила и рядила, воспринимала гостей, угощала их, и жизнь лилась в довольстве, сытно и тепло. За маленькими царевнами ухаживало оченьмного мамушек и нянек; они гуляли с ними в тенистых садах, навещали хозяйственные заведения, пустой завод, узнаваемый своими изделиями; молились по церквам, забавлялись на прудах, которых насчитывалось до 20. Царевны пускали туда щук и стерлядей с золотыми серёжками и сзывали рыбу на корм по колокольчику. Подрастая, они привыкали к шитью и вышиванию шёлком и золотом, но рукоделье не далось им; по последней мерке, нет извещений, что они сделались искусницами в этом деле. Выбор жены Первоначальное обучение царевен было вверено одной из так именуемых дворцовых " учительниц ". Прасковья Фёдоровна на этот вариант заранее запаслась книжкой. В 1693 году, " по её изволению и повелению ", иеромонах Карион Истомин, сочинитель учебников для принца Алексея Петровича, поднёс царице Прасковье 2-ой экземпляр " Букваря славенороссийских письмён со образованиями вещей и со нравоучительными стихами ", изображенный красками и золотом. Букварь этот перечитывался столько раз, что царевны выучили его напамять. Изучение российского языка содержалось в чтении и письме, вособенности в чтении каждого рода рукописей, Библии и Нового завета. Сообщались втомжедухе отрывочные сведения из летописи и географии. Каллиграфия содержалась в копировании прописей религиозного содержания. Неизвестно, преподавалась ли полностью вся эта мудрость царевнам или лишь частично. Одно непременно, что они воспитывались в " ужасе ", так как жесткость и лоза числились первейшими педагогическими средствами. В качестве учителя германского языка и гувернёра девочкам был взят заезжий немец Иоганн-Христофор-Дитрих Остерман, старший брат известного потом кабинет-министра. Близкое родство с человеком восхитительным не отразилось на уме Иоганна-Христофора. Это был немец бездарный, ни к чему не способный. " Старший Остерман, - так откликались люди, знавшие его, - был наибольший дурак, что не мешало ему, но, полагать себя человеком с крупными возможностями, вследствие что он постоянно заявлял загадками. Жил он чрезвычайно уединённо и не воспользовался почтением ". Но он был немец, молчаливый, принципиальный, преисполненный сознанием личного плюсы; немцы числились наставниками преемника престола, и этого было довольно для Прасковьи, чтобы подать воспитание дочерей Иоганну. Насколько в нём было педагогических возможностей - Прасковья не могла ведать; а Пётр, не успевавший присмотреть за обучением личного сына, не имел времени интересоваться обучением племянниц. При них был немец - мама и дядя, а наиболее только сам учитель, были безмятежны и довольны. Но, несчитая немца, для совершенного развития дочерей нужен был француз, и королева приняла в 1703 году француза Стефана Рамбурха. Рамбурху было обещано 300 рублей в год с тем, чтоб он всех трёх царевен " пляске изучал и демонстрировал зачало и базу языка французского ". Наставник, как следовательно из его писем, знал французский язык достаточно нехорошо, но это не мешало ему учить царевен в движение 5 лет, до 1708 года. В результате ни одна из царевен не овладела языком так, чтобы строчить, даже объяснялись на нём нехорошо. Что же касается плясок, то к ним они оказались совсем неспособны, вособенности красавица Прасковья, женщина слабая и больная; оживленнее и подвижнее была чистота. Кто был повинен в неуспехах царевен - они ли сами, попечительная ли мама, или учителя, - непонятно; понятно лишь то, что учителя не очень пытались. Рамбурх за 5 лет ни разу не получил обещанного жалованья, не увидел его и позже после " долголетних докук царице, царевнам и сударю ". Бедному французу было тяжело чего-нибудь заполучить от бережливой королевы; лишь одна влюбленность к церкви вызывала Прасковью на подарки духовенству и церковные вклады. Нет ничто необычного, что Прасковья, с малолетства привыкшая созидать фанатиков, прибегавших к чудесам и чародейству, берегла слепую веру в предсказания и во всё чудесное. Однако королева умела попасть Петру, была к нему предупредительна, во многом делала уступки, и Пётр снисходил к её предрассудкам. В очах Петра его невестка имела уже ту заслугу, что держалась вдалеке от его крамольных сестёр и постылой супруги и была на его стороне, была недалека к его близкий и любимой сестре царевне Наталье Алексеевне. Прасковья и её девочки не были ему конкурентами, тропа его реформ прошла в стороне от них. В тогдашнем неуравновешенном мире королева смогла отыскать своё пространство, ту " нишу ", в которой ей удавалось жить, не конфликтуя с новыми порядками, но и не следуя им практически, как такого требовал от остальных собственных подданных Пётр. Она различалась осторожностью, политическим тактом, держалась вдалеке от распрей. Она была необразованной и не чрезвычайно разумной, но довольно хитрой, с развитым " холопьим ощущением " потворствовать сильному. В 1703 году Пётр i послал в Измайлово австрийского художника де Бруина, которому доверил составить портреты трёх собственных племянниц, дочерей королевы Прасковьи. Де Бруину королева показалась молодее собственных лет. По его словам, она была достаточно дородна, но имела стройный стан, и её практически разрешено было именовать прекрасной. Особенно зачарован был живописец обращением королевы: и она, и дочери не раз сами подносили винцо и пивко; за обедом ему подавалась рыбка, неглядя на Большой пост. " Я не размышляю, - ориентировал де Бруин, - чтоб на свете был иной таковой двор, как этот, в котором бы с личным человеком обращались с таковой милостью, о которой на всю жизнь мою сохраню я глубокую благодарность ". Портреты, на которых царевны были изображены в германских платьицах, чрезвычайно понравились царице; она подарила живописцу кошелёк с золотом и умоляла нарисовать для неё повторно портреты её дочерей, так как первые были изготовлены Меншикову по указу короля. К огорчению, эти портреты не сохранились. В угоду Петру i королева Прасковья отважилась променять своё привольное Измайлово на безызвестный Петербург. Она не могла не ведать тех неудобств, с которыми неизбежно связана была настолько дальняя и тяжелая путешествие, но разумная дама не могла не созидать, что град, появляющийся из болот, имеется любимое творение Петра, и она считала собственным длинном исполнить указы, неодинраз повелевавшие знатным москвичам переселяться на берега Невы. 24 августа 1706 года происходило погребение любимой тётки сударя, царевны Татьяны Михайловны; меж иными членами королевской семьи в " грустном, смирном платьице " шла Прасковья со старшей дочерью Екатериной. После похорон сборы в путь усилились; но переселить разом практически всё царское семейство было тяжело. Только 22 марта 1708 года нескончаемые вереницы колымаг, повозок и подвод с царицами, царевнами, боярами и боярынями, с огромной прислугой и обозами с вещами потянулись в Петербург по чуть проложенной дороге. Ехали в большущий фирмы; тут была королева госпожа Матвеевна, вдова короля Фёдора, сёстры Петра: царевны Наталья, Марья и Федосья; король Фёдор Юрьевич Ромодановский, Иван Иванович Бутурлин и оченьмного знатных сановников. Конец странствия в угоду Петру был совершён по воде. 20 апреля 1708 года в Шлиссельбурге безграничную флотилию встречал сам правитель. " Я приучаю мою семью к воде, - заявлял Пётр Апраксину, - чтобы не опасались впредь моря, и чтобы понравилось им состояние Петербурга, окружённого водой. Кто желает существовать со мною, тот обязан случаться нередко на воде ". В Шлиссельбурге, вследствии нехороший погоды и льда, шедшего из Ладожского озера, сударь пробыл с гостями 5 дней, демонстрируя им всё благородное интереса. Наконец, флотилия с царицами и царевнами приплыла к столице 25 апреля 1708 года. Петербург встречал гостей пушечными залпами. В губернаторском доме был устроен пир, краски веселились и разъехались лишь за полночь. Царица с дочерьми осталась спать в губернаторском доме. Позднее Прасковье Петром i был отведён в совершенную собственность дом на Петербургской стороне, неподалеку от цитадели, кверху по Неве. На этом сберегаю жил Пётр, неподалеку был древесный дом князя Меншикова, дома канцлера Г. И. Головкина, вице-канцлера Остермана, дворянина Шафирова и остальных лиц. Прасковья с трудом содержала огромную дворню, пожары и наводнения пугали её, и нет сомнения, воспоминания о дорогом Измайлове не оставляли её. Но королева вполне зависела от сударя; ей тропа была его милость, таккак необходимо было пристраивать подраставших дочерей. Судьбу собственных царевен Прасковья разумно дала Петру, а тот распоряжался племянницами соответственно с планами собственной политики. Пётр начал вручать невест из королевской семьи за иностранных принцев. В 1710 году он поставил первый опыт: предписал Прасковье предоставить одну из её дочерей за курляндского барона Фридриха Вильгельма. Царица не возражала, желая жених ей не нравился. Но она схитрила: оставив при себе любимую старшую дочь Екатерину, дала на заклание среднюю дочь Анну, которую не чрезвычайно жаловала. Судьба Анны не сложилась: практически сходу после женитьбы молодая баронесса овдовела, но, выполняя волю Петра, уехала в Митаву и там длинные годы сидела в ничтожной роли безвластной правительницы. Из политических суждений королеву высылали времяотвремени " гостить " в Ригу. Судя по письмам Прасковьи, она практически тиранила дочь, была к ней жестока, безжалостна. Не раз древняя королева хозяйка приезжала в Курляндию, чтоб навести приятный ей распорядок при дворе дочери. Она то прерывала с дочерью переписку, то требовала, чтоб Анна немедленно, с повинной, появилась к ней. Зато всю свою влюбленность Прасковья перенесла на старшую дочь Екатерину( которую манила " Катюшка-свет "), держа её при себе так продолжительно, как это было можетбыть. чистота скоро приспособилась к жизни юного, продуваемого всеми ветрами городка. Маленькая, краснощёкая, чрезвычайно абсолютная, но живая и инициативная, она каталась, как колобок, и её хохот и трепотня не умолкали целый день. Насколько не обожала Прасковья дочь Анну, так же она любила Катюшку. Но в 1716 году довелось предоставить и Катерину - за барона Мекленбурга Карла-Леопольда, субъекта психически ненормального. Когда стало светло, что домашняя жизнь дочери не сложилась, Прасковья стала стремиться вынуть Катюшку домой. В 1718 году чистота родила девочку - Елизавету Екатерину Христину( грядущую Анну Леопольдовну), и Прасковья удвоила свои усердия. Роль, которую игралась Прасковья при дворе Петра i, была самой ничтожной. Её продолжали называть " Её величество государыня королева Прасковея Фёдоровна ", но ни о каком её королевском плюсе даже речи не шло. Она подсказывала бедных вдов, старух-приживалок, которых случалось много в домах состоятельных помещиков. У Прасковьи, как и у всякой барской приживалки, были свои деревеньки, ими заведовал подьячий Василий Деревнин - приказчик, который безжалостно обворовывал старуху. В октябре 1722 года он был уличён и по требованию королевы доставлен в столичный розыск, готовый, меж иным, на Лубянке и в пребывании владелицы невообразимо пытан. Затем дело отобрала Тайная канцелярия, арестовавшая Деревнина. Царица пришла к нему в камеру и избила его дубиной. Она желала отобрать его, но сотрудники Канцелярии не отдавали арестованного, тогда она приказала жечь его лицо огнём свечки, снова его колотить. Наконец, голову его облили водкой и подожгли. Прибывший Ягужинский чуть успел застать Деревнина живым и увёз его к себе. Позднее Пётр разобрал это дело: прислужники королевы - добровольные палачи были безжалостно биты батогами, Юшков был сослан в Нижний Новгород, но разбор дела тянулся чрезвычайно медлительно. Через два года после этого и чрез год после погибели королевы дело было заперто и положено в картотека, но что приключилось с Деревниным - непонятно: или отпущен, или выслан в Сибирь на " государеву службу ". Пётр вполне надеялся Прасковье Фёдоровне. Когда в 1718 году во время расследования по занятию принца Алексея крайний на допросе именовал её в числе собственных приверженцев: " Я ведал, что она ко мне блага еще, желая и без большущий конфиденции, чаял же к сему склону ", то Пётр не направил интереса на эти слова, оставив их без последствий. Измайлово Здоровье Прасковьи Фёдоровны к концу жизни стало её подавать, она пробовала лечиться: в 1719 году была на Кончезерских водах, в начале 1721 года ездила в Олонец на " марциальные воды ", приэтом её сопровождала окружение на шестидесяти подводах. Царица была тут и в начале 1723 года, но воды не помогали, рано отказались работать лапти. Историк М. Семевский строчит: " Она обрюзгла, спустилась, сделалась очень раздражительна, и под воздействием данных заболеваний являла времяотвремени нрав в высшей ступени зверский… Надо мыслить, что несчитая лет, вообщем, ещё не преклонных, заболевание её развилась и от неумеренного потребления сильных напитков. Кто бы ни приезжал в Измайлово, или в её дом в Петербурге, он изредка уходил, не осушив нескольких стаканов крепчайшего причина, наливки или водки. Царица Прасковья была так милостива, что хозяйка подавала свещенный напиток, хозяйка же и опорожняла стакан из-за хорошего посетителя. Даже выезжая куда-нибудь, королева приказывала хватать с собой некотороеколичество бутылок причина. Нельзя оговаривать её в данной беспомощности; она пила так же, как пили все, или практически все аристократки петровского двора ". С 1720 года нездоровая королева Прасковья цельными месяцами лежала в кровати. Душевное расстройство ей причиняли несчастливая жизнь Анны и Екатерины, 3-я дочь, её тёзка Прасковья, оставалась при мамы и также болела. Дошедшие до нас письма Прасковьи к Екатерине пронизаны трогательным сочувствием, ласковым теплом и тоской, которая ещё более увеличилась после рождения у Катюшки дочери. " Да отправляю тебе, свет мой, гостинцы, - строчит королева трёхлетней внучке, - кафтанец тёплый для такого, чтобы тебе тёпленько ко мне ездить... Да отправляю тебе свои глаза старые( тут в письме по-детски нарисованы два глаза), чуток наблюдают свет, бабушка твоя старенькая, желает тебя, внучку небольшую, созидать... хочетца созидать тебя небольшую и подружитца с тобою - древняя с небольшим чрезвычайно всевместе живут ". Потом королева тяжко заболела. И тут, постоянно послушная воле Петра, она, ощущая подведение погибели, взбунтовалась и принудила короля начать Катюшку с внучкой. Летом 1722 года чистота приехала в Россию с дочерью, и королева впервыйраз увидела свою 4-летнюю внучку Екатерину-Христину( Анну Леопольдовну). Встреча с дочерью и внучкой стала крайней готовностью умирающей королевы. В мае 1723 года совершенно нездоровая, она участвовала в празднествах при спуске корабля " Михаил Архангел ", а позже был понастоящему королевский пир. Гости ели и пили с четырёх часов полудня до 2-ух часов утра, сам сударь, предупредив, что он в этот день хочет хорошо напиться, выдержал обещанье так, что чуть мог торчать на ногах; барон Голштинский покоился без эмоций. Некоторые из гостей начали узнавать дела. Адмирал Крюйс дал контр-адмиралу Зандеру такую затрещину, что контр-адмирал покатился под стол и растерял парик. Дамы, подключая королеву Прасковью, были напоены так, что к ним не пускали парней. Такой же нрав имело веселье при спуске иного корабля, " Крейсер ", 23 июля 1723 года. И на этом торжестве присутствовала вдовствующая королева. Конец июля и правило августа 1723 года она провела на яхте, участвуя в морском путешествии только двора в Ревель и Ригу. Морское странствие не доставило ей наслаждения; на яхте ей сделалось так нехорошо, что некое время красавица Катюша не отступала от кровати мамы; заболевание Прасковьи не препятствовала, вообщем, развлекаться иным, и в день возвращенья в столицу - день, ознаменовавшийся встречей известного ботика, - все от малюсенька до велика, от денщика до монарха, пировали 10 часов кряду. 24 сентября королева отпраздновала 30-летие собственной дочери Прасковьи, воспринимала у себя императрицу, цесаревен и немало знати, и с той поры истока отвечать. Осень 1723 года была очень непогодливая. 2 октября приключилось одно из сильнейших наводнений: быстрый ветр с моря дул с необычной силой, и Нева, затопив ночкой все улицы, поднялась на 7 футов и 7 дюймов. Жители были в ужасе и угрозы пропасть в водяной бездне; но в каменном, нетакдавно отстроенном на Васильевском полуострове, доме Прасковьи Фёдоровны, было иное волнение: приближался фатальной час - вдова короля Ивана v Алексеевича расставалась с жизнью. С каждым днём царице становилось ужаснее и ужаснее, с часу на час ожидали её кончины. 8 октября её навестил сударь и пробыл у невестушки наиболее 2-ух часов. В палатах умирающей толпилась челядь; они беспокойно ожидали её кончины в неведении, что последует с ними после её погибели; тут же были высшие духовные иерархи и низшее духовенство, попы, церковники, пророки, вещуньи, юродивые и остальные тёмные лица, призреваемые милосердной царицей. В доме умирающей распоряжалась её дочь чистота. Императрица утешала её и нередко проведывала болезненную. Зная, что королева была немилостива к собственной средней дочери, императрица чистота i Алексеевна напомнила о необходимости примирения. Прасковья согласилась и 11 октября 1723 года продиктовала письмо: " Любезнейшая моя красавица Анна Ивановна! Понеже сейчас заболевания во мне отчасу умножились, и тако от оных стражду, что уже очень и жизнь свою отчаяла, такого для, сим моим посланием припоминаю вам, чтобы вы молились обо мне Господу Богу, а нежели его, Творца моего, свобода придёт, что я от этого света отъиду, то не забывайте меня в поминовении. Также слышала я от моей вселюбезнейшей невестушки, государыни императрицы Екатерины Алексеевны, что ты в большом сумнении и яко бы под запрещением - или лучше рещи, проклятием - от меня пребываешь, и в том сейчас не сумневайся; всё вам для вышеупомянутой её величества, моей вселюбезнейшей государыни невестушки, отпускаю и прощаю вас во всём, желая в чем вы предо мною и погрешили. Впротчем, предав вас в хранение и милость Божию, остаюся мама ваша ц. Прасковья ". На иной день в городке пронёсся слух, что королева не проживёт и нескольких часов; но она промучилась ещё день. Государыня была у неё сутра, правителя не было: он ещё некотороеколичество дней обратно уехал обозревать Ладожский канал, при прорытии которого оказалось оченьмного злоупотреблений. Таким образом, Пётр i не находился при крайних днях жизни Прасковьи. Утром 13( 26) октября 1723 года, в день празднования Иверской иконы Божией Матери, на последующий день после собственного 59-летия, королева, ощущая подведение кончины, поручила собственных дочерей " Катюшку и болезненную Парашу " материнскому попечению императрицы, настойчиво умоляла, чтобы с ней в гроб положили портрет её супруга; вконцеконцов, потребовала зеркало, продолжительно в него смотрелась, как бы расставаясь хозяйка с собой, и испустила дух. Капитан Бергер известил двор и объехал сановников с вестью о кончине государыни-царицы Прасковьи Фёдоровны. Немедленно отдали ведать сударю; отменили спектакль, выделенный в тот день в построенном для труппы доме; на иной же день двор и практически целый град облёкся в печаль. 16 октября Пётр i возвратился в столицу, и начались постановления о похоронах. Они были назначены на 22 октября. Накануне гвардии майор А. И. Румянцев в качестве маршала погребения объехал знатных лиц с приглашениями на похороны королевы. Толковали, что тело королевы повезут водой в Невскую лавру, но что оно остается там лишь до тех пор, покуда в Петропавловском храме не отделают высочайший склеп, и что печаль продолжится не наиболее 6 недель. Пётр i собственно хлопотал об украшении и обстановке смертного одра королевы, по проекту глава Санти. Ему было чрезвычайно славно любопытство бессчетных гостей, прибывавших не для 1-го поклона умершей, но и для такого, чтобы посмотреть на убранство. Открытый гроб с телом Прасковьи Фёдоровны стоял на катафалке, устроенном как парадная кровать. Над ней возвышался большущий балдахин из фиолетового бархата, увенчанный галунами и бахромой, а над гробом, на балдахине, был вышит золотом двуглавый орёл. На внутренней её стороне стоял вышитый именной шифр покойной с императорской короной, посохом и державой наверху. С правой стороны, на красной бархатной подушке, лежала королевская венец, увенчанная драгоценными камнями, около нее стояло жёлтое государственное знамя. Гроб был на возвышении, обит фиолетовым бархатом. По обеим граням гроба стояло двенадцать огромных свеч; несчитая такого, в комнате висели три люстры и оченьмного стенных подсвечников; во всех горели восковые свечки. Вся комната была обита чёрной тканью. Тело оберегали двенадцать капитанов в чёрных кафтанах, длинных мантиях, с чёрным флёром на шляпах и с золочёными алебардами; на длинных концах флёра висели мелкие щиты с вензелем и знаком королевы. У дверей стояли гренадеры, со штыков их ружей втомжедухе опускался флёр. Над телом поочерёдно читали два священника. Всё делалось как невозможно наиболее чинно и отлично. Порядок не был нарушен стонами и криками челяди, приживалок покойной, так как такие причитания над погибшими строжайше были запрещены Петром в 1716 году, при погребении королевы Марфы. Похоронная церемониал началась в три часа полудня 22 октября( 4 ноября), в праздник Казанской иконы Божией Матери. Когда в передней комнате в доме покойной собралась вся ведать и приехала королевская имя, разнесли всем глинтвейн; после что все перешли в огромную траурную залу, где отслушали панихиду; её служило всё высшее духовенство. В 4 часа тело вынесли из дома, и процессия медлительно потянулась по оледеневшей, до таковой ступени скользкой грязи, что все с трудом передвигали лапти, непрерывно рискуя свалиться. Ни ружейной, ни пушечной пальбы не было, но колокола всех церквей загудели по сигналу пущенных ракет. В шествии участвовали все гражданские и боевые чиновники; они шли по трое и четыре в ряд по чинам, а конкретно младшие спереди, взрослые сзади, поближе к телу. За ними шёл барон Голштинский со всем собственным двором, принцами Гессен-Гомбургскими, с вице-адмиралами Сиверсом и Гордоном и с генерал-лейтенантами Ягужинским и Минихом. Далее двигался хор певчих и духовенство в облачении с зажжёнными свечками; за маршалом Мамоновым шёл сенатор граф Матвеев с королевской короной на красной подушке; иных регалий и символов не было. Двенадцать полковников сопровождали открытую чёрную колесницу, на которой гроб был поставлен чрезвычайно приподнято; с него опускался до земли чёрный бархатный покров, обшитый серебряными галунами. В колесницу впряжена была шестёрка огромных завешанных лошадок; 6 майоров несли фиолетовый бархатный балдахин, кругом шло двенадцать капитанов с позолоченными алебардами и столько же поручиков с крупными свечками. Непосредственно за гробом шёл первый основной маршал Аллар, с огромным жезлом, а потом следовал правитель, с адмиралом Апраксиным и князем Меншиковым, баронесса Мекленбургская чистота Ивановна в глубочайшем трауре, с прикрытым лицом; её водили под руки обер-полицмейстер и гвардии майор Андрей Ушаков, шлейф несли 4 прапорщика гвардии; в таком же трауре шла Прасковья Ивановна, поддерживаемая контр-адмиралом Сенявиным и генерал-адъютантом Нарышкиным, шлейф несли унтер-офицеры. Императрица, которую водили сенаторы Толстой и Долгорукий, втомжедухе была в трауре, с прикрытым лицом, как и другие женщины свиты. До 150 унтер-офицеров и боец с зажжёнными факелами шли по граням; воинская бригада замыкала путешествие. Потом медлительно брела масса неизвестно откуда появившихся старых боярынь, уродов, калек, старух, монахинь… Процессия двигалась наиболее 2-ух часов. Её встретили у ворот Александро-Невского монастыря все монахи и духовенство; полковники празднично привнесли гроб в храм. Все факельщики выстроились на дворе, а унтер-офицеры стали перед церковью. Потом поп практически час заявлял проповедь, после что начались прощания. В мнение все духовные подошли к гробу и один за иным целовали руку покойницы; за ними обе огорчённые принцессы поднялись на возвышенность и в крайний раз целовали руку собственной мамы. Они шумно плакали. После них подошла императрица и поцеловала покойную в губки. За ней подходили все женщины, а позже все мужчины, подключая даже певчих, и целовали умершей руку. Последним поцеловал её правитель. Затем на лицо покойной положили портрет её жена, зашитый в белую ткань, заколотили гроб и опустили его в могилу перед алтарём, в Благовещенской церкви. Из монастыря все присутствовавшие, уже без каждой процессии, направились снова в дом покойной, куда были приглашены на обед. Император просидел за столом до 11 часов вечера. Так прошли первые пышные и праздничные " королевские похороны " в новейшей столице. Нелюбимая дочь королевы Прасковьи Фёдоровны, Анна Ивановна( 1693-1740), в 1723 году находилась в Курляндии. Ей не получилось попрощаться с мамой; она даже не сходу выяснила о её погибели, так как в собственном письме от 18 октября она умоляла императрицу о дозволении приехать в Петербург для свидания с мамой, когда той уже не было на свете. Анна Ивановна приехала в Россию в марте 1724 года на коронацию императрицы Екатерины Алексеевны и возвратилась в Курляндию в конце августа. Но прошло ещё 6 лет; скончались Пётр i, чистота i, захоронили в Московском Архангельском храме Петра ii, и баронесса Курляндская была провозглашена императрицей Всероссийской. 15 февраля 1730 года совершился праздничный заезд императрицы Анны Иоанновны в Москву. В том же 1730 году скончалась Прасковья( Параскева) Иоанновна( 1694-1730) - младшая дочь королевы. В 1733 году погибла “Катюшка” - чистота Иоанновна( 1691-1733), в замужестве баронесса Мекленбург-Шверинская, мама правительницы Анны Леопольдовны. В 1722 году она оставила супруга и возвратилась в Россию. В марте 1746 года в заточении в Холмогорах скончалась и Анна Леопольдовна( 1718-1746). Но судьба была блага к ним - в конце концов, эти три дамы, так лаского любившие друг друга и разлучённые гибелью, - Прасковья Фёдоровна, её дочь чистота Иоанновна и её внучка Анна Леопольдовна соединились навек: они лежат вблизи, под полом Благовещенской церкви Александро-Невского монастыря. " Веровала она в престиж свояка-государя, его словечко - закон, его мировоззрение - непорочно. С какой-никакой доверенностью предоставляла она ему распоряжаться долей её дочерей, и он распорядился ими так, как этого требовали его планы и расчёты. Такую верность, такое почтение к собственной особе, такое повиновение Пётр находил в очень немногих из собственных тёток, сестёр и остальных дамских лиц королевской семьи, в благодарность он был заботлив, обожал и почитал Прасковью. Пётр часто посещал невестку, почивал у неё со своею свитою, пировал в её теремах, острил и балагурил ". на нем двуглавым орлом, изящная королевская венец, желтое государственное знамя с крепом, грустный трезвон колоколов, гвардейцы, правитель со собственной семьей, целый петроградский свет в трауре. Рубрики: Царствующие персоны Персоналии Новое Время РоссийскаяФедерация Женщина и политика Метки: прасковья федоровна Если к царице, урождённой Салтыковой, - то никоимобразом. Осилю. С царицей собственно не знаком, но могу погуглить и обузнаться поподробней, аль не ту имел в виду?

Династия Романовых Иван( Иоанн) Пятый Алексеевич Романов иван пятыйИван( Иоанн) v Алексеевич( 27 августа( 6 сентября) 1666, Москва — 29 января( 8 февраля) 1696, там же) — российский правитель в 1682—1696, из династии Романовых. Сын короля Алексея Михайловича Тишайшего и королевы Марии Ильиничны, урожденной Милославской. Когда в 1682 его старший брат, правитель Федор Алексеевич, погиб, не оставив преемника, 16-летний Иван v, как последующий по старшинству, обязан был наследовать королевский корона. Иван Алексеевич был с детства больным и совсем неспособным к управлению государством человеком. Именно благодарячему было предложено отстранить его и избрать последующим повелителем его сводного брата 10-летнего Петра, младшего сына Алексея Михайловича. Оба брата, один вследствии нездоровья, иной вследствии возраста, не могли участвовать в борьбе за администрация. Вместо них не на жизнь, а на погибель дрались их родственники: за Ивана — сестра, красавица Софья и Милославские, родственники его мамы; за Петра — Нарышкины, родственники 2-ой супруги Алексея Михайловича. Дело не обошлось без кровавого мятежа стрельцов. В результате Иоаким внеспредложение объявить королями сходу обоих: Ивана — cтаршим повелителем, Петра — младшим повелителем и назначить при них регентшей царевну Софью Алексеевну. 25 июня 1682 Иван v Алексеевич и Пётр i Алексеевич венчались на королевство в Успенском храме Московского Кремля. Для них был сооружён особенный престол с 2-мя сиденьями, в настоящее время хранящийся в Оружейной палате. Хотя Иван именовался " старшим королём ", он фактически никогда напрямую не занимался муниципальными делами, а полностью посвятил себя семье. С 1682 по 1689 Россией правила Софья, а в 1689 фактическая администрация перешла к Петру. Иван v Алексеевич погиб на 30-м году жизни, 29 января 1696 в Москве и похоронен в Архангельском храме Московского Кремля. Жена: Прасковья Федоровна Салтыкова. Дети: горькая, Феодосия( погибли во детстве), чистота, Анна, Прасковья. Из дочерей Ивана Анна Иоанновна потом стала императрицей( критерии в 1730—1740). Царствовавшим потомком Ивана v был втомжедухе его правнук Иван vi Антонович( правил в 1740—1741).