Винни-Пух
Мудрость
Отзыв от Psychology Today
Мудрость - одно из тех качеств, которые трудно определить - потому что она включает в себя так много, - но которые люди обычно узнают, когда сталкиваются с ней. И наиболее явно он встречается в сфере принятия решений .
Психологи склонны соглашаться с тем, что мудрость включает в себя интеграцию знаний, опыта и глубокого понимания, а также терпимость к неопределенностям жизни. Есть понимание того, как события развиваются с течением времени, и это дает чувство баланса.
СОДЕРЖАНИЕ
Что такое мудрость?
Как развивать мудрость
Что такое мудрость?
sripfoto / Shutterstock
Мудрые люди обычно разделяют оптимизм в отношении того, что жизненные проблемы можно решить, и испытывают некоторое спокойствие при принятии трудных решений. Интеллект может быть необходим для мудрости, но этого явно недостаточно; способность видеть картину в целом, чувство меры, интеллектуальное смирение и значительный самоанализ также способствуют его развитию.
Мудрость можно обрести только через опыт, но сам по себе опыт не дает мудрости автоматически. Исследователи продолжают исследовать социальные, эмоциональные и когнитивные процессы, превращающие опыт в мудрость.
Как исследователи определяют мудрость?
Возникают многочисленные теории, пытающиеся измерить и смоделировать мудрость. Ведущая теория, разработанная психологами Полем Балтесом и другими, определяет мудрость как «экспертное знание фундаментальной прагматики жизни, которое позволяет исключительное понимание, суждение и совет по сложным и неопределенным вопросам». Это включает в себя пять ключевых компонентов: обширные процедурные знания, богатые фактические знания, понимание различных жизненных контекстов, осознание релятивизма ценностей и приоритетов, а также способность распознавать неопределенность и управлять ею. Эти критерии измеряются путем введения гипотетических сценариев и оценки того, что участники рассмотрели бы или сделали бы в этих ситуациях.
Но есть и другие теории мудрости. Социолог Моника Ардельт считает, что люди развивают мудрость как личностные характеристики, включающие рефлексию, сострадание и поиск истины. Психолог Роберт Штернберг понимает мудрость как баланс между собой и другими, при котором действия направлены на общее благо.
Какие составляющие мудрости?
Мудрость включает в себя когнитивные компоненты, такие как знания и опыт, рефлексивные компоненты или способность исследовать ситуации и себя, а также просоциальные компоненты, означающие доброжелательность и сострадание. Мудрость также связана с такими способностями , как взгляд на перспективу, непредубежденность и интеллектуальное смирение.
В чем разница между интеллектом и мудростью?
Знания и интеллект - важные компоненты мудрости, но мудрость глубже, чем усвоение фактов, теорий или процессов. Исследования показывают, что интеллект в меньшей степени объясняет различия в показателях, связанных с мудростью, чем личностные черты. Жизненный опыт - один из самых сильных предсказателей мудрости.
Как мудрость связана с возрастом?
Многие люди считают, что мудрость приходит в преклонном возрасте, но на самом деле все гораздо сложнее. Некоторые исследования показывают, что мудрость возрастает до середины 20-летнего возраста, а затем остается довольно стабильной примерно до 75 лет, когда она начинает снижаться. В целом, старость не кажется необходимой или достаточной для обретения мудрости - важнее может быть мотивация продолжать ее развитие.
Делают ли трудности вас мудрее?
Трудный опыт, безусловно, имеет потенциал для роста, но он не дает автоматически мудрости. Мудрость можно обрести, только обучаясь на собственном опыте. Как исследования, так и клинические наблюдения показывают, что люди, которые работают над преодолением невзгод, извлекают из них смысл и позволяют им катализировать изменения, являются людьми, для которых трудности ведут к мудрости .
Чем мудрость различается в разных культурах?
Культура может влиять на то, какие качества считаются добродетельными, и на образование, которое получают люди. Например, в американской культуре больше внимания уделяется достижениям, в то время как в японской культуре больше внимания уделяется перспективам. Опыт вносит существенный вклад в развитие мудрости, а культура сообщает, каким опытом обладают люди и как они с ним справляются.
Как мудрость соотносится с религией и духовностью?
Мудрость и вера в некотором роде взаимосвязаны. Они оба зависят от децентрализации и видения более широкой картины. Религии часто подчеркивают важность осмысленной жизни, построения сообщества и заботы о других, а также наставничества и научных занятий, все из которых относятся к развитию мудрости.
Как развивать мудрость
Мудрость во многом рождается из размышлений о прошлом опыте. Мудрые люди включают прошлые наблюдения и мнения в более тонкий стиль мышления, рассматривая несколько точек зрения, а не черно-белые варианты. Открытость для новых способов мышления, по сути бросающая вызов статус-кво, может быть признаком мудрости и способствовать ее развитию.
Баланс также является ключевым компонентом. Мудрые люди обычно действуют от имени общего блага, но также следят за тем, чтобы их собственные потребности были удовлетворены, стремясь к гармонии между конкурирующими требованиями и целями. Мудрые люди также стремятся понять мотивы других, а не просто судить об их поведении. Мудрость не только способствует пониманию и уважению других, но и способствует достижению цели.
Как обретается мудрость?
Мудрость можно получить , сочетая опыт и образование. Переживание жизненного опыта, например принятие важных профессиональных решений или разрешение болезненных конфликтов в отношениях, дает больше знаний, а обучение критическому мышлению и расширение кругозора в образовательной среде также может помочь отточить навыки.
Как вы принимаете мудрые решения?
Когда вы приближаетесь к решению, непредвзятость, перспективный взгляд и интеллектуальное смирение - все это может помочь вам прийти к правильному выводу. Эти функции создают более широкую картину, выявляя контекстуальные факторы, которые могут помочь определить соответствие между требованиями конкретной ситуации и знаниями, которые у вас могут быть о том, как справляться с различными ситуациями.
Какие конкретные шаги я могу предпринять, чтобы стать мудрым?
Хотя часто считается, что мудрость приходит к старости, каждый может работать над развитием этой черты прямо сейчас. Выявление и выражение своих ценностей, честность по отношению к себе и другим, сосредоточение внимания на процессе, а не на результате, обучение на ошибках и вера в то, что вы можете внести свой вклад, могут помочь вам стать мудрее.
Какие исторические личности считаются мудрыми?
Мудрость может принимать разные формы, включая практическую мудрость (например, Авраам Линкольн и Бенджамин Франклин), философскую мудрость (например, Сократ и Царь Соломон) и доброжелательную мудрость (например, Мать Тереза и Мартин Лютер Кинг-младший). Исследования показывают, что практическая мудрость может больше всего находить отклик у людей - провидцев, которые проницательны и стратегически работают над решением социальных проблем.
Можно ли научить мудрости?
Исторические философы, такие как Сократ, считали, что мудрые люди изо всех сил стараются передать это качество другим , и поэтому люди по своей природе мудры или добродетельны. Но некоторые ученые сегодня понимают мудрость как навык, которому можно научить, передавая навыки критического мышления и важность рефлексии, перспективы и жизненного опыта.
Основные материалы для чтения
4 совета, которые помогут осуществить вашу мечту
Как только вы достигнете мечты, вам, возможно, придется создавать новые, чтобы оставаться в позитивном свободном пространстве и продолжать двигаться вперед.
Светские советы от 5 религий
Религии могут дать мудрые светские советы о том, как жить. Вот некоторые из них, которые могут быть полезны при преодолении новых и знакомых ситуаций.
Становимся мудрее в последние годы
Старение - это не только старение. Это также может быть о том, чтобы стать мудрее и жить более полноценной жизнью.
Текущая реакция на 18 древних пословиц
Усиление или несогласие с проверенной веками мудростью.
Недавние Посты
На арке жизни
Марти Немко к.э.н. 21 октября 2021 года в Как жить жизнью
Личная перспектива: рождение, юность, взросление, ранняя старость, смерть.
Нам нужна вакцина для разума
Энди Норман, доктор философии. 21 октября 2021 года в Mental Immunity
Нам нужно нестандартное мышление в отношении дезинформации. Может ли усиление психической иммунной функции помочь нам поднять критическое мышление на новый уровень?
Когда вы изолировали себя
Марти Немко к.э.н. 19 октября 2021 года в Как жить жизнью
Мысли о людях, которые изолируются из-за боязни COVID, неуместности или старения.
Как украли мой велосипед
Бен Бернштейн доктор философии 18 октября 2021 г. в Be Your Best
Как часто вы слышите этот внутренний голос, который дает вам правильное направление? Как часто вы на самом деле следите за ним?
Пятиминутные утренние привычки, чтобы привлечь внимание к вашему дню
Кристен Фуллер, доктор медицины, 15 октября 2021 г. в книге « Счастье - это состояние души»
Вставать с постели никогда не должно быть ужасно. Что, если бы мы все приняли несколько пятиминутных утренних распорядков, которые сделают подъем с постели захватывающим началом нашего дня?
Иногда действительно нет слов
Гленн Гехер Ph.D. 14 октября 2021 года в подземном мире Дарвина
Что мы имеем в виду, когда говорим что-то «за пределами слов»? Внимательное изучение указывает на переживания, которые непропорционально затрагивают наши эмоции.
Управление истериками вашего малыша
Лаура Маркхэм доктор философии 13 октября 2021 года в Peaceful Parents, Happy Kids
Малыши страстно относятся ко всему и просто не обладают способностью лобной коры контролировать себя, когда они расстроены.
Ода для беспокойства
Венди Люстбейдер MSW 13 октября 2021 года в Life Gets Better
Уклонение от беспокойства приносит быстрое облегчение, но также может увеличить тяжесть нашего бремени. Принятие беспокойства - это жизненный навык, который многократно окупает нас.
3 ложных представления о браке
Дэвид Ладден Ph.D. 9 октября 2021 года в Talking Apes
Новое исследование ставит под сомнение общепринятые представления о динамике счастливых и несчастливых отношений.
10 вещей, которые нужно делать в дни, когда у вас нет энергии
Бартон Голдсмит, доктор философии. 6 октября 2021 года в Emotional Fitness
У всех нас бывают дни, когда у нас нет энергии, но с некоторым творчеством вы можете заставить эти дни работать, даже если вам нужно вытащить себя из постели.
Другие недавние сообщения
НЕКОТОРЫЕ ДРЕВНИКИТАЙСКИЕ пословицы, полезные для созерцательной медитации
Говорят, что в Китае больше пословиц, чем где-либо еще на Земле. Истоки некоторых теряются в глубине веков. Другие, похоже, связаны с комментариями Конфуция и других древних мудрецов. Некоторые также появляются в других местах, например, в форме изречений дзэн, существующих в Японии. Большинство из нижеперечисленных взяты из китайских пословиц из Olden Times, Peter Pauper Press, Mt. Vernon, NY, 1956. Звездочками отмечены пословицы из вышеприведенной книги, но приведенная здесь форма - это мой собственный перевод или рендеринг или перевод, с которыми я сталкивался в другом месте.
- Виктор Дэниэлс, 23.05.05.
Самая быстрая лошадь не может догнать произнесенное слово *
Прежде чем рассказывать секреты в дороге, загляните в кусты
Плохое слово, сказанное шепотом, разносится эхом за сотню миль *
В потоке слов наверняка есть ошибки *
Острый язык или ручка могут убить без ножа *
Если первые слова не удаются, десять тысяч не принесут пользы.
Смотрю в тишине шахматные партии. . . высший человек *
Судья с семью причинами называет в суде только одну
Если вы хотите, чтобы никто не знал, не делайте этого *
Если хочешь поужинать, не оскорбляй повара *
Честные весы и полная мера никого не обидят *
Разделите апельсин - такой же вкусный
Если вы всегда будете давать, у вас всегда будет
Лучше худой и добрый, чем толстый и злой
На его строительство ушло сто лет; уничтожить это однажды
Чтобы узнать дорогу впереди, спросите у возвращающихся *
Прикоснись к черной краске, имей черные пальцы
Чтобы добиться успеха, посоветуйтесь с тремя пожилыми людьми
Если вы торопитесь через долгие дни, вы поторопитесь через короткие годы
Прикоснись к черной краске, имей черные пальцы
Самый спелый плод падает сам по себе *
Просто открыть магазин; другое дело держать его открытым
Что ты не видишь, ты не желаешь *
Ни удача, ни цветы не вечны *
Дюйм золота не может купить ни дюйма времени
Не тратьте свой час - скоро солнце садится
Моя жизнь - свеча на ветру. . . иней на листьях *
Ухаживайте за растением один год - десять дней цветения.
Медленная работа - прекрасная работа
При рождении мы ничего не приносим; при смерти мы уходим с тем же *
За королевское богатство нельзя купить лишний год *
Бей в барабан внутри дома, чтобы пощадить соседей
Поднимитесь в горы, чтобы увидеть низины
Законы управляют меньшим человеком; правильное поведение контролирует большее *
Забудьте о данных услугах; запомните полученные
Осторожная нога может наступить куда угодно *
Смотрите на прибыль и ступайте в ловушку
В постели жена и муж, в зале друг друга почетный гость
Чтобы бросить пить, изучите пьяницу, пока трезвый
Если Небеса создали кого-то, земля может найти им применение
Без печали никто не становится святым
Зимой сосна остается зеленой. . . мудрость в невзгодах
Три фута льда не замерзли за день *
С добродетелью нельзя быть полностью бедным; без него нельзя быть по-настоящему богатым *
Решительность закаляет меч вашего персонажа *
Крепкие люди, а не крепкие стены, делают крепкий город
Чтобы быть услышанным издалека, стукни в гонг на вершине холма
Большие сомнения, глубокая мудрость. . . маленькие сомнения, немного мудрости
Чтобы узнать других, сначала узнайте себя *
Его добродетели превосходят его таланты - превосходный человек *
Когда вода падает, появляются камни *
О яйца, не борись камнями *
Легче управлять нацией, чем ребенком *
Чтобы сначала иметь принципы, имейте смелость
Вините себя так же, как обвиняете других; прощать других, как вы прощаете себя
Мудрый слушает ее ум, глупый - толпу *
Беленая ворона скоро снова станет черной
Наблюдайте за рабочими за их работой, а не за едой *
Многие добрые лица под рваной шляпой
У собак нет предубеждений против бедных
Если Небеса создали кого-то, земля может найти им применение *
Плитка перебрасывалась через стену. . . кто знает, куда он упадет? *
Ни одна лошадь не может носить два седла *
Пока вы торгуете, спрячьте свою монету
Ни гостей дома, ни хозяев за границей
«Я слышал» - это хорошо; "Я видел" лучше
Мы можем учиться до старости. . . и все еще не закончить
Хороший учитель. . . лучше, чем куча книг
Учителя открывают дверь; ты входишь сам
Сэмюэл Джонсон 1709–84
Английский поэт, критик и лексикограф. См. Также Swift
Свобода для низшего ранга каждой нации не более чем выбор работы или голода.
'Храбрость английского рядового солдата' (1760 г.)
Менять не без неудобств, даже с худшего на лучшее.
Словарь английского языка (1755 г.) предисловие; см. проститутка
Я еще не настолько погрузился в лексикографию, чтобы забыть, что слова - дочери земли, а вещи - сыны неба. Язык - это только инструмент науки, а слова - всего лишь знаки идей; однако я хочу, чтобы этот инструмент был менее склонен к распаду и чтобы знаки были постоянными, как вещи, которые они обозначают.
Словарь английского языка (1755 г.) предисловие; увидеть Мэддена
Каждая цитата способствует стабильности или расширению языка.
о цитировании употребления в словаре
Словарь английского языка (1755 г.) предисловие
Акциз . Ненавистный налог на товары.
Словарь английского языка (1755 г.)
Лексикограф . Писатель словарей, безобидный труженик.
Словарь английского языка (1755 г.)
Сеть . Все, что связано с сеткой или пересечением на равных расстояниях, с промежутками между пересечениями.
Словарь английского языка (1755 г.)
Овес . Зерно, которое в Англии обычно дают лошадям, но в Шотландии поддерживает людей.
Словарь английского языка (1755 г.)
Покровитель . Обычно это негодяй, который нагло поддерживает и получает за это лестью.
Словарь английского языка (1755 г.)
Единственная цель письма - дать читателям возможность лучше наслаждаться жизнью или лучше переносить ее.
Бесплатное расследование (1757, изд. Д. Грин, 1984)
Когда встречаются два англичанина, они в первую очередь говорят о погоде.
в The Idler нет. 11 (24 июня 1758 г.)
К бедствиям войны можно отнести уменьшение любви к истине из-за лжи, которую диктуют интересы и поощряет доверчивость.
в The Idler нет. 30 (11 ноября 1758 г.); см. анонимный
Обещание, большое обещание - это душа рекламы.
Ленивец нет. 40 (20 января 1759 г.)
Истинное искусство памяти - это искусство внимания.
в The Idler нет. 74 (15 сентября 1759 г.)
В семьдесят семь пора всерьез.
Путешествие на западные острова Шотландии (1775 г.) 'Col'
Все, что уводит нас от власти наших чувств; все, что делает прошлое, далекое или будущее преобладающим над настоящим, продвигает нас в достоинстве мыслящих существ.
Путешествие на западные острова Шотландии (1775 г.)
Тот, кто хочет достичь английского стиля, знакомого, но не грубого, и элегантного, но не показного, должен посвятить свои дни и ночи томам Аддисона.
Жития английских поэтов (1779–81) 'Аддисон'
Язык - это одежда мысли.
Жития английских поэтов (1779–81) «Коули»; см. Папа, Уэсли
Истинный гений - это ум огромных общих сил, случайно заданный в каком-то определенном направлении.
Жития английских поэтов (1779–81) 'Коули'
С радостью соглашусь с обычным читателем.
Жития английских поэтов (1779–81) 'Серый'
Экзотическое и иррациональное развлечение, с которым всегда боролись и всегда преобладали.
итальянской оперы
Жития английских поэтов (1779–81) 'Хьюз'
Я разочарован этим смертельным ударом, который затмил веселье народов и уменьшил общественный запас безобидных удовольствий.
о смерти Гаррика
Жития английских поэтов (1779–81) 'Эдмунд Смит'
У того, кто бежит против Времени, есть антагонист, не подверженный потерям.
Жития английских поэтов (1779–81) «Папа»
Я всегда подозревал, что чтение правильное, а для доказательства его неправильности требуется много слов; и исправление неверно, которое без стольких усилий не может показаться правильным.
Пьесы Уильяма Шекспира… (1765) предисловие
Лучше страдать неправильно, чем поступать так, и счастливее иногда быть обманутым, чем не доверять.
в Рамблере нет. 79 (18 декабря 1750 г.)
Есть умы, которые настолько нетерпеливы к неполноценности, что их благодарность - это своего рода месть, и они возвращают выгоду не потому, что вознаграждение - это удовольствие, а потому, что обязательство - это боль.
в Рамблере 15 января 1751 г.
Нет места более поразительно убедительно в тщетности человеческих надежд, чем публичная библиотека.
в Рамблере 23 марта 1751 г.
Он [поэт] должен писать как толкователь природы и законодатель человечества.
Рассел (1759 г.) гл. 10; видеть Шелли
Человеческая жизнь повсюду - это состояние, в котором многое предстоит вытерпеть, а получить мало удовольствия.
Рассел (1759 г.) гл. 11
В браке много боли, но в безбрачии нет удовольствий.
Рассел (1759 г.) гл. 26
Пример всегда действеннее предписания.
Рассел (1759 г.) гл. 30
Честность без знания слаба и бесполезна, а знание без честности опасно и ужасно.
Рассел (1759 г.) гл. 41 год
Тот, кто переоценивает себя, недооценивает других, а тот, кто недооценивает других, будет их угнетать.
Проповеди (1788 г.), нет. 6
Как получается, что мы слышим самые громкие вопли о свободе среди погонщиков негров?
Налоги без тирании (1775)
Как мало из всего, что терпят человеческие сердца,
Та часть, которую законы или цари могут вызвать или исцелить.
строки добавлены в « Путешественник» Оливера Голдсмита (1764) l. 429; см. Goldsmith
Позвольте наблюдению с обширным обзором,
Обследуйте человечество от Китая до Перу.
Тщеславие человеческих желаний (1749 г.) л. 1
Он оставил имя, от которого побледнел мир,
Чтобы указать мораль или украсить сказку.
Карла XII Швеции
Тщеславие человеческих желаний (1749 г.) л. 221
Адвокат не имеет дела с правосудием или несправедливостью дела, которое он берет на себя, если только его клиент не спросит его мнение, и тогда он обязан высказать его честно. Справедливость или несправедливость дела решает судья.
Журнал Джеймса Босуэлла о путешествии на Гебриды (1785 г.), 15 августа 1773 г.
Мне всегда жаль, когда теряется какой-либо язык, потому что языки - это родословная народов.
Путешествие Джеймса Босуэлла на Гебриды (1785 г.) 18 сентября 1773 г.
Огурец нужно хорошо нарезать, заправить перцем и уксусом, а затем выбросить, как ни в чем не бывало.
Путешествие Джеймса Босуэлла на Гебриды (1785 г.) 5 октября 1773 г.
Мне жаль, что я не научился играть в карты. Он очень полезен в жизни: порождает добро и сплачивает общество.
Журнал Джеймса Босуэлла о путешествии на Гебриды (1785 г.) 21 ноября 1773 г.
Я больше не буду за кулисами, Дэвид; ибо шелковые чулки и белые груди ваших актрис возбуждают мои любовные наклонности.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1750
Человек может писать в любое время, если он упорно к этому возьмется.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) март 1750 г.
Муха, сэр, может ужалить величавого коня и заставить его вздрогнуть; но один - всего лишь насекомое, а другой - все еще лошадь.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1754
Они учат нравам шлюхи и манерам учителя танцев.
из писем лорда Chesterfield
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1754
Я сделал все, что мог; и никому не нравится, когда им пренебрегают всем, пусть даже незначительным.
письмо лорду Честерфилду от 7 февраля 1755 г.
Разве Покровитель, милорд, не тот, кто безразлично смотрит на человека, борющегося за жизнь в воде, и, достигнув земли, обременяет его помощью?
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791 г.), письмо лорду Честерфилду, 7 февраля 1755 г.
Невежество, мадам, чистое невежество.
на вопрос, почему он определил пясть как «колено» лошади
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1755
Если мужчина не заводит новых знакомств по мере продвижения по жизни, он скоро окажется в одиночестве. Мужчина, сэр, должен постоянно поддерживать свою дружбу.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1755
Ни один человек не будет моряком, у которого хватит изобретательности, чтобы попасть в тюрьму; потому что быть на корабле - значит оказаться в тюрьме с вероятностью утонуть.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 16 марта 1759 г.
Вы можете злоупотреблять трагедией, но не можете ее написать. Вы можете ругать плотника, который сделал вам плохой стол, но вы не можете сделать стол. Создание столов - не ваша профессия.
по литературной критике
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 25 июня 1763 г.
Самая благородная перспектива, которую когда-либо видел шотландец, - это большая дорога, ведущая в Англию!
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 6 июля 1763 г.
Человек должен читать так, как его ведет склонность; потому что то, что он читает как задание, принесет ему мало пользы.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 14 июля 1763 г.
Но если он действительно думает, что нет различия между добродетелью и пороком, почему, сэр, когда он покидает наши дома, давайте посчитаем наши ложки.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 14 июля 1763 года; см. Эмерсон
Правда, сэр, это корова, которая не даст таким людям [скептикам] больше молока, и поэтому они пошли доить быка.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 21 июля 1763 г.
Неважно, чему вы сначала научите их [детей], не более того, какую ногу вы в первую очередь засунете в штаны.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 26 июля 1763 г.
Проповедь женщины подобна собаке, идущей на задних лапах. Это сделано не очень хорошо; но вы удивлены, обнаружив, что это вообще сделано.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 31 июля 1763 г.
Не надо, сэр, приучать себя использовать громкие слова по мелочам.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 6 августа 1763 г.
Я это опровергаю .
Когда Босуэлл заметил теорию епископа Беркли о несуществовании материи, что, хотя они были убеждены, что это неправда, но не смогли ее опровергнуть, Джонсон ударил ногой о большой камень, пока не отскочил от него, этими слова
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 6 августа 1763 г.
Наш первый долг - служить обществу, и, сделав это, мы можем полностью посвятить себя спасению своей души. Не следует поощрять юношескую страсть к абстрактной преданности.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791), февраль 1766 г.
Наши вкусы сильно меняются. Парню наплевать на детскую погремушку, а старику наплевать на шлюху молодого человека.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) Весна 1766
Важно не то, как человек умирает, а то, как он живет. Акт умирания не имеет значения, он длится так недолго.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 26 октября 1769 г.
Мне кажется, у этого парня есть только одна идея, и это неверная идея.
случайного знакомства
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1770; см. Дизраэли
Торжество надежды над опытом.
мужчины, который вступил в повторный брак сразу после смерти жены, с которой он был несчастлив
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1770
У каждого мужчины есть подспудное желание явиться на родине.
письмо Джошуа Рейнольдсу от 17 июля 1771 г.
Никто не может написать жизнь человека, кроме тех, кто ел, пил и жил с ним в общении.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 31 марта 1772 г.
Он действительно сделал это очень хорошо; но это глупо, хорошо сделано.
об извинениях Голдсмита в London Chronicle за нападение на Томаса Эванса
Джеймс Босуэлл Жизнь Джонсона (1791) 3 апреля 1773 г.
Я бы не отдал полгинеи за то, чтобы жить при одной форме правления, а не при другой. Это не имеет значения для счастья человека.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 31 марта 1772 г.
Горе - разновидность праздности.
письмо миссис Трал от 17 марта 1773 г.
Перечитайте свои сочинения, и где бы вы ни встретили отрывок, который, по вашему мнению, особенно хорош, вычеркивайте его.
цитирование репетитора колледжа
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 30 апреля 1773 г.
Есть несколько способов, которыми человек может быть более невинно занят, чем получение денег.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 27 марта 1775 г.
Когда производятся подсчеты, замечательно, как мало ум действительно используется для выполнения какой-либо профессии.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 6 апреля 1775 г.
Мужчина превратит половину библиотеки, чтобы сделать одну книгу.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 6 апреля 1775 г.
Патриотизм - последнее прибежище негодяя.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 7 апреля 1775 г.
Знание бывает двух видов. Мы сами знаем предмет или знаем, где найти информацию о нем.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 18 апреля 1775 г.
В лапидарных надписях мужчина не приносит присяги.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1775
Ничего странного не надолго. Тристрам Шенди длился недолго.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 20 марта 1776 г.
Нет ничего из того, что еще было изобретено человеком, что дало бы ему столько счастья, как хорошая таверна или гостиница.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 21 марта 1776 года; см. Шенстон
Допрос - это не способ разговора среди джентльменов. Предполагает превосходство.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 25 марта 1776 г.
Если сумасшедший войдет в эту комнату с палкой в руке, мы, несомненно, должны пожалеть состояние его ума; но наша первоочередная задача - позаботиться о себе. Мы должны сначала сбить его с ног, а потом пожалеть.
Палата общин, 3 апреля 1776 г.
Никто, кроме болвана, никогда не писал, кроме денег.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 5 апреля 1776 г.
Человек, который не был в Италии, всегда осознает свою неполноценность из-за того, что он не видел того, что должен увидеть мужчина.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 11 апреля 1776 г.
Босуэлл: Сэр, что такое поэзия?
Джонсон: Сэр, гораздо легче сказать, что это не так. Все мы знаем, что такое свет; но непросто сказать, что это такое.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 12 апреля 1776 г.
Положитесь на это, сэр, когда человек знает, что его повесят через две недели, это чудесным образом концентрирует его ум.
о казни доктора Додда за подделку документов, 27 июня 1777 г.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 19 сентября 1777 г.
Когда мужчина устал от Лондона, он устал от жизни; потому что в Лондоне есть все, что может себе позволить жизнь.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 20 сентября 1777 г.
Все аргументы против этого; но вся вера за это.
о существовании призраков
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 31 марта 1778 г.
Хотя мы не можем их перевыполнить, мы их переубедим.
о практической ценности выступлений в Палате общин
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 3 апреля 1778 г.
Каждый человек подло думает о себе из-за того, что не был солдатом или не был в море.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 10 апреля 1778 г.
Так и в путешествии; человек должен носить с собой знания, если он хочет принести знания домой.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 17 апреля 1778 г.
Таким образом, взаимная трусость сохраняет нас в покое. Будь одна половина человечества храброй, а другая половина - трусами, храбрые всегда били бы трусов. Если бы все были храбрыми, они вели бы очень непростую жизнь; все будут постоянно ссориться: но, будучи трусами, мы прекрасно справляемся.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 28 апреля 1778 г.
Если бы не воображение, сэр, мужчина был бы счастлив в объятиях горничной, как герцогини.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 9 мая 1778 г.
Мадам, прежде чем вы так грубо льстите человеку в лицо, вы должны подумать, стоит ли ваша лесть ему.
Дневник Фанни Берни, август 1778 г.
Бордовый - ликер для мальчиков; портвейн для мужчин; но кто стремится быть героем (улыбается), тот должен пить бренди.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 7 апреля 1779 г.
Человек, который выставляет себя напоказ в состоянии алкогольного опьянения, не умеет напиваться.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 24 апреля 1779 г.
Стоит посмотреть, да; но не стоит идти смотреть.
на Дороге гигантов
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 12 октября 1779 г.
Если вы праздны, не оставайтесь одиноким; если вы одиноки, не бездельничайте.
Джеймс Босуэлл " Жизнь Сэмюэля Джонсона" (1791 г.), письмо Босвеллу от 27 октября 1779 г .; видеть Бертона
Каждый человек имеет право произносить то, что он считает правдой, и любой другой человек имеет право сбить его с ног за это. Мученичество - это испытание.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1780
Позвольте им [детям] быть счастливыми по-своему, какой лучший путь они когда-нибудь найдут?
письмо миссис Трал от 4 июля 1780 г.
Мы здесь не для того, чтобы продать партию котлов и чанов, а для того, чтобы продать возможность разбогатеть, за пределами мечтаний алчности.
на распродаже пивоварни Трала
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 6 апреля 1781 года; увидеть Мура
Классическая цитата - это условно-досрочное освобождение литераторов всего мира.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 8 мая 1781 г.
Всегда, сэр, высоко ценил спонтанную доброту. Тот, чья склонность побуждает его развивать вашу дружбу по собственному желанию, будет любить вас больше, чем того, кого вы изо всех сил старались привязать к вам.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) май 1781 г.
Я ненавижу парня, которого гордыня, трусость или лень загоняют в угол, и который ничего не делает, когда находится рядом, кроме как сидит и рычит ; пусть он выйдет, как я, и лает.
Иеремии Маркланда
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 10 октября 1782 г.
Примите решение не быть бедным: тратьте меньше, что бы у вас ни было. Бедность - великий враг человеческого счастья; это, безусловно, разрушает свободу и делает одни добродетели невыполнимыми, а другие - чрезвычайно трудными.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791 г.), письмо Босвеллу, 7 декабря 1782 г.
Сэр, невозможно решить вопрос о преемственности между вшей и блохой.
об относительных достоинствах двух второстепенных поэтов
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1783
Когда я заметил, что это был прекрасный кот, он сказал: «Да, сэр, но у меня были кошки, которые мне нравились больше, чем эта»; а затем, как будто почувствовав, что Ходжа не в себе, добавив: «Но он очень хороший кот, действительно очень хороший кот».
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 1783
Каким бы количеством человек ни ел, очевидно, что, если он слишком толстый, он съел больше, чем должен был.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 28 апреля 1783 г.
Я надеюсь, что черная собака всегда будет сопротивляться и вовремя сесть за руль, хотя я лишена почти всех тех, кто помогал мне ... Когда я встаю, мой завтрак остается один, черная собака ждет, чтобы поделиться им, от завтрака до ужина он продолжает лаять, за исключением того, что доктор Броклсби на какое-то время держит его на расстоянии ... Наконец-то наступает ночь, и несколько часов беспокойства и смятения снова возвращают меня к дню одиночества. Что должно исключить черную собаку из такого жилища?
о приступах меланхолии; совсем недавно был связан с Уинстоном Черчиллем , который использовал фразу «черная собака», имея в виду свои периодические приступы депрессии.
письмо миссис Трал от 28 июня 1783 г.
Сэр, я нашел у вас аргумент; но я не обязан находить у вас понимание.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) июнь 1784 г.
Мильтон, мадам, был гением, способным вырезать Колосса из камня; но не мог вырезать головы на вишневых камнях.
Ханне Мор, которая выразила удивление, что поэт, написавший «Потерянный рай», может писать такие жалкие сонеты
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) 13 июня 1784 г.
Словари подобны часам: худшее лучше, чем ничего, и нельзя ожидать, что лучшее окажется правдой.
письмо Франческо Састресу от 21 августа 1784 г.
Сэр, я считаю, что каждый день потерян, в котором я не завожу новых знакомств.
Джеймс Босуэлл Жизнь Сэмюэля Джонсона (1791) ноябрь 1784 г.
Очень странно и очень грустно, что недостаток человеческих удовольствий заставляет нас когда-либо называть охоту одним из них.
Эстер Линч Пиоцци Анекдоты о… Джонсоне (1786)
Младенцы не хотят слышать о младенцах; им нравится, когда им рассказывают о великанах и замках, а также о некоторых вещах, которые могут растянуть и стимулировать их маленькие умы.
Эстер Линч Пиоцци Анекдоты о… Джонсоне (1786)
Любовь - это мудрость глупцов и глупость мудрых.
Уильям Кук Жизнь Сэмюэля Фута (1805), т. 2
Мужчина обычно более доволен, когда он хорошо обедает на своем столе, чем когда его жена говорит по-гречески.
Джон Хокинс (редактор) Работы Сэмюэля Джонсона (1787) «Апофтегмы, настроения, мнения и т. Д.»
О музыке доктор Джонсон говорил, что это единственное чувственное удовольствие без порока.
в европейском журнале (1795)
То, что написано без усилий, вообще читается без удовольствия.
Биография Уильяма Сьюарда (1799)
Ловля рыбы нахлыстом может быть очень приятным развлечением; но ловлю на удочку или поплавок я могу сравнить только с палкой и веревкой с червяком на одном конце и дураком на другом.
приписывают; « Инструкции Хокера для юных спортсменов» (1859 г.); также приписывается Джонатану Свифту в "Индикаторе" 27 октября 1819 г.
1.
B. A. Часть II (английская литература)
Бумажная III - проза
Продолжительность - 3 часа, макс. Марки - 50.
Для детального исследования предписаны следующие очерки:
1. Фрэнсис Бэкон: «Исследования»
2. Притчи, глава XV. (из Библии)
3. Аддисон: «Будет Wimble»
4. Stelee: «Клуб зрителя»
5. Goldsmith: "Beau Tibbs"
6. Джонсон: «Письмо в Честерфилд»
7. Лэмб: «Детская мечта»
8. Шарлотта Перкинс Гилман: «Желтые обои»
9. Анита Десэй: «Прощальная вечеринка»
10. Джеймс Турбер: «Секрет Уолтермита»
11. Кэтрин Мэнсфилд: «муха»
Неподнеменное исследование
Р. К. Нараянский гид
Шаблон
Вопрос бумаги будут разделены на пять единиц. В подразделении I будет обязательный вопрос, несущий
16 знаков, в которых кандидаты будут предложены объяснить со ссылкой на контекст любые четыре из четырех
Семь проходов от эссе и истории предписаны. Единицы II, III и IV будут состоять из эссе-типа
Вопрос на эссе / эссеистах и рассказах.
Следующее подразделение единицы раздела эссейств и писателей истории будет соблюдаться в задании вопросов.
UNIT II - BACON, Библия (Книга Привета), Аддисон, Стил
Unit III- Goldsmith, Джонсон, Лэмб и Шарлотта Перкинс Гилман
Блок IV - Анита Дес, Джеймс Турбер, Кэтрин Мансфилд
В подразделениях II, III и IV возникнет вопрос каждый на любых двух эссе / сюжетных писателей в единице и
Кандидаты будут предложены ответить на любой вопрос. Вопросы в единице II будут нести 9 знаков каждый и
Те, кто в единицах III и IV несут 8 знаков каждый.
Блок V: Будет пять вопросов короткого ответа на Руководство по Р. К. Нараян, относящимся к событиям,
Ожидается, что ситуации, намеки и т. Д. Кандидаты будут отвечать на любые три вопроса примерно в восемьдесят
слова каждый. Каждый вопрос в данном блоке будет нести 3 знака.
2.
Френсис Бэкон:
«Исследования»
Исследования служат для восхищения, для украшения и для способностей. Их главное использование для восторга, в приватности
и уйти в отставку; для орнамента, находится в дискурсе; и для способностей, в суждении, а нравственное
бизнес. Для экспертов могут быть выполнены, и, возможно, судья в частности, один за другим; Но генерал
Советы, и графики и маршаллирование дел, приходят лучше, от тех, которые извлечены. Тратить
Слишком много времени в исследованиях - ленты; использовать их слишком много для орнамента, аффект; сделать
Решение полностью по их правилам, является юмором ученого. Они идеальная природа, и усовершенствованы
Опыт: для естественных способностей похожи на натуральные растения, которые нужно обрезку, изучением; и исследования
Сами, отдайте указатели слишком много в целом, за исключением того, что они ограничены опытом.
Crafty Men созерцает изучение, простые люди восхищаются их, и мудрые мужчины используют их; Ибо они не преподают
их собственное использование; Но это мудрость без них, и над ними, завоевала наблюдение. Читать не
противоречить и конствовать; ни верить и брать как должное; ни найти разговор и дискурс; но
весить и рассмотреть. Некоторые книги должны быть пробованы, другие будут проглатываться, а некоторые немногие должны быть
жевательный и переварившийся; То есть некоторые книги должны читать только в частях; другие, чтобы читать, но не
любопытно; И несколько немногие читают полностью, и с усердием и вниманием. Некоторые книги также могут
читать по заместителю и извлечь из них из них; Но это было бы только в меньшем
важные аргументы, а именно подразделы книги, остальные дистиллированные книги похожи на обычные дистиллированные
воды, мигающие вещи. Чтение Maketh полный человек; Конференция готовник; и написание точного
человек. И поэтому, если человек пишет мало, ему нужно было иметь отличную память; Если он немного поведет, он
Нужно иметь нынешнее остроумие: а если он немного читал, ему нужно было иметь много хитрой, казаться
Знаю, что он не. Истории делают мужчин мудрыми; поэты остроумие; математика тонкий; естественный
Философия глубокая; моральная могила; Логика и риторика способны утверждать. Abeunt Studia в нравах. ВставатьВ остроумие нет Stonn или Infeediment, но может быть выпущена в соответствии с учебой; как заболевания
Тело, может иметь соответствующие упражнения. Боулинг хорош для камня и поводья; стрельба к тому
легкие и грудь; нежная гуляющая для желудка; езда для головы; и тому подобное. Так что если мужское остроумие
Будь блуждать, пусть он изучает математику; для на демонстрациях, если его остроумие связывается никогда
Так мало, он должен начать снова. Если его остроумие не склонны различать или найти различия, пусть он изучит
Школьники; Ибо они являются секторами Cumini. Если он не склонен победить по вопросам, и вызвать один
вещь, чтобы доказать и иллюстрировать другую, пусть он изучает случаи адвокатов. Так что каждый дефект ума
может иметь специальную квитанцию.
Притчи, глава XV. (из Библии)
Король Джеймс версия: Proverbs Глава 15
1. Мягкий ответ отворачивается в гнев: но печальные слова возбудите гнев.
2. Язык мудрых унравил знания Aright: но устье дураков льет
без глупости.
3. Глаза Господа в каждом месте, созерцают зло и хорошо.
4. Особенный язык - это дерево жизни: но извращенность в нем - нарушение в
дух.
3.
5. Дурак предат инструкцию его отца: но он, который считает
разумно.
6. В доме праведников много сокровищ: но в доходах
нечестивые это беда.
7. Губы мудрых дисперсных знаний: но сердце глупых домиков нет
так.
8. Жертва нечестивых - это мерзость Господу: Но молитва
Вертикаль - его восторг.
9. Путь злой - это мерзость Господа: но он любит его
что следует после праведности.
10. Коррекция ужасна для того, что оправдал путь: а он эта ненависть
Отправка должна умереть.
11. Хелл и разрушение - до Господа: насколько больше сердца
дети мужчин?
12. Очнил любит не тот, который его воспроизводят: никто не пойдет к мудру.
13. Счастливого Сердца Макета веселое лицо: но печалью сердца
Дух разбит.
14. Сердце о нем, что понимание ищет знания: но устье
Дураки кормит на глупость.
15. Все дни страдающих являются злом: но он, который имеет веселое сердце,
постоянный праздник.
16. БЕТТАТРЕНО БОЛЬШЕ С ОСНОВНОЙ ЛОРГИИ, ЧЕМ БОЛЬШОЕ СОКУРЫ И ПРОБЛЕМЫ
сюда.
17. Обедают ужин трав, где любовь есть, чем остановилась вов и ненависть.
18. Раскрызненный человек плинирует раздоров: но он медленный до гнева аппетитных раздоров.
19. Путь ленивого человека - это хедживание шипов: но путь
праведник сделан равнина.
20. УУСКОЙ СИНМ МАКЕТАЕТДЕСКОМ ОТЕЦ: Но глупый человек презирает его мать.
21фолически это радость ему, что это нищет в мудрости: но человек понимает
проходит вертикально.
22.Воздает целы адвоката разочарованы: но в множестве консультантов
Они установлены.
23. Человек радость от ответа его рта: и слово, говорящее в собственном сезон,
Насколько это хорошо!
24. Обращение жизни выше мудрого, что он может отходить от ада под.
25. Господь уничтожит дом гордости: но он установит границу
вдовы.
26. Мысли о нечестивых - это мерзость Господу: Но слова
Чистые являются приятными словами.
4.
27.Не, это жадность из усилий, нарушает его собственный дом; Но он, что ненавистные подарки должны
жить.
28. Сердце праведных студий, чтобы ответить: но устье злых
заливают злые вещи.
29. Господь далеко не злой: но он слышит молитву праведника.
30. Свет глаз радуется сердцем: и хороший отчет Maketh
кости жира.
31. Ухо, которое слышат упреждающую жизнь среди мудрых.
32.Не, что отказывается от инструкции, предат свою собственную душу: но он, который сет
получить понимание.
33. Страх перед Господом - это инструкция мудрости; и до чести
это смирение.
Аддисон: «Будет Wimble»
Зритель, нет. 108.)
Как я был вчера утром, прогуливаясь с сэром Роджером перед его домом,
Страна-парень принесла ему огромную рыбу, которую он сказал ему, мистер Уильям
Воймбл поймал это очень утро; и что он представил это, со своим сервисом
Ему и намеревалось прийти и поужинать с ним. В то же время он доставил
Письмо, которое мой друг читал мне, как только посланник оставил его.
Сэр Роджер - я хочу, чтобы вы приняли Джек, который самый лучший, я поймал это
сезон. Я собираюсь прийти и остаться с тобой в неделю, и посмотрите, как укус окуней в
Черная река. Я наблюдал с какой-то обеспокоенностью, в последний раз я видел тебя на
Боулинг-зеленый, что ваш кнут хотел набросаться к нему; Я принесу пол-дюжина со мной
что я скручивался на прошлой неделе, которую я надеюсь, будет служить вам все время, когда вы находитесь в
страна. Я не был вне седла на шесть дней прошлого прошлого, будучи в
Eaton с старшим сыном сэра Джона. Он берет к своему обучению чрезмерно. Я, сэр, твой
Смирительный слуга,
БУДУ. Водяно
1
Это необычное письмо, а сообщение, которое сопровождало его, сделал меня очень
любопытно знать характер и качество джентльмена, который послал их;
который я нашел следующим образом. Воля. Воймбл - младший брат баронету,
и сошел в древнюю семью Wimble. Он сейчас между сорока
и пятьдесят; Но быть разведенным без бизнеса и не рождено недвижимости, он вообще живет
со своим старшим братом как суперинтендант его игры. Он охотится на пачку собак
Лучше, чем любой человек в стране, и очень известен зайцей зайца.
Он чрезвычайно хорошо разбирается во всех маленьких ремесленниках холостого человека: он делает
Можно летать на чудо; и меблирует всю страну с углами. Как он
2.
5.
Является ли хорошим сотрудником, и очень уважаемую при отчете его
Семья, он желательный гость в каждом доме, и держит хорошее
Переписка среди всех джентльменов о нем. Он несет тюльпан в
его карман от одного к другому, или обменивает щенка между парой
Друзья, которые живут, возможно, в противоположных сторонах округа. Воля. это особенно
фаворит всех молодых наследников, которых он часто обязывает сетку, что он
сплетал, или собака, которую он сделал: он сейчас, а затем
представляет пару подгузников своего собственного вязания к своим мамам или сестрам; а также
поднимает много веселья среди них, спрашивая так часто, как он встречает их
Как они носят? Эти джентльменские производства и одобряющиеся
юморы, делают волю. Дорогая страны.
Сэр Роджер продолжал себя в характере его, когда мы увидели его
нам с двумя или тремя хребетами в его руке, что он вырезал в сэр Роджера
Вудс, когда он прошел через них, на пути к дому. Я был очень
Рад наблюдать на одной стороне сердечного и искреннего приветствия, с которым сэр
Роджер получил его, а с другой стороны, секретная радость, которую его гость открыт
В поле зрения старого старца. После первых приветствий были закончены, будет. желанный
Сэр Роджер, чтобы одолжить ему одного из своих слуг, чтобы нести набор заседаний, которые он имел
с ним в маленькой коробке до дамы, которая жила около мили, к которой кажется, он
У Promis'd такой подарок выше этого полугодия. Сэр Роджер вернулся не
Скоро повернулся, но честная воля. начал говорить мне о большом петухе, который он
появился в одном из соседних лесов, с двумя или тремя другими
Приключения того же природы. Странные и необычные персонажи - это игра, которая
Я ищу, и самое восторг; по какой причине я был такой же доволен
Новинка человека, который говорил со мной, как он мог быть за свою жизнь с
прыгает фазана, и поэтому слушал его с более чем обычным
внимание.
3.
Среди его дискурса колокольчик на ужин, где джентльмен я
говорили о том, чтобы иметь удовольствие увидеть огромный Джек, он поймал,
служил для первого блюда самым роскошным способом. На нашем сад
к нему он дал нам долгий счет, как он зацепил его, сыграл с ним, фольгировал его,
и, на расстоянии вытащил его на берегу, с несколькими другими особенностями, которые продолжались
весь первый курс. Блюдо из дикой птицы, которая пришла потом обставлена
разговор для остальной части ужина, который заключен с поздним изобретением
Будет. Для улучшения перепелов.
4
После ухода в мою комнату после обеда я был тайно затронул
сострадание к честному джентльмену, которое с нами обедали с нами; И не мог
Но посмотрим с большой проблемой, как так хорошо, сердце и такое занято
Руки были полностью использованы в мелочах; что так много человечества должно быть так
5.
6.
мало полезным для других, и столько отрасли так мало выгодно
сам. Такой же характер ума и приложения к делам могут иметь
рекомендовал ему в издательскую почитай, и поднял свое состояние в другом
Станция жизни. Что хорошего для его страны или самого себя может не трейдер или
Торговец сделали с такими полезными обычными квалификациями?
Воля. Wimle's - это случай многих младшего брата великой семьи, который
скорее увидел своих детей голодать, как джентльмены, чем процветать в торговле или
профессия, которая под их качеством. Этот юмор заполняет несколько частей
Европа с гордостью и беседкой. Это счастье торговой нации, как наше,
что младшие сыновья, Tho 'не связаны с любым либеральным искусством или профессией, могут быть
размещены в таком образе жизни, наверное, возможно, позволит им Vie с лучшими
Их семья: соответственно мы находим несколько граждан, которые были запущены в
мир с узкими состояниями, поднимаясь честной отраслью для большего количества собственников, чем
Те из их старших братьев. Это не невероятно, но будет. ранее пытался
Божественность, закон или физика; и что нахождение его гения не лежала так, его
Родители отдали его в длину своими собственными изобретениями. Но, конечно же, однако
Неправильный он мог бы быть для исследований более высокой природы, он был идеально
Хорошо повернулся на занятия торговли и коммерции. Как я думаю, это точка
который не может быть слишком сильно привезена, я желаю моего читателя сравнить, что
Я здесь написал с тем, что я сказал в моих двадцать первых спекуляции.
6.
Стил: «Клуб зрителя»
Клуб зрителя
Сэр Ричард Стил
AST ALII SEX.
Et clues uno приводит к экновременному руды.
-Девенал, «Сатиры» VII. 166.
Еще шесть, по крайней мере, присоединяйтесь к их согласованию голоса.
Первый 1 нашего общества является джентльмен из Вустершира, древнего происхождения,
Баронет, его зовут сэр Роджер Деукрыли. Его прадед был изобретателем этого
Знаменитый танец страны, который называется за ним. Все, кто знает, что Шир очень хорошо
знакомы с частями и заслугами сэра Роджера. Он джентльмен, который очень единственный
в его поведении, но его особенности исходят из его здравого смысла и противоречия
к манерам мира, только как он думает, что мир не так. Однако это
1.
7.
Юмор создает его никаких врагов, потому что он ничего не делает с видимостью или упрямством; и его
Быть неограниченным к режимам и формам делает его, но более читающим и более способным
Пожалуйста и обмените всем, кто его знают. Когда он находится в городе, он живет на площади Сохо. это
сказал, что он держит себя бакалавром по причине, что он был пересечен в любви по извращенным красивым
Вдова к нему следующего округа. До этого разочарования, сэр Роджер был тем, что вы
Позвоните в прекрасный джентльмен, часто выдерживали моего лорда Рочестера и сэра Джорджа.
Спался на дуэль на его первое приехать в город, и выгнал хулиган Доусон в общественном кофейне
для того, чтобы позвонить ему юноша. Но быть плохо использованным вышеупомянутой вдовой, он
был очень серьезным в течение полутора лет; И хотя его характер естественно веселый, он в
Последнее перешло через него, он не стал небрежным собой и никогда не одет впоследствии. Он продолжает
Носите пальто и дублет того же разреза, которые были в моде во время его отталки,
который, в его веселых юморах, он говорит нам, был в и двенадцать раз с тех пор, как он сначала
Носил это. Говорят, что Сэр Роджер рос смирел в своих желаниях после того, как он забыл его жестоко
Красота, Insomuch, что сообщается, что он часто обижается с нищими и цыганами;
Но это рассматривается, его друзьями, скорее как материи на радуше, чем истина. Он сейчас в
его пятьдесят шестой год, веселый, гей и сытный; держит хороший дом как в городе, так и
страна; великий любовник человечества; Но в его поведении есть такой веселый, что он
скорее возлюбленный чем уважаемый. Его арендаторы растут, его слуги выглядят довольны, все
Молодые женщины заявляют о любви к нему, а молодые люди рады его компании. Когда он
входит в дом, он звонит слугам по своим именам и переговаривает весь путь наверх
визит. Я не должен опускать, что сэр Роджер - справедливость кворума; что он заполняет стул на
четверть сессии с большими способностями, а три месяца назад приобрел универсальные аплодисменты
Объясняя отрывок в акте игры.
Джентльмен Следующий почитай и авторитет среди нас - еще один бакалавр, который является
Член внутреннего храма, человек большого проб, остроумие и понимания;Но у него есть
выбрал свое место жительства, скорее подчиняться направлению старого человека, чем
в погоне за своими собственными наклонами. Он был помещен туда, чтобы изучить законы земли, и это
Самый извлеченный любой из домов в тех часах. Аристотель и Лонгнус
гораздо лучше понято, чем Литтлтон или кокс. Отец посылает каждый пост
вопросы, связанные с брачными статьями, арендой и приносятом, по соседству; все что
Вопросы, которые он соглашается с адвокатом, чтобы ответить и заботиться о комколе. Он
изучение самих страстей, когда он должен пропросматривать дебаты среди
Мужчины, которые возникают от них. Он знает аргумент каждой из ориентиров
Демосфены и талли, но не один случай в докладах наших собственных судов. Никто никогда
взял его на дурац; Но никто, кроме его близких друзей, знаю, что у него много остроумия.
Этот поворот делает его одновременно как незаинтересованным, так и приятным. Как немногие из его мыслей
Орисовано от бизнеса, они большинство из них подходят для разговора. Его вкус к книгам является
слишком просто для возраста он живет; Он прочитал все, но одобряет очень мало. Его
знакомство с таможенными, манерами, действиями и писаниями древних, делает его
Очень деликатный наблюдатель от того, что происходит для него в настоящем мире. Он отличный
критик, а время игры - его час бизнеса; ровно в пять он проходит через
New-Inn, пересекает через Рассел-суд и принимает поворот на воле, пока игра не начнется; он
У его обуви потерлись, и его Periwig насистен в парикмахерской, когда вы идете в розу. Это
предназначен для хорошего аудитории, когда он находится в той спектакле, потому что актеры имеют амбиции на
Пожалуйста, ему.
2.
8.
Человек следующего рассмотрения - сэр Эндрю Фриптор, продавец большой вымиренности
в городе Лондон; Человек неопределенной промышленности, сильная причина и отличный
опыт. Его понятия торговли благородны и щедрые, и (как у каждого богатого человека
обычно какой-то потихоньку шума, что не сделало бы большую фигуру, не было ли он не богатым
Человек) Он называет море британским общим. Он знаком с коммерцией во всех его
Части, и скажут вам, что это глупый и варварский способ расширить доминирование на оружию;
Для истинной власти должна быть получена искусством и промышленностью. Он часто утверждает, что если эта часть нашего
Торговля была хорошо культивирована, мы должны получить от одной нации; И если другой, от другого. я
услышал, как он докажет, что усердие делает более длительные приобретения, чем доблесть, и что
Слинь разрушил больше наций, чем меч. Он изобилует несколькими скромными максимами,
Среди которых величайшая фаворита, - спасенная пенни - это копейки. Общий трейдер
хорошего смысла - это приятная компания, чем генеральный ученый; и сэр Эндрю, имеющий
Природные незатронутые красноречие, проницательность его дискурса дает то же удовольствие, что
остроумие будет в другом мужчине. Он сам сделал свое состояние; и говорит, что Англия может быть
богаче, чем другие королевства как простые методы, когда он сам богаче других людей;
Хотя в то же время я могу сказать этому из него, что нет смысла в компасу, но
Дует домой корабль, в котором он является владельцем.
3.
Рядом с сэром Эндрю в клубном зале садится капитан часовой, джентльмен великого мужества,
Хорошее понимание, но непобедимое скромность. Он один из тех, кто заслуживает очень хорошо, но
очень неловко поставить их таланты в наблюдение за такими, как следует взять
Уведомление о них. Ему было несколько лет капитаном и вела себя с большой галантностью в
несколько обязательств и на нескольких осадках; но имея собственное поместье и быть
Следующий наследник к сэру Роджеру, он покинул образ жизни, в которой никто не может подняться подходящим образом к его
Заслуга, который не является чем-то условным, а также солдатом. Я слышал его часто
плачеть, что, в профессии, где заслуги помещают в такой заметной вид, наглость
должен получить лучшее из скромности. Когда он говорил с этой целью, я никогда не слышал его
сделать кислый выражение, но откровенно признается, что он покинул мир, потому что он не был подходитдля этого. Строгая честность и даже регулярное поведение в себе препятствия для него
это должно нажать через толпы, которые стремятся к тому же саму себе, одобрение
командир. Он, однако, по своему пути разговаривает оправдание генералам для не удаления
по словам мужского десерта или спрашивать его; Ибо, говорит он, тот великий человек, у которого есть
Ум, чтобы помочь мне иметь столько, чтобы пробиться, чтобы прийти ко мне, как я должен прийти на него:
Поэтому он завершит, что человек, который сделает фигуру, особенно в армии
путь, должен преодолеть всю ложную скромность и помочь его покровителю против импортенности других
претенденты, по надлежащей уверенности в своем собственном оправдании. Он говорит, что это гражданская трусость
быть отсталым в утверждении того, что вы должны ожидать, так как военный страх быть медленным в
атакующий, когда это ваш долг. С этой откровением говорит джентльмен и
другие. Тот же откровенность проходит через все его разговор. Военная часть его жизни
меблировал его множеством приключений, в отношении которого он очень приятно
компания; Ибо он никогда не переносит, хотя привык к команду людям в
максимальная степень под ним; И не слишком и не используется, от привычки подчиняться мужчинам высоко
над ним.
4.
Но что наше общество не может появиться набор юмористов, 2 некопленных с
галантии и удовольствия возраста, у нас среди нас галант будет соты,
5.
9.
Джентльмен, который, согласно его годам, должно быть в снижении его жизни; Но имея
когда-либо был очень осторожным на своем человеке, и всегда было очень легкое состояние, время сделал время
Но очень мало впечатления либо морщинами на лбу, или следы на его мозгу. Его
Человек хорошо повернулся, и хорошего роста. Он очень готов в таком дискурсе с
которые мужчины обычно развлекают женщин. У него все его жизнь одета очень хорошо, и помнит
привычки, как другие, делают мужчин. Он может улыбаться, когда говорят с ним, и легко смеется. Он
знает историю каждого режима и может сообщить вам, откуда от французского короля
Детка наши жены и дочери имели этот способ скручивания волос, таким образом
Размещение капюшонов; чей слабости был покрыт таким своего рода юбками, и чьи
Тщеславие, чтобы показать ее ногу, сделала эту часть платья так мало в таком году. Одним словом, все
Его разговор и знания были в женском мире. Как другие люди его возраста
увидимся к вам, какой такой министр сказал такой и такой случай, он будет
Скажите, когда герцог Монмут танцевал в суд, такая женщина была затем поражена,
Другой был взят с ним во главе его отряда в парке. Во всех этих важных
отношения, он когда-либо примерно в то же время получил добрый взгляд или удар поклонника от
Некоторые знаменитые красоты, мать нынешнего лорда такого-а-один. Если вы говорите о молодом
простой, который сказал оживленно в доме, он начинает: «У него хорошая кровь в его
вены; Том Мироматер узнал его; Разбойник обманул мне в этом деле; этот молодой парень
Мать использовала меня больше похоже на собаку, чем любая женщина, которую я когда-либо заставлял. " Этот способ
Говоря о его очень оживленном разговоре среди нас более седата поворота, а я
Найти не одну компанию, но я сам, который редко говорит вообще, но говорит о
Его как такого рода человека, который обычно называют хорошо разводным прекрасным джентльменом. Заключить
Его персонаж, где женщины не обеспокоены, он честный достойный человек.
Я не могу сказать, есть ли я считать его, кого я буду рядом с тем, как один из наших
Компания; Ибо он посещает нас, но редко, но когда он делает, он добавляет каждому мужчину на новом
удовольствие от себя. Он священнослужил, очень философский человек, общее обучение,
Отличная святость жизни, и самое точное хорошее разведение. У него несчастье быть
очень слабая конституция, и, следовательно, не может принять такие заботы и дела как
Предпочтывания в его функции обязуют его; Поэтому он среди богов, что
Камер-консультант среди адвокатов. Вероятность его ума и целостность его
Жизнь, создай его последователей, как красноречивые или громкие достижения других. Он редко
вводит предмет, на котором он говорит; Но мы так далеко ушли в годы, которые он наблюдает,
Когда он среди нас, серьезность, чтобы он упал на какую-то божественную тему, которую он
Всегда лечит с большим количеством власти, так как тот, кто не заинтересован в этом мире, как тот, кто
ускорение объекта всех его желаний и задумывает надежду из его распадов и
Немощи. Это мои обычные компаньоны.
Goldsmith: "Beau Tibbs"
От гражданина мира 1
10.ХОТЯ, естественно, задумчивый, но я люблю геев компании и принимать каждый
возможность, таким образом, отклоняя ум от долга. Из этого мотива I утра
часто встречаются в центре толпы, и везде, где удовольствие должно быть продано утра
всегда покупатель. В тех местах, не будучи заметили любым, я присоединяюсь
все, что идет вперед; работать свои страсти в сходстве легкомысленного
Серьезность, рупор, как они кричат, и осуждают, как они происходят неодобрительно. А.
возражаете, таким образом, потоплен на некоторое время ниже своего естественного стандарта квалифицирован для сильной
полеты, как те, первые, кто на пенсию бы поскакать вперед с большей силой.
Привлеченные спокойствие вечера, мой друг, и я в последнее время пошли смотреть
на компанию в одном из общественных слоев вблизи города. Здесь мы прогуливались
вместе в течение некоторого времени, либо восхваляя красоту таких, как были красивыми, или
платья такого, как было ничего, чтобы рекомендовать их. Мы пошли таким образом,
сознательно вперед в течение некоторого времени, при остановке внезапно, мой друг
схватил меня за локоть и вывел меня из общественной ходьбы. Я мог бы воспринимать по
быстрота его темп, и его часто оглядываться, что он был
пытаясь избежать кого-то, кто следует: теперь мы повернули направо, затем
Слева; как мы шли вперед, он все-таки пошел быстрее, но тщетно; персона
которого он пытался бежать охотился нас через каждое удвоение, и получил
на нас в каждый момент времени, так что в конце концов мы довольно замерли, решив лицо
что мы не могли бы избежать.
2.
Наш преследователь подошел и присоединился к нам со всем знакомством старого
знакомство. «Мой дорогой Drybone,» кричит он, пожимая руку моего друга «, где
ты прятался эту половину столетия? Положительно я воображал ты
спущено культивировать супружество и вашу недвижимость в стране «. В течение
ответ я имел возможность съемки появления нового компаньона:
его шляпа зажата с особенным изяществом; его взгляды были бледные, тонкие,
острый; на шее он носил широкую черную Riband, и в его груди пряжкой
шипованная со стеклом; его пальто было отделано с подмоченным твистом; он носил на его
сторона меча с черной рукоятью; и его чулки из шелка, хотя недавно вымыты,
были выращены желтой выслугой. Я так много занимался с
особенность его платья, которое я присутствовал только на последнюю часть моего друга
ответ, в котором он поздравил г Тиббс на вкус его одежде, и
расцветают в его лице. «Тьфу, тьфу, Уилл!» вскричал фигуру, «не более
что если ты меня любишь; Вы знаете, что я ненавижу лесть-на моей душе я; и все же, чтобы быть
Конечно, интимности с Великим улучшат свою внешность, и ход
оленина будет откармливать; и тем не менее, вера, я презираю большой столько, сколько вы делаете; но
Есть очень много damn'd честных ребят среди них, и мы не должны
ссориться с одной половины, потому что другие хотят прополку. Если бы они были все такие, как
Лорд Mudler, один из самых добродушных существ, которые когда-либо запивая
3.
11.
лимон, я сам должен быть среди числа своих поклонников. Я был вчера
обедать в герцогине Piccadilly лет. Мой господин был там. «Ned», говорит он мне,
«Ned,» говорит он, «я буду держать золото на серебро, я могу сказать вам, где вы были браконьерство
Прошлой ночью .'-? Браконьерство, господин мой говорит мне, «вера вы пропустили уже; для I
остался дома, и пусть девочки сварить для меня. Это мой путь. Я принимаю штраф
женщина, как некоторые животные делают свою жертву-стой и наскоком, они попадают в
мой рот."
«Ах, Тиббс, ты счастливый парень,» воскликнул мой спутник, с взглядами
бесконечная жалость; «Я надеюсь, что ваше состояние будет так же улучшилось понимание
. В такой компании»-„Улучшение,“ответил другой; «Вы должны знать, но пусть это
идти дальше-большой секрет-пятьсот в год, чтобы начать с. Мой Господней
Честное слово для него. Его светлость принял меня в своей колеснице вчера
и у нас был конфиденциальный обед в стране, где мы говорили ничего
еще.»-„Мне кажется, вы забываете, сэр,“я возопил,«ты сказал нам, но в этот момент ваш
обедая вчера в городе.»-„Неужели я так сказал“? ответил он холодно; «, Чтобы убедиться, если я
так сказал, это было так Обедали в городе; Egad, теперь я помню, я обедать в
город; но я обедал в стране тоже, потому что вы должны знать, мои мальчик, я ем два
обеды. К свиданья я вырос, как хорошо, как черт в моей еде. Я расскажу вам
приятное дело о том, что: -Мы были избранная партия нас обедать леди
Grogram's-затрагиваемой часть, но пусть это не идти дальше-секрет. Ну, там
случилось быть не assafœtida в соус к индейке, на котором, сказал я, «я
держать тысячу гиней и говорят, что сделали первый, that-- Но дорогой Drybone, ты
честное существо, одолжите мне полкроны в течение минуты или два, или так, просто
до - Но hearkee, спросите меня за это в следующий раз, когда мы встречаемся, или это может быть двадцать, чтобы
один я забыл заплатить вам «.4.
Когда он покинул нас, наш разговор, естественно, повернулся настолько необычно
персонаж. «Его очень платье», «плачет мой друг», не менее необычно, чем его
поведение. Если вы встретите его в этот день, вы найдете его в лохмотьях; Если следующий, в
вышивка. С теми лицами различия того, кого он разговаривает так знакомо
У него дефицит знакомый кофе. Однако как для интересов
Общество, и, возможно, для его собственного, Небеса заставило его бедным, и пока все
Мир воспринимает его хочет, он фантазии их скрыты от каждого глаза. Ан
Приятный компаньон, потому что он понимает лесть; и все должны быть довольны
с первой частью его разговора, хотя все уверены в его окончании с
спрос на их кошелек. В то время как его молодежные контратации навигации его поведения,
Таким образом, он может получить ненадежное существование; Но когда возраст приходит, гравитация
из которых несовместимо с буферой, то он найдет себя отдаваться
всеми; осужден в снижении жизни, чтобы повесить на некоторую богатую семью, кому
он однажды презирал, там пройти все изобретательность изучаемого презрения, быть
5.
12.
нанятый как шпион на слуг или BugBear, чтобы испуг детей в
послушание. " Adieu.
Я склонен любить, я заключил контракт нового знакомства, которого это не будет
Легко заботиться. Мой маленький Боже вчера навернул меня снова в одном из
Публичные прогулки и хлопают меня на плече, приветствовали меня воздухом
самое совершенное знакомство. Его платье было таким же, как обычно, за исключением того, что он имел
Больше порошка в его волосах, носил грязную рубашку, пару очков храма, а также
его шляпа под рукой.
6.
Как я знал, чтобы он был безвредной забавной мелочей, я не мог вернуть его
улыбается любой степени тяжести; поэтому мы шли вперед по условиям
крайняя близость, и через несколько минут обсудили все обычные темы
предварительно конкретный разговор. Странности, которые отметили его характер,
Однако вскоре начал появляться; он поклонился нескольким хорошо одетых людям,
Кто по своей манере возврата комплимента появился прекрасными незнакомцами.
С интервалами он вытащил карманную книгу, кажущейся, кажущийся меморандумами до
Вся компания, с большим значимостью и безусловноми. Таким образом, он привел меня
через длину всей прогулки, наращивание на его нелепостях и присяжных
Сам смеялся не меньше, чем он каждым зрителем.
7.
Когда мы добрались до конца нашего шествия, «взрываю меня», крики он с
Воздушное хозяйство, «я никогда не видел парка так тонко в моей жизни раньше. Нет никаких
компания вообще сегодня; Не одно лицо, чтобы увидеть. "-" Нет компании! "
прервал я раздражающе; «Нет компании, где есть такая толпа? Почему, мужчина,
Там слишком много. Что тысячи, которые смеялись на нас, но
Компания? "-" Господь, моя дорогая, "вернул он с совершенно хорошим юмором," ты
кажутся чрезвычайно чешерными; Но, взрывай меня, когда мир смеется надо мной, я смеюсь
В мире, и поэтому мы даже. Моя лорд поездка, Билл сквош креолий, а я
иногда заставляют вечеринку быть смешной, и поэтому мы говорим и сделаем тысячу
Вещи для шутки. Но я вижу, ты могила, и если вы хорошо
Могила сентиментального компаньона, вы пообедаете со мной и моей женой сегодня; я
должен настаивать на нем. Я познакомим вас с миссис Tibbs, леди как элегантной
квалификация как любое по своей природе; Она была разведена (но это между собой)
Под осмотром графини всей ночи. Очаровательное тело голоса;
Но больше этого не так - она даст нам песню. Ты тоже увидишь мою маленькую девочку,
CAROLINA WILHELMA AMELIA TIBBS, сладкое красивое существо: я проектирую ее для моего
Старший сын лорда друдстика; Но это в дружбе, пусть она не пойдет дальше: она
Но шесть лет, и все же она проводит менуэт, а играет на гитаре
неакморс уже. Я намерен, она будет максимально идеальной в каждом
достижение. Во-первых, я сделаю ее ученым: я научу ее грековать
сам, и узнать этот язык намеренно проинструктировать ее; но пусть это будет
8.
13.секрет. "
Таким образом, говоря, не дожидаясь ответа, он взял меня на руку и вытащил
я вместе. Мы проходили через многие темные аллеи и обмотки; для, от
Некоторые мотивы для меня неизвестны, он, казалось, имел особое отвращение к каждому
часто посещаемая улица; Наконец, однако, мы добрались до двери мрачного
дом в розетках города, где он сообщил мне, что он решил прожить
преимущество воздуха.
9.
Мы вошли в нижнюю дверь, что, казалось, лежала большинство гостеприимно открытыми,
и я начал подниматься старая и скрипучая лестница, когда, когда он смонтировал на
Покажите мне путь, он потребовал ли я в восторге от перспектив; которому
отвечая в утвердительно, «тогда», говорит он: «Я покажу вам один из
самый очаровательный в мире из моего окна; Мы увидим корабли,
И вся страна на двадцать миль раунды, чаевые вершины, довольно высока. Мой господин
Болото даст десять тысяч Гвинеев для такого одного; Но, как я иногда
Приятно скажи ему, я всегда люблю держать свои перспективы дома, что мой
Друзья могут видеть меня чаще.
10.
К этому времени нас пришли так высоко, как у лестницы позволили нам подняться,
Пока мы не пришли к тому, что он был попрашен, рад позвонить на первый этаж вниз по
дымовая труба; и стучать в дверь голос изнутри востребованного: «Кто
там?" Мой дирижер ответил, что это был он. Но это не удовлетворяет
Querist, голос снова повторил спрос; к которому он ответил громче, чем
до; И теперь дверь была открыта старудой с осторожным
нежелание.
11.
Когда мы вошли, он приветствовал меня в свой дом с большой церемонией и
Обращаясь к старуху спросила, где была ее леди? "Хороший троф," ответил она
в своеобразном диалекте, «она стирает ваши футболки TWA на следующей двери, потому что
Они дольше взяли клятву против ванны. - «Мои два
Рубашки! " воскликнул он в тоне, который застыл с путаницей; «Что делает идиот
Значит? "-" Я Кен, что я имею в виду достаточно, "ответил другой; «Она промывает
Ваши TWA рубашки в соседней двери, потому что ... «огонь и ярость, больше нет твоего
Глупые восклицания! " воскликнул он; «Иди и сообщите ей у нас есть компания.
Это скотч Хаг, «продолжил он, поворачиваясь ко мне», чтобы когда-либо в моем
семья, она никогда бы не научилась вежливости, ни забыла, что абсурдный ядовитый
акцент HERS или свидетельствует о наименьшем образце размножения или высокой жизни; и все еще
Это тоже очень удивительно, так как у меня был ее из парламента, друга моего друга
от нагорье, один из политенных мужчин в мире; Но это секрет. "
12.
Мы долго ждали прибытия миссис Тиббсс, в течение которого у меня был
Полная возможность геодезии камеры и всей ее мебели, которая состояла
из четырех стульев со старыми коваными днами, что он заверил меня, были его жена
13.
14.
вышивка; квадратный стол, который когда-то был японским; колыбель в одном углу,
Древесовый шкаф в другом; сломанная пастушка и мандарин без
голова застряла по дымоходу; и вокруг стен несколько ничтожных
безграничные картины, которые, которые наблюдали, были все его собственный рисунок. "Что
Вы думаете, сэр, из этой головы в углу, сделанной в манере Гризои? есть
истинное хранение в нем; это мое собственное лицо, и хотя там происходит нет
Сходность, графиня предложила мне сто для своего собратья: я отказался от нее,
Повесьте это, это было бы механическим, вы знаете. "
Жена наконец-то сделала ее внешность, сразу скважину и кокеткость; много
исчез, но все еще неся остатки красоты. Она сделала двадцать извинений
для того, чтобы быть видимым в такого одиозной посуды, но надеялся быть извините, как она имела
остался всю ночь в садах с графиней, который был чрезмерно любимым
рогов. 1 "И, действительно, моя дорогая," добавил она, поворачивая к своему мужу ", его
Лордство выпила ваше здоровье в бампере ». -« Бедный Джек! » крики он, "Дорогой прощание
Существо, я знаю, он любит меня. Но я надеюсь, что моя дорогая, вы дали
заказы на ужин; Вы не должны иметь никаких отличных приготовлений, нет
Но трое из нас; что-то элегантное, а мало будет делать - турбон, ортолан, а-
- «Или что, по вашему мнению, моя дорогая», - прерывает жену, «хорошего довольно
Очки-щеки, трубопроводы горячие и одет с небольшим количеством собственного соуса? "-"
Очень веща, - отвечает он; «Это будет лучше всего есть с некоторым умным пивом в бутылках; Но быть
Обязательно позвольте нам иметь соус, которую его благодатью было так увлекаться. Я ненавижу ваш огромный
нагрузки мяса; это страна по всему; крайне отвратительно для тех, кто находится в
наименее знакомый с высокой жизнью ».14.
К этому времени мое любопытство начало умереть, и мой аппетит увеличивается; то
Компания дураков может сначала заставить нас улыбаться, но наконец-то не терпеть неудачу
у нас меланхолия. Поэтому я притворялся, что вспоминает предварительное участие, а после
Показав мое уважение к дому, согласно моде английского языка,
Давая старому слугу кусок денег у двери, я взял свой отпуск; Мистер.
Tibbs уверяет меня, этот ужин, если бы я останавливался, будет готов хотя бы меньше чем
два часа.
15.
Джонсон: «Письмо в Честерфилд
Справа почетным граф Честерфилд
Мой господин,
Я был в последнее время информирован владельцем мира, что две бумаги, в
15.
который мой словарь рекомендуется публику, были написаны вашим
Лордство. Быть так отличающим, это честь, которая, будучи очень мало
Привыкнув к благоприятству от Великого, я не знаю, как получить, или в чем
Условия, чтобы признать.
Когда, после небольшого поощрения, я впервые посетил ваше светлость, я был
одолелый, как и остальная часть человечества, по чащему вашему адресу, а также
не мог отрицать, чтобы я мог бы похвастаться я Vainqueur du Vainqueur
de la Terre; - это я могу получить этот вопрос, на который я увидел мир
утверждать; Но я нашел свою посещаемость, так мало поощрял, что ни гордость
Ни скромность не пострадала бы меня, чтобы продолжать это. Когда я когда-то обратился к вашему
Господь на публике, я исчерпал все искусство приятного, которое выходит на пенсию и
неожиданно ученый может обладать. Я сделал все, что мог; и ни один человек не хорошо
Рад иметь его все пренебрегать, будь то так мало.
Семь лет, мой лорд, теперь прошел, так как я ждал в ваших наружных комнатах,
или был отбит из вашей двери; в течение которого я нажимаю на мой
работать через трудности, о которых бесполезно жаловаться, и принес его,
Наконец, к грани публикации, без одного акта помощи (1), одно слово
поощрение или одна улыбка о помощи. Такое лечение я не ожидал, для меня
никогда не было покровительно раньше.
Пастух в Вирджиле, наконец, знакомился с любовью, и нашел его
уроженец скал.
Не патрон, мой лорд, тот, кто смотрит с неконнером на мужчине, борющуюся за
Жизнь в воде, и, когда он достиг земли, держится ему с помощью?
УВЕДОМЛЕНИЕ, КОТОРЫЕ ВЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ БЫЛО БЫТЬ БЫЛО БОЛЬШИМИ БОЛЬШИМИ, ЧТО БЫЛО РАНЬСЯ,
был добр; Но это было задержано, пока я не безразличен, и не могу наслаждаться этим:
Пока я не уединенно, и не сможет его придать; (2) Пока я не знаю, и не хочу этого. я
Надеюсь, это не очень циничное Освестность не признавать обязательства, где нет никакой выгоды
был получен или не желать, чтобы общественность должна рассматривать меня как
Вследствие чего до покровителя, который провизим позволил мне сделать для себя.
До настоящего времени продолжав свою работу с таким небольшим обязательством любому фаворитеру
Обучение, я не буду разочарован, хотя я должен заключить его, если меньше будет
возможно, с меньшим количеством; Ибо я давно разбудил от этой мечты о надежде, в
который я когда-то похвастался с таким большим количеством личинения,
16.Лэмб: «Мечтает
Дети любят слушать истории о своих старейшинах, когда они были детьми; растянуть
их воображение к концепции традиционного великого дядя или хандая, которых они
никогда не видел. Это было в этом духе, что мои маленькие подкрадываются вокруг меня, остальный вечер, чтобы услышать
о своем поле прабабушки, который жил в отличном доме в Норфолке (сто
раз больше, чем это, в котором они и папа жили), которые были сцены - так, по крайней мере,
Как правило, в той части страны - трагических инцидентов, которые они
В последнее время познакомились с балладами детей в лесу. Уверенно это
что вся история детей и их жестокого дяди было замечено довольно вырезано в
Дерево на дымовой части Большого зала, вся история до Робина
Redbreasts, пока глупый богатый человек не поднял его, чтобы настроить мрамор один из современных
Изобретение по его прочтению, без истории на этом. Вот Алиса выложила одну из ее дорогой матери
Выглядит, слишком нежно, чтобы быть названным переплавным. Затем я продолжал сказать, насколько религиозны и как
Хорошо их поле прабабушки было, как любимо и уважается всеми, хотя
Она была действительно любовницей этого великого дома, но имела только ответственность за нее (и все же
в некоторых отношениях, которые она может быть сказана, что это тоже хозяйка этого), приверженная ей
владелец, который предпочитал жить в новее и более модном особняке, который он имел
куплен где-то в прилегающем округе; но все же она жила в ней таким образом, как если бы это
был ее собственным, и сохранил достоинство великого дома в некотором роде, пока она жила,
который потом пришел к распаду, и был почти отставлен, и все его старые украшения
раздели и увлекся к другому дому владельца, где они были настроены и посмотрели
Как неловко, как будто некоторые люди должны были унести старые гробницы, которые они видели в последнее время на
Аббатство и придерживайтесь их позолоченной гостиной леди C.. Здесь Джон улыбнулся, как
Как сказать, «это было бы действительно глупо». И тогда я сказал, как она пришла к
умирают, ее похороны присутствовали в сочетании всех бедных, а некоторые из дворянств тоже
окрестности на многие мили раунд, чтобы показать свое уважение к своей памяти, потому что
Она была такой хорошей и религиозной женщиной; настолько хорошо, что она знала все
Psalteryy by Heard, Aye, а также большая часть Завета, кроме. Здесь маленькая Алиса распространилась
ее руки. Тогда я сказал, какой высокий, вертикальный, изящный человек их великого бабушка
однажды было; и как у ее молодость она была уважаемая лучшая танцовщица - вот маленькая Алиса
правая нога сыграла непроизвольное движение, пока не смотрите могилу, он осуждал -
Лучший танцор, я говорил, в округе, до жестокого заболевания, называемого раком, пришел, и
склонил ее от боли; но это никогда не могло согнуть ее хорошие духи или заставить их наклониться,
Но они все еще были в вертикальном положении, потому что она была такой хорошей и религиозной. Тогда я сказал, как она
был использован для того, чтобы спать себя в одинокой камере великого одинокого дома; и как она
полагал, что явление двух младенцев было замечено в полночь скользя вверх и вниз
Великая лестница рядом с тем, где она спала, но она сказала, что «эти невинные сделали бы ее нет
вред"; И насколько я испугался, хотя в те дни у меня была моя горничная спать с
Я, потому что я никогда не был наполовину таким хорошим или религиозным, как она, и все же я никогда не видел младенцев.
Здесь Джон расширил все его брови и пытался выглядеть мужественным. Тогда я сказал, как хорошо
Она была для всех ее грандиозных детей, имея нас в великий дом в праздничные дни, где я в
конкретно раньше проводил много часов, в глядя на старые бюсты двенадцати
1.
17.
CæSARS, которые были императорами Рима, пока старые мраморные головки не будут жить
снова, или я должен быть превращен в мрамор с ними; Как я никогда не мог быть уставшим с роумингом
об этом огромный особняк, с его огромными пустыми комнатами, со своими изношенными вешалками,
развевающийся гобелен, а вырезанные панели орешены, с позолотой почти натерли
Иногда в просторных старомодных садах, которые у меня были почти для себя, если
Когда сейчас и тогда одинокий садовод человек пересекал меня - и как нектарины и
Персики висели на стенах, без моего когда-либо предлагающих их, потому что они были
запрещенные фрукты, если сейчас, а затем, и потому, что у меня было больше удовольствия в прогулке
Среди старых топливо выглядящих тисных деревьев или елей и выбирая красные ягоды,
и еловые яблоки, которые были хорошими в течение всего, что смотреть на лжи на
Свежая трава, со всем прекрасным садом пахнет вокруг меня - или греется в оранжереме, пока я
мог бы почти представлять себе созревание, а также апельсины и лаймами в этом
благодарное тепло - или при просмотре дарса, который бросился и сюда в рыбном пруду, на
дно сада, с здесь и там великая сультийская щука, висит на полпути внизвода в молчаливом состоянии, как будто она издевалась на их находящихся на немозговых напитках, - у меня было больше удовольствия в
эти напряженные диверсии, чем во всех сладких ароматах персиков, нектаринов, апельсинов и
Такие как обычные приманки детей. Здесь Джон случайно откладывается на тарелку кучу
винограда, которые, не ненавидны Алисой, он опосредовал с ней, и оба
казалось готов отказаться от них на сегодняшний день как неактуальный. Тогда, в несколько более
повышенный тон, я сказал, как, хотя их прабабушка любила все ее внуки,
Тем не менее, особо, что она может сказать, что любит своего дядя, Джон Л ...-
Потому что он был таким красивым и душил молодежь, и король до конца нас; и вместо того, чтобы
моперинга в одиночных углах, как некоторые из нас, он монтирует больше всего мертома
лошадь, которую он мог получить, когда, но не будет больше, чем сами, и заставить его нести его наполовину
над округом утром, и присоединиться к охотникам, когда были какие-либо нет - и все же он
тоже любил старый великий дом и сады, но имел слишком много духа, чтобы всегда вступать
в пределах их границ, и как их дядя выросла на усадьбу человека как смелый, как он
красивый, к восхищению всех, но из их великого бабушки больше всего
особенно; и как он носил меня на спину, когда я был мальчиком с ними
он был немного старше меня - много милей, когда я не мог ходить о боли; - и как
После жизни он тоже стал хромами, и я не всегда (я боюсь) сделать пособия
достаточно для него, когда он был нетерпеливым, и от боли, ни вспомните, как
Учитываю, что он был для меня, когда я был хромой; и как он умер, хотя он
не был мертв в час, казалось, что он умерл очень хорошо, такое расстояние
Есть бьют жизнь и смерть; и как я упущел свою смерть, когда я подумал сначала довольно хорошо, но
потом он преследовал и преследовал меня; И хотя я не плакал и не взял его на сердце, как некоторые
Делай, и, как я думаю, он сделал бы, если бы я умер, но я пропустил его весь день, и
Знал не до того, как сильно я его любил. Я пропустил его доброту, и я пропустил его
Кресткость, и пожелал его снова быть живым, чтобы ссориться с ним (потому что мы поссорились
Иногда), вместо того, чтобы не у него снова, и было как невидно без него, как он их
Бедный дядя должен был быть, когда доктор снял конечность. Здесь дети упали
плач и спросил, если их маленький траур, который у них был, не был для дядя Джона, а также
Они подняли глаза и молились мне не продолжаться о своем дяде, но рассказать им некоторые истории
о своей красивой, мертвой матери. Тогда я сказал им, как за семь долгих лет, в надежде
Иногда, иногда в отчаянии, но сохраняющуюся когда-либо, я ухаживал на справедливой Алисе W - N;
18.
И так же, как дети могли понять, я объяснил им какую койс, а также
трудности, а отрицание означало в девах - когда вдруг, поворачиваясь на Алису, душу
Первая Алиса смотрела на глаза с такой реальностью повторной презентации, что я стал в
сомневайтесь, какие из них стояли там перед собой, или чьи яркие волосы были; И пока я
Стоял, глядя, оба дети постепенно выросли на мой взгляд, отступив и до сих пор
отдавливаясь до последнего, но в крайнем расстоянии было замечено две скорбящие черты,
который, без речи, странно впечатлил на меня последствия речи: «мы не
Алиса, ни из тебя, ни дети вообще. Дети Алисы называют отцом Баррума. Мы
ничто; меньше ничего, и мечты. Мы только то, что могло быть, и
ждать утомительных берегов Лета миллионов возрастов, прежде чем у нас будет существование, а
Имя «- и сразу пробуждение, я нашел себя спокойно сидеть в моем бакаларе
кресло, где я упал, с верным бридстром без изменений, но
Джон Л. (или Джеймс Элия) ушел навсегда.
Шарлотта Перкинс Гилман: «Желтые обои»
Очень редко, что просто обычные люди, такие как Джон, и я надежный
Наследственные залы на лето.
Колониальный особняк, наследственное поместье, я бы сказал дом с привидениями, а также
достичь высоты романтического периода, но это будет просить слишком много судьбы!
Тем не менее, я с гордостью заявляю, что об этом есть что-то странное.
Иначе, почему это должно быть так дешево? И почему стояли так долго
беспорядок?
Джон смеется надо мной, конечно, но вы ожидаете, что в браке.
Джон практичен в крайности. У него нет терпения с верой, интенсивным
Ужас суеверия, и он отсекает открыто на любом разговоре о вещах, которые не чувствуют
И видел и поставил на фигур.
Джон - врач, и, возможно, (я бы не сказал это живой душе
курс, но это мертвая бумага и большое облегчение для моего ума)
Одна из причин, по которой я не говорю быстрее.
Вы видите, что он не верит, что я болен!И что можно сделать?
Если врач высокого положения, и собственный муж, уверяет друзей и
родственники, что на самом деле ничего не имеет значения с одним, но временным нервным
Депрессия - небольшая истерическая тенденция - что делать?
19.
Мой брат тоже врач, а также высокой стоящей, и он говорит
то же самое.
Поэтому я принимаю фосфаты или фосфиты - в зависимости от того, что это так, а тоники и поездок,
и воздух, а также упражнения, и я абсолютно запрещено «работать», пока я не очень хорошо
опять таки.
Лично я не согласен со своими идеями.
Лично я считаю, что вполне работа с волнением и изменением, будет
Сделай мне хорошо.
Но что делать?
Я написал некоторое время, несмотря на них; но это исчерпает меня хорошая
Надо быть таким хищным об этом, или иначе встретиться с тяжелой оппозицией.
Иногда я представляю, что в моем состоянии, если у меня было меньше оппозиции и больше
общество и стимул - но Джон говорит, что самое худшее, что я могу сделать, это подумать
о моем состоянии, и я признаюсь, что это всегда заставляет меня чувствовать себя плохо.
Поэтому я позволю ему в одиночку и поговорить о доме.
Самое красивое место! Это совсем один, хорошо стоял от дороги,
Довольно три мили от деревни. Это заставляет меня думать об английских местах, которые вы
Читайте о том, потому что есть хеджи и стены и ворота, которые блокируют, и много
Отдельные дома для садовников и людей.
Есть вкусный сад! Я никогда не видел такой сад - большой и тенистый,
Полный коробрь-гранигированные пути и выровнены с длинными покрытыми виноградами беседками с сиденьями
под ними.
Были теплицы тоже, но они все сломаны сейчас.
Существуют некоторые юридические проблемы, я полагаю, что-то о наследниках и
Coheirs; Во всяком случае, место было пустым годами.
Это портит мою призрачность, боюсь, но мне все равно, есть что-то
Странно о доме - я чувствую это.
Я даже сказал, что Иоанну один лунный вечер, но он сказал, что я чувствовал, был
Проект и закрыть окно.
Я необоснованно злюсь на Джону иногда. Я уверен, что я никогда не был таким
чувствительный. Я думаю, что это связано с этим нервным состоянием.
Но Джон говорит, что если я так чувствую, я пренебрегаю надлежащим самоконтролем; Так что я беру боли
Контроль себя - до него, по крайней мере, и это делает меня очень уставшим.
Мне немного нравится наша комната. Я хотел одну внизу, открывшееся на площади
и имели розы по всему окну, а такой довольно старомодный чинц
Висит! Но Джон не услышал об этом.
Он сказал, что было только одно окно и не комната для двух кроватей, а не рядом
20.
комната для него, если он сделал другой.
Он очень осторожен и любит, и вряд ли позволяет мне перемешать без особого направления.
У меня есть график рецепта на каждый час в день; Он берет все заботу от
Меня, и поэтому я чувствую, что вполне неблагодарно не ценю его больше.Он сказал, что мы пришли сюда исключительно на моем аккаунте, что я должен был иметь идеальный отдых
И весь воздух, который я мог получить. «Ваше упражнение зависит от вашей силы, моя дорогая»
сказал он, "и ваша еда несколько на вашем аппетите; но воздух вы можете поглотить все
Время. «Итак, мы взяли детство на вершине дома.
Это большая, воздушная комната, весь этаж почти, с окнами, которые выглядят всеми способами,
и воздух и солнечный свет в изобилии. Это был питомник первым, а затем в игровой комнате и
Гимназия, я должен судить; Для окон запрещено для маленьких детей, а также
Есть кольца и вещи в стенах.
Краска и бумага выглядят так, как будто школа мальчиков использовала его. Это отдано
бумаги - в отличных патчах вокруг головы моей кровати, примерно насколько я могу
добраться, и в отличном месте на другой стороне комнаты низко вниз. Я никогда не видел
хуже бумаги в моей жизни.
Один из трех растягивающихся ярких узоров, совершающий каждый художественный грех.
Достаточно уныло, чтобы запутать внимание, что достаточно произносится
постоянно раздражать и провоцировать исследование, и когда вы следуете за хромым неопределенным
кривые на небольшом расстоянии они внезапно совершают самоубийство
Возмущенные углы, уничтожайте себя в неслыханном противоречии.
Цвет репеллент, почти отвращение; тлеющий нечистый желтый,
странно исчезнул медленно поворачивая солнечный свет.
Это скучно, но в некоторых местах в некоторых местах, больному серующему оттенку в других.
Неудивительно, что дети ненавидели это! Я должен ненавидеть это сам, если бы мне пришлось жить в этом
комната длинная.
Там приходит Джон, и я должен отложить это, - ненавидит, чтобы я написал
слово.
Мы были здесь две недели, и я не чувствовал, как писать раньше, так как
первый день.
Я сижу у окна сейчас, вверх в этом зверном питомнике, и есть
Ничего не мешать моему письму так же, как я, пожалуйста, сохраните отсутствие силы.
Джон находится весь день, и даже ночью, когда его случаи серьезны.
Я рад, что мой случай не серьезно!
Но эти нервные неприятности ужасно угнетают.
Джон не знает, сколько я действительно страдаю. Он знает, что нет причин
страдать, и это удовлетворяет его.
21.
Конечно, это только нервозность. Это весит на меня, чтобы не сделать свой долг в
в любом случае!
Я хотел быть такой помощью Джона, такого настоящего отдыха и комфорта, а вот я
Сравнительное бремя уже!
Никто не поверил, каковы усилия, чтобы делать то, что я могу, -
Платье и развлекать и заказывайте вещи.
Считается, что Мэри так хорошо с ребенком. Такой дорогой ребенок!
И все же я не могу быть с ним, это заставляет меня так нервничать.
Я полагаю, Джон никогда не нервничал в своей жизни. Он смеется на меня так об этом
обои!
Сначала он хотел отказаться от комнаты, но потом он сказал, что я позволил
Это становится лучше для меня, и что ничего не было хуже для нервного пациента, чем
уступить таким фантазиям.
Он сказал, что после того, как стена была изменилась, это будет тяжелая постельное белье,
а затем запрещенные окна, а затем это ворота во главе лестницы, и так
на.
«Вы знаете, место делают тебя хорошо», - сказал он: «И действительно, дорогой, я не
Уход за ремонтом дома только на три месяца.
«Тогда давайте пойдем вниз, - сказал я, - там такие красивые комнаты там».
Затем он взял меня на руки и назвал меня благословенным маленьким гусем и сказал, что он
спустится до погреба, если бы я хотел, и у него побелен в
торговаться.
Но он достаточно прав о кроватях и окнах и вещах.
Это воздушная и уютная комната, как любой нужна желание, и, конечно, я
не будет так глупо, чтобы сделать его неудобным только для прихоти.
Я действительно очень люблю большую комнату, все, кроме этой ужасной бумаги.
Из одного окна я могу видеть сад, те загадочные глубокие беседы,
буйные старомодные цветы и кусты и грандиозные деревья.
Из другого я получаю прекрасный вид на залив и немного личный причал
принадлежность к помещению. Есть красивая затененная полоса, которая бежит там
из дома. Мне всегда нравятся, я вижу людей, идущих в этих многочисленных дорожках
И беседки, но Джон предупредил меня, чтобы не уступить. Он
говорит, что с моей творческой силой и привычкой изготовления историй, нервный
слабость, такая моя, наверняка приведет к всему манеру возбужденных фантазий, и что я
должен использовать мою волю и хорошее чувство, чтобы проверить тенденцию. Так что я пытаюсь.Я думаю, что иногда, если бы я был достаточно хорошо, чтобы написать немного, это
Снимите прессу идей и отдохните меня.
22.
Но я нахожу, что я очень устал, когда пытаюсь.
Настолько препятствовать не иметь никаких советов и общение о моем
Работа. Когда я действительно хорошо, Джон говорит, что мы попросим двоюродный брат Генри и Юлии
вниз для длительного визита; но он говорит, что он так же скоро поставил фейерверк в моей наволочке
Как позволить мне иметь тех стимулирующих людей сейчас.
Хотел бы я покончить быстрее.
Но я не должен думать об этом. Эта статья смотрит на меня, как будто она знала, что
Потрясающее влияние у него было!
Есть рецидивирующее место, где шаблон катается как сломанная шея и два
Лучшие глаза смотрят на вас с ног на голову.
Я чувствую себя положительно злюсь на непобедительность этого и вечной. Вверх
и вниз и вбок они ползут, и те абсурды, не задумываясь глазами
где угодно. Есть одно место, где два широта не совпадали, а глаза
Идите все вверх и вниз по линии, чуть выше другой.
Я никогда не видел так много выражения в неодушевленной вещи раньше, и мы все знаем
Сколько у них выражения! Раньше я лежал в детстве и получить больше
Развлечения и террор из чистых стен и простой мебели, чем большинство
Дети могли найти в магазине игрушек.
Я помню, что любезно подмигивает наши большое, старое Бюро,
И был один стул, который всегда казался сильным другом.
Я чувствовал, что если какая-то из других выглядела слишком жестоким, я всегда мог
прыгать на этот стул и быть в безопасности.
Мебель в этой комнате не хуже, чем негармоносный, однако, для нас
пришлось принести все это с конца. Я полагаю, когда это использовалось в качестве игровой комнаты
Они должны были взять детские вещи, и не удивительно! Я никогда не видел таких разрушителей
Как дети сделали здесь.
Обои, как я уже говорил раньше, оторван в пятнах, и он торчит ближе, чем
Брат - они, должно быть, имели настойчивость, а также ненависть.
Тогда пол царапан и гудит и раскалывается, сама штукатурка вырыта
здесь и там, и эта большая тяжелая кровать, которая является все, что мы нашли в комнате,
Похоже, это было через войны.
Но я не против, только бумага только.
Там приходит сестра Джона. Такая дорогая девушка, как она, и так осторожна со мной! я
не должен позволять ей найти меня письмо.
Она идеальная и энтузиазвая домохозяйка, и надеется на нет лучше
профессия. Я истинно верю, что она думает, что это написание, которое заставило меня больным!
Но я могу написать, когда она вышла, и увидит ее далеко от этих
23.
окна.
Есть тот, который командует дороги, прекрасная затененная намотка, а одна
Это просто уходит над страной. Прекрасная страна тоже полна великих эльцев и
бархатные луга.
Эта обоев имеет вид суб-узор в другом оттене, особенно
Раздражает один, для вас можно увидеть только в некоторых огнях, а не ясно.
Но в местах, где оно не исчезло и где солнце просто так - я вижу
странно, провоцируя, бесформенное рода фигура, которая, кажется, скуль за этим
Глупый и заметной передний дизайн.
Там сестра на лестнице!Ну, четвертый июль закончится! Люди ушли, и я устал. Джон
думал, что это может сделать мне приятно видеть маленькую компанию, поэтому у нас просто была мама и
Нелли и дети в течение недели.
Конечно, я не делал ничего. Дженни видит все сейчас.
Но это устало меня все равно.
Джон говорит, что если я не подберу быстрее, он отправит меня в Вейр Митчелл осенью.
Но я не хочу ездить туда вообще. У меня был друг, который когда-то был в руках,
И она говорит, что он так же, как Джон и мой брат, только все больше!
Кроме того, это такое начинание до сих пор.
Я не чувствую, как будто это стоило, чтобы повернуть руку за что угодно, и я
ужасно раздражающим и церестный.
Я ничего не плачу и плачу большую часть времени.
Конечно, я не знаю, когда Джон здесь, или кто-то еще, но когда я один.
И я одна хорошая сделка только сейчас. Джон всегда хранится в городе очень часто
Серьезные случаи, и Дженни хорошая и позволяет мне одна, когда я хочу ее.
Так что я немного иду в сад или вниз, что милая полоса, сидеть на крыльце под
Розы, и ложись здесь хорошая сделка.
Я очень люблю комнату, несмотря на оболь. Возможно
Из-за обои.
Это живет в моей голове так!
Я лежу здесь на этой великой неподвижной кровати - он прибил, я верю - и
Следуйте по этому образе к часу. Это так же хорошо, как гимнастика, уверяю вас. я
Начните, мы скажем, внизу, вниз в углу там, где он не имеет
был тронут, и я определяю в тысячу раз, когда я пойду на это
бессмысленный шаблон какой-то выводу.
Я знаю немного принципа дизайна, и я знаю, что это не было
24.
договорились о любых законах излучения или чередования или повторения или симметрии или
что-нибудь еще, о котором я когда-либо слышал.
Это повторяется, конечно, по широту, но не иначе.
Посмотрел на один случай, когда каждая ширина стоит одна, раздутые кривые и
процветает - своего рода «разбивающуюсяся романскому» с делирием Tremens-Go
Waddling вверх и вниз в изолированных столбцах содержательности.
Но, с другой стороны, они соединяют по диагонали, а разразимые очертания
Сбежал в больших наклонных волнах зрительного ужаса, как много валютных водорослей
в полной погони.
Все это идет горизонтально, по крайней мере, кажется, так, и я выхлоп
Я в попытке отличить порядок ее идти в этом направлении.
Они использовали горизонтальную широту для фриза, и это удивительно добавляет
путаница.
Есть один конец комнаты, где он почти нетрен, и там, когда
Перекрестные светильники исчезли, а низкое солнце светит прямо на него, я могу почти востреться
радиация в конце концов, - бесконечные гротески, кажется, образуются вокруг общего
Центр и спешите в голову поглотили равных отвлечений.
Это заставляет меня уставать, чтобы следовать за ним. Я буду вздремнуть, я думаю.
Я не знаю, почему я должен написать это.
Я не хочу.
Я не чувствую себя в состоянии.
И я знаю, что Джон подумал бы это абсурдным. Но я должен сказать, что я чувствую и думаю
Каким-то образом - это такое облегчение!
Но усилия становятся больше, чем облегчение.
Половина времени сейчас я ужасно ленивый, и я так сильно лежу.
Джон говорит, что я не потеряю мою силу, и меня принесет масло печени трески и много
Тоники и вещи, ничего не говорят о эль и вине и редковом мясе.
Дорогой Джон! Он очень много любит меня, и ненавидит меня больным. Я пытался иметь
настоящий искренний разумный разговор с ним на днях, и скажи ему, как я хотел бы, чтобы он
Позвольте мне пойти и посетить двоюродный брат Генри и Джулию.
Но он сказал, что не смог пойти, ни в состоянии выдержать его после того, как я попал туда; и я сделал
Не разобрать очень хороший случай для себя, потому что я плакал, прежде чем я закончил.
Для меня прилагается большие усилия, чтобы подумать прямо. Просто это нервное
Слабость я полагаю.
И дорогой Джон собрал меня на руках, и только что отвел меня наверху и
Отложил меня на кровать и сел у меня и прочитал мне, пока не устанет мою голову.
25.Он сказал, что я его любил и его комфорт, и все, что он имел, и что я должен взять
заботиться о себе ради себя и все хорошо.
Он говорит, что никто не может помочь мне из этого, что я должен использовать мою волю и
Самоконтроль и не пусть глупые фантазии убегают со мной.
Есть один комфорт, ребенок хорошо и счастлив, и не должен заниматься
Это питомник с ужасной обоями.
Если бы мы не использовали это, этот благословенный ребенок будет иметь! Какой удачный побег!
Почему, у меня не было бы моего ребенка, впечатлительной маленькой вещи, живут в таких
комната для миров.
Я никогда не думал об этом раньше, но повезло, что Джон держил меня во всем, я
Можно ли стоять намного проще, чем ребенок, вы видите.
Конечно, я никогда больше не упоминаю об этом им. Я слишком мудрый, но я держу
Смотреть все это то же самое.
В этой статье есть вещи, что никто не знает, кроме меня, либо никогда не будет.
За этим внешним рисунком тусклые фигуры получают более четкие каждый день.
Это всегда та же форма, только очень многочисленна.
И это как женщина, наклоняясь и ползю о том, что за этот рисунок.
Мне это не нравится немного. Интересно - я начну думать - я хочу, чтобы Джон взял меня
прочь от сюда!
Так сложно поговорить с Джоном о моем деле, потому что он такой мудрый, и
потому что он любит меня так.
Но я попробовал это прошлой ночью.
Это был лунный свет. Луна сияет во всем, как и солнце.
Я ненавижу видеть это иногда, это ползет так медленно, и всегда приходит одним
окно или другое.
Джон спал, и я ненавился, чтобы разбудить его, поэтому я продолжал еще и смотрел
Лунный свет на этой волновой обои, пока я не почувствовал жутко.
Слабая фигура позади, казалось, встряхивает шаблон, как будто она хотела
Убирайся.
Я немного встал и почувствовал себя и посмотреть, сделал ли бумага, и когда я
вернулся Джон, не спал.
"Что это, маленькая девочка?" он сказал. «Не ходите ходить, как это - вы получите
холодно."
Я хотя это было хорошее время, чтобы поговорить, поэтому я сказал ему, что я действительно не получил
Здесь, и что я хотел, чтобы он убрал меня.
"Почему дорогая!" сказал он, «наша аренда будет за три недели, и я не вижу
26.
Как уйти раньше.
«Ремонт не делается дома, и я не могу покинуть город только сейчас.
Конечно, если вы были в какой-либо опасности, я мог и бы, но вы действительно
Лучше, дорогой, видно ли вы это или нет. Я доктор, дорогой, и я знаю. Ты
Набирают плоть и цвет, ваш аппетит лучше, я чувствую себя очень легче
о вас."
«Я не вешу немного больше», - сказал я, ни так много; и мой аппетит может быть лучше
вечером, когда вы здесь, но утром это хуже, когда вы
прочь!"
«Благослови ее маленькое сердце!» сказал он с большим объяхом: «Она будет столь же больной, как она
Радует! Но теперь давайте улучшим блестящие часы, собираемся спать и поговорить
Об этом утром! "
"И ты не уйдешь?" Я спросил мрачно.
«Почему, как я могу, дорогой? Это всего лишь три недели, а потом мы возьмем
Хорошая маленькая поездка через несколько дней, пока Дженни готов к дому. Действительно дорогая
ты лучше!"
«Лучше в теле, возможно, -« Я начал и остановился, потому что он сел прямо
и посмотрел на меня с таким кормом, укорный взгляд, который я не мог сказать другое
слово.
«Моя дорогая», - сказал он: «Прошу вас, ради меня и ради нашего ребенка, как
а также самостоятельно, что вы никогда не будете ни для одного мгновения, пусть эта идея вступила в ваш
разум! Там нет ничего такого опасного, так увлекательного, к темпераменту, как
твой Это ложное и глупообразное воображение. Вы не можете доверять мне как врача, когда я
Скажи тебе так?
Так что, конечно, я больше не сказал на этот счет, и мы пошли спать раньше.
Он думал, что я сначала спал, но я не был, и не лежал там часами, пытаясь
решить, действительно ли этот шаблон спереди и задней шаблон двинулся вместе
или отдельно.
На рисунке, как это, на дневном свете, не хватает последовательности, неповиновение
Закон, это постоянно раздражающее для нормального ума.
Цвет достаточно отвратительный, а достаточно ненадежный, а достаточно беседует,
Но шаблон пытает.
Вы думаете, что вы освоили его, но так же, как вы хорошо проводитесь в
Следуя, он превращает спину-SOMERSAULT и там вы. Это ловится тебе по лицу,
сбивает тебя и похлопывает на тебя. Это как плохой сон.
Внешний узор представляет собой флоридный арабески, напоминающий один из грибков. если ты
Можете представить себе тоад ступицу в суставах, промежуточную строку Toadstools, выпуклости
И прорастаю в бесконечных проломах - почему, это что-то подобное.
27.
То есть иногда!Есть одна заметная особенность об этой статье, никто, кажется,
Уведомление, но я, и это то, что он меняется как изменения света.
Когда солнце стреляет через Восточное окно - я всегда смотрю на это первым
Длинный, прямой луч - это так быстро меняется, что я никогда не могу вполне мог поверить.
Вот почему я всегда смотрю.
By Moonlight - луна светит всю ночь, когда есть луна - я бы не
знаю, что это была та же бумага.
Ночью в любом свете, в сумерках, свеча, лампере и худшее из
Все под лунным светом, это становится баром! Внешний узор, который я имею в виду, и женщина
За этим как можно проще.
Я долго не осознавал, что это было то, что показало позади, что
Dim Sub-Pattern, но теперь я не уверен, что это женщина.
Дневным светом она покорена, тихо. Мне нравятся, это шаблон, который держит ее так
еще. Это так озадачило. Это держит меня спокойным к часу.
Я так сильно лежу сейчас. Джон говорит, что это хорошо для меня, и спать все, что я
жестяная банка.
Действительно, он начал привычку, заставляя меня лечь на час после каждого
еда.
Это очень плохая привычка, которую я убежден, потому что ты видишь, я не сплю.
И это выращивает обман, потому что я не говорю им, что я проснулся - нет!
Дело в том, что я немного боюсь Джона.
Он кажется очень странным иногда, и даже Дженни имеет необъяснимый вид.
Это поражает меня иногда, как научная гипотеза, - возможно, это
бумага!
Я смотрел Джона, когда он не знал, что я смотрел, и вошел в
комната внезапно на самых невинных оправданиях, и я поймал его несколько раз
Глядя на бумагу! И Дженни тоже. Я поймал Дженни ее рукой на
это один раз.
Она не знала, что я был в комнате, и когда я спросил ее в тихом, очень
тихий голос, с самой сдержанной возможной, что она делала с
бумага - она обернулась, как будто она была поймана воровью и посмотрела
Довольно злится - спросил меня, почему я должен напугать ее так!
Затем она сказала, что бумага запятнала все, что он коснулся, что она нашла
Желтые смучины на всей моей одежде и Джона, и она хотела бы мы быть
более осторожно!
Разве это не звучит невиновным? Но я знаю, что она изучала этот рисунок, и я
28.
Я решил, что никто не найдет его, кроме себя!
Жизнь сейчас очень интересна, чем раньше. Вы видите, у меня есть
Нечто большее, чтобы ожидать, с нетерпением жду, чтобы посмотреть. Я действительно ешь лучше,
И я проще, чем я.
Джон так приятно видеть меня улучшить! Он смеялся немного на днях, а
сказал, что я, казалось, процветал, несмотря на мою стену.
Я выключил это смехом. Я не собирался сказать ему, что это потому, что
Обоей бумаги - он посмел обо мне. Он может даже захотеть взять меня
прочь.
Я не хочу уходить сейчас, пока я не нашел его. Есть неделя, и я
Думаю, этого будет достаточно.
Я чувствую себя намного лучше! Я не сплю ночью, потому что это так
интересно смотреть события; Но я сплю хорошую сделку в дневное время.
В дневное время это утомительно и озадачено.
Всегда есть новые побеги на грибке, а новые оттенки желтого по всему
Это. Я не могу продолжать количество них, хотя я пытался сознательно.
Это самый странный желтый, эта стена! Это заставляет меня думать о всем желтом
вещи, которые я когда-либо видел - не красивые, такие как лютики, но старый фол, плохой желтый
вещи.
Но есть что-то еще в этой бумаге - запах! Я заметил это
Момент, когда мы пришли в комнату, но с таким большим воздухом и солнцем было неплохо.
Теперь у нас была неделя тумана и дождя, и открыты ли окна или
нет, запах здесь.
Это ползет по всему дому.
Я нахожу его зависанием в столовой, скулькинг в салоне, прячется в зале,
Лежа в ожидании меня на лестнице.
Это попадает в мои волосы.
Даже когда я еду ездить, если я переверну голову внезапно и удивляю это - есть
Это запах!
Такой своеобразный запах тоже! Я провел часы, пытаясь проанализировать его, чтобы найти
что это пахлоЭто не плохо - сначала и очень нежный, но довольно тонкий, самый устойчивый
запах, который я когда-либо встречал.
В этой влажной погоде это ужасно, я просыпаюсь ночью и нахожу его висит
через меня.
Раньше это беспокоит меня. Я серьезно подумал о горячем доме - к
достичь запаха.
29.
Но теперь я привык к этому. Единственное, что я могу думать о том, что это как
Цвет бумаги! Желтый запах.
На этой стене есть очень смешная отметка, низко вниз, возле моффана. А.
полоса, которая проходит вокруг комнаты. Это идет за каждую часть мебели, кроме
Кровать, длинная, прямая, даже смошка, как будто она была потерна и снова.
Интересно, как это было сделано, и кто сделал это, и что они это сделали. Раунд и
Круглый и круглый раунд и круглая и раунд - это заставляет меня головокружить!
Я действительно что-то обнаружил что-то наконец.
Через наблюдение так много ночью, когда он меняется так, я наконец нашел
из.
Передний шаблон движется - и не удивительно! Женщина за качает его!
Иногда я думаю, что есть большие женщины, а иногда только
Один, и она быстро ползает, и ее ползание качает все.
Тогда в очень ярких пятнах она все еще держит, а в самых тенистых пятнах она
Просто удерживает бары и трудно их качает.
И она все время, пытаясь перелезть. Но никто не мог подняться
Через этот шаблон - он душит так; Я думаю, что именно поэтому у него так много головок.
Они проходят, а затем шаблон душит их и поворачивает их
вверх ногами и делает их глазами белыми!
Если эти головы были покрыты или сняты, это не было бы половине так плохо.
Я думаю, что женщина выходит в дневное время!
И я скажу вам, почему-в частном порядке - я видел ее!
Я вижу ее из каждого из моих окон!
Это та же женщина, я знаю, потому что она всегда ползала, а большинство женщин делают
Не подкрадываться от дневного света.
Я вижу ее на этой длинной дороге под деревьями, ползучая, а когда
Карета приходит она прячется под лозами BlackBerry.
Я не виню ее немного. Это должно быть очень унизительно, чтобы быть пойманным ползучестью
Дневной свет!
Я всегда затыкаю дверь, когда я ползучести на дневном свете. Я не могу сделать это ночью, потому что я
знаю, что Джон подозревает что-то сразу.
И Джон так страдает сейчас, что я не хочу его раздражать. Я хотел бы, чтобы он
Возьми другую комнату! Кроме того, я не хочу, чтобы кто-то получил эту женщину ночью
Но я.
Я часто задаюсь вопросом, смогу ли я видеть ее из всех окон сразу.
Но, поверните так быстро, как я могу, я могу видеть только из одного за один раз.
30.
И хотя я всегда вижу ее, она может быть в состоянии вспять быстрее, чем я могу повернуть!
Я почувствовал ее иногда в открытой стране, ползучий как быстрый
Как облачная тень на высоком ветру.
Если только этот верхний шаблон может быть выгнан от под одним! Я хочу попробовать
Это мало.
Я обнаружил еще одну забавную вещь, но я не скажу это на этот раз! Это не
сделать, чтобы доверять людям слишком много.
Есть только два дня, чтобы получить эту бумагу, и я верю, что Джон
начинает замечать. Мне не нравится взгляд в его глазах.
И я слышал, как он спросит Дженни много профессиональных вопросов обо мне. У нее был
Очень хороший отчет, чтобы дать.
Она сказала, что спал хорошую сделку в дневное время.
Джон знает, что я не сплю очень хорошо ночью, потому что все, что я так тихо!
Он также спросил меня все виды вопросов, и притворялся очень любящим и
Добрый.
Как будто я не мог видеть через него!
Тем не менее, я не удивляюсь, что он действует так, спать под этим документом в течение трех месяцев.
Это только интересует меня, но я уверен, что Джон и Дженни тайно затронут ее.
Ура! Это последний день, но этого достаточно. Джон должен оставаться в городе
Ночь и не будет выйдет до этого вечера.
Дженни хотела спать со мной - хитрый! Но я сказал ей, что должен
Несомненно, отдыхает лучше на ночь в одиночестве.
Это было умным, на самом деле я немного не был один! Как только это был лунный свет
И эта бедная вещь начала ползти и встряхнуть на рисунком, я встал и побежал, чтобы помочь
ее.
Я вытащил, и она потрясла, я потряс, и она вытащила, и до утра у нас было
очистил ярдов этой бумаги.
Полоса примерно так высоко, как моя голова и наполовину вокруг комнаты.
А потом, когда пришел солнце, и этот ужасный узор начал смеяться над мной, я
заявил, что я закончу это сегодня!
Мы уходим завтра, и они снова перемещают всю мою мебель, чтобы
Оставьте вещи, как они были раньше.
Дженни посмотрела на стену в изумлере, но я весело сказал ей, что сделал это
чистой несмотря на злые вещи.
Она засмеялась и сказала, что не возражает, что она сама, но я не должен получить
усталый.
31.
Как она предала себя в то время!
Но я здесь, и никто не касается этой бумаги, кроме меня - не жив!
Она пыталась вытащить меня из комнаты - это слишком патент! Но я сказал, что это так
тихий и пустой и убирайся сейчас, что я верил, что я бы ложись снова и сон
Все, что я мог; И не разбудить меня даже на ужин - я бы позвонил, когда проснулся.
Так что теперь она ушла, и слуги ушли, а вещи ушли, а
Нет ничего не осталось, кроме того, что великий спальный лебедь прибил, с холстом
Матрас мы нашли на нем.
Мы будем спать внизу сегодня вечером и взять лодку домой завтра.
Я вполне наслаждаюсь комнатой, теперь она снова голая.
Как эти дети разрывали здесь!
Это постельное белье довольно грызло!
Но я должен добраться до работы.
Я запер дверь и бросил ключ в передний путь.
Я не хочу выходить на улицу, и я не хочу никого не прийти, до Джона
приходит.
Я хочу удивить его.
У меня здесь есть веревка, что даже Дженни не нашел. Если эта женщина получает
И, и пытается уйти, я могу связать ее!
Но я забыл, что не могу добраться до далеко без того, чтобы стоять на!
Эта кровать не будет двигаться!
Я пытался поднять и толкать его, пока я не был хромым, а потом я так злюсь, я укусил
Маленькая часть в одном углу - но это повредит зубы.
Тогда я очистил всю бумагу, которую я мог достичь стоять на полу. Это палочки
ужасно и шаблон просто наслаждается! Все это задушенные головы и луковицы
Глаза и рост гриб на воротах просто кричат с насмешками!
Я говорю достаточно, чтобы сделать что-то отчаянное. Выпрыгнуть из
Окно было бы замечательным упражнением, но бары слишком сильные, даже попробовать.
Кроме того, я бы этого не сделал. Конечно, нет. Я хорошо знаю, что шаг, как
это ненадлежащее и может быть неправильно инстругировано.
Я не люблю смотреть из окна даже - есть так много тех, кто
Ползучая женщин, и они так быстро подкрадываются.
Интересно, все ли они выходят из этой стены, как я?
Но я надежно прикреплен сейчас моей хорошо скрытой веревкой - ты меня не понимаешь
в дороге там!
Полагаю, мне придется вернуться за узор, когда наступает ночь, а также
32.
Это тяжело!
Настолько приятно быть в этой большой комнате и ползти, как я, пожалуйста!
Я не хочу выходить на улицу. Я не буду, даже если Дженни спрашивает меня.
На улицу вы должны ползать на земле, и все зеленое вместо
желтого цвета
Но вот я могу плавно ползать на полу, и мое плечо просто вписывается в этом
Длинная потрясающая вокруг стены, поэтому я не могу потерять свой путь.
Почему есть Джон у двери!
Это бесполезно, молодой человек, вы не можете открыть его!
Как он звонит и фунт!
Теперь он плачет за топором.
Было бы стыдно сломать эту красивую дверь!
"Джон дорогой!" сказал, что я в господином голосе, «ключ вниз по передним шагам,
Под подорожным листом! »
Это молчил его в течение нескольких мгновений.
Затем он сказал - очень тихо действительно, «откройте дверь, моя дорогая!»
«Я не могу», - сказал я. «Ключ снизился входной дверью под листом подорожника!»
И тогда я снова сказал это, несколько раз, очень осторожно и медленно, и сказал это так
часто, что он должен был пойти и увидеть, и он понял это и вошел. Он остановился
коротко у двери.
"В чем дело?" воскликнул он. «Для Бога Сайк, что ты делаешь!»
Я продолжал всю то же самое, но я посмотрел на него через плечо.
«Наконец я вышел», - сказал я, «несмотря на тебя и Джейн. И я снял больше всего
из бумаги, так что вы не можете вернуть меня! »
Теперь, почему этот человек упал в обморок? Но он сделал, и прямо по моим пути
У стены, чтобы я пришлось ползти над ним каждый раз!
Анита Десай: «Прощальная вечеринка»Джеймс Тербер: «Секрет Уолтермита»
Мы проходим! » Голос командира был как тонкий лед. Он носил
Его полнопласную форму, с сильно плетеной белой крышкой
над одним холодным серым глазом. «Мы не можем сделать это, сэр. Это наплевать на ураган, если вы
Спроси меня." «Я не спрашиваю вас, лейтенант Берг», - сказал командир. "Бросить дальше
Силовые огни! Освободите ее до 8500! Мы проходим! » Стучать
Цилиндры увеличились: Ta-Pocketa-Pocketa-Pocketa-Pocketa-Pocketa. Командир
33.
уставился на лед, образующееся на пилотном окне. Он шел и скрутил ряд
Сложные циферблаты. «Включить вспомогательный номер № 8!» он крикнул. «Переключиться на № 8
вспомогательный!" Повторное лейтенант Берг. «Полная сила в № 3 турель!» крикнул
Командир. «Полная сила в № 3 турель!» Экипаж, изгибающий их различным
Задачи в огромном, бурливый восьми двигательный военно-морской гидроплан, посмотрели друг на друга
и ухмыльнулся. «Старик приведет нас», - сказали они друг другу. "Старый
Человек не боится ада! " Отказ Отказ Отказ
"Не так быстро! Ты ездишь слишком быстро! » сказал миссис Митты. "Что ты ездишь так
быстро? "
"Хм?" сказал Уолтер Mitty. Он посмотрел на свою жену, на месте рядом с ним, с
шокировано удивлением. Она казалась крайне незнакомой, как странная женщина, которая
кричал на него в толпе. «Вы были до пятидесяти пяти», - сказала она. "Ты знаешь я
Не люблю идти более сорока. Вы были до пятидесяти пяти ». Уолтер Митди поехал на
в сторону Уотербери в тишине, ревущий SN202 через худший шторм в
Двадцать лет военно-морского флота выцветает в отдаленные, близкие дыхательные пути его разума.
«Ты снова напрягаешься», - сказала миссис Митти. «Это один из ваших дней. Я хотел бы, чтобы ты позволил
Доктор Реншоу выглядит вам.
Уолтер Митди остановил машину перед зданием, где его жена пошла иметь
ее волосы сделаны. «Не забудьте получить эти бросков, пока у меня есть волосы, -
она сказала. «Мне не нужны самые ходы», - сказал Mitty. Она поставила ее зеркало в нее
сумка. «Мы были все через это», - сказала она, выходя из машины. "Ты не
молодой человек уже дольше. " Он немного расти двигателя. «Почему бы тебе не носить свой
перчатки? Вы потеряли перчатки? Уолтер Митди достиг в кармане и принес
из перчаток. Он положил их, но после того, как она повернулась и ушла в
Здание, и он загнал на красный свет, он снова взял их. «Подними это,
брат!" обрезал полицейский, когда свет изменился, и умереть поспешно поглотил его
Перчатки и проклинулись вперед. Он бесцельно проехал по улицам на некоторое время, и
Затем он проехал мимо больницы на дороге на парковку.
Отказ Отказ Отказ «Это миллионер банкир, Веллингтон Макмиллан», - сказала красивая медсестра.
"Да?" сказал Уолтер Митди, медленно удаляя его перчатки. «У кого есть дело?» "Доктор
Renshaw и доктор Benbow, но здесь есть два специалиста, доктор Ремингтон из
Нью-Йорк и доктор Притчард-Митфорд из Лондона. Он пролетел над. " Открылась дверь
Подал длинный, прохладный коридор и доктор Реншоу. Он выглядел расстроенным и
Хаггард. «Привет, Mitty», - сказал он. «У нас есть время дьявола с
Макмиллан, миллионер банкир и близкий личный друг Рузвельта.
Объединение протоковода. Третичный. Желаю взглянуть на него. "Рад,"
сказал, что Mitty.
В операционной комнате были прошептаны введения: «Доктор Ремингтон, доктор
Mitty. Доктор Притчард-Митфорд, доктор Митти. " «Я прочитал вашу книгу на стрептотрицезе»,
сказал Притчард-Митфорд, рукопожатие. «Блестящая производительность, сэр». "Благодарить
34.
Вы, - сказал Уолтер Митди. «Не знал, что вы были в штатах, Mitty», проворрованы
Ремингтон. «Улицы в Ньюкасл, приносящие Митфорд и меня здесь для третичности».
«Вы очень добры», - сказал Митди. Огромная, сложная машина, подключенная к
Операционный стол, со множеством трубок и проводов, начался в этот момент, чтобы пойти Pocketapoceea-Pocketa.
«Новый Anaestheatizer уступает!» крикнул интернет.
«На востоке никого не знает, как это исправить!» "Тихий человек!" сказал, что Митчи, в
Низкий, холодный голос. Он спнял на машину, которая теперь собиралась Pocketapoceea-Queep-Pocketa-Queep.
Он начал дрочиться деликатно глить блестящими
циферблаты. «Дай мне фонтанную ручку!» Он обрезал. Кто-то передал ему фонтанную ручку.
Он вытащил неисправный поршень из машины и вставил ручку на его месте.
«Это будет держать в течение десяти минут», - сказал он. «Возьми с операцией». Няня
Поспешил и прошептал в Renshaw, и Mitty увидел, как мужчина поворачивается бледным.
«Коропсис настроен», - нервно сказал Реншоу. «Если бы вы взяли, что Mitty?»
Mitty посмотрел на него и на кравленной фигуре беноконы, который пил, а на
могила, неопределенные лица двух великих специалистов. «Если вы хотите», - сказал он. Они
проскользнул белое платье на него; Он скорректировал маску и нарисовал на тонких перчатках; медсестры
передал ему сияние. Отказ Отказ"Вернитесь, Mac! Осмотрите этот Buick! " Уолтер Митди заклинил на тормозах.
«Неправильный переулок, Mac», - сказал Парковка-участка, внимательно глядя на Mitty. Джи.
Да, "пробормотал mitty. Он начал осторожно отступить от переулков с маркировкой «Выход
Только." «Оставь ее сидеть там», - сказал помощник. «Я уложу ее». Mitty вышел из
машина. «Эй, лучше покинуть ключ». «О», сказал Митди, вручая мужчину зажигание
ключ. Сотрудник сводился к машине, поддержал его с наглыми навыками и положить его
где он принадлежал.
Они так чертовски дерзкие, думали, что Уолтер Митди, прогуливаясь по главной улице; Oни
Думаю, они все знают. Как только он пытался снять свои цепи, снаружи нового
Милфорд, и он получил их намотание вокруг осей. Человек должен был выйти
В разрушенной машине и отдохните их, молодая, ухмыляющаяся Гарагемана. С тех пор миссис
Mitty всегда заставлял его ехать в гараж, чтобы сбраться цепи. Следующий
Время, подумал он, я ношу правую руку в слинде; Они не будут услышать меня тогда. Больной
иметь мою правую руку в слинге, и они увидят, что я не мог взять цепочки
себя. Он пнул на слякоте на тротуаре. «Броши», - сказал он себе,
И он начал искать обувное магазин.
Когда он снова вышел на улицу, с сапогами в коробке под его
рука, Уолтер Митты начал интересно, что еще была его жена, сказала ему
получить. Она сказала ему, дважды, прежде чем они отправились из своего дома для Уотербери.
Так, как он ненавидел эти еженедельные поездки в город - он всегда что-то получил что-то
неправильный. Kleenex, подумал он, Squibb's, бритвы? Нет. Зубная паста, зубная щетка,
Бикарбонат, карборунд, инициатива и референдум? Он отдал это. Но она
помню бы это. «Где то, что - это имя?» Она спросила бы. "Не говори мне
Вы забыли то, что - это имя. NewsBoy пошел, кричал что-то о
35.
Суд в Уотербери.
Отказ Отказ Отказ «Возможно, это будет обновить вашу память». Районный прокурор внезапно тянут
Тяжелый автоматический на тихой фигуре на стенде свидетеля. "Ты когда-нибудь видел
это раньше? " Уолтер Митди взял пистолет и изучил его опытно. "Это мой
Wikey-Vickers 50.80, - спокойно сказал он. Возбужденный гудок побежал вокруг
заезд. Судья поступал на заказ. «Вы трещины с каким-либо видом
Огнестрельное оружие, я верю? " сказал районный прокурор, непредубенно. «Возражение!» крикнул
Доверенность Mitty. «Мы показали, что ответчик не мог уволить выстрел.
Мы показали, что он носил правую руку в слинче в ночь четырнадцатого
июля ». Уолтер Митди вкратце поднял руку, и безразличные адвокаты были
успокоился. «С любой известной армией пистолета», - сказал он равномерно: «Я мог бы погибло
Грегори Фитжурст в триста футах с моей левой рукой. " Pandemonium сломался
свободно в зале суда. Женский крик поднялся над бедалом и внезапно
Прекрасная, темноволосая девушка была в руках Уолтера Mitty. Районный прокурор ударил в
ее сало. Не поднимаясь со стула, Mitty позвольте мужчине у него на точке
подбородок. "Вы несчастны Cur!" Отказ Отказ Отказ
«Beach Biscuit», - сказал Уолтер Митди. Он перестал ходить и здания
Waterbury вырос из туманного зала суда и снова окружил его. А.
Женщина, которая проходила смеялась. «Он сказал« щенок печенье », - сказала она ей
компаньон. «Этот человек сказал сам« щенок печенье ». Уолтер Митди поспешил.
Он вошел в А. & П., а не первый, которого он пришел, но меньший дальше
улица. «Я хочу немного печенья для маленьких, молодых собак», - сказал он клерку. "Любой
Специальный бренд, сэр? " Величайший пистолет выстрел в мире думал мгновение. "Это
Говорит «щенков лает для этого» на коробке, - сказал Уолтер Митди.
Его жена будет через парикмахер через пятнадцать минут, Митчи пила в
глядя на свои часы, если у них не было проблем сохнуть; Иногда у них были проблемы
высыхая это. Она не любила добраться до отеля первым; Она хочет, чтобы он был там
жду ее как обычно. Он нашел большой кожаный стул в лобби, обращенном к
Окно, и он положил заповедники и щенка на полу рядом с ним. Он
поднял старую копию свободы и опустился в кресло. "Может Германия
Завоевать мир по воздуху? " Уолтер Митди посмотрел на фотографии
бомбардировки самолетов и разрушенных улиц.Отказ Отказ Отказ «Канонадирование заставило ветер в молодой Роли, сэр», - сказал
сержант. Капитан Mitty посмотрел на него через разбуженные волосы. «Получить его спать»,
он устало сказал. «С остальными. Я буду летать в покое. «Но вы не можете, сэр», сказал
сержант с тревогой. «Требуется два человека, чтобы справиться с этим бомбардировщиком, а в архие
стучать в аду из воздуха. Цирк Фон Рихтмана находится между здесь и Соулер.
«Чего-то должен получить этот свалку боеприпасов», - сказал Mitty. «Я иду. Пятно, место
бренди? " Он налил напиток для сержанта и один для себя. Война
гремятся и скулил вокруг землянки и побил у двери. Был А.
Рендес из дерева и осколков пролетел через комнату. «Немного ближайшего», - сказал
Капитан Mitty небрежно. «Коробка заграждения закрывается», - сказал сержант. "Мы
Только живем один раз, сержант, - сказала Mitty, со своей слабой, мимолетной улыбкой. "Или мы?" Он
36.
налил еще один бренди и бросил его. «Я никогда не вижу, что мужчина мог держать его бренди
Как вы, сэр, - сказал сержант. «Умоляя твоего прощения, сэр». Капитан Mitty встал
и привязан на его огромных Webley-Vickers Automatic. «Это сорок километров через
Ад, сэр, - сказал сержант. Mitty завершил последний бренди. «Ведь», сказал он
тихо, "что нет?" Стучать пушки увеличилась; Таттаттинг крыс
пулеметов, а от где-то пришли угрожающие Pocketapocee-Pocketa
новых флейменов. Уолтер Митди подошел к двери
Дугут гудит «Auprès de Blonde». Он повернулся и помахал к
сержант. "Cheerio!" он сказал. Отказ Отказ Отказ
Что-то поразило его плечо. «Я искал все это отель для вас», - сказал сказал
Миссис Mitty. «Почему вы должны спрятаться в этом старом стуле? Как вы ожидали, что я
найти тебя?" «Вещи рядом», - смутно сказал Уольтер Mitty. "Какие?" Миссис Митди сказала.
«Вы получили то, что - это имя? Щенок печенье? Что в этой коробке?
«Броши», - сказал Mitty. «Разве ты не можешь положить их в магазин?» "Я был
Думаю, - сказал Уолтер Mitty. «Это когда-либо возникает для вас, что я иногда
думать? " Она посмотрела на него. «Я собираюсь принять вашу температуру, когда я тебя
Дом, - сказала она.
Они вышли через вращающиеся двери, которые сделали слабовидную свист
Звук, когда вы нажали их. Это было два блока на парковку. На
Аптека на углу она сказала: «Подожди здесь для меня. Я что-то забыл. Я не буду
минута." Ее было больше минуты. Уолтер Mitty осветил сигарету. Это началось
дождь, дождь со смещением в нем. Он встал против стены аптеки,
Курение. Отказ Отказ Отказ Он надел плечи назад и его пятки вместе. «Черту с
платок, - презрительно сказал Уолтер Митты. Он взял последний перетащил на его сигарету
и обрести его. Тогда, с этим слабой, мимолетная улыбка, играющая о его губах, он
столкнулся с стрельбой; прямо и неподвижный, гордый и презрительный, Уолтер Митди
непобедимый, непосредственный к последнему.
Кэтрин Мэнсфилд: «муха»
Y'ARE очень уютный здесь, "побудил старый мистер Вудфейл, и он посмотрел из
Отличное, зеленое кожаное кресло у его подруга стол босса, как ребенок
его коляска. Его разговор был закончен; Пришло время для него быть. Но он не хотел
37.
идти. Так как он ушел на пенсию, так как его ... инсульт, жена и девочки держали его в штучной упаковке
в доме каждый день недели, кроме вторника. Во вторник он был
одетый и почистил и позволил разрезать обратно в город на день. Хотя
То, что он там делал, жена и девушки не могли представить. Сделал неприятность
Сам его друзьям, они предполагали .... Ну, возможно, так. Все равно мы цепляемся
нашим последним удовольствиям, как дерево цепляется за свои последние листья. Так что там сидели
Woodifield, курить сигару и почти жадно уставившись на босс, который катался
В своем кафедре, кресло, розовые, пять лет старше, чем он, и все еще идут сильный,
все еще у руля. Это было хорошо, чтобы увидеть его.
Контреирующе, восхищающе, старый голос добавил: «Это приятное здесь, на мое слово!»
«Да, это достаточно комфортно», - согласился босс, и он перевернул финансовые
Раз с бумажным ножом. На самом деле он гордился своей комнатой; ему понравилось
Чтобы он восхищался, особенно по старому дворнику. Это дало ему чувство глубокого,
Твердые удовлетворенности, которые будут посажены там в среднем его в полном представлении этой хрупкой
Старая фигура в глушитель.
«Я сделал это в последнее время», - пояснил он, как он объяснил за прошлое - как
много? - недели. «Новый ковер», и он указал на ярко-красный ковер с
Узор крупных белых колец. «Новая мебель», и он кивнул к
Массивный книжный шкаф и стол с ногами, как витая тропа. «Электрическое отопление!»
Он почти взволнованно помахал по отношению к пяти прозрачным, жемчужным колбасам
Светящийся так тихо в наклонной медной сковороде.Но он не привлек внимание старого Вудфалда на фотографию над столом
из могилого мальчика в форме, стоящего в одном из тех спектральных
Парки фотографов с фотографами «Штормовые облака позади него». Не было
новый. Это было там более шести лет.
«Было что-то, что я хотел тебе сказать», - сказал Старый Вудифейл, и его глаза
рос тусклым запоминанием. «Теперь, что это было? У меня было это в уме, когда я начал
сегодня утром ». Его руки начали дрожать, а пятна красных показали выше
его борода.
Бедный старый парень, он на последних булавках, подумал босс. И, черт возьми, он
подмигнул старика, и в шутку сказал, - говорю я, что. У меня немного капли
Что-то здесь, которое сделает тебя добрым, прежде чем снова выйти в холод. Это
Красивые вещи. Это не повредит ребенку. Он взял ключ от своей часовой цепочки,
Разблокировал шкаф под его столом и вытянул темную, бутылку приседания. "Это
лекарство », - сказал он." И человек, у которого я получил, сказал мне на строгом
38.
В.Т. Это произошло из погреба на замке Windor. "
Старый рот Вудфалда открылся на виду. Он не мог больше посмотреть
Удивлен, если бы босс произвел кролика.
"Это виски, не так ли?" Он тяжело трубал.
Босс повернул бутылку и с любовью показал ему ярлык. Виски это было.
«Ты знаешь, - сказал он, поглядываясь на босс удивительно, - они не дадут мне
Прикоснитесь к себе дома. «И он выглядел так, как будто он собирался плакать.
«Ах, вот где мы знаем немного больше, чем дамы», - воскликнул босс, сворачиваясь
напротив двух тумблеров, которые стояли на столе с водяной бутылкой, а также
наливая щедрый палец в каждый. "Пейте это. Это сделает тебя хорошо. И не
Положите любую воду с этим. Это стабильно вмешиваться в тару Ах! "Он бросил
от его, вытащил свой платок, поспешно вытер его усы, и взцикли
Глаз у старого Вудфалда, который катился его в свои чапы.
Старик проглотил, в мгновение молчал, а затем слабо сказал: «Это ореховое!»
Но он нагрел его; Он подкрался в его холодный старый мозг - он вспомнил.
«Это было так», - сказал он, вынужден от своего стула. «Я думал, что вы хотели бы
знать. Девушки были в Бельгии на прошлой неделе, посмотрев на могилу бедных Реджи,
И они оказались, чтобы потираться на вашем мальчике. Они совсем рядом друг с другом, это
кажется."
Старый Вудифейл сделал паузу, но босс не ответил. Только колчан в его веках
показал, что он услышал.
«Девушки были в восторге от того, как хранилось место», - трубовый старый голос.
«Красиво присматривал. Не мог быть лучше, если бы они были дома. Вы не
по всему, у тебя? "
"Нет нет!" По разным причинам босс не был поперелен.
«Есть мили от этого», - пребывал старый Вудифейл, - и все как аккуратные как сад.
Цветы растущие на всех могилах. Хорошие широкие пути. "Это было равнине от его
Голос, как сильно он понравился хороший широкий путь.
39.
Пауза пришла снова. Тогда старик удивительно прояснился.
«Ты знаешь, что отель сделал девушки заплатить за варенье?» Он трубал. "10
Франкс! Ограбление, я называю это. Это был маленький горшок, поэтому Гертруда говорит, не больше, чем
полуронка. И она не взяла больше, чем ложко, когда они обвинили ее
Десять франков. Гертруда принесла банк с ней, чтобы научить их урок. Довольно
Право тоже; Это торгует на наших чувствах. Они думают, потому что мы там
Оглянись вокруг, мы готовы заплатить что-либо. Вот что это так. "И он
повернулся к двери.
«Совершенно верно, совсем так!» воскликнул босс, хотя то, что было совершенно правильно, он не
наименее идея. Он пришел по своему столу, следовал по перетаску шаги к
Дверь и увидела старика. Woodifield исчез.
Долгое время босс остался, ничего не смотрел, а седоволосый
Office Messenger, наблюдая за ним, увернулся и вышла из своей кубибики, как собака
которые ожидают, что нужно взять на себя. Тогда: «Увидим никого не на полчаса,
Мэси, - сказал босс. "Поймите? Никто вообще.
"Очень хорошо, сэр".
Дверь закрыла, твердые тяжелые шаги наносят яркий ковер, жировое тело
пухнул в пружинный стул, и наклонился вперед, босс охватил его
лицо с руками. Он хотел, он намеревался, он договорился, чтобы плакать ....Это было ужасно шоком для него, когда старый Вудифлд пройскал это замечание
на него о могиле мальчика. Это было точно так, как будто земля открылась
И он видел, как мальчик лежит там с девочками Вудфилда, глядя на него.
Потому что это было странно. Хотя более шести лет скончался, босс никогда не
Мысль о мальчике, кроме как лежать без изменений, не обретенных в его форме,
Спит навсегда. "Мой сын!" стонал босс. Но не пришли слезы. В прошлом,
в первые несколько месяцев и даже годы после смерти мальчика он только что сказать
эти слова будут преодолеть такое горе, что ничего не хватает насильственного пригонка
Плача могла облегчить его. Время, он заявил тогда, он сказал всем,
не мог не иметь значения. Другие мужчины возможно могут выздороветь, могут жить
потеря, но не он. Как это было возможно? Его мальчик был единственным сыном. С тех пор
его рождения босса работал на строительство этого бизнеса для него; не он не имел
другой смысл, если это не было для мальчика. Жизнь сама по себе пришла не иметь никакого другого
имея в виду. Как на земле, он мог бы скорректированный, отказывал себе, продолжал идти все
эти годы без обещания навсегда перед ним шаговых мальчика в
40.
его обувь и ношение на котором он остановился?
И это обещание было так близко выполняются. Мальчик был в
офис обучения веревки за год до войны. Каждое утро они имели
вышла вместе; они должны были вернуться на тот же поезд. И что
поздравления он получил как отец мальчика! Неудивительно; он принял к
это удивительно. Что касается его популярности с сотрудниками, каждый человек из них
вплоть до старого Мейси не мог сделать достаточно мальчика. И он был не меньше
испорченный. Нет, он был только его яркий естественный сам, с правильным словом для всех,
с этим мальчишеским взглядом и его привычкой говорить, «Просто великолепно!»
Но все, что было покончено, как будто он никогда не был. На следующий день было
приходят, когда Мейси передал ему телеграмму, которая принесла все место
разбивая о его голове. «Глубоко сожалеем сообщить вам ...» И он оставил
офис сломанный человек, его жизнь в руинах.
Шесть лет назад, шесть лет .... Как быстро время прошло! Это могло бы произойти
вчера. Босс взял его руки от лица; он был озадачен. Что-то
казалось, что с ним. Он не чувствовал, как он хотел чувствовать. Он
решил встать и взглянуть на фотографии мальчика. Но это не было
любимая фотография его; выражение было неестественным. Было холодно, даже
Кормовой вид. Мальчик никогда не выглядел так.
В этот момент хозяин заметил, что муха попала в его широкую чернильницу, и
пытался слабо, но deperately карабкаться снова. Помощь! помощь! сказал, что те
изо всех сил ноги. Но стороны чернильницы были мокрыми и скользкими; он упал
снова и начал плавать. Босс взял перо, взял муху из чернил,
и встряхнул его на кусок промокательной бумаги. На долю секунды он лежал неподвижно
на темное пятно, что источал вокруг него. Тогда передние ноги махнули, взяли, и,
потянув ее маленькой, мокрое тело вверх, он начал огромную задачу очистки чернил
от его крыльев. Над и под, над и под, пошел ногу вдоль крыла, как
камень проходит над и под косой. Потом была пауза, в то время как муха,
кажущийся стоять на кончиках пальцев ног, пытался расширить первую одно крыло, а затем
другой. Это наконец удалось, и, садясь, он начал, как минуту кошки, чтобы
очистить свое лицо. Теперь можно себе представить, что маленькие передние ноги трутся
друг с другом легко, радостно. Страшная опасность миновала; он бежал; 1t был
готов к жизни снова.
Но именно тогда босс имел идею. Он вонзил ручку обратно в чернила, прислонился
его толстые запястья на промокательной бумаге, и, как муха пыталась крылья вниз пришел
большой тяжелый блот. Что бы это сделать из этого? Что на самом деле! Маленький нищий
41.
казалось, совершенно запуганные, ошеломленный, и боясь пошевелиться из-за того, что будет
произойдет дальше. Но тогда, как будто болезненно, он потащил себя вперед. Передние ноги
махал, ухватился, и, более медленно на этот раз, задача началась из
начало.
Он отважный маленький дьявол, подумал хозяин, и он почувствовал реальное восхищение
Мужество мухи. Это был способ для решения вещей; это был правильный дух. Никогда
говорят, умирают; это был только вопрос ... Но муха снова закончил его трудоемко
задача, и босс были только время, чтобы пополнить свое перо, чтобы пожать честные на
новый очищенное тело еще одна капля темно. Что об этом на этот раз? болезненный
Момент подвешенном последовало. Но вот, передние ноги снова машет; то
босс почувствовал прилив облегчения. Он наклонился над муху и сказал ей ласково, «You
коварные немного б ...»И он на самом деле имел блестящее понятие дыхания на нем, чтобы помочь
процесс сушки. И все же, есть что-то робкий и слабый о его
усилия сейчас, и босс решил, что на этот раз должен быть последним, как он окунул
глубокое перо в чернильницу.
Это было. Последний блот упал на пропитанную блоттинг-бумагу, а урагивающаяся муха лежала в
Это и не перемешивало. Задние ноги были застряли к телу; Передние ноги не были
чтобы увидеть.
«Давай, - сказал босс. "Смотри остро!" И он разбудил его с ручкой - напрасным.
Ничего не произошло или, скорее всего, произойдет. Муха была мертвой.
Босс поднял труп на конце бумаги и бросил его в
корзина для бумаги. Но такое шлифовальное чувство несчастнойности захватило его, что
Он чувствовал положительно испуганный. Он начал вперед и нажал колокол для Мэси.
«Принеси мне свежую блоттинг-бумагу», - строго сказал он, - и выглядеть резко.
И в то время как старая собака давала, он удивлялся, что он был, он имел
думал о раньше. Что это было? Это было ... он достал свой платок
и передал его внутри своего воротника. За жизнь его он не мог вспомнить.
Р. К. Нараян
42.
Гид
Гид
Глава Один
Раджу приветствовал вторжение - что-то облегчить
несс этого места. Человек стоял почитал благоговение на его
лицо. Раджу чувствовал себя удивленным и смущенным. «Сядьте, если хотите»,
Раджу сказал, сломать заклинание. Другой принял предложение
с благодарным кивок и пошел по реке шаги, чтобы мыть
его ноги и лицо, придумали, вытирая сам сушить конец
клетчатый желтый полотенце на плече и взял его место два
шаги ниже гранитной плиты, на которой Раджу сидит
Ноги, как будто это был престол, рядом с древней святыней. То
Ветви деревьев, покидят реку Курс шурзли и
дрожал с возбуждением птиц и обезьян
вниз на ночь. Вверх по течению за холмы, солнце было
параметр. Раджу ждал другого, чтобы что-то сказать. Но он был
слишком вежливы, чтобы открыть разговор.
Раджу спросил: «Откуда ты?» Бойнинг, чтобы другой
следует повернуться и задать тот же вопрос.
Человек ответил: «FM от Мангал -»
"Где Мангал?"
Другой помахал рукой, указывая на направление по
Река, за пределами высокого крутого банка. «Недалеко отсюда», - он
добавлен. Человек вызвался дополнительную информацию о нем-
себя. «Моя дочь живет поблизости. Я пошел навестить ее; я
Теперь по дороге домой. Я оставил ее после еды. Она настаивала на этом
43.
Я должен оставаться на ужин, но я отказался. Это означало бы
Ходить домой почти в полночь. Я ничего не боюсь, но почему мы должны
ходить, когда мы должны спать в
кровать?"
«Вы очень разумны», - сказал Раджу.
Они прослушали некоторое время на болтовня обезьян, а
Человек добавлен как запоздалая мысль: «Моя дочь жената на моем
Сын собственной сестры, и поэтому нет проблем. Я часто посещаю мой
сестра, а также моя дочь; И так никто не ума это ».
«Почему кто-либо должен возражать в любом случае, если вы посетите до
тер? "
«Это не считается правильной формой, чтобы заплатить слишком много посещений
зять, - объяснил деревни.
Раджу Указал этот разговор Рамбунге. Он был один в этом в этом
место в течение дня. Было приятно слышать человеческий голос
опять таки. После этого сельский житель возобновил изучение его лица с
интенсивное уважение. И Раджу задумчиво погладил подбородок
Убедитесь, что апостольская борода не была внезапно выросла
там. Это было все еще гладко. У него был последний брить только два
дней до и заплатил за это с жесткими монетами его
тюремная жизнь.
Боится как обычно, а с острым лезвием, соскоб
Мыло, парикмахер спросила: «Выйти, я полагаю?» Радю
закатил глаза и молчал. Он чувствовал себя раздраженным в
, но не хотел показывать это с парнем, держа
нож. "Просто выйти?" повторил парикмахерскую упрямо.
44
Раджу чувствовал, что это не было бы никакого смысла сердиться на такого человека.
Здесь он был в присутствии опыта. Он спросил: «Как сделать
тебе известно?"
«Я провел двадцать лет бритье людей здесь. Didn * т вам
Заметим, что это был первый магазин, как вы вышли из тюрьмы ворота?
Половина Хитрость заключается в том, чтобы иметь свой бизнес в правильном месте. Но
что вызывает зависть других людей!», сказал он, отмахиваясь от
армия ревнивых парикмахеров.
«Вы не присутствовать на заключенных?»
«Нет, пока они выйдут. Это сын моего брата, который находится на
пошлина там. Я не хочу, чтобы конкурировать с ним, и я не
хотят, чтобы войти в тюремные ворота каждый день «.
«Не плохое место,» сказал Раджу через мыло.
«Возвращайтесь тогда,» сказал парикмахеру и спросил: «Что это было?
Что полиция сказать?»
«Не говори об этом,» щелкнул Раджу и пытался поддерживать
угрюмые, запрещая молчание остального бритья.
Но парикмахер не быть запуганным так легко. Его на протяжении всей жизни
контакт с жесткими мужчинами были хаи-dened его. Он сказал: «Восемнадцать
месяцы или двадцать четыре? Я могу поспорить, что это один или другой «.
45.
Раджу чувствовал восхищение человека. Он был мастером. Это было
не использовать потери своего самообладания. «Вы так мудры и зная.
Почему вы задаете вопросы?»
Цирюльник был доволен похвалой. Его пальцы
остановился в их деятельности; он согнут вокруг, чтобы лица Раджа и
скажем, «Просто, чтобы получить его из вас, что это все. Это написано на вашем
Лицо, которое ты два года сорт, который означает, что вы не являетесь
убийца «.
"Как вы можете сказать?" говорит Раджу.
«Вы бы выглядеть по-другому, если бы вы были в течение семи
лет, что то, что один получает за убийство лишь наполовину доказано «.
«Что еще я не сделал?» спросил Раджу.
«Вы не изменяли в любом большом пути, но, возможно, только в
небольшая, мелкая манера «.
«Иди. Что дальше?»
«Вы не похищают или насилуют никого, или поджечь
дом."
«Почему бы тебе не сказать, почему именно я был отправлен в тюрьму на два
годы? Я дам вам четыре анны для догадки «.
«Нет время для игры,» сказал цирюльник и пошел дальше,
«Что делать дальше?»
«Я не знаю. Надо идти куда-то, я полагаю,» сказал Раджу
46
вдумчиво.
«Если вам нравится вернуться к своей старой компании, почему
Разве вы не кладу свою руку в чей-то карман на рынке,
или пройти через открытую дверь и выберите немного мусора и
Пусть люди воет для полиции? Они увидят тебя, где
ты хочешь стать."
«Неплохое место», - повторил Раджу, слегка кивая в
Направление тюремной стены. «Дружественные люди там - но я ненавижу
быть пробужденным каждое утро в пять ".
«Час, в течение которого ночной роупер любит вернуться домой к
Полагаю, - сказал парикмахер с тяжелым инсинуем. "Ну,
это все. Вы можете встать », - сказал он, откладывая бритву.
«Ты выглядишь как Махараджа сейчас» - съемка Раджу на расстоянии
со своего стула.
Сельский житель на нижнем шаге посмотрел на его лицо с
Преданность, которая раздражала Раджу. «Почему ты смотришь на меня, как
Вот? "- спросил он грубо.
Человек ответил: «Я не знаю. Я не хочу обидеть
ты, сэр. "Раджу хотел отталкиваться", "я здесь, потому что у меня есть
нигде не идти. Я хочу быть вдали от людей, которые могут
узнаю меня ». Но он колебался, интересно, как он должен
скажи это. Это выглядело так, как будто он будет рад другим
Самые глубокие чувства, если он так много прошептал слово «тюрьма».
Он попытался по крайней мере сказать: «Я не так здорово, как вы себе представляете. Я
просто обычный ». До того, как он мог бы бросить и достичь
47.
Слова, другой сказал: «У меня проблема, сэр».
«Расскажи мне об этом», - сказал Раджу, старая, старая привычка оказала
Руководство для других, утверждающих себя. Туристы, которые рекомендуют
его друг другу скажут только один раз, «если вам повезет
достаточно, чтобы руководствоваться Раджу, вы все будете знать. Он
не только покажет вам все ванные места, но и
помочь вам во всех отношениях. «Это было в его природе, чтобы принять участие в
Интересы и мероприятия других людей. «Иначе», «Раджу часто
отражено: «Я должен был выросли, как тысяча других
Нормальные люди, без беспокойства в жизни ».
6.
я
Мои неприятности не начались бы (Раджу сказал в курсе
повествовая его жизнь-история этого человека, который назывался Velan
на более позднем этапе) но для Рози. Почему она называла себя Рози?
Она не приехала с иностранной земли. Она была просто индийской,
Кто должен был хорошо сделать с Devi, Meena, Lalitha или любой
Одна из тысяч имен у нас в нашей стране. Она выбрала
называть себя Рози. Не представляете, что слушал ее имя, что
Она носила короткую юбку или обрезала ее волосы. Она выглядела только
Православная танцор, что она была. Она носила сари ярких оттенков
и золотые кружева, были вьющиеся волосы, которые она плетена и бело
Носил бриллиантовые серьги и тяжелое золотое ожерелье. я сказал ей
При первой возможности то, что она была отличной танцором, и как
Она способствовала нашим культурным традициям, и она ей порадовала.
48.
Тысячи людей, должно быть, сказали то же самое для нее
С тех пор, но я оказался первым в очереди. Кто-нибудь любит
слышать льстищие настроения и больше, чем другие, я полагаю,
танцоры. Им нравится говорить каждый час дня, насколько хорошо
Они сохраняют свои шаги. Я хвалил ее искусство всякий раз, когда я мог бы вырвать
Момент один с ней и шепотом в ее ухе, вне диапазона
этого мужа ее. О, какой человек! Я не встречал
Больше гротескное существо в моей жизни. Вместо того, чтобы звонить себе
Рози, она могла бы более логически позвонила ему Марко Поло.
Он оделся как человек, который нужно провести экспедицию -
С его толстыми очками, толстой курткой и толстым шлем
над тем, что было вечно протянуло зеленую, блестящую воду
Доказательство крышки, давая ему внешний вид космического путешественника. я
иметь, конечно, нет представления о оригинальном появлении Марко Поло
Анс, но я хотел назвать этого человека Марко на первый взгляд, и я
не удосужились ассоциировать его с любым другим именем
поскольку.
В тот момент, когда я поставил глаза на него, на этот памятный день в
Наш железнодорожный вокзал, я знал, что здесь был клиент на протяжении всей жизни
для меня. Человек, который предпочитал одеваться как постоянный турист
Был ли что-то, какое руководство страстно искала всю свою жизнь.
Вы можете спросить, почему я стал гидом или когда. я был
Руководство по той же причине, что и кто-то еще, является сигналом, портера,
или охрана. Это безусловно. Не смейтесь на моей железной дороге ассоциации
амион. Железные дороги вошли в мою кровь очень рано в жизни.
Двигатели с их потрясающим откупом и дымом Ensnared
49.
мои чувства. Я чувствовал себя дома на железнодорожной платформе, а
Рассматривал станцию и портере лучшую компанию для человека,
И их железнодорожный разговаривают самым просвещенным. Я вырос в их
посадка Наш был небольшим домом напротив Малгуди.
Дом был построен моим отцом со своими руками
Долго до поезда были рассмотрены. Он выбрал это место, потому что
Это было за пределами города, и он мог бы получить его дешево. Он был
Выкопал землю, замешил грязь водой из колодца, и
Построил стены и крыша их с кокосовым ослом. Он
посаженные деревья папайи вокруг, которые дали фрукты, которые он вырезал
и продан ломтиками - один фрукт привел ему восемь Анш
Если он вырезал это с ловкостью. У моего отца был маленький магазин построен
сделка древесных досок и борнистый мешок; И весь день он сидел там
Продажа мята, фрукты, табак, листьев бетеля, рогатый грамм
(который он измерил из крошечных бамбуковых цилиндров) и что-
Всегда путевые перевозки на стволе дороги потребовали. Это было
известный как "магазин хижины". Толпа крестьян и водителей
Вагоны Баллока всегда собирались перед его магазином. А.
очень занятый человек действительно. В полдень он назвал я ^ е, когда он пошел
за его обед и сделали рутинное заявление в тот же час.
«Раджу, возьми мое место. Обязательно получите деньги за то, что-
когда-либо вы даете. Не ешьте все, что едят вещи, он хранится для
продажа; Позвони мне, если у вас есть сомнения. '*
И я продолжал звонить вслух, - отец, зеленый перец, как
Многие за половину Анны? "В то время как клиент терпеливо ждал.
«Три», - крикнул он из дома, со всеми рот
с едой. «Но если он покупает на три четверти Анны,
дай ему . Отказ . «Он упомянул о сложной концессии,
который я никогда не мог подать заявку.
50.
Я обратился к клиенту, - дай мне только половину Анны, "
и дал ему три перспектифа взамен. Если случайно у меня было
случилось, чтобы взять четыре зеленых из большой бутылки, я проглотил
четвертый, чтобы минимизировать осложнения.
Эксцентричный петушок по соседству объявил
Главная, когда это, вероятно, чувствовали, что мы спали достаточно долго.
Он выпустил разрушительный крик, который заставил мой отец прыгать от
его кровать и разбуди меня.
Я вымыл себя у стены, размазал святую пепел на переднем
голова, стояла перед оформленными картинками богов, висит высоким
на стене, и уложил все виды священного стиха вслух,
звонкий тон. После некоторого времени наблюдая за моим производительностью, мой
Отец проскользнул на задний двор, чтобы молоко буйвола. Потом,
Приходя с ведеркой, он всегда заметил: «что-то
действительно не так с этим животным на этот раз. Она не дала бы
Даже половина меры сегодня.
Моя мама неизменно отвечает: «Я знаю, я знаю. Она
Получайте неправильно, это все. Я знаю, что она ответит
к, «она сказала таинственным, зловещим образом, получая
ведруйте и неся его на кухню. Она вышел в минуту
с тумблером горячего молока для меня.
Сахар держал в старой консервной банке, который выглядел ржавым
Но содержал отличный сахар. Он был сохранен на деревянном выступе
На витражной стене кухни из моей досягаемости. я
51.
боюсь, что его позиция была смещена вверх и вверх, когда я стал старше,
потому что я помню, что я никогда не мог попасть на эту ржавую банку в
в любое время, кроме как с сотрудничеством моих старейшин.
Когда небо облегчило, мой отец был готов для меня на
пиол. Там он сидел с тонким сломанным ветором на его стороне. То
Современные представления о детской психологии были неизвестны тогда; то
Палка была незаменимым оборудованием воспитательств. "Непобедимый
Брат останется неясным, - сказал мой отец, цитирует старый
пословица. Он научил меня тамильскому алфавиту. Он написал первый
Две буквы на каждой стороне моего сланца за раз. Я должен был перейти
контуры букв с моим карандашом бесконечно, пока они
стал раздутым и искаженным вне признания. От времени
Для времени, когда мой отец вырвал шифер из моей руки, посмотрел на
Это, посмотрел на меня и сказал: «Какой беспорядок! Ты никогда не будешь процветать
в жизни, если вы изучите священные буквы алфавита ». Тогда
Он очистил сланца со своим влажным полотенцем, написал буквы
Опять же, и дал это мне с судебным запретом, «если ты испортишь это,
Вы сделаете меня диким. Проследите их точно так, как я написал.
Не пытайся ни одно из ваших трюков на них, - и он процветал его
Урочно ветость.
Я сказал кротим, «да, отец» и начал писать снова. Я могу
хорошо картина сам, торчал язык, прикручивая голову
на одну сторону, и положить весь вес тела на карандаш
- шиферный карандаш вишен, как я пытался проехать через него и
Мой отец приказал: «Не делай все этот шум с этим ужасным
52
карандаш твоего. Что приехало на тебя? "
Затем последовал арифметику. Два и два, четыре; четыре и
три, что-то еще. Что-то в чем-то, больше; некоторые
больше в меньшее. О, Бог, числа дали мне головную боль.
В то время как птицы вышли на щебеть и летать в прохладном воздухе,
Я проклинал судьбу, которая ограничила меня своей компанией отца. Его
характер растут каждую секунду. Как будто в ответ на мой молчаливый
молитва, ранний клиент был замечен у двери хижины
Магазин и мои уроки пришли к резкому концу. Мой отец оставил меня
с замечанием: «У меня есть лучшие вещи, чтобы сделать утро, чем
сделать гений из глиняной головки ».
Хотя уроки казались бесперебойными для меня, мой
Мать сказала в тот момент, когда она увидела меня: «Так что вы дали
ОФЛФ! Интересно, что вы можете узнать за полчаса! »
Я сказал ей: «Я выйду и играю и не буду беспокоить вас. Но
больше нет уроков на день, пожалуйста. «С этим я был
Тень дерева тамаринда по дороге. Это был древний,
Распространение дерева, плотное с листьями, среди которых обезьяны и
птицы жили, разводили, и нерешительно болтаются, кормят
Нежные листья и фрукты. Свиньи и поросята пришли куда-то
и носы вокруг толщины земли с опавными листьями, а я
играл там весь день. Я думаю, что я вовлек свиней в какой-то воображении
Игра в игре и даже любитель, нести на спине. Мой
Клиенты отца приветствовали меня, когда они прошли таким образом. я имел
53.
Мрамор, железный обруч для рулона, а резиновый шар, с которым я
занимал себя. Я вряд ли знал, в какое время дня это было или
Что происходило вокруг меня.
Иногда мой отец взял меня в город, когда он
пошел по магазинам. Он остановил проходящую корзину Баллок для поездки. я
повесил с тревогой с привлекательным взглядом в моих глазах (у меня было
учили не просить, чтобы быть взятыми) до тех пор, пока мой отец не сказал,
«Поднимись, маленький человек». Я шла до того, как его приговор
завершенный. Колокольчики вокруг шеи быка звонили, деревянные
колеса терты и заземлители от грубой дороги; Я цеплялся
к краям по бокам и почувствовал, как мои кости потрясены. Тем не менее, я
наслаждался запахом соломы в корзине и все сцены мы
прошедший. Мужчины и транспортные средства, свиньи и мальчики - панорама жизни
очаровал меня.
На рынке мой отец заставил меня сидеть на деревянной платформе
в поле зрения магазина, известного ему, и пошел
Сделай его покупки. Мои карманы будут заполнены жареными орехами
и сладости; Ожущаяся, я наблюдал за деятельностью рынка -
люди покупают и продают, спорить и смеются, ругаться и
кричать. Пока мой отец ушел на его покупки
Я помню, помню, вопрос продолжал барабанить в моей голове:
«Отец, ты сам лавочник. Почему вы идете о
Покупка в других магазинах? "Я никогда не получил ответ. Как я сидел, глядя
Во второй половине дня дымка, непрерывный DIN рынка
усыпал мои чувства, пыльный блики внезапно заставил меня сонливо,
И я уснул, опираясь на стену этого неизвестного места
где мой отец решил поставить меня,
«У меня проблема, сэр», - сказал мужчина.
54.
Раджу кивнул головой и добавил: «Так есть все» в
внезапный доступ понтификации. Когда-либо с момента этого человека
пришел и сидел перед ним, глядя на его лицо, он был бывший
ощущал чувство важности. Он чувствовал себя как актер, который
всегда ожидал произнести правильное предложение. Сейчас
II
подходящее предложение было «если вы покажете мне человека без
Проблема, то v \\ показывает вам идеальный мир. Вы знаете
Что сказал Великий Будда? - Другое окрашено ближе.
Женщина однажды пошли плакать к великому Будду, сжимая ее
Мертвый ребенок к ее груди. Будда сказал: * Идите в каждый дом
В этом городе и найти тот, где смерть неизвестна; если вы найдете
Такое место, приведу мне горсть горчицы оттуда, и
Тогда я научу тебя, как покорить смерть. "
Человек нажал на его язык в благодарность и спросил: «И
Что случилось с мертвецом, сэр? "
«Она должна была похоронить это, конечно», - сказал Раджу. "Так же," он
онул, пока сомневаюсь в своем уме конкуренциюПарин, «Если вы покажете мне один дом без проблем,
Я покажу вам путь для достижения универсального решения всем
проблемы."
Человек был перегружен устойчивостью этого государства
. Он совершил глубокое поклонение и сказал: «У меня нет
сказал тебе мое имя, сэр. Я Velan. Мой отец в своей жизни
Женатый трижды. Я первый сын его первой жены. Самый молодой
55.
Дочь его последней жены тоже с нами. Как глава
Семья, я дал ей каждый комфорт дома, предоставил ей
Со всеми украшениями и одеждами нужна девушка, но. Отказ ." Он
Пауза слегка, прежде чем вывести большой сюрприз. Но Раджу
завершил предложение для него: «Девушка не проявляет благодарности».
"Абсолютно, сэр!" сказал мужчина.
«И она не примет ваши планы на ее брак?»
«О, слишком правда, сэр», - сказал Велян, Wonderstruck. «Мой двоюродный брат
Сын - хороший мальчик. Даже дата свадьбы была исправлена, но
Ты знаешь, сэр, что сделала девушка?
«Убедился от всего, что сказал Раджу и спросил,
"Как ты вернел ее обратно?"
«Я искал ее три дня и ночи и заметил ее в
Фестиваль толпа в далекой деревне. Они тянули
Храм колесницы по улицам и населению пятьдесят
Деревни были переполнены в один. Я искал каждое лицо в
12.
толпа и наконец поймали ее, пока она смотрела марионетки
Показать. Теперь, вы знаете, что она делает? "Раджу решил
Пусть другие имеют удовлетворение тем самим собой, а также
Велян закончил свою историю: «Она слушала в комнате весь день. Я делаю
не знаю, что делать. Возможно, что она одержима. Если я
Может знать, что делать с ней, это будет такая помощь, сэр. "
56.
Раджу сказал с философской усталостью, "такие вещи
общий в жизни. Не следует допускать себя беспокоиться
должным образом чем-нибудь ».
"Что я отношусь с ней, сэр?"
«Принеси ее; позвольте мне поговорить с ней», - сказал Раджу, Гранд.
Velan Rose, поклонился низко, и попытался дотронуться до ног Раджу. Радю
отвлекается при попытке. «Я не позволю никому сделать это. Бог
Одни имеют право на такую простирацию. Он уничтожит нас, если мы
попытка узурпать его права. «Он чувствовал, что он достиг
Статус святого. Велян пошел по ступенькам, кротко, пересекался
Река, поднялась на противоположный берег, и вскоре был в ближайшее время.
Раджу разгуливается. «Я хотел бы спросить его, какой возраст
Девушка была. Надеюсь, она неинтересна. У меня было достаточно проблем
в жизни."
Он долго сидел там, наблюдая, как река течет в
ночь; Шелеша пипел и банянских деревьев вокруг было
иногда громкий и пугающий. Небо было ясно. Иметь
Больше ничего не делать, он начал считать звезды. Сказал он
сам, «я буду вознагражден за эту глубокую услугу
человечество. Люди скажут, * вот человек, который знает
Точное количество звезд в небе. Если у вас есть какие-либо проблемы на
Этот счет, вам лучше проконсультироваться с ним. Он будет твоим
Ночное руководство по небесу. «Он сказал себе:« вещь, которую нужно сделать
это начать с угла и пойти на патч по патче. Никогда не работайте
сверху до горизонта, но всегда наоборот. Он
развивался теорией. Он начал счет сверху
бахрома пальмирских деревьев на левой стороне, по ходу
57.
река, на другую сторону. «Один.,, Два ... Пятьдесят
пять . Отказ , "Он вдруг понял, что если он выглядел более глубоким
13.
Глаг звезд появился вид; К тому времени, когда он усваивал его
в его расплата, он понял, что потерял взгляд своего начала
Точка и оказалась, что он запутался в безнадежных фигурах. Он чувствовал
измученный. Он протянул себя на каменную плиту и упал
Спит под открытым небом.Восьмичасое солнце полностью сияло на его лице. Он открыл его
глаза и увидели величие, стоящее уважительно внизу
шаг. «Я привел мою сестру», - сказал он и вогнул молодой
Девушка уважала, которая плотно заплевила волосы и украсила
сама с украшениями. Велян объяснил: «Эти драгоценности были
дано мной, купил из моих собственных денег, потому что она после
вся моя сестра ".
Раджу сел, потирая глаза. Он был еще неподготовлен к
взять на себя ответственность за всемирные дела. Его ближайшая потребность была
Конфиденциальность для его утренних алдейств. Он сказал им: «Вы можете
Иди туда и жди меня.
Он нашел их в ожидании его в древнем заверенном зале.
Раджу сидел сам на слегка повышенной платформе в
середина зала. Велян размещен перед ним корзина, заполненная
бананы, огурцы, кусочки сахарного тростника, жареные орехи и
Медный сосуд, наполненный молоком.
58.
Раджу спросил: «Что это за это?»
«Это будет радовать нам очень много, если принять их, сэр».
Раджу сидел, глядя на затруднение. Это было не нежелательно. Он
может есть что-либо и переваривать его сейчас. Он научился не быть
суетливый Раньше он бы сказал: «Кто будет есть это? Дай
Меня кофе и Idliy, пожалуйста, сначала в день. Это хорошо
достаточно для ощущения позже ». Но тюремный HFE тренировал его
проглотить что-либо в любом количестве. Иногда коллега в
клетки, управлять проводом, через доброту надзирателя,
что-то неприятное, как путаница баранина, сделанная шесть дней назад, с
Его нефть идет прогортает, поделился этим с Раджу, а Раджу вспомнил
Как он ел это с удовольствием в три утра - выбрано время
прежде чем другие могли проснуться и претендовать на долю. Что-нибудь
ЧАС
Добро пожаловать сейчас. Спросил он: «Почему вы делаете все это для
меня?"
«Они выращиваются в наших полях, и мы гордимся темнее
их тебе. "
Раджу не нужно было задать дополнительные вопросы. У него было постепенно
Приходите посмотреть себя как магистр этих случаев. Он был
уже начал почувствовать, что опора, направленная на него
неизбежный. Он сидел в тишине, на некоторое время их подарок. Суд-
Денли он подобрал корзину и вошел в внутренний святилищ.
Другие следовали. Раджу остановился перед каменным изображением в
59.
Темный перерыв. Это был высокий бог с четырьмя руками, подшипничая булаву
и колесо, с красиво ошеломленной головой, но заброшенным
век назад. Раджу, торжественно поместил корзину видов
на ногах изображения и сказали: «Это его первое. Пусть предложение
Иди к нему, сначала; И мы будем есть остаток. Давая
Боже, ты знаешь, как это многократно, а не делится? Делать
Вы знаете историю? - Он начал рассказывать историю Деваки,
Мужчина древних времен, умолял милостыню на храмовых воротах
каждый день и не использовал бы ни одного из его коллекций без
Сначала положив их на ноги Бога. На полпути через
история он понял, что не может вспомнить ни своего курса
или его смысл. Он впущен в тишину. Velan терпеливо ждал
для продолжения. Он был из учеников учеников;
незаконченная история или неполная мораль никогда не беспокоится
его; Это было все в схеме жизни. Когда Раджу повернулся и
Строд величественно обратно на шаг реки, Веляна и его сестра
последовал за ним воедино.
Как я мог вспомнить историю, слышу у моей матери, так
давно? Она рассказала мне историю каждый вечер, пока мы ждали
Для отца, чтобы закрыть магазин и прийти домой. Магазин повторно
открылся до полуночи. Баллок в длинных караванах
в конце вечера от далеких деревень, загруженных с
Кокос, рис и другие товары для рынка. То
Животные были унижены под большим деревом Тамаринда для
15.
ночь, а картоншены дрейфовали в твоей и тронут в магазин,
для чата или попросить вещи есть или курить. Как мой отец
60.
любил обсуждать с ними цена зерна, осадков, урожая,
и состояние ирригационных каналов. Или они говорили о старых
ЛИТИГАЦИЯ. Один слышал повторные ссылки на магистраты, AF-
FIDAVITS, Свидетели по делу и апелляции, Панциация с
ревет смеха - возможно, память о какой-то абсурдной законности
или лазейка щекотала их.
Мой отец проигнорировал еду и сон, когда у него была компания.
Моя мама несколько раз послала меня, чтобы посмотреть, может ли он
сделано, чтобы включить. Он был человеком неопределенным характером и одним
не мог не догадаться, как он отреагирует на перерывы,
И поэтому моя мать тренировала меня подняться, наблюдать за его настроением и
Осторожно напомнить ему о еде и дому. Я стоял под магазином
Тент, кашель и очистка моего горла, надеясь поймать его
глаз. Но разговор все поглощал, и он не сможет взглянуть в
мое направление, и я поглощался в их разговоре, хотя я сделал
не понимаю слова этого.Через некоторое время голос моей матери пришел осторожно на ночь
воздух, призывая, "Раджу, Раджу," и мой отец прервал его
Власти, чтобы посмотреть на меня и сказать: «Скажи своей матери, не ждать
для меня. Скажи ей, чтобы разместить горсть риса и кефира в
чаша, только с одним куском извести рассол, и держать его в
печь для меня. Я приду позже.»Это было почти формула с
его пять дней в неделю. Он всегда добавляет: «Не то, что я
действительно голодны сегодня.»И тогда я считаю, что он пошел на дис-
CUSS проблемы со здоровьем с его дружками.
Но я не переставал слышать дальше. Я сделал быстрый тир обратно
дом. Было темное пятно между светом от
магазин и тусклый фонарь проливает свет на нашем пороге,
дело около десяти ярдов, я полагаю, но проход через
61
он дал мне холодный пот. Я ожидал, что дикие животные и супер-
природные существа, чтобы выйти и схватить меня. Моя мать ждала
на пороге, чтобы получить меня и сказал: «Не голоден, я SUP-
поза! Это даст ему повод поговорить с деревенским людом все
i6
ночь, а потом в течение сна часа и вставать с
кукарекание этого глупого петуха где-то. Он испортит его
здоровье."
Я последовал за ней на кухню. Она поставила тарелку и
у нее бок о бок на полу, обратил риса горшок в пределах досягаемости,
и служил мне и себя одновременно, и мы закончили наш
ужин по закопченной оловянной лампы застрял на гвоздь в стене. Она
развернутый коврик для меня в передней комнате, и я лег
спать. Она сидела на моей стороне, ожидая возвращения отца. Ее присутствие
дал мне чувство необъяснимого уюта. Я чувствовал, что должен
прижала близость хорошее применение, и жаловался, «» Что-то
утруждая мои волосы», и она пробежалась пальцами по волосам
и почесал затылок моей шеи. И тогда я приказал,
"Рассказ."
Она сразу же начала, «Однажды был человек
называется Devaka ...»Я слышал его имя упоминалось почти каждый
ночь. Он был герой, святой, или что-то в этом роде. я никогда
узнал полностью, что он сделал и почему, сон преодолевая меня перед
моя мать была даже через преамбулу.
Раджу сидел на ступеньке и смотрел на реку ослепительной в
утреннее солнце. Воздух был прохладным, и он хотел бы он был один.
62.
Его посетители терпеливо сидел на нижней ступени, ожидая, когда он
присутствовать на них, как и у пациентов в комнате врача. Раджу был
многие проблемы самостоятельно думать. Он вдруг почувствовал, в-
ritated на себя ответственность, что Velan был толкая на него,
и сказал откровенно: «Я не буду думать о своих проблемах,
Velan; не сейчас."
"Могу я узнать почему?" смиренно спросил он.
«Это так,» сказал Раджу с безапелляционно.
«Когда Потрудитесь, сэр?» он спросил.
Раджу ответил величественно, «Когда пришло время для него.» Этот
взял материю из царств времени в вечность. Velan
принял его ответ с отставкой и поднялся, чтобы уйти. Это было
довольно трогательно. Раджу чувствовал себя в долгу перед ним за снедь он
17
принес, поэтому он сказал pacifyingly, «Является ли это сестра вы сказали
я о?"
«Да, сэр, это.»
«Я знаю, что ваша проблема, но я хотел бы дать этот вопрос
некоторые думали. Мы не можем заставить жизненно важные решения. Каждый вопрос
должен выждать. Понимаешь?"
"Да, сэр," сказал Velan. Он поджал пальцы по лбу63.
И сказал: «Что бы написано здесь, произойдет. Как мы можем
когда-нибудь помогал это? "
«Мы можем не изменить это, но мы можем понять это», - Раджу
ответил грандиозной. «И приехать на должное понимание,
Время необходимо. Раджу чувствовал, что он растет крылья. В ближайшее время он
чувствовал, он может плавать в воздухе и окунить себя на башне
древнего храма. Ничто не собиралось удивить его. Он
вдруг нашел себя спрашивать: «Я был в тюрьме или в
какая-то передача? "
Велян выглядел с облегчением и гордимся тем, что так много слышал от его
мастер. Он выглядел значительно у его сложной сестры, и она
поклонил голову в стыде. Раджу заявил, пристально смотрит на
Девушка, «Что должно произойти, должно произойти; нет силы на земле или
на небесах может изменить свой курс, так же, как никто не может изменить
ход этой реки. «Они смотрели на реку, как будто ключ к
Их проблемы лежали там и повернулись, чтобы идти. Раджу смотрел их
пересечь реку и поднимись на противоположный берег. Вскоре они были
вне поля зрения.
I8.
Глава вторая
^^^> ^ <$ ksx $ k $> ^^^^ x ^^^ $ ^^ y ^^^
64.
Мы заметили много активности в поле перед нашим домом.
Набор мужчин прибыл из города каждое утро и было
занят в поле весь день. Мы узнали, что они строили
железнодорожный путь. Они пришли в магазин моего отца для обновления
Ments. Мой отец спросил с тревогой, - когда мы будем иметь
Поезда приходят сюда? "
Если бы они были в хорошем настроении, они ответили: «Около шести
или восемь месяцев, кто может сказать? »или если бы они были в черном
настроение, "не спрашивайте нас. Далее вы скажете нам водить
Мотив твоего магазина! "И они мрачно смеялись.
Работа собиралась бодро. Я потерял в какой-то степени мой свободный
Дом под деревом Тамаринда, потому что грузовики были припаркованы
там. Я поднялся в них и играл. Никто не ориентирован на меня.
Весь день я лазал в и из грузовиков, а мою одежду
стал красным с грязью. Большинство грузовиков принесли красную землю
который был наполнен на поле. Короче, пока маленький
Гора была поднята перед нашим домом. Это было очаровательное.
Когда я стоял на вершине этого кургана, я мог видеть отстраненному
Места, туманные очертания Мемпийских холмов. Я стал так занят, как
мужчины. Я провел все свое время в компании тех, кто работает
На трассе, слушая их разговор и делясь их шутками.
Больше грузовиков пришли, принося пиломатериалы и железо. Разнообразие
Товар накапливался на каждой стороне. В настоящее время я начал собирать
распилонные металлические биты, орехи и болты, и я цени их в моем
19.
65.
Большой багажник матери, где ко мне было отведено место
Ее древние шелковые сари, которые она никогда не носила.
Мальчик, пасущий его коровы, приблизился к пятно чуть ниже
Курган, на котором я играл в игру сам. Его коровы
были тчечка травы прямо под курганом, на которой
мужчины работали, и маленький парень осмелился наступить
склон, где я играл. Я начинал иметь чувство
Собственность на железную дорогу, и я не хотел там нарушителей.
Я нахмурился у мальчика и лаял, "выйти".
"Почему?" он спросил. «Мои коровы здесь, FM наблюдает за ними».
«Беспон со своими коровами», - сказал я. «Иначе они будут
Бегись на поезде, который будет здесь в ближайшее время ».
«Пусть они будут. Что ты заботишься?» сказал он, что раздраженно
мне так много, что я выпустил кричу и набросился на него с
«Ты сын a ...» и разнообразные другие выражения недавно
подобрал. Мальчик, вместо того, чтобы сбивать меня, побежал
к моему отцу. «Ваш сын использует плохой язык».
Мой отец возникла на услышании этого. Просто мое несчастье. Он
не спешил ко мне, так как я возобновил свою игру и
спросил: «Что ты назвал этим мальчиком?» У меня был хороший смысл не
повторить это. Я моргнул, безмолвно, при котором мальчик повторил
именно то, что я сказал. Это произвело неожиданно насильственное
Эффект на моем отце. Он схватил мою шею в полость
его руки, и спросил: «Где ты взял это?» я
указал на мужчин, работающих на трассе. Он посмотрел вверх,66.
тихал на секунду, и сказал: «О, это так, это так? ты
Не простаивало не собирать плохие слова. я увижу
к этому. Вы пойдите в школу завтра и каждый день ».
"Отец!" Я плакал. Он проезжал в суровое предложение мне.
Быть удаленным из места, где я любил место, которое я ненавидел!
Огромная суета была сделана до того, как я начал для моей школы
каждый день. Моя мама подавала меня рано и наполнила немного
Максимальное судно с освежением на днем. Она осторожно
20.
поставить мои книги и сластиться в сумку и выскользнуть через мой
плечо. Я был одет в чистые шорты и рубашки; мои волосы были
расчесывается от лба, со всеми локонами падают на
мой затылок. В первые несколько дней я наслаждался всем этим вниманием,
Но вскоре разработал нормальное отвращение; Я предпочел быть негом
исследуется и оставайтесь дома, чтобы быть суетиться и отправлены на
школа. Но мой отец был кормовой дисциплиной; Возможно, он был
Сноб, который хотел похвастаться перед другими, что его сын был
ходить в школу. Он держал глаз на мои движения, пока я
было безопасно на дороге каждое утро. Он сидел в своем магазине и
продолжал звонить каждые несколько минут: «Мальчик, ты ушел?»
Я бесконечно прошел, чтобы добраться до моей школы. Ни один другой мальчик не пошел
в моем направлении. Я говорил с собой на пути, остановился на
Соблюдайте прохожих или страновой корзину, а также наряду или
Кузнечик, идущий под водолазку. Мой прогресс был так остановлен
и медленно, когда я превратился в рыночную улицу, я мог
услышать мои одноклассники кричать свои уроки в унисон, для старого
67.
человек, наш хозяин, который научил нас, верил в получение максимума
Мама шум из его учеников.
Я не знаю, чей совет мой отец решил отправить меня
здесь для моего образования, в то время как модная миссия Альберта
Школа была довольно близко. Я бы чувствовал гордость, чтобы позвонить себе
Мальчик миссии Альберта. Но я часто слышал, как мой отец заявил,
«Я не хочу отправлять там своего мальчика; кажется, они пытаются
вертеть наших мальчиков в христиане и все время оскорбляют наши
боги. «Я не знаю, как он получил понятие; во всяком случае, он был
твердо убежден в том, что школа, где меня отправили, было лучшим
под солнцем. Ему было известно похвастаться, - много студентов, которые
прошли через руки этого древнего мастера сейчас
Большие чиновники в Мадрасе, коллекционерам и мужчинам нравится. Отказ Отказ ." Это
было чисто его собственное воображение или изобретение старика
кто научил меня Никто не мог мечтать, что это был какой-либо смысл
Школа, не говоря уже о выдающейся школе. Это было то, что называлось
школа пиола, потому что классы проводились на пиол
Дом джентльмена. Он жил в Кабир Лейн, в узком старее
21.
Дом с цементом Pyol впереди, с уличным стоком
Нин прямо под ним. Он собрал счет молодых мальчиков моего
Возраст каждое утро на пиоле, откинувшись на подушку в
Comer, и кричал у маленьких собратьев, процветающий ротангом
трость все время. Все классы проходили там в то же время
Время, и он даровал внимание на каждую группу в свою очередь. Я буду
жаждете младшего и самого начального набора, просто обучение
алфавит и цифры. Он заставил нас прочитать вслух от нашего
68.
Книги и скопируйте буквы на наших слантах и посмотрели
через каждый и дал исправления и щелкнуть от трости для
Те, кто повторил их глупости. Он был очень оскорбительным человеком.
Мой отец, который хотел спасти меня с языка
железнодорожные следы, наверняка не сделали более безопасный выбор в
Отправляю меня к этому старику, который обычно обратился к своим ученикам
как ослаки и прослеживали их генеалогии с обеих сторон с
тщательность.Вещь, которую раздражало его, было не просто ошибками, которые
Мы сделали, но наше очень присутствие. Увидев нас, такой короткий, неуклюжий
молодые люди, всегда ломающиеся и шумилинг, я думаю, на него
нервы. Конечно, мы сделали много шума на его пиоле. Когда
он вошел в свой дом на мгновение или для его еды или
Для любого из дюжина внутренних звонков мы перекатили друг друга,
Спался, поцарапан, взлетел и кричал. Или мы пытались вторгаться
его конфиденциальность и писк. Как только мы поскользнулись и прошли от
комната в комнату, пока мы не пришли на кухню и не видели его сидеть
до духовки, выпекая что-то. Мы стояли в
Дверной проем и сказал: «О, мастер, вы знаете, как приготовить!»
и хихикают, а леди, стоящая неподалеку, тоже хихикала
в нашем замечании.
Он повернулся на нас яростно и приказал: «Убирайся, мальчики; не
идите сюда; Это не твой класс, - и мы поправились назад
нашему месту, где он нашел нас позже и скрутил наши уши до
Мы закричали. Он сказал: «Я признаю тебя дьяволам здесь, потому что
Я хочу, чтобы вы стали цивилизованными, но что вы делаете. Отказ ." а также
Он каталогизировал наши грехи и проступки.
22.
69.
Мы были сокрушены, и он смягчился и сказал: «Далее пусть
Мне не поймают тебя нигде, кроме этого порога. Я буду вручную
Вы в полицию, если вы приедете. "Это поселилось. Мы
никогда не заглядывался снова, но когда его спина была повернута
наше внимание на сток, который терял под пиолом. Мы разорвали
Свободные листья из наших ноутбуков, сделали лодки и плавали
их вниз по сливу, и в короткие сроки, пока он стал
прошлая практика, а также вид лодочных гонок, разработанных из него;
Мы лежали на наших животах и смотрели, как лодки плавают на
древесная вода. Он предупредил нас: «Если вы падаете в желоб, вы
найду себя в реке Сараю, помните, и я буду
должны сказать, чтобы твоему отцу выйти и искать тебя там, я
Предположим! "И он смеялся над мрачной перспективой.
Его интерес к нам был один рупий месяц и что-то еще
в роде мы заботились о нести. Мой отец послал его каждый месяц
Две кубики Jaggery, другие привезли в рис и овощи
И все, что он может время от времени требовать. Когда-
когда-нибудь его магазин дома выбежал, он позвонил тому или иное
сторона и сказала: «Теперь, если вы хороший мальчик, вы будете бежать к
Твой дом и заберу меня просто немного, только так много, разумеешься,
сахара. Приходите, позвольте мне посмотреть, умно ли ты умный! »Он принял он
Пожалуйста, пускающий тон в такие случаи, и мы чувствовали честь
быть в состоянии служить ему, и пристал к нашим родителям дать нам
подарки и боролись за честь служить его. Наши родители
показал чрезмерную готовность обязать этот мастер, благодарный
вероятно, потому что он держал нас в его плате за большую часть
дня, с утра до четырех во второй половине дня, когда он
уволил нас и мы сприннулись домой.
70.
Несмотря на все очевидное насилие и бесцельность, я
Предположим, мы сделали хорошее под нашим хозяином, за
год я доказал достаточно хорошо для первого стандарта в борту
Средняя школа; Я мог читать более тяжелые книги и сделать многочисленную
до двадцати в моей голове. Старый мастер сам сопровождался
я в доску школы, которая только что зарекомендовала себя, и
признал меня там; Он видел меня в моем новом классе, сидил меня
N.
И два других и благословил нас, прежде чем отпустить нас. Это было
Приятный сюрприз для нас, что он может быть таким добрым.
Велян разрывался с новостями о чуде. Он стоял раньше
Раджу со сложенными руками, и сказал: «Сэр, вещи повернулись
хорошо. "
"FM так счастлив - как?"
«Моя сестра пришла перед нашей семьей, собрав и призналась
ее глупости. Она согласилась. Отказ , "Он продолжил объяснить.
Девушка внезапно появилась до собранной семьи
тем утром. Она столкнулась с всеми прямыми и сказала: «У меня есть
вел себя глупо все эти дни. Я сделаю то, что мой брат
И другие старейшины дома говорят мне сделать. Они знают, что
лучше для нас ».
«Я едко мог поверить своим ушам», - объяснил Веляна. «Я ущипнул
Я, чтобы увидеть, мечтал ли я или проснулся. Эта девушка
Дело бросил мрачный на нашем доме. Если вы оставили наш участок
71.
костюм и все осложнения, возникающие из этого, у нас не было
беспокоиться равным этому. Видишь, мы увлекаемся девушкой, и это
нас распустил, чтобы посмотреть ее дулую в темной комнате, без учета
ее внешность или платье или уход за едой. Мы сделали все возможное
сделать ее веселым, а затем пришлось оставить ее в покое. Мы имеем
Все было очень несчастным из-за нее, и поэтому мы были
удивил сегодня утром, когда она пришла перед нами с ее волосамисмазанные и плетеные, с цветами в нем. Глядя ярко, сказала она,
1 были беспокоиться с вами в эти дни. Прости меня, все
ты. Я сделаю все, что мои старейшины заказывают меня сделать. "Естественно,
После того, как мы получили неожиданность, мы спросили: «Вы готовы к
жениться на своем двоюродном брате? Она не ответила сразу, но стояла
с поклонной головой. Моя жена отвела ее в сторону и спросила,
Мы могли бы отправить слово другую семью, и она согласилась. Мы
отправили счастливое сообщение вокруг, и скоро будет
брак в нашем доме. У меня есть деньги, украшения и все
готов. Я позвоню штатам и барабанам завтра утром
И пройти через это все быстро. Я консультировался с астрологом
24.
Уже, и он говорит, что это благоприятное время. я не делаю
хочу задержать даже на секунду счастливый событие ».
«За боюсь, что она может снова изменить ее разум?» Радю
спросил. Он знал, почему Велян бросил это в этом
шаг. Было легко догадаться, почему. Но замечание бросило другое
в прицелу восхищения, и он спросил: «Как вы узнали
Что я имел в виду, сэр? "
72.
Раджу остался молчать. Он не мог открыть его губы без
Провоцирующее восхищение. Это было опасное положение дел.
Он был в настроении, чтобы девятить себя немного. Он сказал Веляну
резко, "в моем догадывании нет ничего необычного" и
незамедлительно пришел ответ: «Не для тебя сказать, сэр. Вещи
может выглядеть достаточно легко для гиганта, но обычных бедных смертных
Как мы никогда не можем знать, что происходит в умах других людей ».
Отвлечь его внимание, Раджу просто спросил: «У тебя есть
Идея взгляда на жених? Он готов к тебе?
Что он думает о ее отказе? »
«После того, как девушка пришла вокруг, я послал нашего священника, чтобы обсудить это
С ним, и он вернулся, чтобы сказать, что мальчик готов.
Он предпочитает не думать о том, что ушло. Что ушло ушло ».
«Истина, правда», сказал Раджу, нечего сказать, а не не
Желая произнести все, что может показаться слишком блестящим. Он
Начало страшно бобиться своей смазкой на сегодняшний день. Он был
боюсь открыть его губы. Обоченая тишина была указана, но
В тишине была большая опасность.
Все это осторожность не спасило его. Дела Валяна были
удовлетворительно закончился. Однажды он пришел пригласить Раджу в его
брак сестры, а Раджу пришлось долго и тяжело раньше
Он мог заставить его оставить его в покое. Тем не менее, Велян привел
ему фрукты на огромных лотках, покрытых шелковой тканью, своего рода
Предложение которого Раджу будет вызывать IIP для редактирования
его туристы, когда он взял их через древний дворец или
зал. Он принял дар изящно.
Он избегал брака девушки. Он не хотел быть увиденным
73.
в толпе, и он не хотел собрать толпу
25.
Его как человек, который работал изменить упрямующую девушку.
Но его отчастость не спасила его. Если он не пойдет в
Свадьба, свадьба должна была прийти к нему. На
Самый ранний возможный момент Велян привел девушку и ее
Группа и огромный соус родственников в храм. Девушка
Сама, казалось, говорила о Раджу как ее Спасителя. У нее был
рассказал всем: «Он никому не говорит ни с кем, но если он смотрит
У вас вы изменились ».
Его круг постепенно расширялся. Велян, в конце его
Сельскохозяйственный труд Дня, пришел и сидел на нижнем шаге. Если Раджу
говорил, он слушал; в противном случае он принял тишину равным
Благодарность, встала без слова, когда темнота упала, а
переехал. Постепенно, незамеченные, несколько других начали
прибыть очень регулярно. Раджу не мог не очень хорошо вопрос, кто
Они были: речной банк был общественным местом, и он сам
был злоумышленником. Они просто сидели там на нижнем шаге и
посмотрел на Раджу и продолжал смотреть на него. Ему не пришлось
Скажи слово никому: он просто сидел там в том же месте,
в пределах реки, на другом берегу и пытался
Думаю, где он должен идти дальше и что делать. Они не так
Многое, как шепчет слова бояться, что он может его беспокоить.
Раджу начал чувствовать себя некомфортно в этих случаях,
и подумал, может ли он придумать некоторые средства с побегом из
их компания. В течение дня он был практически оставлен
Один, но поздно вечером, после. Делать свою работу,
74.
Сельские жители придут.
Однажды вечером до прибытия компании он переехал
на задний двор храма и спрятался за
Гигантский гибискус Буш, полный красных цветов. Он услышал их
Rive, услышал их голоса на реке шаг. Они говорили
в низких, хлопающих голосах. Они пошли вокруг здания и
пропущено гибискусом Бушем. Сердце Раджу растило, как он
присел там, как животное в бухте. Он держал дыхание и
ждал Он уже планировал предложить объяснение, если
26.Они должны открыть его присутствие там. Он сказал бы, что
он был в глубокой мысли, и что оттенок гибискуса был
Гениал для такого созерцания. Но, к счастью, они не
искать его там. Они стояли возле куста говорят в а
замяли, благоговение шепота. Сказал один, «Где он мог бы?»
«Он большой человек, он может пойти куда-нибудь, он может иметь
тысячи вещей, чтобы сделать «.
«О, вы не знаете, он отрекся от мира;. Он делает
ничего, кроме медитируют. Жаль, что он не здесь сегодня!»
«Просто сидеть там в течение нескольких минут с ним - ах, какой
изменить это вызвало в нашем доме! Вы знаете,
что двоюродный брат мой пришел в себя прошлой ночью, и дал мне обратно
вексель. До тех пор, как он держал ее, я чувствовал, как будто я
положил нож в руке для колющих нас «.
75.
«Мы не должны бояться ничего более, это наш хороший
счастье, что эта великая душа должна прийти жить, в нашем
середина «.
«Но он исчез сегодня. Интересно, если он оставил нам для
хороший."
«Было бы наше несчастье, если бы он ушел.»
«Его одежда до сих пор все, что в зале.»
«Он не имеет никаких опасений.»
«Пища я принес вчера был съеден.»
«Оставьте там то, что вы принесли сейчас, он обязательно придет
назад от своей прогулки и чувствовать себя голодным.»Раджу был благодарен
этот человек для его настроения.
«Вы знаете, иногда эти йоги могут путешествовать в Do
Гималаи только по мысли?»
«Я не думаю, что он что-то йог,» сказал другой.
«Кто может сказать? Появления иногда вводит в заблуждение,» сказал
кто-то. Затем они двинулись на обычное место и сидел там.
В течение долгого времени Раджу мог слышать их разговор среди сами по
самости. Через некоторое время они вышли. Раджу мог услышать их разбрызгивания
вода с их ногами. «Пойдемте, прежде чем он становится слишком темным.
Они говорят, что есть старый крокодил в этой части реки. *
27.
76
«Мальчик известно мне было задержан его лодыжкой один раз, при этом
очень пятно «.
"Что случилось потом?"
«Он был замедлен, на следующий день....»
Раджу мог слышать их голоса далеко. Он осторожно выглянул
из его укрытия. Он мог видеть theu * теневые фигуры на
другой банк. Он подождал, пока они не исчезли совсем из вида.
Он вошел и зажег лампу. Он был голоден. Они оставили его
продукты питания, завернутые в лист банана на пьедестале старого камня
изображение. Раджу был полон благодарности и молился, что Velan
никогда не может прийти на сцену, думая, что он был слишком
хорошо для пищи, и что он питался на атомы из воздуха.
На следующее утро он встал рано и пошел через его омовения,
вымыл одежду в реке, топила печь, освоился
кофе, и чувствовал себя совершенно непринужденно с миром. Он должен был
принять решение о своем будущем сегодня. Он должен либо вернуться к
город его рождения, несет хихикает и смотрит в течение нескольких дней,
или куда-нибудь еще. Где он мог пойти? Он не обучен
сам зарабатывать себе на жизнь из тяжелой работы. Пищу идет
ему молчаливый прямо сейчас. Если бы он ушел куда-то, конечно,
никто не собирается утруждать, чтобы принести ему еду в
вернуться к только что ждет его. Единственное место, где его
может произойти была тюрьма. Где он мог теперь идти? Нет-
куда. Коровы пасутся на склонах далеко дали это место
воздух возвышенной неподвижности. Он понял, что у него не было никакой альтернативы:
77.
он должен играть ту роль, которую Velan дал ему.
С его ум составлен он готовился встретить Velan
и его друзья вечером. Он сидел, как обычно, на камне
плита с блаженством и спокойствия в его лице. Дело в том, что было
действительно беспокоило его то, что он может показаться слишком блестящим в
все сказал он. Он наблюдал молчание в качестве меры предосторожности.
Но этот страх теперь исчез. Он решил посмотреть, как блестящий, как
он может управлять, пусть падение жемчужины мысли из его уст, как-
Sume все сиянье доступны, и предоставить им все указания
28.
они требовали не скупясь. Он решил устроить сцену
для дисплея с большей тщательностью. С этой точки зрения он
перенес свое место на внутреннем зале храма. Он дал один
лучший фон. Он сидел там примерно в то время он ожидал
Velan и другие, чтобы прибыть. Он ждал их прихода с а
определенное волнение. Он сочинял свои особенности и создает повторно
нять их.Солнце было установлено. Его оттенок коснулся стены розовым. То
Вершины кокосовых деревьев вокруг были афоратом. Птица крики
поднялся в крещендо, прежде чем умирать на ночь.
Тьма упала. Тем не менее, не было никаких признаков Веляна или кого-либо. Они
не пришел ту ночь. Он был оставлен на беседу; это не было
Главное беспокоемое, у него все еще было несколько бананов. Предположим, они никогда
пришел снова? Что должно было случиться? Он стал паникой. Все
ночь он лежал беспокоиться. Все его старые страхи вернулись. Если он повторно
повернулся к городу, ему придется вернуть его дом от
Человек, которому он заложил его. Он должен был бороться
78.
для жилого пространства в своем собственном доме или находить деньги, чтобы выкупить
Это.
Он обсудил, стоит ли стучать через реку, ходить в
Деревня и поиск Velan. Это не казалось достойной вещи
делать. Это может заставить его выглядеть дешевым, и они могут игнорировать
его вообще.
Он увидел мальчик, пасущий его овцу на противоположном берегу. Он
хлопнул руками и плакал: «Приходите сюда». Он пошел вниз по
шаги и плакали через воду: «Я новый священник этого
Храм, мальчик, приезжай сюда. У меня есть подорожник для вас. Прийти и
принять это ». Он процветал это, ощущение, что это, возможно,
азартная игра; Это был последний фрукт в своем магазине и может
в настоящее время ушли, как может мальчик, а Велян никогда не
Знайте, как сильно он был хотен, пока он, Раджу, лежал голодать
там, пока они не нашли обесцвеченные кости в храме и
добавил их в руины вокруг. С этими мыслями он
процветал банан. Мальчик был привлечен этим и вскоре
наткнулся на воду. Он был коротким и был мокрый до его
29.
машины. Раджу сказал: «Сними свой тюрбан и сушить себя, мальчик».
«Я не боюсь воды», - сказал он.
«Ты не должен быть таким мокрым».
Мальчик протянул руку за подорожник и сказал: «Я могу
79.
плавать. Я всегда плаваю.
«Но я никогда не видел тебя здесь раньше», - сказал Раджу.
«Я не прихожу сюда. Я иду дальше вниз и плаваю».
"Почему бы тебе не прийти сюда?"
«Это крокодиловое место», - сказал он.
«Но я никогда не видел крокодила».
«Вы когда-нибудь будете», - сказал мальчик. «Мои овцы вообще
пасусь там. Я пришел, чтобы посмотреть, был ли человек здесь.
"Почему?"
«Мой дядя попросил меня посмотреть. Он сказал:« Возьми овец
до этого храма и посмотри, если человек там. Вот почему я
пришел сюда сегодня ».
Раджу дал мальчику банану и сказал: «Скажи, дядя
что человек вернулся сюда и скажи ему, чтобы прийти сюда
Нин. "
Он не дождался, чтобы спросить, кто был дядя. Тот, кто бы он
Может быть, его добро пожаловать. Мальчик очистил подорожник,
понизил его целое и начал также очагать кожуры. "Почему
Вы едите кожуру? Это сделает вас больным », - сказал Раджу.
«Нет, это не так», - ответил мальчик. Казалось, он был решительным
Мальчик, который знал его разум.
80.
Раджу смутно посоветовал: «Вы должны быть хорошим мальчиком. Теперь быть
выключенный. Скажи своим дядей - "
Мальчик был выключен, после того, как он предупредил его: «Следите за
те, пока я не вернусь. Он указал, как его стадо на противоположном
склон.
30.
В третьей главе
«XS>«> ^ x $ x $> ^ xs ^^^ $ hgxsx $ ks ^ xs ^^> ^
Один прекрасный день, за пределами дерева Тамаринда, здание станции
был готов. Стальные дорожки блестели на солнце; Сигнальные сообщения
стоял со своими красными и зелеными полосами и их красочными лампами;
И наш мир был аккуратно разделен на эту сторону железной дороги
линия и эта сторона. Все было готово. Все наши запасные часы
были проведены в ходьбе вдоль железнодорожного пути до
вертикал полумиль. Мы развалились вверх и вниз по нашей платформе,
Золотой саженцы Мохур был посажен в железнодорожном дворе. Мы
прошел через коридор, подглядывая в комнату, предназначенную для
stationmaster.
81.
Однажды мы все были даны праздник. «Поезд приходит к
Наш город сегодня, - взволнованно сказали люди. Станция была декабря
Oraced с фестонами и овсянками. Пайпер играл, группы
были ударили. Кокосы были разбиты на железной дороге
Трек, и двигатель на пару, вытягивая пару автомобилей. Много
там важных людей города были там. Коллектор
и полицейский суперинтендант и муниципальный председатель,
и многие местные торговцы, которые процветали зеленым
Витрите карты в руках были собраны на вокзале.
Полиция охраняла платформу и не позволила толпам
в. Я чувствовал себя обманутым этим. Я чувствовал себя возмущенным, что кто-нибудь должен
запретить мою запись на платформу. Я сжимал себя через
перила на самом дальнем конце, а к тому времени двигатель
Приехал я был там, чтобы получить это. Я, вероятно, был таким маленьким, что
Никто не заметил, что мое присутствие.31.
Столы были заложены и официальные джентльмены сидели вокруг освежения
Thci.iselves, помощь тогда несколько мужчин встали и лекции. я был
AV / RRE только C 'Слово «Малгуди», повторяющихся в своих выступлениях.
Thore был с помощью рук. Группа ударила, двигатель
WLiistled, 3Cll Rang, охранник взорвал свой свисток, а мужчины
W! X имел пчел.
Я V-как половина склонна следовать их примеру, но были
n - ^ ny policerrcn, чтобы остановить меня. Поезд переехал и был скоро
Кот Сиорхт. V Bie Towd теперь разрешил прийти на
liiatform. Магазин отца M 'имел рекордные продажи в тот день.
82.
По TII Le stationmaster и портера были установлены в
их маленький дом S.one на задней части вокзала, лицом к нашему
Дом, мой атерша стал настолько процветающим, что он приобрел
JUTKA A J лошадь, чтобы пойти в город и сделать его
поход по магазинам.
Мой MCT'ier был апатичным. «Почему вы должны иметь все
Это дополнительное беспокойство в этом доме, лошади и лошади грамм
И все это, пока пару буйвола - это достаточное беспокойство? »
Он не ответил на нее ни в каких деталях, просто охватил ее
Jections с: «Вы ничего не знаете об этих вещах. У меня есть
Так много делать каждый день в городе. Я должен посетить банк
так часто ». Он произнес слово« банк »с гордостью акцентом,
Но это не впечатлило мою маму.
И поэтому произошло добавление крыши солома для нашего
двор, в котором был связан коричневый пони, а мой отец имел
поднял жених, чтобы присматривать за ним. Мы стали разговором о
город с этой лошадью и вагонкой, но моя мама никогда не воспитывается
покинул себя к этому. Она рассматривала ее как необычайное тщеславление на
Часть моего отца и никакой суммы объяснения от него когда-либо
убедил ее иначе. Ее мнение было, что мой отец имел
переоценил свой бизнес, и она завещала его всякий раз, когда он
был найден дома, а лошадь и карета не были поставлены
правильное использование. Она ожидала, что он всегда собирается
улицы в его автомобиле. У него было не более часа
день в городе, и он всегда вернулся вовремя, чтобы присутствовать на
32.
83.
его магазин, который он теперь уходил за друга за
Несколько часов в день. Моя мама развивалась в
Успешный Nagger, я полагаю, для моего отца проиграл много
его агрессивности и становился очень извиняющимся о
его возвращение домой, когда лошадь и карета были оставлены
Неиспользованный под деревом Тамаринда. «Вы берете его и пойдем к
Рынок, если вам нравится, - часто говорил он, но моя мама отвергалась
предложение, объясняя: «Куда я должен идти каждый день?
День может быть полезен для поездки в храм в пятницу. Но
Если вы должны поддерживать экстравагантную явку все через
Год, просто для возможного визита в храм? Лошадь грамма и
трава, вы знаете, что они стоят? "К счастью, это не
Докажите такую ответственность в конце концов. Изношенный матери
Систентская оппозиция, мой отец серьезно считается утилизирующимся
Лошадь и (фантастическое предложение) преобразование кареты
в одну балковую тележку с установленным «лук-пружиной»
колесо, которое кузнецу его знакомства на
Рыночные ворота пообещали сделать для него.
Жених, который, удивлялся лошадью над идеей и
сказал, что это было невозможное предложение, убедительное
отец, что кузнец уменьшит карету на кусок
мебели подходит для отдыха под деревом тамаринда. "Ты
может также слушать обещание повернуть лошадь в бому
Блокировка! Он сказал он, а затем сделал предложение, которое обжаловало
в бизнес-инстинкт моего отца. «Позволь мне сложно это на прокат в
рынок. Все граммы и трава моя плата - только позвольте мне использовать ваш
пролить. Я передам вам два рупии в день и один рупий в месяц
для использования сарай, и все, что я зарабатываю над двумя рупиями
должно быть моим.84.
Это было восхитительное решение. У моего отца было использование
карета всякий раз, когда он хотел, и заработал сумму для этого каждый
день, без обязательств. Как прошло дни, водитель пришел
вдоль и признал отсутствие взаимодействия. Много аргументов
вошел в переднюю часть моего дома, в полутарке,
ставки ^ EEN мой отец и водитель, как мой отец пытался точным
33.
его T »VO рупий. Наконец моя мама тоже присоединилась, сказав: «Не
доверять этим собратьям. Сегодня со всей этой фестивальной толпой, он говорит
Он не сделал никаких денег. Как мы можем поверить ему? "
Моя мама была убеждена, что водитель тележки выпил его
доходы. Мой отец реторт: «Что если он пьет? Это никто
нашего бизнеса. "
Каждый день это продолжалось. Каждую ночь мужчина стоял под
дерево и прикреплено и умоляло ремиссии. Это было очевидно
что он незаконно присваивал наши средства. В течение нескольких
недели, когда человек пришел и сказал: «Эта лошадь растет костюм
И не будет работать должным образом и становится неправильно возглавленным.
Лучше мы скоро продаем это и сделаем другое, потому что все
пассажиры, которые попадают в эту джутку, жалуются и платят меньше на
конец из-за дискомфорта пострадал. И пружины
над колесами также следует изменить ». Человек был
намеренно предполагающий, что явка лучше продать и
новый взятый. Всякий раз, когда он сказал это в моей матери
услышал, что она потеряла свой характер и кричала на него, говоря, что
Одна лошадь и карета были достаточными расходами. Это сократилось
85.
мой отец смотрел на всю договоренность как безнадежный
способность, пока человек не намекал, что у него было предложение семьдесят
рупии как для лошади и кареты. Мой отец удалось
поднять это до семидесяти пяти, и, наконец, человек привел наличные деньги
и поехал от самого явки. Очевидно, он спас
Много наших собственных денег на это предприятие. Во всяком случае, мы были
Рад быть избавленным от вещи. Это был красиво рассчитанный
действие, за то, как только поезда стали регулярно прибывать на нашем
станция мы нашли нашу Jutka, занимаясь оживленным бизнесом
Пассажиры в город.
Мой отец получил привилегию бегать магазин на
железнодорожная станция. Какой магазин это было! Это было вымощено цементом,
с полками встроены. Это было так просторно, что когда мой отец
передал все статьи из магазина хижины, место было
34.
только один квартал заполнен; Все было так много пробелов
вдоль стены, которую он чувствовал себя подавленным на виду. Для
первый раз, когда он начал чувствовать, что он не был
очень большой бизнес в конце концов.
Моя мама вышел, чтобы посмотреть операцию и насмешек
его. «С этим запасом вы думаете о покупке автомобилей и
othnnot. "Он не в любое время не предложил покупать мотор
Автомобиль, но ей нравилось нагнуть его.
Отец сказал, довольно слабо, - зачем тянуть все это сейчас? Он
был размышлять. «Мне нужно хотя бы еще один РВК сотен
86.
Стоит статей рупий, чтобы заполнить все это пространство ».
Стантенмастер, старик, носящий зеленый турбан
его очки головы и серебряные оправы, пришли к опросу
магазин. Мой отец стал чрезвычайно напряженным при виде
его. Позади него стоял Кария Портер в своей синей рубашке и
тюрбан. Моя мама необитально вытащила и вернулась
дом. Станциямастер просматривал магазин с расстояния с
его голова с одной стороны, как будто он был художником, просмотра
Работа. Портер, когда-либо верен, следовал своему примеру, сохраняя
Сам в готовности договориться с тем, что он может сказать. То
Стантенмастер сказал: «Заполните все это пространство - в противном случае ATS
может прийти и задавать вопросы, тыкать носом в ру
наши дела. Это было не легко дать вам этот магазин. Отказ Отказ "
Мой отец сел меня в магазине и пошел в город
сделать покупки. «Не проявляйте слишком много риса и Отьи
Вещи - храните другой магазин для таких вещей, - посоветовал
Тионмастер. «Железнодорожные пассажиры не будут просить тамаринда
и чечевицы во время путешествия. «Мой отец неявно принял
его направления. Стантенмастер был его ощутимым Богом сейчас и
Он весело повиновался всем его командам. И так в настоящее время там
повесил от ногтей в другом магазине моего отца больше больших пучков
бананов, стопки апельсинов мемпу, огромные желоба жареных
Вещих и разноцветные мяты и сладости в стеклянных контейнерах,
Буханки хлеба и булочки. Дисплей был наиболее аппетитно,
35.И он загрузил несколько стоек с пакетами сигарет. Он
87.
должен был предвидеть требование любого вида путешественника и
обеспечить это.
Он оставил меня ответственным за его магазин хижины. Его старые клиенты пришли
вниз до сплетни и магазина, как и их привычка. Но они
нашел меня неравным для этого. Я нашел это утомительным, чтобы слушать их
говорить о судебном процессе и орошении. Я не был достаточно взрослый, чтобы
предшествовать всем их проблемам и тонкостям их
Действия. Я слушал их без ответа, и вскоре они
Обнаружен, что я не был хорошим компаньоном для них. Они уехали
я в мире и бродил к другому магазину, ищу мой
Компания отца. Но они нашли это несостоятельным. Они почувствовали
странно там. Это было слишком сложное окружение для них.
Очень скоро, ненавязчиво, мой отец вернулся на его сиденье в
Магазин хижины, оставляя меня справиться с бизнесом в новом
магазин. Как только определенный мост от Малгуди был готов,
Регулярное обслуживание началось на наших рельсах; Это было захватывающее, чтобы посмотреть
Деятельность станцииместа и голубой портера
Как они «получали» и «выяснимые» два целых поезда каждый
день, полдень поезд из Мадраса и вечер один из
Тричи. Я действительно стал очень активным в магазине. Как вы могли бы
догадались, все это деловое расширение в нашей семье помогло
мне добиться очень желательного конца - падение моего
школа ненавязчиво.
3 «
88.
Глава четвертая
«> ^^^^^ x $ x $ xs ^^ k $ v <$ xjx $ xg ^^ x $ x ^
Банан работал чудом. Мальчик отправился из дома к
Дом, объявляющий о том, что святой вернулся на его пост. Мужчины,
Женщины, а дети прибыли в отличную массу. Все что они
хотел, чтобы было разрешено смотреть на него и смотреть ради
Анс на его лице. Дети встали и посмотрели в AWE.
Раджу пытался управлять ситуацией, зажимая несколько щек
и говорить о некоторых гостях, или даже потенциал в детском разговоре в
Приказ смягчить неловкость ситуации. Он поднялся
Молодым мальчикам и спросил: «Что ты учишься?» в
манера больших людей, которые он видел в городах. Но было глупо
подражать этот вопрос здесь, потому что мальчики хихикали, посмотрели на
друг друга и сказал: «Нет школы для нас».
"Что вы будете делать весь день?" спросил он без реального
терест в своих проблемах.
Один из старейшин, вставленных, чтобы сказать, ** мы не можем отправить наше
мальчики в школу, как вы делаете в городах; они должны взять
скот за пасущийся ".
Раджу щелкнул его язык в неодобрении. Он покачал головой.
Собрание выглядела больно и беспокоилось. Раджу объяснил
Гранд, - сначала мальчики должны прочитать. Они должны, конечно, помочь
их родители, но они также должны найти время для изучения ». Он
89.
добавлено в вдохновение, «если они не могут найти время для чтения
в течение дня, почему они не должны собираться по вечерам
И учиться? "
"Где?" спросил кого-то
37.
«Может быть здесь». Раджу добавил, указывая на огромный зал, может быть
Вы можете попросить одного из ваших мастеров. Нет школы
В твою сторону?
«Да, да», несколько голосов плакали в унисон.
«Спросите его увидеть меня», - была авторитетно командовала Раджу, с
Воздух президента вызывал мастеру помощника по умолчанию.
Следующий день робкий человек, который носил коротким пучком с
Турбан над этим, появился в храмовом зале. Раджу было просто
закончил его репаст и наслаждался сиестом в зале,
сам на своем прохладном гранитном полу. Робкий человек стоял
сторона древняя колонна и очистила его горло. Раджу открыл его
Глаза и заглянули на него. Это не было обычай там, в
Это общество, чтобы спросить кто или почему, когда так много пришел и пошел.
Раджу процветал руку, чтобы указать другому, чтобы сесть
и возобновил его сон. Когда он проснулся позже, он увидел человека
сидеть рядом с ним.«Я учитель,» сказал человек, и в запутанном состоянии
в полусне старые страхи Раджу из школьных учителей вернулся: он
90.
забыл за доли секунды, что он оставил все эти годы позади.
Он сел.
Мастер был весьма удивлен. По его словам, «Дон * т беспокоить
сам. Я могу подождать."
«Все в порядке,» сказал Раджу, восстанавливая свое самообладание и
понимание его окружение лучше. «Вы школа-
мастер?»покровительственно спросил он. Он задумался на мгновение,
затем спросил в общих чертах, «Как это все?»
Другой просто ответил: «Ничем не отличается от того, что он использовал
быть."
"Как вам это нравится?"
"Что это значит?" другой сказал. «Я только стараюсь сделать
лучше и сделать это искренне «.
«В противном случае, какой смысл делать что-либо вообще?» спросил
Раджу. Он топчется. Он был не очень трезвомыслящий
еще после глубокого сна, и проблем образования мальчиков
38.
не Uppermost в его сознании в данный момент. Он сказал tenta-
венно, «В конце концов, один долг - *
«Я делаю все возможное,» защищаясь, сказал другой, не желая
уступить дорогу. После этой parleys, который длился в течение получаса,
91
хозяин села сам разъяснил свою позицию. «Кажется, ты
Предполагается, что мальчики должны быть собраны здесь и учат
ночами."
«О! Да!» говорит Раджу. «Да, я, конечно, но это вопрос
в котором решение должно быть чисто ваше. В конце концов, сам
помощь лучшая помощь; Может быть, я сегодня здесь, а завтра.
Это до вас, чтобы организовать его. Я имел в виду, что если вы хотите место -
вы можете иметь его.»Он взмахнул рукой о с воздухом одного
присвоении подарок на всю общину.
Учитель задумался на мгновение и начал,
«Я не уверен, однако, -»
Но Раджу вдруг аргументированный и определенны. Он
сказал с большим количеством власти, «Я хотел бы видеть молодые мальчики становятся
грамотный и умный.»Он добавил, с пафосом, потому что ему
звучал красиво, «Это наш долг, чтобы сделать всех счастливыми и
Мудрый."
Это подавляющее альтруизма было слишком много для учителя.
«Я сделаю все,» сказал он, «под вашим руководством.» Раджу Ad-
дозволенной позицию с «Я, а инструмент принятия
руководство себя «.
Результатом стало то, что учитель вернулся к поселку
изменившийся человек. На следующий день он вернулся в зал с колоннами
дюжина детей из деревни. У них были свои лбы
смазывают священный пепел, и их сланцы скрипели в молчаливом
ночью, в то время как учитель читал им, и Раджу, сидя
на его платформе, посмотрел на благодушно. Учитель был apolo-
тические о цифрах: он мог собрать только около десятка
92
мальчики. «Они боятся пересекать реку в темноте, они
слышал крокодил здешнего «.
«Что может сделать крокодил для вас, если ваш ум ясен и
39.
ваша совесть безмятежна?»величественно сказал Раджу. Это был
замечательное чувство, чтобы выразить. Он был удивлен
составляют мудрости Веллинг из глубин его существа. Он
сказал учителю: «Не быть подавленным, что есть только
дюжина. Если вы делаете свою работу, искренне десятком, это будет
эквивалент, на самом деле, чтобы служить в сто раз, что число «.
Учитель предложил: «Не путайте меня, но вы
говорить с этими мальчиками, когда вы можете?»Это дало Раджу а,
шанс свои взгляды на жизнь и вечность, прежде чем мальчиков.
Он говорил им о благочестии, чистоте, говорил о Rama-
яна, символы в былинах; он обратился к ним на всех
виды вещей. Он был загипнотизирован его собственным голосом; он чувствовал
Сам растет в росте, когда он увидел перевернутое лицо
дети сияли в полумраке, когда он говорил. Никто
был более впечатлен величием всего этого, чем
Сам Раджу.
Теперь, когда я размышляю на это, я убежден, что я не был таким
рвань в конце концов. Мне кажется, что мы, как правило, не имеют
правильная мера нашей собственной мудрости. Я помню, как я был
оснащение мой ум все время. Я прочитал определенное количество
хороший материал в моих железнодорожных-shopkeeping дней. Я сидел в этом магазине,
93.
продажа хлеба и газированной воды. Иногда школа-
мальчики оставили свои книги со мной для продажи. Хотя мой отец
мысль очень высоко в нашем магазине, я не мог разделить его точку зрения.
Продажа хлеба и печенья и принимать деньги в обмен
казалось мне ручное занятие. Я всегда чувствовал, что я был слишком
хорошо для выполнения этой задачи. Отказ Отказ ОтказМой отец умер во время дождливой части этого года. Его конец
был внезапным. Он продавал и разговаривал с его ворающимися в
его магазин хижины до поздней ночи; Затем он посчитал наличные деньги, пришли
в дом, потреблял его рис и батарейл, проложил себя
вниз, чтобы спать, и никогда больше не проснулся.
Моя мама скорректирована на статус вдовы. Мой
Отец оставил ее достаточно, чтобы жить на комфорте. Я дал ей как
40.
Большая часть моего времени, насколько это возможно. С ее согласием я закрыл
Магазин моего отца и настроен на железнодорожной станции. Это было тогда
что я начал разрабатывать новые линии. Я укомплектовал старые журналы и
Газеты, а купили и продавали школьные книги. Конечно, мой
Клиенты были не так много, но поезд привел больше и
больше школьного населения, а 10:30 местные были полны
Молодые люди уходят в колледж Миссии Альберта, который имел
только что началось у Малгуди. Мне понравилось разговаривать с людьми. мне нравится
слышать, как люди говорят. Мне понравились клиенты, которые бы не открывали
их рты просто положить подорожник, и скажут
вещь на любой теме, кроме состояния культур, цена
Мощность и судебные разбирательства. Боюсь, после смерти моего отца,
его старые друзья увядали и исчезли один за другим,
94.
главным образом для желания аудитории.
Студенты собрались в моем магазине, пока они ждали
поезда. Постепенно книги появились там, где были кокосы
до. Люди бросили старые книги и украденные книги и все
Виды напечатанных материалов на меня. Я торговал тяжело, показал indif-
Ference при покупке и заботности во время продажи. Строго
Говоря, это была нерегулярная вещь. Но станциямастер
был дружелюбный человек, который не только получил неограниченный кредит
ни за что он и его дети взяли из моего магазина, но и
наслаждался привилегией рисования его материала чтения из
Стек растет перед моим магазином.
Мой бизнес книги был неожиданным отвлечением моего
Искать старую упаковочную бумагу. Когда люди купили что-то
Я ненавидел, чтобы увидеть, как они удерживают его в руках. Мне понравилось обернуть
Это хорошо, как я мог, но до тех пор, пока мой отец был
в контроле он сказал: «Если кто-то приносит лист бумаги, он
добро пожаловать, чтобы завершить все; Но я не могу сделать это для него. Выгода
Быть то, что есть, мы не можем позволить себе тратить его на оберточную бумагу.
Если мужчина покупает нефть, пусть он принесет кастрюлю, чтобы нести его.
предоставить ему это? », пока он практиковал эту философию
было невозможно, чтобы кто-нибудь нашел даже лом бумаги в нашем
магазин. После его смерти я принял новую политику. Я сделал это известным
41.
далеко и широкий, что я искал старую бумагу и книги, а также
Вскоре собрал большой свалку. В моих часах я сел сортировать его.
Во время интервала между поездами, когда платформа стала
95.
тихо, не было ничего более приятного, чем собирать
Пучок сортированных книг и отдыхая на моем сиденье и чтение,
Изредка разрываясь, чтобы посмотреть через дверной проем
Огромное дерево тамаринда в поле. Я читаю вещи, которые заинтересованы
Мне, скучно мне, сбил меня и разбил на своем сиденье. Я читаю
вещи, которые уколол благородную мысль, философию, которая
Цветели, я смотрел на фотографии старых храмов и руинов и новых
здания и линкоры и солдаты и красивые девушки вокруг
кого мои мысли задержались. Я многому научился от лома.
Дети были очарованы разговорами, которые у них были в их
класс от Раджу (даже их мастер сидел в поглощенном
удивление родителей). Они пошли домой и описали
Дерс им сказали. Они были нетерпеливы вернуться
На следующий вечер и слушай больше. Очень скоро
Родители присоединились к их ребенку, они объяснили апологетически,
* «Дети приходят домой довольно поздно, видим, мастер и
боится вернуться домой - особенно пересекает реку ночью - "
«Отлично, отлично», - сказал Раджу. * 1 хотел предложить это
себя. Я рад, что вы думали об этом. Нет вреда. По факту,
Вы также можете принести пользу от открытия ваших ушей. Держите ваши
Уши открываются и рот закрыт, что заберу тебя далеко, - сказал он, ударяя
на блестящий афоризм.
Круг, образовавшийся вокруг него. Они сидели там, глядя на.
Дети сидели там, глядя на. Мастер сидел там, глядя
на. Приветренный зал был ярким с фонарями жителей деревни
привез с собой. Это выглядело как место, где отличный
Сборка собиралась начать. Раджу чувствовал себя как актер, который имел
Приходите на сцену, и, пока зрители ждали, не имели никаких строк
полным или жестам сделать. Он сказал мастеру: «Я думаю,
96.
Вы можете взять детей в течение своего угла для их обычного
уроки; Возьмите одну из ламп с собой. "4 ^
Даже когда он сказал, что он не мог не думать, как он был
Выдача ордена о мальчиках, которые не были его, учителю
кому не нужно подчиняться ему, указывая на лампу, которая снова была
не это. Учитель начал подчиняться ему, но мальчики задержались
на. Он сказал: «Вы должны сначала прочитать ваши уроки, а затем я буду
Приходите и поговорите с тобой. Теперь я сначала поговорим со своими старейшинами -
что я говорю им, не заинтересует вас ». И дети получили
вверх и ушел с учителем до дальнего угла
Приветренный зал.
Велян рискнул, чтобы предложить: «Дайте нам дискурс, ^ сэр». И, как
Раджу слушал, не показывая никаких эмоций, но выглядит как будто
он был в глубоком созерцании, добавил Velan, - так что мы можем
иметь преимущество вашей мудрости ». Другие пробормотали
Общее одобрение.
Раджу почувствовал угол. «Я должен сыграть от себя часть, ожидаемую от меня;
Нет побега. Он тайно втянул голову, задаваясь вопросом
когда начать. Мог бы говорить о туристах * достопримечательности в
Малгуди, или это должно быть моральными уроками? Как время
Был так и так, так хорошо или плохо, что когда он пришел сделать
Такая и такая вещь, которую он чувствовал, так совершенно потерял, что он молился, и
так далее и так далее? Он чувствовал себя скучно. Единственный предмет, на котором
он мог бы поговорить с любым авторитетом, теперь, казалось, была тюремная жизнь
и его преимущества, особенно для одного ошибки для святого. Они
97.
ждал почтительно для его вдохновения. «О, дураки», - почувствовал он
выплакаться. «Почему ты не оставишь меня в покое? Если вы принесете меня
Еда, оставьте это там и оставь меня в мире, спасибо. "
После долгого, задумчивого молчания он вырос на следующий
Слова: «Все вещи должны ждать их час». Велян и его
друзья, которые были в переднем ряд, выглядели беспокоились для
рациональный Они были отрицательными, без сомнения, но они не совсем не
Понимаю, что он ехал. После дальнейшей паузы он добавил
Грудит, - я буду говорить с тобой, когда приходит другой день ».
Кто-то спросил: «Почему еще один день, сэр?»
«Потому что это так», - сказала Раджу таинственно. «Пока ты ждешь
для детей, чтобы закончить уроки, FD советую вам пройти
43.
час размышляет над всей своей речью и действиями от
утро до сих пор. "
«Какая речь и действия?» Кто-то спросил, искренне PUZ-
Zled по совету.
«Ваш собственный», - сказал Раджу. «Вспомнить и задуматься на каждом
Слово, которое вы произнесли с раздела - "
«Я точно не помню.,,»
«Ну, именно поэтому я говорю, что отражают, вспоминают. Когда ты не
98.
Помните свои собственные слова правильно, как вы собираетесь
помните слова других людей? »Это увлечение удивления
. Были вспышки поддавшегося смеха. Когда смех
Тер утихла Раджу сказал: «Я хочу, чтобы вы все думали самостоятельно,
вашего собственного согласия, и не позволяйте себе вести
по носу, как будто ты был скотом ».
За этот совет были шармы вежливого разногласия.
Велян спросил: «Как мы можем сделать это, сэр? Мы копаем землю
и разумейте скот - пока так хорошо, но как мы можем думать
Философии? Не наша линия, мастер. Это невозможно. Это мудрый
Люди, такие как ваше доброжелательное Я, кто должен думать для нас ».
«И почему вы просите нас вспомнить все, что мы сказали
со дня?
Сам Раджу не уверен, почему он посоветовал это и так
Он добавил: «Если вы сделаете это, вы будете знать, почему». Суть
Святости, казалось, лежат в своей способности скрыть мистификацию
заявления. «Пока вы не попробуете, как вы можете знать, что вы можете
или не может сделать? - спросил он. Он перетащил этих невинных людей
глубже и глубже в болоте неясных мыслей.
«Я не могу вспомнить, что я сказал несколько мгновений назад; так много
Другие вещи приходят в голову, - вопил один из его жертв.
«Точно. Это то, что я хочу видеть, как вы закончили», - сказал Раджу.
«Пока ты не сделаешь это, вы не знаете удовольствие от этого». ОнВыбрал три человека из собрания. "Когда вы приходите к
Я завтра или другой день, вы должны каждый повторю мне
минимум шесть слов, которые вы говорили с утра.
Я прошу вас вспомнить только шесть слов: «Он сказал
99.
44.
как человек, который делал большую концессию, ** не шесть
сотен ""
«Шестьсот! Есть ли кто-нибудь, кто может вспомнить шесть Hun-
Род, сэр? "спросил кого-то с удивлением.
«Ну, я могу», сказал Раджу. И он получил ценную щелчок
языков, которые он ожидал как его законным. Вскоре
Дети были там, великолепный благорода Раджу, который поднялся из его
сиденье, как будто сказать: «Это все на день», и ходил к
река, остальные следуют. «Эти дети должны чувствовать себя
сонный. Возьми их благополучно домой и приходите снова. "
Когда сборка встретилась дальше, он предоставил это конкретному
программа. Он побил мягкий ритм своими руками и петь
Святая песня с воздержанием, которая может быть повторена его аудитором
. Древний потолок эхом с голосами мужчин,
Женщины и дети повторяют священные тексты в унисон. Кто-то
привел в высокие бронзовые лампы и зажег их. Другие кормили их
с маслом; Другие потратили целый день скручивающие биты. хлопок
в фитиль для ламп. Люди принесли собственного согласия
Маленькие обрамленные картины богов и повесили их на столпах.
Очень скоро женщины начали приходить в партии в течение дня
мыть пол и украсить его узорами в цветной муке;
Они повесили цветы и зелень и фестоны повсюду.
Приветренный зал был преобразован. Кто-то также покрыл
платформа в середине зала с мягким цветным автомобилем
100.
домашний питомец; Маты были свернуты для собрания, чтобы сидеть.
Раджу вскоре понял, что его духовный статус будет расширен
Если он вырос бородой и длинные волосы, чтобы упасть на его затылок. Чистый
Shaven, с закрытыми волосами святой был аномалией. Он протянул различные
Этапы его макияжа с точки зрения, не учитывая колючий
фаза, которую он должен был пройти до самообеды
может покрыть его лицо и падать на груди. К тому времени он
прибыл на сцену поглаживания бороды вдумчиво, его
Tige вырос за пределами своих самых смелых снов. Его жизнь потеряла
личные ограничения; его собрания стали настолько большими, что
45.
они переполнены во внешние коридоры, и люди сидели право
до края реки.
За исключением Веляна и нескольких других, Раджу никогда
надоело помнить лица или имена или даже знать
кого он говорил. Казалось, он принадлежит к миру сейчас.
Его влияние было безгранично. Он не только петь святые стихи
и обескуражен на философии, он даже пришел на сцену
предписывать лекарство; дети, которые бы не спят мирно
ночью привезли к нему своим матерям; он нажал их
ботечки и предписал траву, добавляя: «Если он все еще не получает облегчения,
приведи его мне снова. «Считалось, что, когда он погладил
Глава ребенка, ребенок улучшился различными способами. Из
Конечно, люди принесли ему свои споры и ссориться над
Отдел наследственной собственности. Ему пришлось разобраться на несколько часов
его днем за эти мероприятия. Он вряд ли мог позволить себе
101.
Частная жизнь сейчас. Пришел сцену, когда он должен был быть рано и
бросить всю свою личную рутину перед его посетителями
должен прибыть. Это было напряжение. Он вздохнул глубокий вздох облегчения
и повернулся, чтобы быть сам, ешь как обычный человек,
кричать и спать как нормальный человек, после голосов на реке
перестал на ночь.
4 <5.
Глава пять
•^^/^>^^>^>^^f^^><$><^^^$>^><^^/$/$>^/^^^>^$^
Я пришел, чтобы быть названным железнодорожным радю. Совершенные незнакомцы, имеющие
Слышал о моем имени, начал просить меня, когда прибыл их поезд
На железнодорожной станции Малгуди. Это написано на брови
Некоторые, что они не останутся одни. Я один такой, думаю.
Хотя я никогда не искал знакомых, они как-то
пришел искать меня. Мужчины, которые только что прибыли, всегда остановились
в моем магазине для газировки или сигареты и пройти через книгу
Стек, и почти всегда они спросили, * «Как далеко есть. Отказ Отказ ?" или
«Каким образом можно добраться.,,?» или "есть много
Исторические пятна здесь? »или« Я слышал, что ваша река Сараю имеет
Их источник где-то на этих холмах и что это красота место ».
102.
Вскоре этот вопрос привел меня думать, что я не дал
Достаточно подумала предмету, я никогда не говорил: «Я не знаю».
Не в моей природе, я полагаю. Если бы у меня была склонность сказать «я
Не знаю, о чем вы говорите: «Моя жизнь будет иметь
взял другой поворот. Вместо этого я сказал: «О, да, увлекательный
место. Разве ты не видел это? Вы должны найти время, чтобы посетить его,
в противном случае ваша поездка здесь будет отходы. «Я извиняюсь
Я сказал это, полная ложь. Это было не потому, что я хотел
произнести ложь, но только потому, что я хотел быть приятным.
Естественно, они дальше спросили меня. Я сказал: «Если ты просто
идти в этот путь до рыночной площади и спроси один из тех
водители такси . Отказ , «Это было не очень удовлетворительное направление.
Скоро мужчина хотел, чтобы я показать ему путь на рынок
Квадрат и такси. Был молодой сын портера, делающий
47.
Очки - Сигнализация Всякий раз, когда поезд собирался прибыть,
У кого не было указанной работы, чтобы сделать в другие времена. Я спросил
молодой человек, чтобы понять в магазин, пока я помог путешественнику
Найти такси.
На рынке фонтан стоял старая акула Гаффюра, глядя
для жертвы. ФИ сделал специальность сбора всего заброшенного
транспортные средства в стране и оснащены их; Он вдохнул новое
В них и пробежал их на горных дорогах и в
леса. Его обычное место было на парапете фонтана,
в то время как его машина греется на обочине, рядом с желобом. "Gaf-
мех, "я вызвал." Вот очень хороший джентльмен, друг
моя. Он хочет видеть. Отказ Отказ Вы должны вывести его и принести
103.
его обратно благополучно - именно поэтому я привел его к вам
сонально, хотя это не час, когда я должен отсутствовать
из моего магазина. «Мы оторвались по ценам; я позволил
Клиент, чтобы упомянуть его фигуру и всегда пытался победить Гафферу
до него. Когда он снизился на виду автомобиль, я
забрал баллон и объяснил, - «Гаффур не дурак, чтобы иметь
Такая машина. Он искал далеко и широко, чтобы найти эту особенность
Модель ЛАР; Это единственная машина, которая может подняться ко всем те
Места, где в некоторых частях нет дорог вообще, а Гаффур
приведет вас туда и вернуть вас вовремя на ужин
ночь. Разве ты не можешь, Гаффур? "
«Ну, - зарисовал он», - это семьдесят миль друг в случае; это один
час сейчас. Если мы уйдем сразу, и если нет проколов
в пути . Отказ . «Но я надоел его так сильно, что Гаффур никогда
действительно завершил свое предложение. Когда они вернулись, это могло
не совсем называется DiNnertime, если вы не растягиваете его в
зарабатывать в полночь, но Гаффур вернул его обратно, хвалил
Его машина разбудила меня, взяла его наличные и уехала. Следующий
Поезд для человека будет в восемь на следующее утро.
Он должен был растянуть себя под тенг на платформе
моего магазина и провести ночь таким образом. Если он чувствовал себя голодным, я
Открыл мой магазин и продал ему фрукты и такие вещи.
Путешественники энтузиасты. Они не против
48.
неудобства, пока им есть что посмотреть. Почему любой-
нужно захотеть отказаться от еды и комфорта и толчки
104.
Нечетные мили, чтобы увидеть какое-то место, я никогда не мог понять, но это
не был моим бизнесом, чтобы попросить причины; так же, как я не против
какие люди ели или курили в моем магазине, мой бизнес только
обеспечить предложение и больше ничего. Мне казалось глупо
пойти на сто миль, чтобы увидеть источник Сараю, когда он имел
захватил неприятности, чтобы упасть на гору и прийти к
наша дверь. Я даже не слышал о своем источнике до этого момента;
Но человек, который ушел, все похвала за место. Он сказал,
«Мне только жаль, что я не привел мою жену и мать, чтобы увидеть
место ». Позже в жизни я обнаружил, что все, кто видел интересместо всегда пожалело, что он не пришел с женой или
дочь, и говорил, как если бы он обманул кого-то из хорошего
вещь в жизни. Позже, когда я стал полноценным туристом
Руководство, мне часто удалось побудить своего рода меланхолия в
Мой клиент, замечая, - это то, что должно быть
наслаждаться всей семьей, - и мужчина клянутся, что
Он вернулся со всей его выводом в ближайшее время.
Человек, который пошел к источнику реки, говорил все
Ночь об этом: как была небольшая святыня на вершине пика
в бассейне. «Это должно быть источник Сараю, упомянутый в
Мифологические истории богини Parvathi прыгают в
Огонь; резьба на одной из столпов храма на самом деле
показывает богиню, погружаясь в огонь и воду, возникающие
с места, «et cetea. Иногда кто-то с ученым
поворот ума придет и сделает несколько дополнений к
факты, такие как купол храма, должны быть построены
в третьем веке до Христа или что стиль драпирования
указал третий век после Христа. Но это было все равно
для меня, и возраст, который я приписывался на любое определенное место, зависело
на мое настроение в тот час и тип человека, которого я был
сопровождение. Если бы он был академическим типом, я был осторожен, чтобы избежать
все упоминание о фактах и цифрах и ограничивают себя
105.
Эральные описания, позволяющие человеку сам сделать разговор. Ты
49.
Может быть уверен, что он наслаждался возможностью. С другой стороны,
Если невинный человек случился под рукой, я позволю себе идти
свободно. Я указал ему что-то как самое величайшее,
Есть единственный в мире. Я дал статистику из головы.
Я упомянул реликвию, принадлежащую к тринадцатому веку
перед Христом или тринадцатым веком после Христа, согласно
настроение часа. Если бы я чувствовал себя устало или скучно с
сын, который я вел, я иногда выбил весь гламур
высказывая: «Должно быть, что-то построено в течение последнего t ^^ - enty
лет и позволил ехать в стойку и руины. Есть оценки
такие пятна повсюду. «Но это было годы, прежде чем я мог
прибыть на эту стадию доверия и немаланса.
Сын Портера сидел в магазине весь день. Я провел немного времени
каждый Ni ^ HT, чтобы проверить наличные деньги и запас. Там не было определенного
о
Организация о том, что ему нужно уплатить за его неприятность. я
Дал ему немного денег сейчас, а затем. Только моя мама
проверено. «Почему вы хотите, чтобы он работал на вас, Раджу?
дать ему определенную комиссию или сделать это самостоятельно, а не все
Это блуждает в стране. Что это хорошо, это ты,
в любом случае?"
«Вы не знаете. Мама», - сказала я, ешь мой поздний ужин.
106.
«Это гораздо лучшая работа, которую я делаю, чем другой. Я
видеть много мест и платят за это; Я иду с ними в
их машина или автобус, разговаривают с ними, я лечу с их едой
раз, и мне платят за это. Вы знаете, насколько хорошо я
являюсь? Люди приходят спрашивать меня от Бомбея, Мадраса и
Другие места, сотни миль. Они называют меня железной дорогой
Раджу и сказали мне, что даже в Лакхнау есть люди
Кто знаком с моим именем. Это что-то, чтобы стать так
Известный, не так ли, вместо того, чтобы раздавать матчи и табак? »
«Ну, не было недостаточно хорошим для вашего отца?»
«Я ничего не говорю против этого. Я посмотрю в магазин
Также. «Это порадовало старуху. Изредка она бросила в
Слово о дочери ее брата в деревне до
из лампы. Она всегда надеялась, что когда-нибудь я бы
50.
согласие на жениться на девушке, хотя она никогда не сказала так.
«Вы знаете, Лалита получил приз в своей школе? У меня был
Письмо от моего брата сегодня об этом.
Даже как поезд на пару во внешний сигнал, я мог бы ароматься
клиент. У меня был вид инстинкт воды-диватора. Если бы я чувствовал
потяните хороший бизнес, который я дрейфовал в направлении прихода
тренироваться; Я мог бы точно стоять, где будет потенциальный турист
Alight и ищите меня: это была не только камера или бинокль
Ларс проскользнул на плече, который указал мне наличие
покупатель; Даже без какого-либо из этого я мог бы заметить его. если ты
нашел меня в сторону в направлении барьера в то время как
Двигатель все еще проходил через линии на плату
107.Форма вы можете быть уверены, что не было для меня клиента на
поезд. Через несколько месяцев я был опытным руководством. Я просматривал
Я как любительский гид и профессиональный магазин, но
теперь постепенно я начал думать о себе как о неполный рабочий день
Хранитель и туристический гид постоянного дня. Даже когда у меня не было
Турист для руководства Я не вернулся в мой магазин, а в Гаффере
на фонтан-парапете, и слушал его разговор о заброшенном
Автомобили.
Я классифицировал все мои покровители. Они были очень разнообразны, я могу
сказать тебе. Некоторые были страстными фотографами; Эти люди могли
Никогда не смотрите на любой объект, кроме как через их поиски.
В тот момент, когда они спустились с поезда, даже до подъема
их багаж, они спросили: «Есть ли место, где они
Развивать фильмы? "
«Конечно, Малгуди фото Бюро. Один из самых больших.,».
И если я хочу ролловки - у меня, конечно, достаточно акций
Со мной, но если у меня закончится. Отказ Отказ Вы думаете, супер-Панхро
Трехцветный что-то или другое доступно там? "
«Конечно. Это его специальная линия».
«Он развиваю и покажет мне распечатать, пока я жду?»
«Конечно, прежде чем рассчитывать двадцать - он волшебник».
«Это хорошо. Теперь, где ты собираешься взять меня первым?»
51.
Это были рутинные вопросы из рутинного типа. У меня было все
Удовлетворительные ответы готовы. Я обычно занимал время, чтобы ответить
последний вопрос о том, куда я собирался сделать его первым. Это
108.
зависел. Я ожидал получения определенных данных перед Ventur-
для ответа. Данные были, сколько времени и денег он
собирался потратить. Малгуди и его окрестности были моими
Специальное шоу. Я мог бы позволить у мужчину заглянуть на него или целое
панорама. Это было регулируется. Я мог бы дать им проблеск
несколько часов или замочить их в горах и речных пейзажах или
Археология на целую неделю. Я не мог решить, как
много, чтобы дать или удержать, пока я не знал, сколько наличных
Человек нести или, если он невут чековой книжку, насколько это хорошо.
Это был еще один дуцит. Иногда предлагается путешественник
Чтобы написать чек для этого человека или этого, и, конечно же, наш гафрет
или фото магазин или хранитель лесной бунгало сверху
из холмов Мемпис не доверяют незнакомец, достаточно
Кэптовал его чек. Я должен был отложить такое предложение с максимальным
Деликатес, говоря: «О, банковская система в нашем городе
Вероятно, худшее, о чем вы можете думать. Иногда они принимают
двадцать дней, чтобы реализовать чек, но эти бедные собрания, как можно
Они ждут? "- скорее поражая вещь, чтобы сказать, но мне все равно, если
Банковская репутация нашего города пострадала.
Как только приехал турист, я заметил, как он справился со своим
Багаж, вообще ли он вовлечен он портен или предпочитал
подключите палец к каждой части. Я должен был отметить все это в разделе
во-вторых, а потом, снаружи, ходил ли он к отелю или
называется такси или оторвался с одной лошадью Futka. Конечно я
Предпринял все это от его имени, но всегда с отрядом. я
сделал все это для него просто по той причине, что он просил
Железная дорога Раджу в тот момент, когда он вышел на платформу
и я знал, что он пришел с хорошими ссылками, пришел ли он
с севера или юга или дальнего или рядом. И в отеле это был мой
бизнес, чтобы предоставить ему лучшую комнату или худшую комнату,
Так же, как он может предпочел. Те, кто занял самый дешевый
109.
Тори сказал: «В конце концов, это только для сна, я собираюсь быть
52.
весь день. Зачем тратить деньги на комнату, которая
В любом случае собирается быть запертым весь день? Ты не согласен? »
«Конечно, да, да». Я кивнул, все еще без ответа
«Куда ты собираешься взять меня первым?» Я все еще могу сказать
держать человека в пробации, под тщательным контролем.
Я никогда не предложил никакого предложения. Бесполезно, ожидая человека
Будьте ясно, кто свежий из путешествия поезда. Он должен
Вымыть, изменить свою одежду, освежись с помощью IDLI и кофе,
и только тогда мы можем ожидать, что кто-то в Южной Индии думал
Ясно, что по всем вопросам этого мира и следующего. Если он предложил
мне любое освежение, я понял, что он был сравнительно
Uberal Word, но не принял его, пока мы не были ущерб
Ушел в дружбу. Со временем я спросил его пункт,
«Сколько времени вы надеетесь провести в этом городе?»
«Три дня больше всего. Можем ли мы управлять всем в течение
время?"«Конечно, хотя все зависит от того, что вы больше всего хотите
чтобы увидеть. ", а потом я положил его в конфессиональный, так сказать. я
пытался выделить его интересы. Малгуди, я сказал, было много вещей
предложить, исторически, живописно, с точки зрения
модем событий и так далее и пр.; или если кто-то пришел
Как паломник, я мог взять его в десяток храмов по всему
район в радиусе пятьдесят миль; Я мог найти Святые Воды
110.
для него купаться во всем по ходу Сараю, начиная,
Конечно, с его источником на пиках Мемпи.
Одна вещь, которую я узнал в своей карьере, как туристический гид, это было то, что
Ни один из двух человек не интересовали то же самое. Вкусы, как в
Еда, отличаются и в осмотру достопримечательностей. Некоторые люди хотят видеть
водопад, некоторые хотят разрушить (о, они растут в восторге, когда
Они видят треснутые гипсовые, разбитые идолы и кирпичи Crumbhng),
Некоторые хотят бог поклоняться, некоторые ищет гидроэлектрические
завод, а некоторые хотят просто хорошее место, такие как бунгало
на вершине Mempi со всеми стеклянными сторонами, откуда вы могли бы
Смотрите сто миль и соблюдайте дикую игру, выпущенную вокруг.
Из них снова было два типа, один поэт, который был
53.
контент, чтобы посмотреть и возвращаться, а другой, кто хотел
Полюбуйтесь природой, а также напиться там. Я не знаю, почему это
Итак: прекрасное поэтическое пятно, похожее на то, что домашний пиковый домик Мемпи
Некоторые природы неожиданные реакции. Я знаю некоторых, кто
привезли женщин там; тихое, леситое пятно, глядя на
Долина можно подумать о созерцании или поэзии, но это
Только действовал как афродизиак. Ну, это был не мой бизнес
комментарий. Мой бизнес остановился с их взял их, а
Видите, что Гаффер вернулся, чтобы забрать их в нужное время.
Я был вроде боится человека, который действовал как мой экзаменатор,
У кого был полный список всех достопримечательностей и настаивал на его
Деньги ценности. «Что такое население этого города?» "Какие
это район? - Не блеф. Я знаю, когда именно это было построено
111.
- это не второй века, а двенадцатоего ». Или он сказал мне
Правильное произношение слов. «R-O-U-T не ...» я был
кроткий, самопоглощение в его присутствии и принял его исправления
с благодарностью, и он всегда оказался, спрашивая: «Что такое
использование вашего называет себя руководством, если вы не
знать . Отказ Отказ ? "ET CETERA, ET CEREA.
Вы вполне можете спросить, что я сделал из всего этого? Ну, там
нет фиксированного ответа на него. Это зависело от обстоятельств
И типы людей, которых я сопровождал. Я вообще указал
Десять рупий как минимум для удовольствия моей компании,
и немного больше, если бы мне пришлось сопровождать их далеко; над всем этим гаффером,
Фото магазины, менеджер отеля, а кто бы я ни ввел
Клиент, чтобы выразить свою признательность, согласно цере
График Tain. Я узнал, пока я преподавал и заработал, пока я
узнал, и все это было наиболее приятным.
Были особые случаи, такие как ловушка
Стадо слона. В зимние месяцы мужчины леса
Отдел поставил в сложной схеме для захвата
слоны. Они смотрели, окружали и поехали целое стадо
в allowads, и люди оказались в большом количестве, чтобы посмотреть
операция. В день исправлено для привода, люди наливали
во всем по всей стране и обращается ко мне за ринга
54.
Место в просторных бамбуковых джунглях Мемпи. я должен был
иметь особое влияние с мужчинами, которые отвечали за
Драйв: это означало несколько авансовых поездок в лесной лагерь,
112.
и делать небольшие услуги для чиновников, получая все
они требовали от города, и когда пришло время
Диапазон для просмотра слона, только те, кто
пришел со мной разрешил пройти через ворота
Специальные корпуса. Он сохранил всех нас счастливых и занятых и хорошо
оплаченный. Я сопровождал посетителей в пучках и пошел хрипло повторять,
«Видишь, дикий стадо смотрит в течение нескольких месяцев.,,» так что
вперед. Не представляете, что я заботился о слонах;Все, что заинтересовало мои туристы, было также моим интересом. То
Вопрос о моих собственных предпочтениях был среднее. Если кто-то
хотел увидеть тигра или снимать один, я знал, где организовать
это: я договорился о ягненке, чтобы принять тигра, и имел высокий плат
Формы построены так, чтобы смелые охотники могли выскочить бедных
зверь, когда это пришло съесть ягненок, хотя мне никогда не нравилось
увидеть либо ягненок, либо тигр. Если кто-то хотел увидеть
король Cobra распространил свою огромную капюшону, я знал человека
Кто мог бы предоставить шоу.
Там была девушка, которая приехала от Мадрас
А кто спросил момент, когда она ступила в Малгуди, - ты можешь
Покажите мне кобра - король COBRA это должно быть - что может танцевать
к музыке флейты? "
"Почему?" Я спросил.
* TD хотел бы видеть один. Это все », сказала она.
Ее муж сказал: «У нас есть другие вещи, чтобы думать о Рози.
Это может подождать ».
«Я не спрашиваю этого джентльмена, чтобы произвести его одновременно. Я
не требуя этого. Я просто упоминаю об этом, вот и все. "
113.
«Если это вас интересует, вы можете внести свои собственные договоренности.
Не ожидайте, что я пойду с тобой. Я не могу выдержать вид
Змея - ваши интересы болезнены ».
Я не любил этого человека. Он насмешил такое божественное существо.
Мои симпатии были все для девушки - ^ она была такой милой и
55.
элегантный После того, как она приехала, я отбросил мою хаки куст пальто и
Дхоти и взял неприятности, чтобы сделать себя презентабельными. я носил
шелковая джибба и кружева дхоти и ухаживались так хорошо, что мой
Мать заметила, когда она увидела, как я покинул дом, «ах, как
жених! »И Гаффур подмигнул и сказал много инсинуатов-
вещь, когда я пошел, чтобы встретиться с ними в отеле.
Ее прибытие было для меня своего рода удивление. Человек был
Первый появится. Я положил его в Ананд Бхаван
Отель. После дня осмотра достопримечательностей он вдруг сказал один
полдень: «Я должен встретиться с поездом Мадраса. Другой человек
ing. "
Он даже не перестал спросить меня, в какое время поезд будет
прибыть. Казалось, он знал все заранее. Он был
очень странный человек, который не всегда заботился, что он
делал. Если бы он предупредил меня, что собирается встретиться
Такое элегантное существо на нашей станции я, возможно, должен иметь
оформлен на себя соответствующим образом. Как это было, я носил мой обычный
Хаки Буш пальто и дхоти, ужасная непреодолимая комбинация
114.
в любое время, но самый разумный и удобный для моего
Тип работы. В тот момент, когда она опустилась с поезда я
Пожелал, я спрятался куда-то где-то. Она не очень гламурировала
orous, если это то, что вы ожидаете, но у нее есть фигура,
Легкий и стройный, красиво модал, глаза, которые сверкали,
Цифрова не V / Hite, но темный, который сделал ее только половину
видимый - как будто вы видели ее через пленку нежного кокоса
сок. Прости меня, если вы найдете меня воском поэтики. Я дал некому
Извините и отправили их в отель и остались вернуться к запуску
домой и убирая мой внешний вид.
Я провел краткое исследование с помощью Гаффера. Он
отвез меня в мужчину на улице Элламана, у которого работал двоюродный брат
В муниципальном офисе сказано знать очарователь с королем
кобра. Я продолжал расследование, пока я покинул посетитель
Расшифровать эпизоды из Рамаяна, вырезанные на каменной стене в
Храм Исвара в Северном расширении - были сотни
Минутные резки всех вдоль стены. Они держали человека полностью
56.
занимал, когда он наклонился и пытался учиться каждый бит. Я знал все
эти панели и могут повторить свой заказ с завязанными глазами, но он
Пощадил мне труд, он знал все об этом.
Когда я вернулся из моего краткого расследования, я нашел
Девушка не стояла с каждым признаком скуки в ее лице. я
предложил, * 'LF вы можете выйти на час, я могу показать вам
кобра ».115.
Она выглядела в восторге. Она постучала на мужчину на плече
Как он наклонился через фриз и спросил: «Как долго
Вы хотите быть здесь? "
«Как минимум два часа», - сказал он без поворота.
«Я уйду на некоторое время», - сказала она.
«Пожалуйста, сами», - сказал он. Тогда мне, «пойти в отель
непосредственный. Я найду свой путь назад.
Мы подобрали наш гид в муниципальном офисе. Машина
Рулон вдоль песка, пересекал растяжку в роще Наллаппа,
и поднялся на противоположный берег, весь маршрут вырезан
Колеса деревянных баллонов. Гаффур выглядел похорожко на
Человек сидит на его стороне. «Вы хотите, чтобы я уменьшил это к
Баллок, перетаскивая нас об этих местах? Где мы
собирается? Я не вижу другого места, чем там кремация, "
сказал он, указывая на дым над изложенным стенным районом на
другая сторона реки. Мне не нравятся такие неблагоприятные слова
быть произнесенным перед ангелом на заднем сиденье. Я пытался прикрыть
их поспешно, сказав что-то еще вслух.
Мы прибыли в группу хижин на другой стороне реки.
Многие головы заглядывали из хижин, как только наша машина остановилась,
И несколько голых детей пришли и стояли вокруг машины,
зияние в жилье. Наше руководство выскочило и пошло на
рысь до самого дальнего конца деревенской улицы и вернулся с
Человек, у которого был красный тюрбан вокруг головы, его единственный другой
Кусок одежды - пара ящиков.
«У этого человека есть король Cobra?» Я посмотрел его вверх и вниз и
116.
Нерешительно сказал: «Дай мне увидеть это».
В котором молодые мальчики сказали: «У него очень большой в его
57.
дом; Это правда. И я спросил леди: «Должны ли мы пойти и увидеть
Это?"
Мы отправляемся. Гаффур сказал: «Я останусь здесь, иначе эти мон
Ключи сделают короткую работу этого автомобиля.
Я позволил другим двоих идти вперед и прошептал в Гаффере,
** Почему вы в таком плохом настроении сегодня, Гаффур? После всего,
Вы ушли в худшие дороги и никогда не жаловались! "
«У меня новые пружины и амортизаторы. Вы знаете, что
они стоят?"
«О, вы скоро восстановите их стоимость; будь веселым».
«Какие некоторые из наших пассажиров нуждаются в тракторе, а не
автомобиль. Этот парень! »Он был смутно недовольным. Я знал
Его гнев не против нас, а против нашего гида, потому что он
сказал: «Я думаю, что это будет хорошо заставить его вернуться к
город. Почему кто-нибудь должен захотеть прийти до сих пор, чтобы увидеть
плитка? «Я оставил его в покое; это было бесполезно, пытаясь сделать его
пообщаться Возможно, его жена подняла его, когда начал.
Девушка стояла под тенью дерева, пока человек
117.
подтолкнул змею, чтобы заставить его выйти из своей корзины. Это было справедливо
большие, и прошипели и разложили свой капюшон, а мальчики
закричал и убежал и вернулся. Человек кричал на них,
«Если вы это возбуждаете, это все будет преследовать вас!»
Я сказал мальчикам молчать, и попросил человека: «Вы
уверен, что вы не позволите это проскользнуть?
Девушка предложила: «Вы должны играть на флейте, сделать его сзади
его голова и танцы. «Человек вытащил свою тыльную флейту и
играл на нем челюсти, и кобра подняла себя и бросилась сюда
и покачался. Все это отталкивает меня, но это
казалось, очаровал девушку. Она смотрела, что это покачивается с
красивое внимание. Она немного протянула руку и покачала
это в подражании движения; Она покачивала все свое тело
ритм - на секунду, но это было достаточно, чтобы сказать мне
То, что она была, величайшая танцор века.
Это было почти семь вечером, когда мы вернулись к
отель. Как только она опустилась, она остановилась, чтобы шумно
S8.
«Спасибо» * никому в частности и поднялся по лестнице.
Ее муж, ждущий на крыльце, сказал: «Это все на день.
Вы могли бы дать мне консолидированный счет, я полагаю, позже. я
должен хотеть машину в десять часов завтра. Он повернулся и
вернулся в свою комнату.
Я чувствовал себя раздраженным с ним на этом этапе. Что он взял меня118.
для? Этот парень, рассказывая мне, что он хотел машину в этот час
Или в тот час - он думал, что я был рекламным? Это сделало меня
очень злой, но тот факт, что я действительно был рекламным, не имеющий
Лучший бизнес, чем висит между Гаффером и
змеиный заклинатель и турист и делают все виды вещей. То
Человек даже не хотел сказать мне что-нибудь о себе или
где он хотел пойти на следующее утро; внезапно
Двойной парень!
Ненавистный парень. Я никогда не ненавидел ни одного клиента
до. Я сказал Гаффуру, когда мы ехали назад, - завтра
утро! Он просит машину, как будто это был его дедушка
имущество! Любая идея, куда он хочет пойти? "
«Почему я должен беспокоиться об этом? Если он хочет, машина, он может
есть если он платит за это. Это все. Мне все равно, кто платит за
вещь, пока они занимаются меня. Отказ Отказ , "Он размолкнулся в
Личная философия, которую мне не волнуло.
Моя мама ждала меня как обычно. Служи мне еду
Она сказала: «Где ты был сегодня? Какие вещи
Вы сделали сегодня?
Я рассказал ей о визите к заклинате змеи. Она сказала,
«Они, вероятно, из Бирмы, люди, которые поклоняются змеями».
Она сказала: «У меня был двоюродный брат, живущий в Бирме, и он сказал мне
о змеиных женщин там ".
"Не говорите ерунду. Мать. Она хорошая девушка, а не змея
поклончик. Я думаю, она танцора.
«О, танцор! Может быть; но не иметь ничего общего с
119.
Эти танцы женщины. Они все плохо. - Я ел мою еду
в тишине, пытаясь оживить в моих мыслях девочка
присутствие.
59.
В десять на следующий день я был в отеле. Автомобиль Гаффера уже был
на крыльце; Он плакал: «Ага! Опять», - при виде меня. "Большой
человек! Хм, пытаясь улучшения! «Его идиома все еще была, как будто он
говорил о автомобилях. Он подмигнул на меня.
Я проигнорировал все и спрашивал в бизнесе,
"Они в?"
«Полагаю, так что они еще не вышли, вот и все, что я знаю»,
сказал Гаффур. Двадцать слов, где можно было бы. Что-то
был не так с ним. Он становился божественным. А потом
Я почувствовал внезапную удар ревности, когда я понял, что, возможно, он тоже
был затронут наличие девицы и было
проявляться в ее присутствии. Я вырос ревнивым и
счастлив и сказал себе: «Если это то, как Gaffur собирается
вести себя в будущем, я избавлюсь от него и нашел
кто-то еще, вот и все. «Я не использовал для боизна, носа
покидать такси-драйвер.
Я пошел наверх до комнаты 28 на втором этаже отеля
и выбил авторитетно. «Подожди», - сказал голос от
боковая сторона. Это был мужчина, а не девушка, как я надеялся. я ждал
на несколько минут и раздражен. Я посмотрел на мои часы. 10
час И этот человек сказал: «Подожди». Был ли он все еще в постели с
120
ее? Это был повод, как мне казалось, разорвать дверь
вниз и войти. Дверь открылась, и он вышел, одетый
и готов. Он закрыл дверь позади него. Я был в ужасе. Я был включен
Точка требования: «Как насчет нее?» Но я проверил мой
импульс. Я заболел с ним.
Он дал мне одобрение, как будто я оделся, пожалуйста
его. Прежде чем попасть в машину, он сказал: «Сегодня я хочу
Изучите эти фризы снова на некоторое время.
«Хорошо, все в порядке», - подумал я, «изучайте фризы или что-
все, что вам нравится. Почему ты хочешь меня за это?
Как будто в ответ на мои мысли он сказал: «После этого -»
Вытащил из кармана кусок бумаги и прочитал.
Этот человек будет пойти на стену всю свою жизнь и оставить ее
томить в ее гостиничном номере. Странный человек! Почему он не
60.
Принеси ее вместе с ним? Вероятно, он отсутствовал. я
спросил: «Никто другой приходит?»
«Нет», кунче ответил он, как будто понимал мой разум. Он
посмотрел на бумагу в руке и спросил: «Вы знаете о
Существование пещерных картин в этих частях? "
Я засмеялся от вопроса. «Конечно, все не
есть вкус, чтобы посетить такие места, но был
Несколько различающихся посетителей, которые настаивали на их видении. Но -
121.
Но - это займет целый день, и мы не сможем получить
назад сегодня вечером. "
Он вернулся в свою комнату, вернулся через несколько минут
с удвоенным лицом. Между тем я, с помощью Гаффера, прочтена
расходы, связанные с поездкой. Мы знали, что путь
Положите мимо пикового дома лесного бунгало. Нужно было бы
остановить туда на ночь и пройти пару миль. я
знал, где были пещеры, но это был первый раз, когда я был
собираюсь поставить глаза на них. Малгуди, казалось, развернул новый
Осмотр достопримечательностей каждый раз.Человек сел в машину и сказал: «Вы, наверное,
нет понятия, как иметь дело с женщинами, у вас?»
Я был рад, что он становится более человеком в его прибли-
ный подход. Я сказал: «Я понятия не имею», и смеялись, думая, что это может
угождать ему, если бы я, казалось, наслаждался его шутку. Тогда я дерзнул
задать вопрос: «Что случилось?» Мое новое платье и осанка дали
мне новое мужество. В моем хаки куста пальто у меня не буду
осмелились занять место рядом с ним или поговорить с ним таким образом.
Он посмотрел на меня с тем, что, казалось, дружелюбной улыбкой. Он
наклонился и сказал: «Если человек должен иметь спокойствие это
лучший, что он позабудет прекрасный пол.»Это был первый раз в нашем
объединение трех дней, что он говорил мне так свободно. Он
всегда был Курт и молчалива. Я рассудил, что ситуации
должно быть довольно серьезным, если он unloosened своего языка до такой степени.
Gaffur сидел в своем кресле, подперев рукой. Он был look-
ING от нас. Все его отношение сказало: «Я сожалею, что
тратить свое утро с такими временными киллерами, как вы двое.»
122.
6i
мужественная идея развивалась в моей голове. Если это удалось его
приведет к триумфальному концу, если он провалил человек может
выгнать меня из поля зрения или вызвать полицию. Я сказал: «Должен ли я идти
и попытаться от вашего имени?»
"Не могли бы вы?" спросил он, просияв. «Идите вперед, если вы
смелы достаточно «.
Я не стал ждать, чтобы услышать дальше. Я выскочил из машины и
пошел вверх по лестнице четыре одновременно. Я остановился в доме номер 28,
восстановить нормальное дыхание, и постучал.
«Не беспокойтесь, я не хочу с тобой. Leave
меня в покое,»раздался голос девушки изнутри.
Я колебался, размышляя, как говорить. Это был мой первый незави-
Подвесная речь с божественным существом. Я мог бы либо сделать
дурак себя или выиграть небеса. Как я должен объявить
себя? Будет ли она знать мое знаменитое имя? Я сказал: «Это не
он, кроме меня «.
"Какие?" спросил приятный голос, озадаченный и раздражали.
Я повторил: «Это не он, а я. Разве вы не знаете, мой голос?
Разве я не с тобой вчера, что коброй человек? Всю ночь
Я не сон,»добавил я, понизив голос и прошептал
через щель в двери. «То, как вы танцевали, ваша форма
123
и фигура преследовала меня всю ночь «.
Едва я закончил свою фразу, когда дверь наполовину
открылась, и она посмотрела на меня. "Эх ты!" сказала она, ее глаза
освещая с пониманием.
«Меня зовут Раджа,» сказал я.
Она тщательно тщательно меня. «Конечно, я знаю.» я
улыбнулся приветливо, моя лучшая улыбка, как если бы я был задан для него
фотограф. Она сказала: «Где он?»
«Ожидание в автомобиль для вас. Вы не подготовитесь и прийти
вне дома?»Она выглядела растрепаны, глаза ее были красны с недавней
слезы, и она носила выцветший хлопок сари; не краска или духи, но
Я был готов принять ее, как она была. Я сказал ей: «Вы можете
таким, как вы есть, и никто не будет против.»И я добавил,
«Кто бы украсить радугу?»
62.
Она сказала: «Вы думаете, что вы можете порадовать меня всем этим? Вы
думаю, что вы можете убедить меня изменить свое мнение?»
«Да,» сказал я. "Почему нет?"
«Почему вы хотите, чтобы я с ним? Оставьте меня в
мир,»сказала она, широко открыв глаза, который дал мне другой
возможность приглушения близко к ее лицу, «Потому что жизнь так
пустой без вашего присутствия «.
124
Она могла бы толкнула мое лицо обратно, крича, «Как смеет
Вы говорите, как это!»и закрыл за собой дверь на меня. Но она не сделала.
Она просто сказала: «Я никогда не знал, что ты такая УСТРАНЕНИЕ
какой-то человек. Подождите минуту, затем.»Она ушла в свою комнату.
Я хотел крикнуть все свое существо, «Впусти меня», и барабанить
дверь, но у меня было хорошее чувство, чтобы сдерживать себя. я слышала
шаги и увидел, что ее муж пришел, чтобы увидеть результаты.
«Ну, это она идет или нет? Я не готов к нерациональному
все-"
«Тише,» сказал я. «Она выйдет в один момент. Пожалуйста, вернитесь назад
к машине «.
"Действительно!" Он mutterd в изумлении. «Вы волшебник!»
Он беззвучно повернулся и пошел обратно к своей машине. В настоящее время
леди сделала нечто похожее на видение, и сказал: «Давайте пойдем. Но
Вы, я бы дал вам все несколько сюрпризов «.
"Какие?"«Я взял бы следующий поезд домой.»
«Мы собираемся в прекрасном месте. Пожалуйста, ваш обычный
су ^ EET я, ради меня «.
«Хорошо,» сказала она и пошла вниз по лестнице; Я последовал за.
Она открыла дверь машины, пошла прямо, и взяла ее
сиденье, как ее муж отодвинулся, чтобы освободить место для нее. я пришел
на другую сторону и сел рядом с ним. Я не был предварительно
сравнению пойти и сесть рядом Gaffur на данном этапе.
125
Gaffur Теперь повернул голову, чтобы спросить, возможно ли мы идти.
«Мы не можем вернуться сегодня вечером, если мы будем Пик дома.»
«Давайте попробуем и вернуться,» взмолился человек.
«Мы будем стараться, но нет никакого вреда в подготавливается пребыванию
63.
более, если это необходимо. Возьмите смену одежды. Никакого вреда в этом.
Я прошу Gaffur остановиться в моем доме «.
Дама сказала, «Минуточку, пожалуйста.» Она бросилась вверх по лестнице
и вернулся с небольшим чемоданом. Она сказала, что к человеку, «У меня есть
ваша одежда тоже в этом «.
Человек сказал: «Очень хорошо», и улыбнулся, и она улыбнулась и
в смехе напряжение утром частично исчезли.
Тем не менее, было некоторое беспокойство в воздухе.
Я попросил Gaffur потянуть на железнодорожной станции на данный момент,
автомобиль отворачиваясь от моего дома. Я не хочу, чтобы они видели
мой дом. "Минуту, пожалуйста." Я выскочила. Непосредственно
магазин мальчик увидел меня, он открыл рот, чтобы сказать что-то. я
игнорировал его, бросились к моему дому, взял сумку и побежал
, говоря: «Я могу остаться сегодня. Не ждите,» на мой
мать на кухне.
Мы достигли пика дома примерно в четыре пополудни.
Сторож был рад нас видеть. Он часто был вознагражден
126
от меня огромно с деньгами моих клиентов. Я всегда делал это
точка сказать своим клиентам заранее, «Держи, что сторож в
хорошее настроение, и он будет заботиться о вас и закупать для вас даже
самые невозможные статьи.»Я повторил формулу сейчас и
муж - он должен называться Марко далее -
сказал: «Иди вперед и сделать это. Я обращаюсь к вам, чтобы помочь нам до конца.
Вы знаете, у меня есть только один принцип в жизни. Я не хочу быть
надоели мелочи. Я не возражаю расходы «.
Я сказал Иосифу, сторожа, чтобы получить нам еду и продукты питания
из своей деревни, в двух милях от отеля. Я спросил Марко, «Будешь
оставить немного денег со мной? Я буду отчитываться позже. Я не нужно
парься ты снова и снова для мелких платежей. *
Один не мог предвидеть, как он будет реагировать на такой запрос.
Он был неустойчивым - иногда он объявил вслух его равнодушие
ENCE денег, через минуту он вдруг показать каждый симптом
Том скупости и ведут себя, как аудитор, но в конечном счете,
он заплатил бы за все, если, как я обнаружил, что он получил ваучер
64.
для платежей. Он не поддавался к анна без ваучера,
в то время как если бы вы дали ему листок бумаги, который вы могли бы, вероятно,
заставить его списывать все свое состояние.
Теперь я знал, что трюк. Как я нашел его спотыкаясь на словах,
Я сказал: «Я вижу, что вы получите соответствующие квитанции для каждого pay-
. Мент»Ему приятно, он открыл свой кошелек.
127.
Я должен был распоряжаться такси. Gaffur вернется на
следующий день. Я сделал Gaffur подписать квитанцию, а затем
дал деньги Иосифу, чтобы принести нам еду из отеля
в селе. Теперь, когда я был ответственным за расположе-
Менты, у меня были не так много времени, чтобы взглянуть на моем любимом лице, аль-
хотя я бросаясь поглядывал в ее сторону.
«Пещеры верста, вниз таким образом,» сказал Джозеф. "Мы
не может пойти туда. Завтра утром. Если вы оставите после
завтрак, вы можете вернуться на обед «.
Пик Дом сидел на самой высокой скале на Mempi
Холмы - дорога закончилась с домом; была стеклянная стена
охватывающий северная веранда, с помощью которого можно просмотреть
горизонт сто миль. Ниже нас джунгли растянуты
далеко вниз в долину, и в ясный день можно увидеть также
Сарай сверкающие на солнце и проводит свой собственный курс далеко
прочь. Это было как небо для тех, кто любит дикое пространственное звучание
ь и наблюдать за игрой, которая бродила снаружи стеклянной стеной
ночами. Девушка была в экстазе. Наш дом был окружен
с богатой растительностью. Она бежала, как ребенок от завода до завода
с криками радости, в то время как человек смотрел на без каких-либо эмоций.
Все, что интересовало ее, казалось, его раздражает.Она вдруг остановила, глядя на очарованные солнечные равнины
Пессы ног ниже. Я боялся, что когда ночью пришла она
может испугаться. Мы слышали, как шакалы добыча, и все виды
Грунтс и ревех. Джозеф принес затруднительную еду для нас
И оставил его на столе. Он принес молоко, кофе и сахар, для
Утро, и показал мне, где была угольная плита.
Леди плакала: «Никто не должен встать, пока я не позвоню. У меня будет
128.
кофе готов для всех ".
65.
Иосиф сказал: «Пожалуйста, заблокируйте дверь внутри», и добавили: «Если вы
сесть на эту веранду, вы можете смотреть тигров и других животных
бросаться к. Но вы не должны иметь никакого шума; это
секрет этого ». Мы смотрели, как Джозеф собирая фонарь и пойти
вниз по лестнице; Мы могли бы видеть его фонарь слегка светло-листва
на пути и исчезнуть.
«Бедный Иосиф, насколько он смел, чтобы пойти в одиночестве!» девушка
сказал, в котором муж не случайно ответил, «ничего не
вспомогательный Он, вероятно, был сомным и разведенным здесь. Вы знаете
Ему? "спросил он, поворачиваясь ко мне.
«Да; он родился в этой деревне и пришла в голову это место
как мальчик. Он должен быть не менее шестидесяти лет.
«Как он стал христианином?»
«Где-то здесь была миссия; миссионеры идут и
Оседайте во всех видах мест, вы знаете, - сказал я.
Джозеф дал нам две лампы, латунные, заполненные Kero-
Сен. Один я держал на кухонном столе, а другой я дал
Человек для его комнаты, оставляя остальную часть здания в тьме.
Снаружи сквозь стекло мы могли видеть звезды в небе. Мы
сидел за столом. Я знал, где были тарелки. Я настроил их
на столе и подают еду - или, скорее, попытались служить
129.
еда. Это было около семи тридцати вечера. Мы видели
Великолепный закат. Мы видели фиолетовую игру цвета в
Северные неки после этого и восхищались этим; мы видели вершины
Деревья освещены бездомными красными лучами, даже после того, как солнце не было
вид, и обнаружил общую идию, чтобы выразить нашу адмиру-
Тион.
Человек просто следовал за этим о. Я стал так лиричным
Что он вдруг сказал: «Привет, Раджу, так ты тоже поэт!» а.
Комплимент я принял со скромностью.
На ужин я подобрал блюдо и пытался служить. Она сказала,
«Нет, нет. Позвольте мне обслуживать вас обоих, и я буду последним, чтобы поесть,
как хорошая домохозяйка ».
«Ага, это хорошая идея», - сказал человек Joculary. Она бывший
66.
Желаю рукой для меня пройти блюдо ей. Но я настаивал
делать это сам. Она внезапно бросилась вперед и насильственно
вырвал его подальше от меня. О, это прикосновение к моей голове
катушка на мгновение. Я ничего не видел четко. Все
Исчезнул в сладкую, темную дымку, как под хлороформом. Мой
Память жил на связи все через ужин: я не был
Помимо того, что мы ели или что они говорили. Я сидел
с поклонной головой. Я нервничал, чтобы увидеть ее лицо и встретиться с ней
выглядит. Я не вспоминаю, когда мы закончим есть и когда она
забрал посуду. Я был только в сознании ее мягкого хода
Ments. Мои мысли жили на ее золотом прикосновении. Часть моего
Ум поступил: «Нет, нет. Это не верно. Марко это
130.
Муж, помните. Это не следует думать о. Но это было
можно вернуть мысли обратно. «Он может застрелить тебя», - сказал
моя осторожная сознание. "У него пистолет?" прокомментировал другого
часть моего ума.
После обеда она сказала: «Давайте пойдем в стеклянную веранду. Я должен
Смотрите игру. Как вы думаете, они выйдут на это
час?"
«Да; если мы терпеливы и повезло», - сказал я. «Но ты не будешь
боюсь? Нужно ждать в темноте.
Она смеялась над моими страхами и пригласила Марко пойти с
ее. Но он сказал, что хотел остаться в покое. Он потянул А.
Стул на лампу, достал свой портфолио и вскоре потерял
в его документах. Она сказала: «Щит вашу лампу. Я не хочу
Мои животные будут напуганы. Она двинулась на световые шаги
В веранду подтянул стул и сел. В пути
Она мне сказала: «У вас есть документы, чтобы увидеть?»
«Нет, нет», - сказал я, сидя на полпути между моей комнатой и
ее.
«Давай, тогда. Конечно, ты не собираешься оставить меня в
Милость брошенных зверей? "Я посмотрел на человека, чтобы знать
Что он должен сказать, но он был поглощен своими документами.
Я спросил: «Вы хотите что-нибудь?»67.
131.
"Нет."
«Я буду на веранде».
«Давай», - сказал он, не глядя из своих документов.
Она сидела рядом с стеклянной панелью, пристально глядя. Я тихо
поместил стул рядом с ней и сел. Через некоторое время она сказала,
«Не душа. Приезжают ли животные вообще, я удивляюсь, или это один
обычных историй? "
«Нет, много людей видели их -»
"Какие животные?"
"Львы.,"
"Львы здесь?" Она сказала и начала смеяться. «Я прочитал они
были только в Африке. Но это действительно - "
«Нет; извините меня». Я проскользнул. «Я имел в виду тигров, а пантеры,
и медведи, а иногда слоны тоже можно увидеть пересечение
долина или выезд за напиток воды в бассейне. "
«Я готов провести здесь всю ночь», - сказала она. "Он
Будет, конечно, будет рад остаться в покое. Вот по крайней мере у нас есть
Тишина и тьма, добро пожаловать вещи и что-то ждать
для из этой тьмы ".
Я не мог найти ничего, чтобы сказать в ответ. Я был переоценен
у ее духов. Звезды за стеклом сияли в небе.
132.
"Не могу слон пробиться сквозь стекло?" спросила она,
зевая.
«Нет; на другой стороне есть ров. Они не могут подойти
нас."
Яркие глаза сияли среди листвы. Она вытащила мой рукав
И прошептал взволнованно, «что-то - что это может быть?»
«Наверное, пантера», - сказала я, чтобы продолжать разговор.
О, шепчет, звезды и тьма - я начал
тяжело дышать волнением.
"Вы простудились?" спросила она.
Я сказал нет."
"Почему ты так волнуешься?"
Я хотел поставить свое лицо близко к ней и шепчу, - твой
68.
Танец был изумительным. Вы одарены. Сделай это снова когда-нибудь.
Будьте здоровы. Ты не будешь моей возлюбленной? »Но к счастью
Я сдержал себя. Повернувшись, я увидел, что Марко пришел
на мягких шагах. "Какая удача?" спросил он в шепоте.
"Что-то пришло, но это ушло. Сядьте, не так ли?" я
сказал, давая ему председатель. Он сел, поглядываясь через Tne
стакан.
133.
На следующее утро я еще раз нашел атмосферу черного и
Время - все бодрость предыдущего вечера прошла. Когда
Их комната открылась, только он вышел, полностью одетый и готов.
Я сделал кофе на ранчовой плите. Он пришел и
механически держал его вручную, как будто я был человеком на
Другая сторона кафе. Я налил ему чашку кофе. "Джозеф
привел Тиффин. Вы не попробуете это?
«Нет; будем идти. Я увлекаюсь достигнув пещер».
"Как насчет дамы?" Я спросил.
«Оставь ее в покое», - сказал он петушко. «Я не могу позволить себе быть
дурачиться, тратить свое время ». В том же состоянии, что и
вчера! Это, казалось, духом их утра каждый
день. Как сердечно он пришел и сидел рядом с ней последним
Ночь в веранде! Как сердечно они попали в
Отель в ту ночь! Что именно произошло ночью, которая сделала
они хотят разорвать друг друга утром? Они сидят
в постели и бороться, или она устало от того, что занавес
Туре? Я хотел высказать, - о, монстр, что ты делаешь, чтобы
она делает ее сульк, как это на подъеме? Какое сокровище вы
есть в руке, не осознавая свою ценность - как обезьяна
поднимая розовую гирлянду! »Затем произошла захватывающая мысль
для меня - наверное, она снова злющая гнев, чтобы я мог
ходатайство.
Он положил свою чашку и сказал: «Теперь давайте пойдем». я боялся
спросить его снова о его жене. Он качал маленькую трость
с нетерпением. Может быть, он использовал его на нее на
ночь?134.
69.
Даже в моем диком состоянии я не сделал ошибку вопросившей
Опять же, «Должен ли я позвонить ей?» Как это могло привести к очень серью
Ситуация. Я только спросил только: «Она знает о кофе?»
«Да, да», - нетерпеливо плакал он. «Оставь это там; она возьмет
Это. У нее достаточно смысла, чтобы заботиться о себе ». Он помахал
Переключатель, и мы начали. Только один раз я повернул голову в
оглядывайся, в надежде, что она может появиться в окне
и позвони нам обратно. «Я пришел весь путь для этого монстра
Компания? "Я спросил себя, когда я последовал за ним по склону
склон. Насколько это уместно, если он должен споткнуться и
Свернуть холм! Плохая мысль, плохая мысль. Он шел впереди
меня. Мы были похожи на пару африканских охотников - на самом деле, его
платье, со своим шлемом и толстой курткой, как у меня есть
Наионул, был ли дикий африканский шикари.
Наш путь через траву и кустарник привел к долине. Пещера
было на полпути через него. Я чувствовал внезапно раздражением со скоростью
его прогулка, как будто он знал, как он качал его трость и обнимая
его портфолио. Если бы он мог показать половину тепла этого объятия
В другом месте! Я вдруг спросил: «Ты знаешь?»
«О нет», - сказал он.
"Вы ведете мне!" Я сказал, надевая его всю иронию
Я был способен на.
135.
Он плакал: «О!» выглядел растерянным и сказал, отступая в сторону,
«Ну, ведите нас», и через нерелевантную ассоциацию добавленной,
"Просьба hght."
Вход в пещеру выходил за чашец ЛАНТАНА. А.
Огромная дверь на его ржавых петлях открылась. И, конечно, все
Там был рушиный кирпич и штукатурка. Это была пещера с
одно утес, покрывая всю крышу; Почему любой мужчина должен
почувствовали проблемы, чтобы построить так, как это в пульте
место было больше, чем я мог понять.
Он стоял на улице и обследовал вход. "Ты видишь это
Вход должен был быть более поздней импровизацией; сама пещера,
Я знаю, должно было быть примерно в первом веке. Вход
и дверь позже. Вы видите, что такого роста
70.
транс и резной дверной проем стали текущей модой в
седьмой или восьмой век, когда южно-индийские правители
пришел любить. Отказ . «Он продолжал разговаривать. Мертвый и распадая
вещи, казалось, были неосвещены его язык и огонь его воображение,
а не вещи, которые жили и переехали и покинули свои конечности.
У меня было мало, чтобы сделать в качестве руководства; он знал намного больше всех
вещь!
Когда он прошел, он полностью забыл мир снаружи
и его обитатели. Крыша была низкой, но каждый дюйм
Настенное пространство было покрыто окрашенными фигурами. Он вспыхнул факел
на стенах. Он выбил из кармана зеркало и положил его
снаружи, чтобы поймать солнечный свет и бросить луч на краску
136.
ons. Летучие мыши загорелись; пол был разбит и полный
отверстий. Но он не имеет ничего. Он стал занятым измерением,
записывать, фотографировать, все время отчасти
тер, не удосужился в меньшей мере, слушал ли я или нет.
Мне было скучно с его деятельностью по сбору руин. Стена
Живопись представляла эпизоды из эпохи и мифологии,
и все виды шаблонов и мотивов, с мужчинами, женщины и
короли и животные, в любопытной перспективе и доли
их и древние, как камни. Я видел сотни, как
их, и я не видел смысла видеть больше. У меня не было вкуса для
их, так же, как у него не было вкуса для других вещей.
«Будьте осторожны», - сказал я. «Там могут быть рептилии в этих трещинах».
«О нет», - сказал он безразлично; «Рептилии не вообще
прийти в такие интересные места; Более того, у меня есть это ». Он
процветал его палку. «Я могу управлять. Я не боюсь».
Я вдруг сказал: «Кажется, я слышу звук автомобиля. Если это
Gaffur, я бы хотел быть там в бунгало, так что вы не возражаете, если
Я иду? Я вернусь."
Он сказал: «Держи его. Не отпусти его».
«Когда вы вернетесь, приходите так же - ^ так что мы можем
Не потеряться. Он не ответил, но возобновил учебу.
Я добрался до дома в бегу и отдохнул в спину
двор, чтобы восстановить дыхание. Я вошел, чистить волосы
71.
137.
с моей рукой и составлением моих особенностей. Как я вошел, я
слышал ее голос. "Ищет меня?" Она сидела на бол-
дер в тени дерева. Должно быть, она видела меня придумать.
«Я видел тебя даже на полмили - но ты меня не мог видеть»
Она сказала, как тот, кто обнаружил вину.
«Вы были на вершине, и я был в долине», - сказал я. я
пошел к ней и сделал некоторые вежливые запросы о ее кофе.
Она выглядела печальной, так и глубокой. Я сел на камень рядом
ее.
«Вы вернулись в одиночку. Я полагаю, он смотрит на стену?» она
сказал.«Да», - кратко ответил я.
«Он делает это везде».
«Ну, я полагаю, он заинтересован, это все».
"Как насчет меня, заинтересованы в чем-то еще?"
** Какой твой интерес? "
«Все, кроме холодных, старых каменных стен», - сказала она.
Я посмотрел на мои часы. Я уже был вдали от него
почти в час. Я тратил время. Время ускользает
через мои пальцы. Если бы я, чтобы сделать хорошо, я должен использовать
138
этот шанс. «Каждую ночь вы обычно сидите и ссорятся, сделать
вы?»спросил я смело.
«Когда мы одиноки и начинают говорить, мы спорим и ссорятся
над всем. Мы не согласны по большинству вопросов, а затем
он оставляет меня в покое и возвращается, и мы все в порядке, это
все."
«До тех пор, пока снова ночь,» сказал я.
«Да, да».
«Это немыслимо, чтобы кто-то должен найти возможность quar-
отн или спорить с вами, - быть с вами должны быть такими, блаженство '*.
Она резко спросила: «Что ты имеешь в виду?»
Я объяснил сам толком. Я был готов погубить себя
сегодня, если это будет необходимо, но я собирался поговорить и сказать ей. Если она
хотел ударить меня, она могла бы сделать это после того, как слушать меня.
Я говорил мой разум. Я похвалил ее танец. Я выступал свою любовь,
72.
но зажат его удобно между моим по повышению курса
ее искусство. Я говорил о ней как художник на одном дыхании, и по-прежнему
в следующем как возлюбленные. Что-то вроде: «Какая славная
змея танец! О, я продолжаю думать о тебе всю ночь. Мир
художник номер один! Разве вы не видите, как я тосковал для вас
каждый час!"
139
Это сработало. Она сказала: «Вы мне брат» ( «О, нет,» Я
хотелось плакать), «и я скажу вам, что происходит.» Она дала мне
отчет о своих ежедневных ссор.
«Почему ты женишься на всех?» Я спросил опрометчиво.
Она осталась капризной и сказала: «Я не знаю. Это просто hap-
pened «.
«Вы за него замуж из-за своего богатства», сказал я, «и вы
рекомендовалось вашим дядей и остальными «.
«Вы видите,» она начала, выщипывание моего рукава. «Можете ли вы догадаться,
к какому классу я принадлежу?»
Я смотрел ее вверх и вниз, и рискнул, «Тончайшим, что-
когда это может быть, и я не верю, что в классе или касты. Вы являетесь
честь вашей касты, каким бы он ни «.
«Я принадлежу к семье традиционно посвященный храмам
как танцоры; моя мать, бабушка, и, прежде чем ее, ее
мать. Даже как молодая девушка, я танцевала в нашем храме села.
Вы знаете, как воспринимают наша каста?»
«Это самая благородная каста на земле,» сказал я.
** Мы рассматриваются как общественные женщины,»сказала она прямо, и я
был взволнован, чтобы услышать слова. «Мы не рассматривается повторно
spectable; мы не считаются цивилизованными «.
«Все, что узкое понятие может быть правдой старых дней, но это
140.
по-другому. Времена изменились. Там нет каст или класса
Cегодня."
«Иная жизнь была запланирована для меня моей матери. Она поставила
меня в школу рано в жизни; Я учился хорошо. Я взял магистра
степень в области экономики. Но после колледжа, вопрос был
должен ли я стать танцовщицей или сделать что-то другое. Один
день, когда я увидел в нашей газете реклама - ^ обычного вида вам
73.
Возможно, вы видели: * Требуются: образованный, хорошо выглядящий девушка
выйти замуж за богатого холостяка научных интересов. Нет кастовая ограни-
ЦИИ; хороший внешний вид и высшее образование важно «. Я спросил my-
Я, "выгляжу ли я? "
«О, кто бы мог сомневаться? **
«Я был сам сфотографировал прижимая свиток из уни-
тет Цитирование в одной руке, и послал его к рекламодателю. Хорошо,
мы встретились, он осмотрел меня и мое свидетельство, мы пошли к
регистратор и женился. **
«Как он ли ты в тот момент, вы видели его?»
«Не спрашивайте все, что сейчас.» Она пренебрежительно меня. «Мы имели
много дискуссий перед принятием решения. Вопрос
был, будет ли это хорошо жениться так много выше нашего
богатство и класс. Но все женщины в моей семье были Im-
нажимается, возбужденный, что такой человек, как он приходил жениться на одной
141
нашего класса, и было решено, что, если это было необходимо, чтобы дать
до нашего традиционного искусства, это стоит жертвовать. У него был большой
дом, автомобиль, он был человеком высокого социального положения; он
был дом за пределами Мадраса, он живет в нем одна, нет
семьи на всех; он жил со своими книгами и бумагами. **
«Таким образом, у вас нет матери в законе!» Я сказал.«Я бы предпочел любой родственник, если бы он имел
имел в виду один настоящий, живой муж, ** она сказала. Я посмотрел на нее
Божественное значение, но она опустила глаза. Я мог только
Угадай. Она сказала: «Он заинтересован в живописи и старом искусстве и
такие вещи.**
«Но не тот, который может перемещать свои конечности, я полагаю, ** Я сказал.
Я глубоко вздохнул, преодолел грустью ее жизни. я
положил руку на ее плечо и аккуратно погладил его. "Я
действительно очень несчастно думать о тебе, такой драгоценный камень потерял
Мир. На его месте я бы сделал тебя королевой
Мир. "Она не отталкивала мою руку. Я позволил ей путешествовать и почувствовать
мягкость ее уха и подтолкнула пальцы через замки
ее волос.
Машина Гаффера не появилась. Проходящий водитель грузовика принес
74.
Сообщение о том, что у него было поломка и придет
На следующий день. Никто в партийном настроении на самом деле.
142.
Джозеф заботился о нас довольно хорошо. Марко сказал, что это дало ему больше
Время для изучения стен. Я не был против. Это дало мне повод
смотреть на игру за стеклом за листовое стекло каждую ночь, держа
Ее рука, в то время как Марко сидела в своей комнате, проригается над своими заметки.
Когда машина Гаффера оказалась Марко сказал: «Я хочу остаться
Здесь; Это займет больше времени, чем я думал. Мог
Вы извлекаете из моей комнаты в отеле мой черный ствол? у меня есть
некоторые документы в этом. Я бы предпочел, чтобы ты здесь был здесь, если это все
и тебе того же."
Я, казалось, стеснялся, а потом посмотрел на девушку для
момент. В ее глазах в ее глазах была апелляция немой. Я сказал да.
«Вы можете относиться к этому как часть вашей профессиональной работы», - он
сказал: «Если вы не чувствуете, что это навредит вашему общему бизнесу».
«Хорошо», - нерешительно сказал я. «Это правда, но я также хотел бы быть
услуги для вас. Как только я взят кого-либо, я всегда чувствую
что они моя ответственность, пока я не увижу их снова безопасно.
Как я попал в машину, она сказала своему мужу: «Я я
также вернуться в город; Я хочу несколько вещей из моей коробки. *
Я добавил: «Мы не сможем вернуться сегодня вечером».
Он спросил его жену: «Можете ли вы управлять?»
«Да», сказала она.
Как мы идем вниз по горной дороге, я часто поймал
Гаффур смотрит на нас через зеркало, и мы отошли
143.
от ассортимента его видения. Мы достигли нашего отеля в канун
Нин Я следовал за ней в свою комнату. «Должны ли мы вернуться в этом
Вечер? "Я спросил ее.
"Почему?" спросила она. «Предположим, машина Гаффера останавливается на пути?
Лучше не рискуйте это на этой дороге. Я останусь здесь сегодня вечером.
Я пошел домой, чтобы изменить. Моя мама была полна информации
В тот момент, когда она увидела меня и полна запросов. Я почистил все
вещь в сторону. Я бросился через мою стирку и уходу и
достал еще один набор специальной одежды. Я дал свою старую одежду в
расслоение моей матери. «Вы скажете, что магазин мальчика взять
75.
их в дхоби и у них вымытые и аккуратно обращены?
Я могу захотеть их завтра.
«Станование денди?» сказала она, обследовала меня. "Почему ты
Всегда в беги сейчас? "Я дал ей оправдание и начал
снова.
Я занимался Гаффером для моих собственных раундов в тот день. Я был правдой
руководство. Никогда бы я никого не показал городу с большей изюминкой.
Я взял Рози повсюду, показал ей ратушу башню
- показал ей Сараю, и мы сидели на песках и очаровали
Большой пакет соленых орехов. Она вела себя как ребенок - взволнован,
в восторге, благодарность всего. Я взял ее через
Пригородные магазины и сказали ей купить все, что ей понравилось. Этот
Вероятно, был впервые, когда она увидела мир. Она
144.
был в экстазах. Гафвер предупредил меня, когда он получил меня в покое
мгновение за пределами магазина: «Она женатая женщина, воспоминание
Бер.
"Что из этого?" Я сказал. «Почему ты говоришь мне это?»
«Не будьте злиться, сэр», - сказал он. «Иди медленно; это все, что я могу
сказать."
«Вы нездоровая, Гафвер. Она как сестра
Я, - сказал я и пытался закрыть его.
Все, что он сказал, было: «Вы правы. Что это для меня? В конце концов,
Этот человек там, который действительно женился на ней. И я мой
собственная жена беспокоит ".Я оставил его и пошел обратно в магазин. Она взяла
серебряная брошь, закрасили и структурируют HKE павлина. я
заплатил за него и возлагали ее на сари. Мы обедали на террасе
Таджа, откуда она могла бы иметь вид на реку
Сарай обмотка прочь. W ^ курица Я указал на это ей сказала она,
«Это хорошо. Но я имел вид долины, деревья, и ручьи
К последнему мне на всю жизнь.»Мы смеялись. Мы Попадая в
состояние вечного хихиканье.
Она любила батон на рынке, есть в переполненном отеле, wan-
дер о, см кино - эти общие радости, казалось,
были вне ее достижения все эти дни. Я отпустил
76
145.
автомобиль в кинотеатре. Я не хотел Gaffur смотреть мой
движения. Мы шли к гостинице после того, как на картинке. Мы имеем
не заметил, что это было. Я взял коробку. Она носила
светло-желтый креп сари, которое сделало ее настолько привлекательной, что люди
все смотрел на нее.
Ее глаза блестели бодрость и благодарность. Я знал, что
поместил ее в моем долге.
Он приближался к полуночи. Человек за столом гостиницы смотрел
Переходим, не проявляя никакого интереса. Стол-мужчины в гостиницах узнать
не быть любознательным. У двери номер 28 я колебался. Она
открыл дверь, прошел в, и колебался, оставив дверь наполовину
открытым. Она стояла, глядя на меня на мгновение, как и на первом
день.
«Должен ли я уйти?» Я шепотом спросил,
«Да. Спокойной ночи,» слабо сказала она.
«Могу ли я не пришел?» Я спросил, стараясь выглядеть мое самое печальное.
«Нет, нет. Уходи,» сказала она. Но на импульсном я осторожно
оттолкнул ее в сторону, и вошел и запер
Дверь в мир.
77.
146.
Глава шестая
<$ Х $> ^ «$ х ^ <$> ^^ х $> ^> ^ х $> ^ <^^ х $> ^ х $> ^ H ^
Раджу потерял счет времени, которое прошло в этих мероприятиях - один
день, будучи похож на другой и всегда многолюдно. Несколько месяцев
прошли (или, возможно, года). Он подсчитал сезоны самой
особые точки, которые выдавались, например, урожай в январе,
когда его ученики принесли ему сахарный тростник и пальмовый приготовленный
с рисом; когда они принесли ему сладости и фрукты, он знал,
что тамильский Новый год был на; когда Dasara они пришли
принесли дополнительные лампы и зажег их, а женщины были заняты
все через девять дней, украшая зал с колоннами
цветной бумаги и мишуру; и Дипавал привели его
новая одежда и крекеры, и он пригласил детей к
специальная сессия и выстрелили крекеры. Он держал грубый подсчет
время, таким образом, с начала года до конца, через
его сезонов солнца, дождя и тумана. Он держал кол-трех циклов
а затем потерял счет. Он понял, что это ненужно
сохранить календарь.
Его борода в настоящее время ласкала его грудь, волосы прикрыл спину,
и на шее он носил ожерелье четки. Его
глаза светились мягкостью и состраданием, свет мудрости
исходило от них. Крестьяне держали в результате чего так много
вещи для него, что он потерял интерес к накоплению. Он ОТСОЕДИНЯТЬ
няются все, что он должен был собирания в конце
147
день. Они принесли ему огромные хризантема гирлянд, жасмин
и лепестки роз в корзинах. Он дал им все обратно к женщинам
и дети.
78.
Он протестовал в Velan один день, «Pm бедняка и вы
бедные люди; почему ты мне все это? Вы должны остановить его /»
Но это было невозможно прекратить практику; они любят, чтобы принести
ему подарки. Он пришел, чтобы назвать Свами его паствы, и
где он жил был назван храм. Он проходил в
просторечие. «Сказал Свами или это,» или «Я
на моем пути к Храму.»Люди любили это место так много
что они известково-промывают его стены и обратил красные полосы на них.
В первой половине года они были вечерние дожди, которые
лил суетливо в течение нескольких часов в размере tre-
mendous гром; в конце года они имели более спокойный вид
дождь, постоянно стучал вниз. Но никакой дождь не влияет на сборку.Люди стали защищать себя огромными бамбуковыми ковриками или
зонтики или кокосовые солома. Зал стал более упакованным
Во время мокрого сезона, так как люди не могли переполнить
во внешний двор. Но это сделало сбор уютно, в-
теран и круто; и качели дождя и ветра на деревьях
и набухая река (которая заставила их носить своих детей
на колеях на их плечах и пересечь реку только на определенном
Неглубокие точки) поделились своеобразным шармом в разбирательстве. Радю
любил в этом сезоне, для его зелены везде, для разнообразия
облака-игры в небе, который он мог посмотреть через
Колонные залы.
148.
Но он внезапно заметил в конце года, что небо
Никогда не затемнете с облаком. Лето, казалось, продолжалось.
Раджу спросил: «Где дожди?»
Velan вытащил длинное лицо. «Первые дожди полностью сохранялись
выкл, Свамиджи; и просо урожай, который мы должны иметь
Надеждаясь сейчас, все расщепляется на стеблях. Это большое беспокойство ».
«Тысяча саженцев банана мертвы», - сказал другой. "Если оно
Продолжается, кто знает? "Они выглядели беспокоиться.
Раджу, когда-нибудь успокаиваю, утешительно сказал, "такие вещи
общий; Не беспокойтесь о них слишком много. Будем надеяться на
самый лучший."
Они стали спорными. "Вы знаете, Свамиджи, наш
79.
скот, который выходит, чтобы пастись о грязи и грязи и
Вернись, нет травы, чтобы поесть? "
Раджу было успокаивающее замечание для каждой жалобы. Они
пошел домой доволен. «Вы знаете лучше всего, мастер, - сказали они и
левый. Раджу вспомнил, что за свою ванну в наши дни он должен был пойти
вниз еще три шага, чтобы добраться до воды. Он пошел вниз и
стоял, глядя вдоль реки. Он отвел его
слева, где река, казалось, вернулась к горе
диапазоны Мемпи, к его источнику, где он часто
149.
воздуховоды туристов. Такой маленький бассейн, вряд ли сто квадратных футов
с его маленькой святыней - то, что произошло там, чтобы сделать это
Река так много сжимается здесь? Он заметил, что границы были
широкие, больше камней показывали, а наклон на другой
сторона, казалось, стала выше.
Другие знаки тоже в настоящее время были замечены. На урожай
Фестиваль, обычная ликубилитация отсутствовала. "Сахарные трости имеют
полностью увядал; С трудом мы привезли в этот бит.
Пожалуйста, примите это, "
«Дайте это детям», - сказал Раджу. Их подарки были сжимаются
по размеру и объему.
«Астролог говорит, что у нас будет очень ранние дожди в
наступающий год », - сказал кто-то. Разговор всегда был о
дожди. Люди слушали дискурса и философию только с
половину интереса. Они сидели, выражая свои страхи и надежду.
«Это правда, Свами, что движение самолетов беспокоит
Облака и поэтому дожди не падают? Слишком много самолетов
в небе ».« Это правда, Свами, что атомные бомбы
Позволяется для высыхания облаков? "Наука, мифол-
Оги, Отчеты о погоде, Доброе и зло, И все виды возможностей
были связаны с дождем. Раджу дал объяснение для
каждый лучший способ, которым он мог справиться, но он нашел его
Ответы никогда не отвлекают их умы.
Он постановил: «Вы не должны думать слишком много этого. Дождь
Бог иногда дразнит тех, кто одержим мыслями о
80.
150.
я
его. Как бы вы чувствовали, если кто-то продолжал упоминать
и повторяя ваше имя все часы дня и ночь для
дни и дни на конец? »Они наслаждались юмором анала
Оги, и пошел своими способами. Но ситуация развивалась, которую
Нет утешительного слова или дисциплины мышления не могли помочь. Некоторые-
вещь происходила на другом самолете, над которой
Нет контроля или выбора, а где сделано философское отношение
нет разницы. Скот не мог дать молоко; им не хватало
энергия, чтобы перетащить плуг через борозды; стая
овцы начали выглядеть циркой и пьюбальд, со своими
тазовые кости торчат.
Уэллса в деревнях высыхались. Огромные приступ
женщин с кувшинами прибыли на реку, которая была быстрой
Сужение. С утра до ночи они вошли в волнах и
взял воду. Раджу наблюдал за их прибытию и отправлением как
они прошли в файлах на высокой земле напротив, глядя
живописный, но без спокойствия, присущей картине.
Они ссорились в водяной дыре для приоритетов, и были
Страх, отчаяние и оплатательство в своих голосах.
Земля была быстрой высыхающей. Буффало был найден мертвым на
пешеходная дорожка. Новость была привезена в Свами рано
Утро в Веляне. Он стоял над ним, когда спал и сказал,
«Свами, я хочу, чтобы ты пришел с нами».
"Почему?"151.
«Скот начал умирать», - сказал он с тихой отставкой.
"Что я могу сделать с этим?" Раджу чувствовал, что спрашивал, сидя в
его кровать. Но он не мог сказать такую вещь. Он сказал успокаивающе,
«О нет; это не может быть».
«Буффало был найден мертвым на лесной тропе за пределами нашего
поселок."
"Вы видели это сами?"
«Да, Свами, я приезжаю оттуда. **
«Не может быть так же плохо, как это, Велян. Должно быть, умер от некоторых
Другое заболевание ".
8i.
«Пожалуйста, приходите и посмотрите, и если вы можете сказать нам, почему это
Мертвый, это облегчает наши умы. Убивый человек, как вы должны
Смотрите и скажи. "
Они были четко теряли головы. Они вступали в
фаза кошмара. Свами так мало знал скот, мертвым
или жив, что это не было практического использования его, чтобы увидеть это
один, но так как они хотели, он попросил Веляна сидеть на
несколько мгновений и спустились с ним. Деревенская улица
посмотрел пустын. Дети играли в дорожной пыли,
Потому что хозяин ушел в город с ходатайством по облегчению
152.
обратился к доходам власти, и поэтому дневная школа
был закрыт. Женщины двигались с водяными горшками на
их головы. В прохождении, «едва ли сегодня половина горшка», -
сказал некоторые. «Как идет мир. ^ Вы должны показать нам
путь, Свами. "
Раджу просто поднял руку и помахал так, как будто сказать: «Будь
мирный; все будет хорошо; Я исправлю это с
боги. «Маленькая толпа следовала за ним и Веляном в лес
Путь, говоря то же самое снова и снова. Кто-то
портированные худшие события в следующей деревне; Холера была разбита
и тысячи умирали и так далее; Он был сброшен
остальным как шармонги. Раджу уделил мало внимания
Джаббер вокруг него.
Там он был вне деревни, на грубой ножной дорожке, который
Ввел в лес, буйволо с костями торчал. Ворон
и воздушные змеи, уже зависающие, вылетели на подходе
мужчины. Был отвратительный запах, и отныне начал Раджу
ассоциировать сезон с ним. Это не может быть смягчено с
успокоить. Он держал его верхнюю ткань к ноздрям и смотрел
на тушу на некоторое время. "Чей это было?" он спросил.
Они посмотрели друг на друга. «Не наше», - сказал кто-то. "Это
принадлежал к следующей деревне ». Их было какое-то облегчение в этом
подумал. Если бы это было один из следующей деревни, он был далеко удален.
Что-нибудь, любое объяснение, любое оправдание служило утешению людей
Теперь.
Sz.
153.
«Он никому принадлежал», - сказал другой. «Это выглядит как дикий
Буффало.
Это было еще лучше. Раджу чувствовал облегчение при вероятности
Существуют другие решения и объяснения. Он добавил, оглядываясь
в этом снова, «оно должно быть укушено ядовитым насекомым».
Это было утешительное объяснение, и он повернул
позволяя ему останавливаться на бесплодных ветвях деревьев, а также
земля покрыта отбеленной грязью без знака зеленого цвета.
Эта часть интерпретации Свамиджи порадовала
общественность. Это привело их расслабленным комфортом. Воздух напряжения
внезапно расслаблен. Когда скот был записан на ночь,
Они смотрели на них без беспокойства. «О
для скота, чтобы накормить, - сказали они. Свами говорит, что
Буффало умер от ядовитого укуса. Он знает ». В поддержку этого,
Многие анекдоты были рассказаны о смерти животных из моих
Разверенные причины. «Есть змеи, которые кусают их копыта».
«Существуют определенные виды муравьев, укус которого смертелен для животных».
Больше скота были найдены умершими здесь и там. Когда земля
был поцарапан, он произвел только облако мелкой пыли. То
Грабан предыдущего года, в большинстве домов остался
неллепированный и уровень идет вниз. Деревня
Shopman проводил на большие цены. Когда люди спросили
Для меры риса он потребовал четырнадцать Анн. То
Человек, который хотел, рис потерял свой характер и ударил его лицо.
Магазин вышел с измельчиком и напал на CUS-
TOMER; и те, кто сочувствовал человеку, собрал в
Фронт магазина и вторгся в него. Родственники магазина и
Сочувствующие пришли ночью с ломими и ножами и
начал атаковать другую группу.154
Velan и его люди также взяли топоры и ножи и начали
за бой. Крики и вопли и проклятия наполнили
воздух. Немного сена, который был оставлен был подожжен, и темная ночь
пылал. Раджу услышал крики, приезжая в ночном воздухе, и
Затем он увидел пламя освещая пейзаж, выходящие за рамки
насыпь. Только за несколько часов до этого, все, казалось, миро-
83.
FUL и тихо. Он покачал головой, говоря себе, «О
деревенские люди не знают, как оставаться спокойным. Они есть
becominor все больше и больше ао ^ itated. В этом случае, я думаю, что я буду смотреть
на новом месте «. Он вернулся ко сну, не в состоянии принимать какие-либо
дальнейший интерес к их деятельности.
Но новость была доведена до него рано утром. Velan-х
брат сказал ему, когда он был еще в полусне, что Velan было
вниз с травмированным черепом и ожогами, и он дал список
женщины и дети пострадали в бою. Они были дембеля
сам атаковать другую группу сегодня вечером.
Раджу был поражен тем, как все двигались. Он не делал
знать, что он должен был сделать сейчас, независимо от того, чтобы благословить их
экспедиции или предотвратить его. Лично он считает, что самое лучшее,
для них будет дуть друг друга мозги. Это было бы
держать их беспокоит слишком много о засухе. Он
почувствовал жалость к условию Velan в. «Является ли он серьезно ранен?» он
спросил.
155.
брат Velan сказал: «О, нет. Просто вырезать тут и там,»
как если бы он не был удовлетворен отметками.
Раджу задавались на некоторое время, должен ли он посетить Velan,
но он чувствовал огромное нежелание двигаться. Если Velan был
больно, он исцеляется; это все. И нет \\ ^ брата
описание травм, будь то ложь или правда, подходит его
программа. Там не было никакой срочности, чтобы пойти и посмотреть Velan. Он боялся
что если бы они сделали это в привычку, он не будет оставлен в покое, так как
жители всегда будут иметь повод называть его. Он
спросил брата Velan, в «Как вы сами смогли повторно
Основной неповрежденной?»
«О, я тоже был там, но они не ударил меня. Если бы они были у меня
бы уложили десять из них низко. Но мой брат, он был
беспечный."
«Тонкий, как метлы, но говорит, как гигант,» подумал Раджу,
и посоветовал, «Скажите своему брату, чтобы применить к его Tumeric
раны «. С небрежным тоном, с которым этот человек был
говоря, Раджу спрашивает, если это было возможно, что он сам
84.
нанесли удар по Velan сзади; ничего, казалось, POS-
sible в этой деревне. Все братья в этом месте были вовлечены
в судебном процессе против друг друга; и кто-то мог бы сделать что-нибудь
в нынешних сенсационных событий. брат Velan вырос
идти. Раджу сказал: «Скажи Velan отдохнуть в постели полностью.»
156.
«О, нет, господин. Как он может отдыхать? Он присоединяется к партии
сегодня вечером, и он не успокоится, пока он сгорает свои дома «.
«Это не так,» сказал Раджу, несколько раздражает все это
драчливость.
брат Velan был один из менее Разумов
поселок. Ему было около двадцати одного, полу-дебила, который имел
вырос в качестве иждивенца в доме Velan, в еще один из
испытания Velan в жизни. Он проводил свои дни с деревенским скотом
к горам для выпаса скота: он собирал их из различ-
Ous дома в начале дня, и вынудили их к горно-
сторона, наблюдал за ними, и привел их обратно в вечером.
Нин Весь день он развалился под деревом тени, есть шар
вареное пшено, когда взошло солнце над головой, и наблюдая за
солнце, чтобы скошенном на запад, водить скот Homeward. Он
был едва ли кто-нибудь говорить с кроме своего скота всего дня
и он говорил с ними на равных условиях и злоупотребляли их и
родословия их безоговорочно. Любой вечер в тишине
лес, если один имел возможность наблюдать, можно было услышать
холмы вторя к выбору, оскорбительные слова, которые он бросил
у животных, как он следовал за ними с посохом. Он был со-
sidered хорошо оборудованный для этой одной задачи, и из каждого дома
было дано четыре анны в месяц. Они не доверяют ему
любые более ответственные задачи. Он был один из тех редких людей, в
село, который никогда не посещал Свамиджи, но предпочел
спать дома в конце дня. Но теперь он пришел,
почти в первый раз. Остальные были заняты и
заняты их подготовкой к предстоящему бою, и он был
один из тех, чья занятость пострадала от засухи;
никто не видел никакого смысла в отправке скота на нос о
сухой песок и платить идиот четыре анны в месяц.157.
85.
Он пришел сюда сегодня утром, не потому, что кто-нибудь отправил
его нести сообщение для Свамиджи, но потому что он был в
свободный конец и внезапно чувствовал, что он может также заплатить
Визит в храм и получить благословение Свами. То
бой была последним, что сельские жители хотели бы принести
к вниманию Свами, хотя после завершения это они могут
дал ему мягкую версию. Но этот мальчик принес новости
по своей собственной инициативе и защищал свои действия. "Но, Свами,
Почему они порезали лицо моего брата? "Он добавил угрюмо,
«Должны ли они оставить свободно делать все это?»
Раджу терпеливо спорил с ним. «Вы победили магазин
Во-первых, не так ли?
Мальчик взял его буквально и сказал: «Я не победил магазин
человек. Человек, который победил его, был. Отказ . "Он дал ряд
местные имена.
Раджу чувствовал себя слишком утомленным, чтобы исправить его и улучшить его
Стоя. Он просто сказал: «Это не хорошо; никто не должен бороться».
Он чувствовал, что невозможно лечить его на этику мира,
И так просто сказал: «Никто не должен бороться».
«Но они сражаются!» мальчик спорил. «Они приходят и избивают нас».
Он сделал паузу, размышлял слова и добавил: «И они
убьет нас в ближайшее время. "
158.
Раджу ощутил обеспокоенность. Ему не понравилось идею столько ком
движение. Это может повлиять на выделение места и принести
полиция на сцене. Он не хотел, чтобы кто-то пришел к
поселок. Раджу неожиданно начал думать положительно на этих
имеет значение. Он схватил руку другого над его локоть и сказал,
«Иди и скажи Веляном и остальным, что я не хочу, чтобы они сражались
нравится. Я скажу им, что делать позже ». Мальчик подготовил
Сам повторить свои обычные аргументы. Но Раджу нетерпеливо сказал,
«Не говори. Слушай, что я говорю».
«Да, мастер», - сказал мальчик, скорее напугал это внезапно
страсть
«Скажи своим брату, немедленно, где бы он ни был, это
Если они не хороши, я никогда не буду есть.
86.
"Ешь что?" спросил мальчика, довольно озадачен.
«Скажи, что я не буду есть. Не спрашивай, что я не буду есть, пока они
являются хорошим."
"Хорошо? Где?"
Это было откровенно за пределами понимания мальчика. Он
хотел спросить снова: «Ешьте что?» Но воздерживаться от страха.
Его глаза открылись широко. Он не мог подключить бой и
еда этого человека. Он хотел только быть освобожденным от Ter-
Рикан на левом локтре. Он чувствовал, что сделал ошибку в
приехать к этому человеку все в одиночестве - бородатое лицо, толкнуло так близко
159.
к нему, напугал его. Этот человек, возможно, может съесть его.
Он отчаянно стремился выйти из этого. Он
сказал: «Хорошо, сэр. Я сделаю это», а момент Раджу позволил его
Держи иди, он выстрелил из этого, был по всему песчанам и вышло
Вид в мгновение.
Он задыхался, когда побежал в сборку своей деревни
Старейшины. Они торжественно сидели вокруг платформы в
Центр деревни, обсуждая дожди. Был кирпич
Платформа, построенная вокруг древнего дерева Peepul, у корня которого
количество каменных фигур было встроено, что часто было
помазан маслом и поклонялся. Это был своего рода городской зал
Платформа для Mangala. Это было тенистые и крутые и просторные;
На одной стороне всегда было собрание мужчин
о местных проблемах, а на других женщинах, которые несут нагруженные
корзины на головах и отдохнули; дети преследуют друг друга;
И деревенские собаки обваливаются.
Здесь сидели старейшинами деревни, обсуждая
Дождь, бой сегодня вечером, и все стратегии связаны с ним.
У них еще было много опасений о экспедиции. Как
Свами посмотрел бы все, что было то, что может быть
понял только позже. Он может не одобрить. Это было бы лучше
не идти к нему, пока они сами не были ясны в своих
головы о том, что делать. Что другая группа заслужила наказания
Мент был вне вопроса. Среди тех разговоров были довольно
номер с синяками и порезами. Но у них был страх перед полицией;
87.
160.
Они вспомнили прежний случай, когда произошло
Фракция бой, и правительство разместило полицию почти
навсегда и заставил жителей деревни кормить их и платить за их
хранить.
В этот совет войны взрыв брата Веляна. В-
Мосфера стала напряженным. "Что это, брат?" спросил Веляна.
Мальчик остановился, чтобы восстановить дыхание, прежде чем говорить. Они
взял его за плечо и потряс его, при котором он стал
Более запутанный и взмахнул и наконец сказал: «Свами,
Свами, больше не хочет еды. Не принимайте еду на
его."
"Почему, почему?"
«Потому что, потому что - это не дождь». Он также добавил, внезапно,
Вспоминая бой, «Нет борьбы, он говорит».
«Кто попросил тебя пойти туда?» спросил своего брата авторитет
.
«Я - я не сделал, но когда я - нашел себя там, он спросил меня
И я сказал ему - "
«Что ты ему сказал?» *Мальчик внезапно осторожно. Он знал, что будет
Превратил, если он сказал, что упомянул бой. Ему не понравилось
быть захватываемым плечом - на самом деле, он был отвратительным быть
вообще захватывается любым способом; Но там Свами сжал
его локоть и почистил бороду на лице, и вот эти
161.
Мужчины разрывали его плечо. Ему жаль, что когда-либо имел
вовлеченный. Было лучше не иметь ничего общего с ними.
Они бы вырвали его плечо, если бы они знали, что это было
рассказывать хозяину о борьбе. Поэтому он покрыл весь
Бизнес наилучшим образом он мог подумать. Он моргнул.
Они снова потребовали от него: «Что ты ему сказал?»
«Что нет дождя», - сказал он, упомяну о самых простых
Ject, который пришел к нему.
Они похлопали его по голове и презрительно сказали, "Big
Пророк, чтобы нести новости! Он не знал об этом до тех пор,
88.
Я полагаю. "Смех последовал. Мальчик тоже сильнее и пробовал
чтобы преодолеть это.
Затем он вспомнил сообщение, которое он был доверен
с, и думал, что это безопаснее сказать что-то об этом, иначе
Великий человек может узнать об этом и положить проклятие на
его. И поэтому он сказал, возвращаясь к первоначальному запуску
Пункт: «Он не хочет еды, пока все это все в порядке».
Он произнес это с такой торжественностью и упор, что они
Спросил: «Что он сказал? Скажи нам точно».
Мальчик, размышлял на мгновение и сказал: «* Скажи своему
Брат не приносит мне больше еды. Я не буду есть. Если я нет
Ешьте, все будет хорошо; И тогда все будет хорошо. "
Они смотрели на него, озадачены. Он улыбнулся, скорее доволен на
162.
важность, которую он получал. Они остались в мысли за
момент.
И тогда один из них сказал: «Эта Мангала - это благословенный
Постарайтесь иметь человека, как Свами в нашей среде. Нет плохой вещи
придет к нам до тех пор, пока он с нами. Он как Махатма.
Когда Махатма Ганди пошла без еды, сколько вещей
случилось в Индии! Это мужчина такой. Если он постится, там будет
быть дождем. Из его любви к нам он предпринимает его. Это будет
Наверняка принеси дождь и помогите нам. Однажды человек постился
на двадцать один день и сбил поток. Только отлично
Души, которые берут на себя задачи, такие как это - "
Мосфера стала электрифицированной. Они забыли бой и все их
неприятности и разжигания.
Деревня была Астир. Все остальное казалось несомненным
сейчас. Кто-то принес новости, которые вступают в по течению крокодила
был найден мертвым на песке, без водяного убежища и
быть расчепленным солнцем. Кто-то еще пришел с новостями
что кровать быстрой сушки озера в соседней деревне показала
до старого храма, который был погружен в век назад,
когда озеро было сформировано. Изображение Бога все еще не было
во внутренней святыне, не хуже, чтобы лежать под водой
89.
пока; Четыре кокосовые деревья вокруг храма все еще были
там. Отказ Отказ Отказ И так далее. Все больше и больше деталей
приходили каждый час. Сотни людей были сейчас
прогуливаясь по кровати озера, чтобы посетить храм, и некоторые заботы
163.
Меньше теряют свою жизнь, отсасывающуюся грязью. Все это сейчас
произвел много общественных интересов, но без страха. Они были сейчас
даже может взять более снисный взгляд на магазин, который имел
напал на его клиента. «Ведь, так и так не должно быть
назвал его шумом; не правильное слово ".
«Конечно, Кит и родственники обязаны поддерживать один.
Что они стоят в противном случае?
на лбу, а еще несколько других внезапно вспомнили их
Различные травмы. Они не могли решить, как далеко это может быть
прощено. Они утешили себя с мыслью, что
Хороший номер в другой группе также должен быть травмы уход
в этот момент; Это была очень удовлетворительная мысль. Они суд-
Онли решили, что у них должна быть третья сторона, чтобы прийти
и арбитрат, так что бой можно забыть, предоставляется
другая группа заплатила за сожженные сенаные стойки и
развлекали главных людей этой группы на праздник. И они
потратил свое время, обсуждая условия мира и роза в
Тело, объявляющее: «Давайте все пойдем и заплатив наши уважения в Свами,
наш Спаситель ".Раджу ждет своих обычных подарков и продуктов питания. Он, не
сомнения, фрукты и другие съедобные вещи оставили в его корзинке, но он
надеялся, что они принесли ему другую плату за проезд. Он предложил
tliem, что они должны попытаться получить его пшеничную муку, и рис
муки и специй. Он хотел, чтобы попробовать новые рецепты, для
изменение. У него был тонкий способ отметить его специальных требований
Ments. Как правило, он начал принимать Velan в сторону и сказал:
«Вы видите, если немного рисовая мука и чили порошок могут быть получены,
наряду с некоторыми другими вещами, я могу сделать что-то новое. На
Средам . Отказ .»Он сформулировал некий принцип жизни таких
как на специальной среде он всегда любил, чтобы его
164.
90.
я
еда с рисовой мукой и такой-то специи, и он отметил,
он с видом серьезности, так что его слушатели восприняли это как
духовная потребность, что-то внутренняя дисциплина человека держать
его душа в форме и его понимание с Небес в
порядок. Он имел тягу к Бонд, который он использовал, чтобы поесть в
железнодорожная станция стойло, когда человек пришел туда Венд его
съестное на деревянный поднос с путешественниками. Он был составлен
муки, картофеля, кусочек лука, кориандра лист и зеленый
перец чили - и о! как это на вкус! - хотя он, вероятно, жареный его
в чем-либо; он был своего рода торгового автомата, который не колеблясь
жарить вещь в керосине, если он работал дешевле. Со всеми
что он сделал вкусные вещи, и когда Раджу используется для спросить
разносчик, как он сделал это, он дал ему рецепт, начиная с того,
«Только маленький кусочек имбиря», а затем он пошел на это и
что. В то время как рассуждал на Бхагавад-Гите своей аудитории
другой вечер, Раджу имел внезапную тягу попробовать это
Сам - он теперь оснащен угольная плитой и fry-
ИНГ кастрюлю, а что может быть более музыкальным, чем хорошо разминают
Тесто сбросив в кипящее масло? Он перечислил свои желания
чтобы Velan как можно деликатнее.
Когда он услышал голоса за пределами насыпи, он почувствовал облегчение.
Он сочинял свои особенности для своей профессиональной роли и сглажен
из его бороды и волосы, и сел на свое место с книгой в
165
его рука. По мере приближения голоса, он поднял глаза и обнаружил,
что большая толпа, чем обычно пересекали пески. Он был
озадачены на секунду, но чувствовал, что, возможно, они ликовали
по поводу того, что он предотвратить драку. Он чувствовал себя счастливым, что
он был все-таки чего-то достиг, и спас деревню. Что
идиот брат Velan не кажется таким уж плохим. Он выразил надежду,
что они имели муки в мешке. Было бы неуместно просить об этом
однажды; они должны были оставить его на кухне.
Они смягчили свои шаги и голос, как они пришли ближе
Приветренный зал. Даже дети замяли их голоса, когда они
подошел присутствие августа.
Они сидели в молчаливом полукругом, как и прежде, каждый в своем
91
место. Женщины занялись сразу подметать пол и
заполняя грязь лампы с маслом. не десять минут Раджу ни
смотрел на них и не говорил, но перевернул листья его книги.
Он почувствовал, интересно посмотреть, как много V ^ человек Elan был нетронутым.
Он покосился через и увидел шрамы на лбу,
и бросил быстрый взгляд вокруг и обнаружили, что на самом деле там
было меньше повреждений, чем он представлял в своем уме. Он возобновил
его исследования, и только после того, как он прошел через десять минут
чтение он выглядел как обычно и обозревать сбор. Он
посмотрел на свою паству, устремил глаза на Velan, в частности, и
сказал: «Господь Кришна говорит, что здесь -» Он поправил свою страницу в
свет и прочитать отрывок. "Вы знаете, что это значит?" Он
вступил в semiphilosophical дискурсе на множестве бессвязных
166
темы, начиная с V ^ 'Ith вкушения хорошей еды и собирается на
абсолютное доверие к Божьей благости.
Они слушали его, не перебивая его, и только
когда он сделал паузу, чтобы перевести дыхание в конце почти час сделал
Velan сказать, «Ваши молитвы, безусловно, будет в ответ, кроме нашего
поселок. Каждый из нас в деревне молится день и ночь, что
вы приходите через него благополучно «.Раджу был озадачен тем, что он слышал. Но он думал, что
Такое высокое и бомбастическое благополучие были их привычкой и
идиома и что они поблагодарили его только за достаточно
смысл в своих головах не идти с их борьбой. Как-
рос рос очень боится и осыпала похвалы на него от
Все направления. Женщина подошла и коснулась его ног. Другой
последовал. Раджу плакал: «Разве я не сказал тебе, что я никогда не буду
Mit это? Ни один человек не должен простирать до другого
человек ".
Два или трех мужчин пришли, одна из них говорила: «Ты есть
Не другой человеческий Бейнск. Вы Махатма. Мы должны
о
считают себя благословленным действительно, чтобы иметь возможность коснуться пыли
ваших ног. "
«О нет. Не говори это -« Раджу пытался отозвать ноги.
Но они переполнены вокруг него. Он пытался покрыть ноги. Он
92.
167.
чувствовал себя смешно, играя в эту пряжусь искать свои ноги. Он
не мог найти места, чтобы поставить их. Они потянули его от
разные стороны, и они, казалось, были готовы щекотать его стороны, если это
только даду им ноги. Он понял, что было действительно
нет побега из этой демонстрации и что это было бы лучше
чтобы позволить им делать то, что им нравилось. Почти все в толпе
коснулись его ног и отозваны, но не слишком далеко; Oни
окружил его и не показал никаких признаков движения. Они смотрели
на его лице и продолжал смотреть в новом порядке; Был А.
большая торжественность в воздухе, чем он когда-либо знал раньше.
Велян сказал: «Ваш покаяние похоже на Махатму Ганди.
Он оставил нас ученика в вас, чтобы спасти нас ». В их собственном прочном
идиома, в лучших словах, которые они могли собрать, они поблагодарили
его. Иногда они все говорили вместе и сделали смущенный
шум. Иногда они начали приговор и не могли получить
через это. Он понял, что они говорили с чувством.
Они рассказали с благодарностью, хотя их речь звучала
Бастика. Beadble сбивает с толку. Но их преданность ему
был несомненным. В их доп
пройти, что он начал чувствовать, что это было, но правильно, они должны прикоснуться
его ноги; На самом деле, это казалось возможным, что он сам
может поклониться низко, взять пыль своих ног и нажать на него
его глаза. Он начал думать, что его личность излучала
слава. Отказ Отказ Отказ Толпа не уходила в обычный час, но
задержался на.
Велян предположил, что он был быстрым сегодня и для
Первый раз, когда эти месяцы не смогли привести в любую еду. Просто
168.
также. Когда они прикрепляли столько ценности, чтобы его пост он
не мог очень хорошо спросить: «Где вещи для моей Бондавы ^
Это было бы неразумно. Нет вреда в присутствии позже. Они
предположил, что он поста, чтобы остановить бой,
и он не собирался объявить им, что он уже
было два приема пищи в течение дня. Он просто оставил это в этом,
и даже если его глаза должны немного понизить из кажущейся усталости,
Это было бы вполне в порядке. Теперь, когда все прошло, почему
93.
Разве они не могли уйти? Он подписал в Веляна, чтобы приблизиться,
«Почему бы не отправить женщин и детей? Разве это не становится
поздно?"
Толпа осталась почти полночь, но Велян остался
Где он сидел весь вечер, опираясь на столб. «Не
Вы чувствуете сонный? - спросил Раджу.
«Нет, сэр. Хранить бодрствовать не большая жертва, учитывая, что
Вы делаете для нас.
«Не прикрепляйте его слишком много ценности. Это просто долг, то есть
Все, и я не делаю ничего больше, чем я должен делать. Ты
может пойти домой, если вам нравится. "
«Нет, сэр. Я пойду домой завтра, когда придет главе
облегчить меня. Он придет сюда в пять часов и остается на
день. Я пойду домой, примите к моей работе и вернусь,
сэр."
169.
«О, это совсем не нужно, чтобы кто-то всегда был
здесь. Я могу обойти довольно хорошо.
«Вы сможете покинуть это нам, сэр. Мы только делаем только
Наша обязанность. Вы предпринимаете большую жертву, сэр, и
хотя бы мы можем сделать, это быть на вашей стороне. Мы имеем заслуги от
наблюдая за лицом, сэр. "
Раджу чувствовал себя действительно тронутым этим отношением. Но он решил, что
Пришло время добраться до этого. Поэтому он сказал: «Ты
правы. «Тот, кто служит исполнителю жертвоприношения
Та же заслуга, - говорит наше Писание, и вы не ошибаетесь. я
Слава Богу, что мои усилия преуспели, и вы все в
мир друг с другом; Это моя главная проблема. Теперь это
все в порядке. Вы можете пойти домой. Завтра я
Возьми мою обычную еду, а потом я буду в порядке. Вы будете повторно
Участник забрать мне рисовую муку, зеленый чили, и - "
Velan was too respectful to express his surprise loudly. But
he couldn't check himself any more. "Do you expect it to rain
tomorrow, sir?"
"Well . . ." Raju thought for a moment. What was this new
subject that had crept into the agenda? "Who can say? It's
94
God's will. It may." It was then that Velan moved nearer and
gave an account of what his brother had told them, and its
170
effect on the population around. Velan gave a very clear ac‐
count of what the savior was expected to do — stand in knee‐
deep water, look to the skies, and utter the prayer lines for
two weeks, completely fasting during the period — and lo, the
rains would come down, provided the man who performed it
was a pure soul, was a great soul. The whole countryside was
now in a happy ferment, because a great soul had agreed to go
through the trial
The earnestness with which he spoke brought the tears to
Raju's eyes. He remembered that not long ago he had spoken
to them of such a penance, its value and technique. He had
described it partly out of his head and partly out of traditional
accounts he had heard his mother narrate. It had filled an eve‐
ning's program and helped him divert his audience's mind from
the drought. He had told them, "When the time comes, every‐
thing will be all right. Even the man who would bring you the
rain will appear, all of a sudden." They interpreted his words
and applied them now to the present situation. He felt that he
had worked himself into a position from which he could not
get out. He could not betray his surprise. He felt that after all
the time had come for him to be serious — to attach value to his
own words. He needed time — and solitude to think over the
whole matter. He got down from his pedestal; that was the
first step to take. That seat had acquired a glamour, and as long
as he occupied it people would not listen to him as to an
ordinary mortal. He now saw the enormity of his own creation.
He had created a giant with his puny self, a throne of authority
with that slab of stone. He left his seat abruptly, as if he had
been stung by a wasp, and approached Velan. His tone hushed
with real humility and fear; his manner was earnest. Velan sat
still as if he were a petrified sentry.
171
"Listen to me, Velan; it is essential that I should be alone
tonight. It is essential that I should be alone through the day
95
tomorrow too. And then come and see me tomorrow night.
I'll speak to you tomorrow night. Until then neither you nor
anyone else should see me."
This sounded so mysterious and important that Velan got up
without a word. "I'll see you tomorrow night, sir. Alone?"
"Yes, yes; absolutely alone."
"Very well, master; you have your own reasons. It is not for
us to ask why or what. Big crowds will be arriving. I'll have
men along the river to turn them back. It'll be difficult, but if it
is your order it must be carried out." He made a deep obeisance
and went away. Raju stood looking after him for a while. He
went into an inner room which he was using as a bedroom,
and laid himself down. His body was aching from too much
sitting up the whole day; and he felt exhausted by the numerous
encounters. In that dark chamber, as the bats whirred about
and the far‐off sounds of the village ceased, a great silence
descended. His mind was filled with tormenting problems. He
tried to sleep. He had a fitful, nightmare‐ridden, thought‐
choked three hours.
Did they expect him to starve for fifteen days and stand in
172
knee‐deep water eight hours? He sat up. He regretted having
given them the idea. It had sounded picturesque. But if he had
known that it would be applied to him, he might probably
have given a different formula: that all villages should combine
to help him eat bonda for fifteen days without a break. Up to
them to see that the supply was kept up. And then the saintly
man would stand in the river for two minutes a day, and it
should bring down the rain sooner or later. His mother used
to say, "If there is one good man anywhere, the rains would
descend for his sake and benefit the whole world," quoting
from a Tamil poem. It occurred to him that the best course
for him would be to run away from the whole thing. He could
walk across, catch a bus somewhere, and be off to the city,
where they would not bother too much about him — just an‐
other bearded sadhu about, that was all. Velan and the rest
96
would look for him and conclude that he had vanished to the
Himalayas. But how to do it? How far could he go? Anyone
might spot him within half an hour. It was not a practical
solution. They might drag him back to the spot and punish
him for fooling them. It was not even this fear; he was perhaps
ready to take the risk, if there was half a chance of getting
away. . . . But he felt moved by the recollection of the big
crowd of women and children touching his feet. He felt moved
by the thought of their gratitude. He lit a fire and cooked his
food, bathed in the river (at a spot where he had to scoop the
sand and wait five minutes for the spring to fill his vessel),
and gulped down a meal before anyone should arrive even
173
accidentally. He kept a reserve of food, concealed in an inner
sanctum, for a second meal at night. He thought suddenly that
if they would at least leave him alone at night, he could make
some arrangement and survive the ordeal. The ordeal then
would be only standing knee‐deep in water (if they could find
it), muttering the litany for eight hours. (This he could suitably
modify in actual practice.) It might give him cramps, but he'd
have to bear it for a few days, and then he believed the rains
would descend in their natural course sooner or later. He would
not like to cheat them altogether about the fast if he could
help it.
When Velan arrived at night, he took him into his confi‐
dence. He said, "Velan, you have been a friend to me. You
must listen to me now. What makes you think that I can bring
the rain?"
"That boy told us so. Did you not tell him so?"
Raju hesitated without giving a direct reply. Perhaps even at
this point he might have rectified the whole thing with a frank
statement. Raju hesitated for a moment. By habit, his nature
avoided the direct and bald truth even now. He replied dodg‐
ingly, "It's not that that I am asking. I want to know what
has made you think so about me."
Velan blinked helplessly. He did not quite understand what
97
174
the great man was implying. He felt that it must mean some‐
thing very noble, of course, but he was unable to answer the
question. He said, "What else should we do?"
"Come nearer. Sit down and listen to me. You may sleep
here. I'm prepared to fast for the sake of your people and do
anything if I can help this country — but it is to be done only
by a saint. I am no saint." Velan uttered many sounds of pro‐
test. Raju felt really sorry to be shattering his faith; but it was
the only way in which he could hope to escape the ordeal. It
was a cool night. Raju asked Velan to go up with him to the
river step. He took his seat on it, and Velan sat on a step below.
Raju moved down to his side. "You have to listen to me, and
so don't go so far away, Velan. I must speak into your ears.
You must pay attention to what I am going to say. I am not
a saint, Velan, I'm just an ordinary human being like anyone
else. Listen to my story. You will know it yourself." The river
trickling away in minute driblets made no noise. The dry
leaves of the peepul tree rustled. Somewhere a jackal howled.
And Raju's voice filled the night. Velan listened to him without
uttering a word of surprise or interjection, in all humility.
Only he looked a little more serious than usual, and there were
lines of care on his face.
98
Chapter Seven
175
4«$K$X$X$H$^$H$XgX$Xj>
^^x$>^>^>^^$^xSxSx$^^>^^xS.
My creditor was the Salt, a wholesale merchant in Market
Road. He called on me the next day. There was a knock on
the door, and there he was. I was watching Rosie at her prac‐
tice, leaning against the wall and lounging on the mat. I felt
abashed at the sight of the Sait at my door. I knew why he had
come. He had brought a fat ledger wrapped up in a blue cloth.
He seemed pleased at the sight of me, as if he had feared that
I had run away from my post. I was at a loss to say anything
232
for a moment. I didn't want to show confusion. After the
railway‐station episode, I was recovering my sense of perspec‐
tive again. While watching Rosie do her practice I seemed to
get a clearer notion of what I should be doing. The sound of
her anklets, and the whispered music she sang, her rhythm and
movement, helped. I felt that I was once again becoming a man
of importance. My mother, fortunately for me, had not spoken
a word to me since the previous evening, and that saved me a
great deal of embarrassment and strain. My mother could not
help speaking to Rosie; in spite of all her prejudice, she liked
the girl really and could not help treating her kindly. She had
not the heart to starve her or offend her in any way. She at‐
tended on her enough to give her food and shelter, and left
her alone. Only she could not trust herself to speak to me after
the scene at the railway station. I am sure she felt that I had
ruined, by my erratic ways, what her husband had so labori‐
ously built up. But fortunately she did not take it out on the
139
poor girl, but let her alone — after her usual dose of homilies
and parables, all of which Rosie took in good humor.
The Sait was a thin man with a multicolored turban on his
head. He was a prosperous businessman, very helpful with
credit, but, of course, expected proper settlement of debts. He
was at my door. I knew why. I fussed over him, and said,
"Come on, come on. Be seated. What a rare pleasure!" I
dragged him and seated him on the pyol.
233
He was a good friend of mine, and he hesitated to talk about
the dues. There was an awkward silence for a moment. Only
Rosie's anklet‐jingles could be heard for a while. He listened
to it and asked, "What is it?"
"Oh!" I said casually. "A dance practice is going on."
"Dance practice!" He was astounded. It was the last thing he
expected in a home like mine. He sat thinking for a while, as
if putting two and two together. He shook his head lightly.
The story of the ^^saithan inside" had evidently reached him.
He suppressed any inquiry regarding it as not his business, and
said, "What has come over you, Raju? You have not paid my
dues for months and months, and you used to be so regular!"
"Business conditions have not been good, old man," I said
with a sort of affected resignation and cheer.
"No, it's not that. One must — "
"Oh, and that boy whom I trusted cheated completely."
*'What is the use of blaming others?" he asked. He seemed
to be a ruthless man, who was bent upon harrassing me. He
took out his notebook, opened it out, and pointed at the bottom
of a column. "Eight thousand rupees! I can't let this go on
very long. You will have to do something about it."
I was tired of being told to do "something" about some‐
thing. My mother started it with regard to the girl, someone
else about something else, the girl had started to say, "We must
do something," and now this man; I felt irritated by his advice
234
and said curtly, "I know it."
"What do you propose to do about it?"
140
"Of course you are going to be paid — "
"When?"
"How can I say? . . . You must wait."
"All right. You want another week?" he asked.
"Week!" I laughed at the joke. He looked hurt. Everyone
seemed hurt by me at this time.
He became very serious and said, "Do you think it is a laugh‐
ing matter? Do you think I have come to amuse you?"
"Why do you raise your voice, Sait? Let us be friends."
"Friendship has nothing to do with this," he said, lowering
his voice. When he raised it the jingling inside could not be
heard. But when he lowered it we could hear Rosie's steps in
the background. A smile, perhaps, played over my lips as I
visualized her figure on the other side of the wall. He felt irri‐
tated at this again. "What, sir, you laugh when I say I want
money, you smile as if you were dreaming. Are you in this
world or in paradise? I came to talk to you in a businesslike
manner today, but it is not possible. All right, don't blame me."
235
He bundled up his account book and rose to go.
"Don't go, Sait. Why are you upset?" I asked. Everything
I said unfortunately seemed to have a ring of levity about it.
He stiffened and grew more serious. The more he scowled, the
more I found it impossible to restrain myself. I don't know
what devil was provoking so much mirth in me at this most
inappropriate moment. I was bubbling with laughter, I sup‐
pressed a tremendous urge to giggle. Somehow his seriousness
affected me in this way. Finally, when he turned away from
me in utter wrath, the profound solemnity of this puny man
with his ledger clutched under his arm and his multicolored
turban struck me as so absurd that I was convulsed with laugh‐
ter. He turned his head, threw a brief glance at me, and was
off.
With a smiling face, I re‐entered the house and took up my
position on the mat. Rosie paused for a second to ask, "Some‐
thing very amusing? I heard your laughter."
141
**Yes, yes, something that made me laugh.**
"Who was he?" she asked.
"A friend," I said. I did not want her to know these troubles.
I didn't want anyone to be bothered with these things. I did
not like to be bothered by anything. Living with Rosie under
the same roof was enough for me. I wanted nothing more in
236
life. I was slipping into a fool's paradise. By not talking about
money, I felt I had dismissed the subject — a stupid assumption.
The world outside Rosie seemed so unreal that it was possible
for me to live on such an assumption. But not for long.
Within a week or ten days I found myself involved in court
affairs. My sense of humor had completely ruined my relations
with the Sait, and he had proceeded directly to get satisfaction
through a court. My mother was distraught. I had not a friend
in the world except Gaffur. I sought him out one day at the
fountain parapet and told him where I stood. I was returning
from the court. He was all sympathy and said, "Have you a
lawyer?"
"Yes. The one there over the cotton godown."
"Oh — he is the adjournment expert. He can keep the case
going for years. So don't worry. Is it a civil suit or criminal
suit?"
"Criminal! They have made out a case against me that, when
he came to ask for his dues, I threatened to beat him. I wish I
had done so!"
"What a pity! If it were a civil case, it could go on for years,
and you would be none the worse for it while it lasted. Have
you got that in your house?" he asked slyly. I gave him a fierce
look. And he said, "How can I blame a woman for what you
are? . . . Why don't you look after tourists again?"
"I can't go near the railway station now. The railway staff
are going to depose against me, to prove that I beat people up."
237
"Is it true?"
"Hm. If I catch the porter's son, I'm going to wring his
neck,"
142
"Don't do such things, Raju; you will not help yourself. You
have brought sufficient confusion on yourself. Do pull yourself
together. Why don't you do sensible things?"
I thought this over. I said, "If I had five hundred rupees, I
could start a new life." I outlined to him a plan to utilize
Rosie's services and make money. The thought of her warmed
me up. "She is a gold‐mine," I cried. "If I had money to start
her with — oh!" My visions soared. I said to him, "You know
Bharat Natvam is really the greatest art business today. There
is such a craze for it that people will pay anything to see the
best. I cannot do anything about it because I have no money.
Can't you help me, Gaffur?" He was amused at my request. It
was now my turn to feel upset at laughter. I said, "I have done
so much for your business."
He was essentially a man of heart. He appealed to my reason.
"I'm not a rich man, Raju. You know how I borrow money
for even the upkeep of the car. If I had five hundred, I'd let
my passengers ride on better tires. No, no, Raju. . . . Listen
to my advice. Send her away and try to get back to ordinary,
real life. Don't talk all this art business. It's not for us."
238
On hearing this, I grew so upset that I said something to hurt
him. He got back into his driving seat with a serious face. "If
you like a drive any time, call me; that's all I can do to help
you. And, remember, I'm not asking for the old dues from
you—"
"Set it off against the commission due to me for all your
Peak House trips," I said haughtily.
"Very well," he said, and started his car. "Call me any time
you may want the car; it's always there. I pray that God may
give you better sense." He was off. I knew here was another
friend passing out of my life.
Unfortunately, he was not the last. My mother's turn cnme
soon. I was rapt, watching Rosie do a piece called "The Danc‐
ing Feet." Rosie said she had introduced a couple of variations,
143
and wanted me to give my opinion. I was becoming a sort of
expert on these matters nowadays. I watched her critically,
but what I watched were the curves that tempted me to hug
her on the spot. But my mother was passing in and out, and
nowadays we had to seize our romantic moments and get
through with it at odd times — for instance, when my mother
went to fetch water. We knew exactly how long she would
be away and utilized it. It was all irksome, but very novel, and
made me forget my troubles. Whenever I watched her sway
her figure, if there was no one about I constantly interrupted
239
her performance, although I was supposed to watch her from
an art critic's point of view. She pushed me away with "What
has come over you?" She was a devoted artist; her passion for
physical love was falling into place and had ceased to be a pri‐
mary obsession with her.
I had a little money still left in the savings, although I gave
no hint of it to anyone. A couple of days after the Salt's com‐
ing, I drew the entire amount from the bank. I did not want it
to be seized. This was keeping us. I had a small lawyer handling
my case in the court. I had to give him part of my money for
court fees and such things. He had his office in the attic of a
cotton shop in Market Road — a choking place with one shelf
of books, one table, one chair, and one bench for clients. He
had spotted me on the very first day while I was loitering with
terror in my eyes, obeying the first summons. He had ingrati‐
ated himself into my favor while I waited in the corridor. He
asked, "Did you hit the Salt, really? Speak the truth to me.'*
"No, sir. It's a lie."
"Evidently they want to bring in a criminal motive to
quicken the procedure. We will dispute that first, and then the
civil; we've a lot of time. Don't worry. I'll deal with all that.
How much money have you in your pocket?"
"Only five rupees."
"Give it here." If I had said "two" he'd probably have been
content to take that. He pocketed it, held up a sheet of paper
144
240
for my signature, and said, "That's right. It fixes all your affairs
up nicely."
At the court I was asked to go behind an enclosure
while the judge looked at me. The Salt was there with his
notebook, and he had his lawyer, of course; we glared at each
other. His lawyer said something; my five‐rupee lawyer said
something, gesticulating in my direction; and the court servant
patted my back and told me to go. My lawyer nodded to me.
It was all over before I could understand anything. My lawyer
met me outside. "Managed to get an adjournment. I'll tell you
the next date later. Meet me at my office, over the cotton go‐
down — come by the staircase on the side lane." He was off. If
this was all the bother there was, I felt I could get through
it easily. I was in excellent hands.
I told my mother on returning from the court, "There is
nothing to worry about. Mother; it's going nicely."
"He may throw us out of this house. Where will you go
after that?"
"Oh, all that will take a long time. Don't unduly burden
your mind," I cried.
She gave me up in despair. "I don't know what is coming
over you. You don't take anything seriously nowadays."
"It's because I know what to worry about; that's all," I said
grandly.
241
Nowadays our domestic discussions were carried on in the
presence of Rosie. No privacy was needed; we had got used
to her. Rosie behaved as if she did not hear these domestic
matters. She looked fixedly at the floor or at the pages of a
book (the only things I managed to salvage from our shop),
and moved off to a corner of the hall, as if to be out of earshot.
She did not, even when she was alone with me, embarrass me
by asking any question about our affairs.
My mother had adjusted herself to my ways as an unmiti‐
gated loafer, and I thought she had resigned herself to them.
But she had her own scheme of tackling me. One morning as
H5
I was watching Rosie's footwork with the greatest concentra‐
tion, my uncle dropped in like a bolt from the blue. He was
my mother's elder brother, an energetic landowner in my
mother's village who had inherited her parents' home and was
a sort of general adviser and director of all our family matters.
Marriages, finances, funerals, litigation, for everything he was
consulted by all the members of the family — my mother and
her three sisters, scattered in various parts of the district. He
seldom left his village, as he conducted most of his leadership
by correspondence. I knew my mother was in touch with him
— a postcard a month, closely written, from him would fill her
with peace and happiness for weeks and she would ceaselessly
talk about it. It was his daughter that she wanted me to marry
— a proposal which she fortunately pushed into the back‐
242
ground, in view of recent developments.
Here entered the man himself, standing at the door and call‐
ing in his booming voice, "Sister!" I scrambled to my feet and
ran to the door. My mother came hurrying from the kitchen.
Rosie stopped her practice. The man was six feet, darkened
by the sun from working in the fields, and had a small knotted
tuft on his skull; he wore a shirt with an upper cloth, his dhoti
was brown, not white like a townsman's. He carried a bag of
jute material in his hand (with a green print of Mahatma
Gandhi on it), and a small trunk. He went straight to the
kitchen, took out of the bag a cucumber, a few limes, and
plantains and greens, saying, "These are for my sister, grown
in our gardens." He placed them on the floor of the kitchen
for his sister. He gave a few instructions as to how to cook
them.
My mother became very happy at the sight of him. She said,
"Wait, I'll give you coffee."
He stood there explaining how he came by a bus, what he had
been doing when he received my mother's letter, and so on
and so forth. It was a surprise to me to know that she had writ‐
146
ten to him to come. She had not told me. "You never told me
you wrote to Uncle!" I said.
"Why should she tell you?" snapped my uncle. "As if you
were her master!" I knew he was trying to pick a quarrel with
243
me. He lowered his voice to a whisper, pulled me down by
the collar of my shirt, and asked, "What is all this one hears
about you? Very creditable development you are showing, my
boy. Anybody would be proud of you!" I wriggled myself
free and frowned. He said, "What has come over you? You
think yourself a big man? I can't be frightened of scapegraces
like you. Do you know what we do when we get an intractable
bull calf? We castrate it. We will do that to you, if you don't
behave."
My mother went on minding the boiling water as if she
didn't notice what went on between us. I had thought she
would come to my support, but she seemed to enjoy my
predicament, having designed it herself. I felt confused and
angry. I walked out of the place. This man attacking me in my
own house, within five minutes of arrival! I felt too angry. As
I moved out I could overhear my mother speaking to him in
whispers. I could guess what she was saying. I went back to
my mat, rather shaken.
Rosie was standing where I had left her with her hip slightly
out, her arm akimbo. She was like one of those pillar carvings
in the temples. The sight of her filled me with a sudden nostal‐
gia for the days when I took people to see the old temples and
I sighed for the variety of life and contacts and experience I
used to have. Rosie looked a little scared. "Who is he?" she
asked in a low tone.
"Don't bother about him. He must be crazy. You don't have
to worry."
That was enough for her. My guidance was enough. She
244
accepted it in absolutely unquestioning faith and ignored
everything else completely. It gave me a tremendous confi‐
H7
dence in myself and seemed to enhance my own dimensions. I
told her, "You need not stop your dance. You may go on with
it."
"But, but — " She indicated my uncle.
"Forget his existence completely," I said. I was in a very
challenging mood, but inside me I trembled still to think what
my uncle might have to say. "You don't have to bother about
anyone except me," I said with sudden authority. (iMy uncle
used to be called in to frighten me when I was a boy.) "This
is my house. I do as I please here. If people don't like me, they
need not visit me; that is all." I laughed weakly.
What was the use of pouring out all these challenging state‐
ments to this girl? She resumed her song and dance, and I sat
observing her, with extra attention as if I were her teacher. I
observed my uncle peep out of the kitchen, and so I made my‐
self more deliberately teacher‐like. I issued commands and
directions to Rosie. My uncle watched my antics from the
kitchen. Rosie went on with her practice as if she were in her
private room. My uncle presently came over to watch, his eyes
bulging with contempt and cynicism. I ignored him com‐
pletely. He watched for a moment, and let out a loud "Hm!
So this is what is keeping you busy! Hm! Hm! Never dreamed
245
that anyone in our family would turn out to be a dancer's
backstage boy!"
I remained silent for a while before mustering courage and
resolution to attack him. He mistook my silence for fear and
brought out another of his broadsides. "Your father's spirit
will be happy to see you now, literally groveling at the feet
of a dancing girl."
He was out to provoke me. I turned round and said, "If you
have come to see your sister, you had better go in and stay
with her. Why do you come where I am?"
"Aha!" he cried, delighted. "Good to see some spirit in you.
There is still hope for you, although you need not try it on
your uncle first. Did I not mention a moment ago what we do
148
to recalcitrant bull calves?" He was squatting on the floor
now, sipping his coffee.
"Don't be vulgar," I said. "At your age too!"
"Hey, wench!" he cried to Rosie, addressing her in the sin‐
gular, or something even lower than singular. "Now stop your
music and all those gesticulations and listen to me. Are you of
our family?" He waited for an answer. She stopped her dance
and simply stared at him. He said, "You are not of our family?
Are you of our clan?" He again waited for her to answer and
answered himself. "No. Are you of our caste? No. Our class?
246
No. Do we know you? No. Do you belong to this house? No.
In that case, why are you here? After all, you are a dancing
girl. We do not admit them in our families. Understand? You
seem to be a good, sensible girl. You should not walk into a
house like this and stay on. Did anyone invite you? No. Even
if you are invited you should go on staying where you belong,
and not too long there. You cannot stay like this in our house.
It is very inconvenient. You should not be seducing young
fools, deserting your husband. Do you follow?" She sank down
at this onslaught, covering her face with her hands. My uncle
was evidently gratified at the success of his efforts, and pro‐
ceeded to drive home his point. "You see, you should not pre‐
tend to cry at these things. You must understand why we say
such things. You must clear out by the next train. You must
promise to go. We will give you money for your railway
ticket."
At this a big sob burst from her. I was completely maddened
by it. I flew at my uncle and knocked the cup out of his hand,
shouting, "Get out of this house."
He picked himself up, saying, "You tell me to get out. Has it
come to this? Who are you, puppy, to ask me to get out? I'll
make you get out. This is my sister's house. You go out if you
want enjoyment with dancing girls — "
My mother came running out of the kitchen with tears in
her eyes. She flew straight at the sobbing Rosie, crying, "Are
149
247
you now satisfied with your handiwork, you she‐devil, you
demon. Where have you dropped on us from? Everything was
so good and quiet — until you came; you came in like a viper.
Bah! I have never seen anyone work such havoc on a young
fool! What a fine boy he used to be! The moment he set his
eyes on you, he was gone. On the very day I heard him men‐
tion the 'serpent girl' my heart sank. I knew nothing good
could come out of it." I didn't interrupt my mother; I allowed
her all the speech she wanted to work off feelings she had
bottied up all these weeks. She then catalogued all my misdeeds
down to my latest appearance in the court, and how I was going
to lose even this house, so laboriously built by my father.
The girl looked up with her tear‐drenched face and said
amidst sobs, "I will go away. Mother. Don't speak so harshly.
You were so good to me all these days."
My uncle now interrupted to tell his sister, "This is your
mistake, sister. That wench is right in a way. Why should you
have been so good to her? You should have told her at the be‐
ginning what was what."
I seemed powerless to suppress this man or send him away.
He said what he liked and stayed where he liked. Unless I
physically pushed him out, there was no way of saving poor
Rosie; but he could knock me flat if I laid hands on him. I
was appalled at the somersault in my mother's nature the
moment she got support in the shape of a brother. I went over
to Rosie, put my arm around her to the shock of the two (my
uncle cried, "The fellow has lost all shame!"), and whispered
to her, "Shut your ears to all that they say. Let them say what
248
they like. Let them exhaust themselves. But you are not leav‐
ing. I'm going to be here, and you are going to be here. Others
who don't like the arrangement are welcome to leave."
Thus they went on a little longer, and when they could say
nothing more they retired to the kitchen. I never spoke a word
more. I learned a great secret, that of shutting my ears, and I
felt happy that Rosie too could put herself through this harden‐
150
ing process, absolutely relying on my support. She lifted her
head and sat up, watching the household coldly. My mother
called me in to eat when food was ready. I took care to see
that Rosie was also fed. My mother didn't call us until she had
fed my uncle on the vegetables he had brought and had cooked
them according to his specifications. After food he went over
to the pyol, spread out his upper cloth, sat on it munching pan,
and then lay down on the cool floor to sleep. I felt relieved to
hear his snores. The calm after the storm was absolute. My
mother served us food without looking at us. A great silence
reigned in the house. It continued until three‐thirty in the
afternoon.
My uncle renewed the fight by coming in to announce to all
whom it might concern, "An hour more for the train. Is the
passenger ready?" He looked at Rosie sitting below a window
and reading. She looked up, disturbed. I never left her side that
whole afternoon. Whatever people might say, I wanted to be
near at hand to support her. As long as my uncle remained in
town there could be no relaxation of. the vigil. I'd have given
249
anything to know when my uncle would be leaving. But he
was a man of independent notions and was not affected by my
genuine desire to have him go.
Rosie looked up, slightly scared. I held a hand up to give
her courage. My mother came out of her corner and, looking
kindly at Rosie, said, "Well, young woman, it has been nice
having you, but you know, it is time for you to go." She was
trying new tactics now, of kindliness and a make‐believe that
Rosie had agreed to leave. "Rosie, girl, you know the train is at
four‐thirty. Have you packed up all your things? I found your
clothes scattered here and there."
Rosie blinked unhappily. She did not know how to answer.
I intervened to say, "Mother, she is not going anywhere."
My mother appealed to me. "Have some sense, Raju. She is
another man's wife. She must go back to him."
There was such calm logic in what she said, I had nothing
151
more to do but repeat blindly, "She can't go anywhere, Mother.
She has got to stay here."
And then my mother brought out her trump card. "If she
is not going, I have to leave the house," she said.
My uncle said, "Did you think she was helpless, and only a
250
dependent on you?" He thumped his chest and cried, "As long
as I am breathing, I will never let down a sister."
I appealed to my mother. "You don't have to go. Mother."
"Then throw that wench's trunk out and give her a push
toward the railway, and your mother will stay. What do you
take her for? You think she is the sort that can keep company
with all kinds of dancing — "
"Shut up. Uncle," I said, and I was taken aback by my own
temerity. I feared he might repeat his threat to recalcitrant
bulls. Fortunately, he said, "Who are you, puppy, to say if I
am to shut up or speak? You think I notice you? Are you
sending that . . . that . . . out or not? That's all we want to
know."
"No; she is not going," I said very calmly.
He heaved a sigh, glared at the girl, looked at my mother.
"Well, sister, you must starting packing, then. We will go by
the evening bus."
My mother said, "All right. I can pack in a minute."
"Don't go, Mother," I pleaded.
"See that girl's obstinacy. She watches it all so calmly," said
my uncle.
Rosie pleaded, "Mother, don't go."
251
"Oho!" said my uncle. "She has reached the stage of ad‐
dressing you as Mother. Next she will be calling me Uncle‐in‐
law, I suppose." He turned to me with a horrible grin and said,
"Your mother needn't quit really. This house is hers for her
lifetime. If I had had her cooperation, I'd have shown you a
few nice tricks today. She would have stayed on till the end.
My brother‐in‐law was no fool. He made you master of only
one‐half of the home. ..." All of a sudden he entered into
152
legal complexities, arising from my father's will, and described
how he would have tackled the whole situation if he had been
in my mother's position, and how he would have disputed
every inch of the ground and taken the matter to the Supreme
Court, and how he would have shown the world what to do
with scapegraces who had no respect for family traditions but
yet tried to enjoy their ancestors' hard‐earned wealth. I was
relieved as long as he waxed eloquent over legalities, as it
helped him forget Rosie for the time being. True to the tra‐
dition of the landed gentry, he found litigation an engrossing
subject. But the spell was broken when my mother came in to
say, "I'm ready." She had picked up a few clothes here and
there. Her large steel trunk, which had never been moved from
its place in a comer for decades and decades, was packed and
ready to be lifted out. She had a basket with a handle into
which she had thrown a few copper and brass vessels. My uncle
announced, "These belong to our house, given by my father
when this girl, my dear sister, married and was going to set
up her own family. It's our gift to her, and so don't gaze on it
252
with such a look."
I looked away and said, "She certainly can take what she
likes. Nobody will say anything."
"Aha, you are proud of that, are you?" he said. "You are
showing a lot of liberahty to your mother, aren't you?"
I had never in my hfe seen him so unpleasant. We had al‐
ways been in terror of him when we were children, but this
was the first occasion I had seen so much of him as an adult.
My mother looked saddened rather than angry, and seemed
almost ready to come to my rescue. She interrupted him
sharply to say with extraordinary consideration in her voice,
"I need nothing more. This will do." She picked up several
small prayer‐books, which she read every day of her life before
her midday meal, sitting before the pictures of the god, in
meditation. I had seen her for years at the same time sitting
with closed eyes in front of the niche in the wall, and it now
153
filled me with sadness that I would not see her there any more.
I followed her about the house as she picked out her articles
and packed. My uncle, as if to keep an eye on me, followed
my steps. Apparently he feared I might induce my mother to
stay on.
In spite of his supervision, I asked, "Mother, when will you
be back?"
253
She hesitated to answer, and said finally, "I'll — I'll — let us
see.
"The moment she gets a telegram that the line is clear," said
Uncle and added, "We are not the sort to let down our sisters,
remember. That house in the village is always hers to return
to; so that she has not got to be at anybody's mercy. Our house
belongs to our sister as much as to us," he added boastfully.
"Don't fail to light the lamps in the god's niche," said my
mother, going down the steps. "Be careful with your health."
Uncle carried the trunks and she carried the basket. Soon they
were at the end of the street and turned the corner. I stood
on the step watching. At the threshold stood Rosie. I was
afraid to turn round and face her, because I was crying.
We were a married couple to all appearances. Rosie cooked
the food, and kept the house. I seldom went out except to do
a little shopping. All day long she danced and sang. I made
love to her constantly and was steeped in an all‐absorbing
romanticism, until I woke up to the fact that she was really
getting tired of it all. Some months passed before she asked
me, "What are your plans?"
"Plans!" said the sleeper, awakening. "What plans?"
She smiled at this and said, "There you are, always lying on
the mat watching me or holding me in your arms. I have now
good practice — I can manage a show of four hours, although
with accompaniments it would have been much more help‐
ful—"
254
154
I
"Fm here, accompanying and marking time for you. What
other accompaniment do you want?**
"I need a full orchestra. We have stayed indoors long
enough/' she said. I found her so earnest that I had not the
courage to joke any more.
I said, "I'm also thinking. Very soon we must do something."
" *Rosie' is a silly name,'* I said as a first step after two days
of hard thinking. "The trouble with you is that although your
people are a traditional dance family, they didn't know how
to call you. For our public purpose, your name must be
changed. What about Meena Kumari?"
She shook her head. "It's no better. I see no reason to change
my name.**
"You don't understand, my dear girl. It's not a sober or
sensible name. If you are going to appear before the public
with that name, they will think it's someone with cheap tricks,
such as those we see in gambling side‐shows. For a classical
dancer, you should call yourself something that is poetic and
appealing."
255
She realized that there was a point in what I said, and she
picked up a pad and pencil and noted down all the names that
came into her head. I added my own. We wanted to see how
they sounded and also how they looked on paper. Sheet after
sheet was filled up and discarded. It became a sort of joke. We
seemed to be forgetting our main job in enjoying the fun.
Each name had something ridiculous about it, comic‐sounding
or an impossible association. At dead of night she sat up to ask,
**What about ?"
"The name of the wife of a demon‐king — people will be
frightened," I said. Eventually, after four days of hard thinking
and elimination (a labor which gave us the satisfaction of being
engaged in professional duties), we arrived at "Nalini," a name
that could have significance, poetry, and universality, and yet
be short and easily remembered.
^55
With the attainment of a new name, Rosie entered a new phase
of life. Under the new name, Rosie and all she had suffered in
her earlier life were buried from public view. I was the only‐
one who knew her as Rosie and called her so. The rest of the
world knew her as Nalini. I bestirred myself, began to go out
and meet people in the town. I attended meetings of various
groups — at the University, the town hall, and the Club, and
watched for a chance. When the Albert Mission boys had their
annual social, I mixed in their affairs through the slender link
of the clerk in the Union, who had once read with me at the
256
old pyol school, and I suggested, "Why not a dance recital
instead of the usual Shakespeare tragedy?" I held forth on the
revival of art in India so vehemently that they could not easily
brush me aside, but had to listen. Heaven knew where I had
found all this eloquence. I delivered such a lecture on the im‐
portance of our culture and the place of the dance in it that
they simply had to accept what I said. Someone doubted if a
classical dance would be suitable for a student assembly. I
proved that the classical dance could be viewed as the lightest
of entertainments, considering its versatility. I was a man with
a mission. I dressed myself soberly for the part in a sort of
rough‐spun silk shirt and an upper cloth and a handspun and
handwoven dhoti, and I wore rimless glasses — a present from
Marco at one of our first meetings. I wore a wrist‐watch — all
this in my view lent such weight to what I said that they had
to listen to me respectfully. I too felt changed; I had ceased
to be the old Railway Raju and I earnestly wished that I too
could bury myself, as Rosie had done, under a new name.
Fortunately it didn't make much difference. No one seemed
to bother about my affairs as those in the immediate railway
colony did, and even if they knew they seemed to have other
things to remember than my career and its ups and downs. I
never knew I could speak so fluently on cultural matters. I
had picked up a little terminology from Rosie and put it to the
ij6
best use. I described "The Dancing Feet" and explained its
significance word by word and almost performed the dance
act myself. They watched me in open‐mouthed wonder. I
threw a further bait to the committee: if they liked, they could
257
go with me and see a sample of the show. They enthusiastically
agreed. I mentioned her as a cousin who was on a visit, and
who was famous in her own place.
The next morning Rosie had tidied up the hall so that it did
not look too bad. She had decorated the place with flowers
from a gold mohur tree. She had stuck the bunch in a bronze
tumbler, and kept it in a corner; it touched up our little home
with some sort of beauty. She had also pushed away our rolls
of bedding and other boxes, stools, and odds and ends to the
farthest corner, thrown a dhoti over the heap, and covered it
again cunningly with a striped carpet pulled from under a bed.
This gave it a mysterious look. She had shaken the old mat and
rolled it up so that the tattered portions were invisible. She
managed to have ready cups of brown, steaming coffee. All this
was an excellent preparation, calculated to win a public for
her. The men, two of them, came and knocked on the door.
When I opened it there they stood. Rosie had hung a printed
sheet over the kitchen doorway and was behind it. I opened
the door, saw the men there, and said, "Oh, you have come!"
as if I had thought they wouldn't. Somehow I felt it would be
good to give it all a casual air. They smirked foolishly, realizing
they had come on an agreeable errand to watch a possible
beauty.
I seated them on the mat, spoke to them of world politics
for a moment, and said, "You can spare a little time, I suppose?
I'll ask my cousin if she is free."
I walked through the kitchen curtain and she was standing
there. I grinned at her and winked at her. She stood stock still
and grinned back at me. We were enjoying this piece of stage‐
258
management; we felt we had already begun to put on a show.
She had tied her hair into a knot, decorated her forehead with
157
a small vermilion dot, lightly sprinkled a little powder on her
face, and clad herself in a blue cotton sari — ^an effect of sim‐
plicity produced with a lot of preparation. After five minutes
of silent waiting, I nodded, and she followed me out.
The Secretary and the Treasurer gaped. I said, "These are
my friends. Sit down." She smiled, and seated herself on a
small mat — modestly away. I knew at that moment that her
smile was an "open sesame" to her future. There was an awk‐
ward pause for a moment and then I said, "These are my
friends. They are having a variety show in the College Union,
and were wondering if you would do anything for them."
She asked, "Variety? What other items are you having?"
and puckered her brow in a superior way.
They said apologetically, "A few fancy‐dress items, mim‐
icry and such things."
She said, "How can you fit my program into that? How
much time do you want to give me?" She was taking charge
of their program.
They said, greatly flustered, "One hour, an hour and a half —
anything you like."
259
Now she delivered them a homily. "You see, a dance pro‐
gram is not like variety, it needs time to be built up. It's some‐
thing that has to develop even as one is performing and one is
watching."
They agreed with her sentiments absolutely. I interrupted to
say, "Their main idea in coming now is to see you, and to see
whatever bit of your art you can show them. Would you
oblige us?"
She made a wry face and grumbled, looked hesitant, and
gave us no reply.
"What is it? They are waiting for a reply from you. They
are busy men."
"Oh, no. No need to hustle the lady. We can wait."
"How, how to — manage now — no accompaniments — with‐
out accompaniments I never like — " she was saying, and I said,
158
"Oh, this is not a full‐dress show. Just a little — When there
is a full‐dress show we shall have accompaniments. After all,
you are the most important item." I cajoled her and the other
two happily joined me; and Rosie agreed hesitantly, saying, "If
you are so keen, I can't refuse. But don't blame me if it is not
good." She went behind the curtain once again, returned bear‐
260
ing coffee on a plate, and set it down.
Out of formal politeness the gentlemen said, "Why bother
about coffee?" I pressed them to accept it.
As they sipped their coffee, Rosie began her dance, to the
accompaniment of a song that she lightly sang. I ventured to
beat time with my hands, like a very knowing one. They
watched in fascination. She suddenly paused, wiped the per‐
spiration from her brow, took a deep breath, and, before
resuming again, said to me, "Don't beat time; it misleads me."
"All right," I said, awkwardly grinning, trying not to look
snubbed. I whispered, "Oh, she is so precise, you know." They
shook their heads.
She finished her piece and asked, "Shall I go on? Shall I do
The Dancing Feet'?"
"Yes, yes," I cried, glad to be consulted. "Go on. They will
Hke it."
When they recovered from the enchantment, one of them
said, "I must admit I have never cared for Bharat Natyam, but
watching this lady is an education. I now know why people
are in raptures over it."
The other said, "My only fear is that she may be too good
for our function. But it doesn't matter. I'll reduce the other
items to give her all the time she wants."
"We must make it our mission to educate the public taste,"
261
I said. "We must not estimate the public taste and play down
to it. We must try to raise it by giving only the best."
"I think up to the interval we shall have the variety and all
such tomfoolery. After the interval this lady can take up the
entire show."
159
I looked up at her for a second as if waiting for her approval,
and said, "She'll, of course, be pleased to help you. But you
must provide the drummer and accompanists," and thus ac‐
quired at last the accompanists Rosie had been clamoring for
all along.
1 60
Chapter Nine
^^«$kS^xS>^xSx$^x$x$x$^x$x$x$x$kSx$>.
My activities suddenly multiplied. The Union function was the
262
start. Rocket‐like, she soared. Her name became public prop‐
erty. It was not necessary for me to elaborate or introduce her
to the public now. The very idea would be laughed at. I be‐
came known because I went about with her, not the other
way round. She became known because she had the genius in
her, and the public had to take notice of it. I am able to speak
soberly about it now — only now. At that time I was puffed
up with the thought of how I had made her. I am now disposed
to think that even Marco could not have suppressed her per‐
manently; sometime she was bound to break out and make her
way. Don't be misled by my present show of humility; at the
time there was no limit to my self‐congratulation. When I
watched her in a large hall with a thousand eyes focused on
her, I had no doubt that people were telling themselves and
each other, "There he is, the man but for whom — " And I
imagined all this adulation lapping around my ears like wave‐
lets. In every show I took, as a matter of right, the middle
sofa in the first row. I gave it out that that was my seat wher‐
ever I might go, and unless I sat there Nalini would be unable
to perform. She needed my inspiring presence. I shook my
head discreetly; sometimes I lightly tapped my fingers together
in timing. When I met her eyes, I smiled familiarly at her on
the stage. Sometimes I signaled her a message with my eyes
and fingers, suggesting a modification or a criticism of her
i6i
performance. I liked the way the president of the occasion sat
next to me, and leaned over to say something to me. They all
liked to be seen talking to me. They felt almost as gratified as
263
if they spoke to Nalini herself. I shook my head, laughed with
restraint, and said something in reply; leaving the watching
audience at our back to guess the import of our exchanges,
although actually it was never anything more than, "The hall
seems to have filled."
I threw a glance back to the farthest corner of the hall, as
if to judge the crowd, and said, "Yes, it's full," and swiftly
turned round, since dignity required that I look ahead. No
show started until I nodded to the man peeping from the wings,
and then the curtain went up. I never gave the signal until I
satisfied myself that everything was set. I inquired about the
lighting, microphone arrangements, and looked about as if I
were calculating the velocity of the air, the strength of the
ceiling, and as if I wondered if the pillars would support the
roof under the circumstances. By all this I created a tenseness
which helped Nalini's career. When they satisfied all the con‐
ditions a performance began, the organizers felt they had
achieved a diflicult object. Of course, they paid for the dance,
and the public was there, after paying for their seats, but all
the same I gave the inescapable impression that I was con‐
ferring on them a favor by permitting the dance. I was a strict
man. When I thought that the program had gone on long
enough I looked at the watch on my wrist and gave a slight
nod of the head, and Nalini would understand that she must
end the show with the next item. If anyone made further
suggestions, I simply laughed them off. Sometimes slips of
paper traveled down from the back of the hall, with requests
for this item or that, but I frowned so much when a slip was
brought near me that people became nervous to pass on such
things. They generally apologized. "I don't know. Someone
from the back bench — it just came to me — " I took it with a
264
frown, read it with bored tolerance, and pushed it away over
162
the arm of the sofa; it fell on the carpet, into oblivion. I made
it look as if such tricks should be addressed to lesser beings
and that they would not work here.
One minute before the curtain came down, I looked for the
Secretary and nodded to him to come over. I asked him, "Is
the car ready? Please have it at the other door, away from the
crowd. I'd like to take her out quietly." It was a false statement.
I really liked to parade her through the gaping crowds. After
the show, there were still people hanging around to catch a
glimpse of the star. I walked ahead of her or beside her without
much concern. At the end of the performance they presented
her with a large garland of flowers, and they gave me one too.
I accepted mine with protest. "There is really no reason why
you should waste money on a garland for me," I said; I slung
it carelessly on my arm or in the thick of the crowd dramat‐
ically handed it over to Nalini with "Well, you really deserve
two," and made her carry it for me.
It was a world of showmanship till we reached the privacy
of our house, when she would throw off the restraint and
formality of hours and give me a passionate hug with "Even
if I have seven rebirths I won't be able to repay my debt to
you." I swelled with pride when I heard her, and accepted it
all as my literal due. Methodically she started wrapping the
flowers in a wet towel so that they might remain fresh in the
morning.
265
On program days she cooked our supper in the afternoon.
We could easily have afforded to engage a cook, but she al‐
ways said, "After all, for two people, we don't need a cook
moping around the house. I must not lose touch with my
womanly duties." She spoke of the evening show all through
dinner, criticizing some arrangement or the background ac‐
companiment, how so and so just failed to catch up. She lived
entirely in the memory of her evening show. Sometimes after
food she demonstrated a piece. And then she picked up a book
and read on till we went to bed.
163
In a few months I had to move out of my old house. The
Salt managed to score a point of law and secured an attach‐
ment of the property before judgment. My lawyer came to
me and said, "Don't worry about it; it only means he will have
to pay the house tax, with arrears, if any. Of course, your
mother's signature may be required too, but I'll get it. It is just
like mortgaging the house to him. You may have to give him
rent — a nominal one if you stay here.'*
"Paying rent for my own house!" I said. "If I have to pay
rent I prefer a better house." For our growing stature the
house was inadequate. No visitor could be entertained. No
privacy. No place for any furniture. My father had designed
this house for a shopkeeper, not for a man of consequence and
status who had charge of a growing celebrity. "Moreover,
where is the place for you to practice in?" I asked Nalini when
266
she demurred at the notion of moving out. Somehow she was
deeply attached to the house, the place which first gave her
asylum.
The lawyer went to the village and returned with my
mother's signature on the document. "How did she take it?"
I could not help asking.
"Not badly, not badly," said the adjournment expert. "Well,
of course, we cannot expect elderly people to take the same
view as we do. I had to argue and persuade her, though your
uncle proved a difficult man."
Four days later my mother's letter came; she had written on
a yellow paper with a pencil: "... I gave my signature not
because I was happy about it but because otherwise the lawyer
would not go from here, and your uncle would not let him
stay in peace. It is all confusing to me. I'm sick of everything.
I signed without your uncle's knowledge, when he was away
in the garden, so that the lawyer might leave this place with‐
out any damage to his person. Anyway, what does it all mean?
Your lawyer mentioned that you are looking for a new house
for that woman. If it is so, I'll come back to live in my old
164
t
house. After all, I wish to spend the rest of my days in my
267
own house." It was good of my mother to have set aside her
own anger and written to me. I felt touched by her solicitude.
I was troubled by her desire to come back. I could understand
it, but I resisted the idea. It seemed best to let the Sait take the
home and be done with it once for all. Who wanted this ram‐
shackle house anyway? To have Mother live in the house, I
should have to pay a rent to the Sait. Who would look after
her? I was so busy. I rationalized in all possible ways and put
away her letter without a reply. I moved to another house and
became very busy, and in all the rush quietened my conscience.
I felt sorry, but I rationalized: "After all her brother is dear
to her, and he will look after her. Why should she come here
and live all alone?"
The sty Hsh house at New Extension was more in keeping with
our status. It was two‐storied, with a large compound, lawns,
garden, and garage. On the upper floor we had our bedrooms
and a large hall where Nalini practiced her dances. It was
carpeted with a thick deep blue spun‐silk carpet at one end,
leaving a space of marble tiles for her to dance on. I had
managed to fix up a pedestal and a bronze image of dancing
Nataraja in one corner. It was her oflice. I had now a per‐
manent group of musicians — five of them, a flautist, a drummer,
etc. She had a "dance‐master" whom I discovered in Koppal,
a man who had steeped himself in the traditional dance for
half a century and lived in his village home. I ferreted him
out and brought him over to Malgudi and gave him an out‐
house in our compound to live in. All kinds of people were
always passing in and out of our house. I had a large staff of
servants — a driver for our car, two gardeners for the garden,
a Gurkha sentry at the gate with a dagger at his waist, and
two cooks because our entertainments were beginning to grow.
268
As I have said, a miscellaneous population was always passing
in and out of the compound: musicians, their friends, those
165
that came to see me by appointment; the servants, their friends,
and so on. On the ground floor I had an office with a sec‐
retary‐in‐waiting, a young graduate from the local college,
who dealt with my correspondence.
I had three or four grades of visitors. Some I received on
the veranda; these were musicians or aspiring musicians who
wanted a chance to accompany Nalini. I was offhand with
them. About ten such asked for an interview with me every
day. They were always waiting on the outer veranda to have
a chance to speak to me. I went in and out, hardly noticing
them. They respectfully rose at the sight of me and saluted,
and if they intercepted me I kept up a show of giving them a
hearing, and then said, "Leave your address with my clerk
there. If there is anything that can be done, I'll ask him to call
you up." When they flourished a batch of testimonials I
snatched a brief look at them and said, "Good, good. But there
is nothing I can do now. Leave your name in the office" — and
I passed on. My outer veranda was cluttered with benches on
which people sat and waited all day to have a chance to speak
to me. I treated them with the scantiest attention. I left them
to guess when I would come to my table. Sometimes obscure
composers turned up with new songs especially created for
Nalini's benefit. Sometimes when I sat at the office table I
did not mind if they peeped in and took their chance to speak
269
to me. I never offered this class of visitor a chair, but did not
mind if he pulled one up and sat down. When I wanted to
dispose of him, I pushed my chair back and went in abruptly,
leaving it to my secretary to see him off. Sometimes I observed
how big a crowd waited for me outside, through the glass
window in the hall, and I made a strategic exit through a side
door, straight on to the garage, and from there dashed to the
gate, while the visitors looked on helplessly. I felt vastly su‐
perior to everyone.
Apart from those that came as supplicants, there were others
who approached me with genuine offers of engagement. They
1 66
were the higher grade of visitors. I received them on the hall
sofa and rang the bell for coflFee. I offered my inner circle of
visitors coffee day and night. Our coffee bill alone amounted
to three hundred a month, enough to maintain a middle‐class
family in comfort. The appointments in the hall were all ex‐
pensive — brass inlaid trays, ivory knickknacks, group photo‐
graphs with Nalini in the middle. Sitting in that hall and look‐
ing round, I had the satisfaction of feeling that I had arrived.
Where was Nalini in all this? Away out of sight. She spent
a great part of the day in her rehearsal hall with her musicians.
One could hear the stamping of feet and the jingle of anklets
on the upper floor. After all, she was living the life she had
visualized. Visitors had always a hope that they might get a
glimpse of her passing in or out of the house. I knew what they
were looking for, with their shifty looks darting at the inner
270
doorway. But I took care to see that no one saw her. I had a
monopoly of her and nobody had anything to do with her.
If anyone ventured to ask for her I said, "She is busy," or "No
need to trouble her. You have told me; that is enough." I re‐
sented anyone's wanting to make a direct approach to her. She
was my property. This idea was beginning to take root in my
mind.
There were, however, a few friends of the inner circle whom
I took upstairs to her room. It was a very eclectic group. They
had to be my intimates; I had had no friends at all formerly;
my friendship was now sought after by others. I was on back‐
slapping terms with two judges, four eminent politicians of the
district whose ward could bring ten thousand votes at any
moment for any cause, and two big textile‐mill owners, a
banker, a municipal councilor, and the editor of The Truth,
2. weekly, in which an appreciation of Nalini appeared from
time to time. These men could come into my hall without
appointment, demand coffee, and ask loudly, "Where is Nalini?
Upstairs? Well, I think I'll see her for a moment and go." They
could go up, talk to her, order coffee, and stay on as long as
167
they pleased. They addressed me as "Raj," familiarly. I liked
to hobnob with them because they were men of money or
influence.
Apart from them, sometimes musicians or actors or other
dancers called on Nalini and spent hours and hours with her.
271
Nalini enjoyed their company immensely, and I often saw
them in her hall, some lying on carpets, some sitting up, all
talking and laughing, while coffee and food were being carried
to them. I occasionally went up and chatted with them — always
with a feeling that I was an interloper in that artistic group.
Sometimes it irritated me to see them all so happy and aban‐
doned. I signaled to Nalini to come over to the bedroom, as if
for a big, important aside, and when she closed the door I
whispered, "How long are they going to stay.^"
"Why?"
"They have been here the whole day and may go on till
night—"
"Well, I like their company. It's good of them to visit us."
"Oh, as if we had no one else to visit us."
"It's all right. How can I tell them to go? And it makes me
happy to be with them."
"Surely; I'm not denying it. But remember, you have to rest
and we have a train journey ahead. You will have to pack up,
and also practice. Remember you have promised new items for
the Trichy show."
"That's easy to manage!" she said, turning round and going
back to her friends, shutting the door on me. I silently fretted.
I liked her to be happy — but only in my company. This
group of miscellaneous art folk I didn't quite approve. They
talked too much shop and Nalini was likely to tell them all our
272
business secrets. She never missed a chance to get a gathering
of such friends, wherever she might be. She said, "They are
people with the blessing of Goddess Saraswathi on them, and
they are good people. I like to talk to them."
"You don't know the world — they'D be a jealous lot. Don't
1 68
you know that real artists never come together? These people
come to you because they are your inferiors."
"I'm tired of all talk of superior and inferior. What is so
superior about us?" she asked in real indignation.
"Well, you know, you have more engagements than a hun‐
dred of them put together," I said.
"That's more money," she said. "I don't care much for that
sort of superiority."
Gradually arguments began to crop up between us, and that,
I said, put the final husband‐wife touch on our relationship.
Her circle was widening. Artists of the first and second rank,
music teachers, dilettantes of the town, schoolgirls who wanted
ideas for their school functions, all kinds of people asked to
see her. Wherever possible I turned them back, but if they
managed to slip through and get upstairs, I could do nothing
about it. Nalini kept them for hours and would hardly let
them go back.
273
We had calls from hundreds of miles away. Our trunks were
always packed and ready. Sometimes when we left iMalgudi we
did not return home for nearly a fortnight. Our engagements
took us to all corners of South India, with Cape Comorin at
one end and the border of Bombay at the other, and from
coast to coast. I kept a map and a calendar and tried to plan
out our engagements, I studied the invitations and suggested
alternative dates, so that a single journey might combine sev‐
eral engagements. Arranging an itinerar^^ for each period took
up a lot of my energy. We were out of town for about twenty
days in the month, and during the ten days we were in Malgudi
we had one or two dates nearer home, and whatever was left
over could be counted as rest. It was a strenuous program,
and, wherever I might be, my secretary kept me informed of
the mail arriving each day and received instructions by phone.
I was committed three months ahead. I had a large calendar on
which I marked in red the dates of engagements, and hung it
169
up at first in her rehearsal hall, but she protested, "It's ugly.
Take it away!"
"I want you to keep an idea before you of where you are
going next."
"Not necessary," she cried. "What am I going to do, looking
at those dates?" She rolled it up and put it in my hand. "Don't
show it to me. It only frightens me to see so many engage‐
ments," she said. When I told her to get ready for the train,
274
she got ready; when I asked her to come down, she came down;
she got in and out of trains at my bidding. I don't know if she
ever noticed what town we were in or what sabha or under
whose auspices a show was being held. It was all the same, I
think, whether it was Madras City or Madura, or a remote hill
town like Ootacamund. Where there was no railway, a car
came to fetch us from the railhead. Someone met us at the
platform, led us to a limousine waiting outside, and drove us
to a hotel or a bungalow. Our circus of accompanying mu‐
sicians was taken away in a bunch and berthed comfortably
somewhere. I kept this lot in good humor by fussing about
their comfort. "They are our accompanists. I hope you have
made proper arrangements for them too."
"Yes, yes, sir. We've reserved two large rooms for them.**
"You must send them a car later to bring them over to our
place." I always made it a point to collect them and keep them
handy two hours ahead of a show. They were a timeless lot,
those instrumental players; they slept, or went shopping, or sat
around playing cards — never looking at a clock. Handling them
was an art — they had to be kept in good humor; otherwise they
could ruin a whole evening and blame it on mood or fate. I
paid them well. I kept up a show of looking after them, but I
kept aloof. I was careful to see that they assumed no familiarity
with Nalini.
If the show was at six, I generally insisted upon Nalini's
resting until four o'clock in the afternoon. If we were guests
in a house, she generally liked to sit around with the women‐
170
275
folk and chat endlessly with them. But I went up to her and
said with a good deal of firm kindness, "I think you had better
rest a while; the train journey last night was not very com‐
fortable," and she finished the sentence she was uttering or
hearing and came up to our guest room.
She felt annoyed at my interference. "Why should you come
and pull me out of company? Am I a baby?" I expostulated
with her that it was for her own good that I did so. I knew it
was only a partial truth. If I examined my heart I knew I had
pulled her out because I did not like to see her enjoy other
people's company. I liked to keep her in a citadel.
If there was a train to catch after the show, I managed to
have a car waiting ready to take us to the station. I had food
brought to us on the train in silver or stainless‐steel vessels,
and we had our supper in the privacy of our compartment.
But it was a brief, short‐lived relief, as it soon began all over
again, getting down at another station, going through another
performance, and off again. When we visited places of im‐
portance, she sometimes asked to be taken to see a famous
temple or a shop or some local sight. I always replied, "Yes,
yes. Let us see if we can fit it in," but it was never done, as
I always had to catch another train so as to fulfill another
engagement. We were going through a set of mechanical ac‐
tions day in and day out — the same receptions at the station,
fussy organizers, encounters, and warnings, the same middle
sofa in the first row, speeches and remarks and smiles, polite
conversation, garlands and flash photos, congratulations, and
off to catch the train — pocketing the most important thing,
276
the check. Gradually I began to say, not "I am going to Trichy
for a performance by Nalini," but "I am performing at Trichy
on Sunday, on Monday I have a program . . ." and then, "I
can dance in your place only on ..." I demanded the highest
fee, and got it, of anyone in India. I treated those that came to
ask for a show as supplicants, I had an enormous monthly
income, I spent an enormous amount on servants and style,
171
and I paid an enormous amount of income tax. Yet I found
Nalini accepting it all with a touch of resignation rather than
bouncing contentment. She had seemed such a happy creature
in our old house, even when my uncle was bullying her.
Nalini cherished every gariand that she got at the end of a
performance. Usually she cut it up, sprinkled water on it, and
preserved it carefully, even when we were in a train. She said,
holding up a piece of garland and sniffing the air for its
fragrance, "To me this is the only wonh‐while part of our
whole activity."
We were in a train when she said it. I asked her, "What
makes you say so?"
"I love jasmine."
"Not the check that comes with it?"
"What is one to do with so much? All day long and all
277
through the week you are collecting checks, and more and
more often. But when is the time coming when wc can enjoy
the use of those checks?"
"Well, you have a big household, a big car and what not —
is that not enjoyment of life?"
"I don't know," she said, remaining moody. "How I wish
I could go into a crowd, walk about, take a seat in the audi‐
torium, and start out for an evening without having to make
up or dress for the stage!"
Some dangerous weariness seemed to be coming over her.
I thought it best not to prod too much. Perhaps she wanted
fewer engagements, but that was not possible. I asked, "You
are not saying that your legs are aching, are you?"
It had the desired effect. It pricked her pride and she said,
"Certainly not. I can dance for several hours at each show.
Only you want me to stop."
"Yes, yes; true," I cried. "Otherwise you would be fatiguing
yourself."
"Not only that; you also want to catch the train — though
17*
what will be lost if we catch the next day's, I don't know — '*
I didn't allow her to finish her sentence. I called her flatter‐
278
ingly a shrewd girl, laughed and enjoyed it as a joke, fondled
her, and made her forget the subject. I thought it was a
dangerous line of thought. It seemed absurd that we should
earn less than the maximum we could manage. My philosophy
was that while it lasted the maximum money had to be squeezed
out. We needed all the money in the world. If I were less
prosperous, who would care for me? Where would be the
smiles which greeted me now wherever I turned, and the re‐
spectful agreement shown to my remarks when I said some‐
thing to the man in the next chair? It filled me with dread that
I should be expected to do with less. "If we don't work and
earn when the time is good, we commit a sin. When we have
a bad time no one will help us." I was planning big investments
as soon as possible — as soon as we could count on a little more
margin. As it was, the style of living and entertaining which
I had evolved was eating up all our resources.
Sometimes she said, "Spending two thousand a month on
just two of us. Is there no way of living more simply?"
"Leave that to me; we spend two thousand because we have
to. We have to maintain our status." After a good deal of
thought, I ran the bank account in her name. I didn't want my
creditors to get at me again. My adjournment lawyer was
proceeding at his own pace, sometimes coming to me for a
signature or funds, and managing things without bothering me.
Nalini signed any check I asked her to sign. One thing I must
add: whenever I was in town I gathered a big circle of friends
and we played cards practically twenty‐four hours at a stretch.
I had set apart a room for the purpose and I had two personal
servants serving tea and coffee and even food on the spot; and
we had surreptitious drinks too, although there was prohibition
279
in force — well, the prohibition law was not for a man of my
influence. I had managed to get a medical certificate to say
that I needed alcohol for my welfare. Although I myself cared
173
very little for drink, I hugged a glass of whisky for hours.
"Permit‐holder" became a social title in our land and attracted
men of importance around me, because the permit was a dif‐
ficult thing to acquire. I showed respect for law by keeping
the street window shut when serving drink to non‐permit folk.
All kinds of men called me "Raj" and slapped my back. We
played Three‐Cards sometimes for two days at a stretch; I
changed a two‐thousand‐rupee check for the purpose, and
expected those who came there to meet me on equal terms.
Through my intimacy with all sorts of people, I knew what
was going on behind the scenes in the government, at the
market, at Delhi, on the racecourse, and who was going to be
who in the coming week. I could get a train reservation at a
moment's notice, relieve a man summoned to jury work, re‐
instate a dismissed official, get a vote for a cooperative election,
nominate a committee man, get a man employed, get a boy
admitted to a school, and get an unpopular official shifted else‐
where, all of which seemed to me important social services,
an influence worth buying at the current market price.
In the glow of this radiant existence, I had practically over‐
looked the fact that Marco still existed. We hardly mentioned
his name. I never took note of the fact that he still inhabited
the globe, and I took the only precaution needed — I avoided
280
any engagement near his house. I didn't want to run the risk
of facing him again. I had no idea what Nalini had in mind. I
believed she still felt embittered at the thought of him, and
would rather not be reminded of him. I supposed that all as‐
sociations with him were dim, fossilized, or had ceased to exist.
I also thought that under her name Nalini she was safely out
of range, but I was mistaken. We played for a whole week
at Malgudi. The post one day brought us a book. Generally I
received a miscellaneous collection of mail‐— catalogues, pro‐
grams, verse, and what not, all of which was seen and disposed
174
of by my secretary. Some Tamil and English illustrated journals
meant for Nalini were sent up. I hardly looked at anything
except letters offering engagements, and certainly never at
books and journals. I was a man of many preoccupations, and
I found it impossible nowadays to sit down with any book and
had instructed my secretary not to bother me with them.
But one day he brought a packet, saying, "Would you look
at this, sir. I thought it might be of special interest."
He held the book open. I snatched it from him. It was a
book by Marco, a book full of illustrations and comments.
"See page 158" said a penciled message. I turned it over, and
there it was, the heading "Mempi Cave Pictures." At the head
of the chapter was a brief line to say, "The author is obliged
to acknowledge his debt to Sri. Raju of Malgudi Railway
Station for his help." The book was from a firm of publishers
in Bombay, with their compliments, sent by instructions of
281
the author. It was a gorgeous book costing twenty rupees, full
of art plates, a monograph on The Cultural History of South
India. It was probably an eminent work on the subject, but
beyond me.
I told the secretary, "I'll keep it. It's all right." I turned the
pages. Why did the boy bring it up as a special matter? Did
he know who was who? Or — ? I dismissed the idea. It must
have been because he was rather taken by the blue and gold
of the binding and the richness of the material. He must have
feared that if he didn't draw my attention to it, I might prob‐
ably demand an explanation. That was all. So I said, "Thank
you, ril read it." And then I sat wondering what I should
do about it. Should I take it upstairs to Nalini or — ? I told
myself, "Why should she be bothered with this? After all, it
is a piece of academic work, which has bored her sufficiently."
I turned it over again, to see if there was any letter enclosed.
No. It was impersonal, like the electricity bill. I turned to
page 158 and reread his note. It was thrilling to see my name in
175
print. But why did he do it? I lost myself in speculating on his
motives. Was it just to keep his word because he had promised,
or could it be to show that he'd not forgotten me so lightly?
Anyway, I thought it would be best to put the book away.
I carried it to my most secret, guarded place in the house — the
liquor chest, adjoining the cardroom, the key of which I car‐
ried next to my heart — stuffed the volume out of sight, and
locked it up. Nalini never went near it. I did not mention the
282
book to her. After all, I told myself, "What has she to do with
it? The book is sent to me, and the acknowledgment is of my
services." But it was like hiding a corpse. I've come to the
conclusion that nothing in this world can be hidden or sup‐
pressed. All such attempts are like holding an umbrella to
conceal the sun.
Three days later Marco's photograph appeared in the Il‐
lustrated Weekly of Bombay ^ on the middle page. The //‐
lustrated Weekly was one of the papers Nalini always read —
it was full of wedding pictures, stories, and essays she enjoyed.
The photograph was published along with a review of his book,
which was called "An epoch‐making discovery in Indian
cultural history." I was looking through my accounts in the
hall, free from all visitors. I heard footsteps clattering down
in a great run. I turned and saw her coming with the magazine
in her hand, all excitement. She thrust the page before me and
asked, "Did you see that?"
I showed appropriate surprise and told her, "Calm yourself.
Sit down."
"This is really great. He worked for it all his life. I wonder
what the book is like!"
"Oh, it's academic. We won't understand it. For those who
care for such things, it must seem interesting."
"I want so much to see the book! Can't we get it some‐
where?" She suddenly called my secretary, an unprecedented
act on her part. "Mani," she said and held the picture up to
him, "you must get me this book."
283
176
He came nearer, read the passage, brooded for a moment,
looked at me, and said, "All right, madam."
I hurriedly told him, "Hurry up with that letter, and go in
person to the post office and remember to add a late fee." He
was gone. She still sat there. Unless she was called to meet
visitors, she never came downstairs. What was this agitation
that made her do these unusual thinirs? I wondered for a mo‐
ment whether I ought not to bring the book out to her. But
she would ask me for so many explanations. I simply suppressed
the whole thing. She returned upstairs to her room. I noticed
later that she had cut out the photo of her husband and placed
it on her dressing mirror. I was rather shocked. I wanted to
treat it as a joke, but could not find the right words, and so
left it alone. 1 only averted my eyes when I passed the dressing
mirror.
It was a long week in town; otherwise we should have been
fully occupied in moving about, and probably would have
missed that particular issue of the Illustrated Weekly. On the
third day, while we were in bed, the very first question she
asked me was, "Where have you kept the book?"
"Who told you about it?"
"W1iy bother? I know it has come to you. I want to sec it."
284
"All right, rU show it to you tomorrow." Evidently Alani
must be responsible. I had made it a convention in our establish‐
ment that my secretary should have no direct access to her,
but the system was breaking down. I decided to punish him
properly for his lapse.
She sat reclining on her pillow with a journal in her hand,
to all appearances reading, but actually preparing herself for
a fight. She pretended to read for a moment and suddenly
asked, "Why did you want to hide it from me?"
I was not ready for this, and so I said, "Can't we discuss it
all tomorrow? Now I'm too sleepy."
She was out for a fight. She said, "You can tell me in a
word why you did it and go to sleep immediately."
177
"I didn't know it would interest you."
"Why not? After all—"
"You have told me that you never thought his work inter‐
esting."
"Even now I'll probably be bored. But anything happening
to him is bound to interest me. I'm pleased he has made a
name now, although I don't know what it is all about."
285
"You suddenly fancy yourself interested in him, that's all.
But the book came to me, not to you, remember."
"Is that sufficient reason why it should be hidden from me?"
"I can do what I please with my own book, I suppose? That's
all. I'm going to sleep. If you are not reading, but are merely
going to think, you can as well do it in the dark, and put out
the light."
I don't know why I spoke so recklessly. The light was put
out, but I found that she was sitting up — and crying in the
dark. I wondered for a second whether I should apologize
and comfort her. But I decided otherwise. She had been bot‐
tling up a lot of gloom lately, it seemed to me. It would do
her good to have it all out without my interference. I turned
over and pretended to sleep. Half an hour passed. I switched
on the light, and there she was, quietly crying still.
"What has come over you?"
"After all, after all, he is my husband."
"Very well. Nothing has happened to make you cry. You
should feel pleased with his reputation."
"I am," she said.
"Then stop crying and go to sleep."
"Why does it irritate you when I speak of him?"
286
I realized it was no use trying to sleep. I might as well meet
the challenge. I replied, "Do you ask why? Don't you remem‐
ber when and how he left you?"
"I do, and I deserved nothing less. Any other husband would
have throttled me then and there. He tolerated my company
for nearly a month, even after knowing what I had done."
178
"You talk about a single incident in two different ways. I
don't know which one I should take."
"I don't know. I may be mistaken in my own judgment of
him. After all, he had been kind to me."
"He wouldn't even touch you."
"Should you taunt me with that?" she asked with sudden
submissiveness. I couldn't understand her. I had an appalling
thought that for months and months I had eaten, slept, and lived
with her without in the least understanding her mind. What
were her moods? Was she sane or insane? Was she a liar? Did
she bring all these charges against her husband at our first
meeting just to seduce me? Would she be leveling various
charges against me now that she seemed to be tiring of me —
even to the extent of saying that I was a moron and an im‐
becile? I felt bewildered and unhappy. I didn't understand her
sudden affection for her husband. What was this sudden mood
that was coming over her? I did my best for her. Her career
287
was at its height. What was it that still troubled her? Could
I get at it and find a remedy? I had been taking too much for
granted in our hectic professional existence.
"We must go on a holiday somewhere," I said.
"Where?" she asked in a businesslike manner.
I was taken aback. "Where? Anywhere! Somewhere."
"We are always going somewhere. What difference is it
going to make?"
"We'll go and enjoy ourselves, on our own, without any
engagement."
"I don't think it's going to be possible until I fall sick or
break my thighbone," she said and giggled viciously. "Do you
know the bulls yoked to an oil‐crusher — they keep going round
and round and round, in a circle, without a beginning or an
end?"
I sat up and told her, "We'll go as soon as the present ac‐
ceptances are finished."
"In three months?"
179
"Yes. After they are finished we'll pause for a little breath."
288
She looked so unconvinced of this that I said, "Well, if you
don't like an engagement, you can always say no."
"To whom?"
"Why, of course, to me."
"Yes, if you would tell me before you accept and take an
advance."
There was something seriously wrong with her. I went over
to her bed, sat on it, shook her by the shoulder a little just to
make it look personal, and asked, "What is the matter with
you? Are you not happy?"
"No. I'm not happy. What will you do about it?'*
I threw up my arms. I really could not say anything. "Well,
if you tell me what is wrong, I can help. As far as I can see,
there is nothing for you to be sorry about — you are famous,
you have made money, you do what you like. You wanted to
dance; you have done it."
"Till the thought of it makes me sick," she added. "I feel
like one of those parrots in a cage taken around village fairs,
or a performing monkey, as he used to say — "
I laughed. I thought the best solvent would be laughter rather
than words. Words have a knack of breeding more words,
whereas laughter, a deafening, roaring laughter, has a knack
of swallowing everything up. I worked myself into a paroxysm
of laughter. She could not remain morose very long in the
289
face of it. Presently she caught the contagion, a smirk developed
into a chuckle, and before she knew what was what her body
rocked with laughter, all her gloom and misgivings exploded
in laughter. We went to sleep in a happy frame of mind. The
time was two hours past midnight.
Our life fell into a routine after this little disturbance. After
a break of only three days, during which time I steeped myself
in the card game, avoiding all discussions with her, our en‐
counters were casual and slight. She was passing through a
period of moodiness, and it was safest to keep out of her way
1 80
and not to rouse her further. The engagements for the next
three months were all‐important, running, as they did, into
the season of music and dance in South India, for which I had
taken heavy advance payments. We had ahead of us a travel
program of nearly two thousand miles, from Malgudi back
to Malgudi, and if we went through with it there was ample
time for her to get over the mood, and then I could push her
into another quarter‐year of activity. I had no intention of
slackening this program. It seemed so unnecessary, so suicidal.
My only technique was to keep her in good humor to the
best of my ability from quarter to quarter.
We were getting through our engagements uneventfully. We
were back in Malgudi. Mani was away for a couple of days,
and I was attending personally to an accumulation of cor‐
respondence on my table. Offers of engagements I piled up on
one side. I had some misgivings about accepting any of them
290
right away as I normally would. I felt I should do well to speak
to her before replying. Of course she'd have to accept them,
but I wanted to give her a feeling of being consulted. I sorted
them out.
Suddenly I came upon a letter addressed to "Rosie, alias
Nalini." It had bn it the address of a lawyer's firm in Madras.
I wondered what to do with it for a while. She was upstairs,
probably reading one of her inexhaustible journals. I felt
nervous about opening the letter. I had half an impulse to take
it to her — a sensible part of me said, "It must, after all, be
her business. She is an adult, with her own affairs. Let her
tackle it, whatever it may be." But this was only fleeting
wisdom. The letter had arrived by registered post some days
ago and Mani had received it and kept it on the table. It had
a big seal on its flap. I looked at it with misgiving for a while,
told myself that I was not to be frightened by a seal, and just
cut it open. I knew she would not mind my seeing her letters.
The letter came from a lawyer and said, "Madam, under in‐
struction from our client, we are enclosing an application for
i8i
your signature, for the release of a box of jewelry left in safe
custody at the Bank of , in the marked place. After this
is received we shall proceed to obtain the other signature as
well, since you are aware that the deposit is in your joint
names, and obtain the release of the said box, and arrange to
291
forward it to you under insurace cover in due course."
I was delighted. So this was going to bring in more jewelry
for her? Of course she would be elated. But how big was the
box? What were the contents worth? These were questions
that agitated my mind for a while. I looked through the letter
for some clue; but the lawyer was sparing of words. I took
the letter and turned to go and give it to her. But on the
staircase I paused. I returned to my room and sat in my chair,
thinking. "Well, let me think it over. Where is the hurry?" I
asked myself. "She has waited for this box so long. Just a
couple of days more is not going to matter. Anyway, she never
mentioned it, perhaps she doesn't care." I took the letter to my
liquor casket and locked it up. A good thing Mani was not
there. Otherwise he might have created a mess.
I had some visitors after this. I talked to them and went out
in the evening to see a few friends. I tried to distract my mind
in various ways, but the packet bothered me. I returned home
late. I avoided going upstairs. I heard her jingles upstairs, and
knew that she was practicing. I returned to my office table
with the letter from the liquor chest. I opened it carefully
and read it again. I looked at the enclosed application. It was
on a printed form; after her signature was going to be Marco's.
What was the man's purpose in sending it now? Why this sud‐
den generosity to return her an old box? Was he laying a trap
for her, or what was it? Knowing the man as I did, I concluded
that it might not be anything more than a correct disposal of
his affairs, similar to his acknowledgment of my help in his
book. He was capable of cold, machine‐like rectitude; his
vouchers were in order; he saw probably no sense in being re‐
sponsible for Rosie*s box any more. Rightly, too. The right
292
182
place for Rosie's box was here. But how to release it? If Rosie
saw this letter she would do God knew what. I had a fear that
she would not view it calmly, in a businesslike manner. She
would in all likelihood lose her head completely. She was likely
to place the wildest interpretation on it and cry out, "See how
noble he is!" and make herself miserable and spoil for a fight
with me. There was no knowing what would set off the trigger
nowadays. His mere photo in the Illustrated Weekly drove her
crazy — after that book incident I was very careful. I never
showed her the book at all.
Next day I waited for her to ask for it, but she never men‐
tioned it again. I thought it'd be safest to leave it there. I was
very careful. I kept her in good humor and engaged, that was
all; but I was aware that some sort of awkwardness had devel‐
oped between us, and I kept myself aloof with extreme care.
I knew that if I allowed more time she would be all right. But
I felt that to show her this letter would be suicidal. She might
refuse to do anything except talk about his n^^^bility. Or (who
could say?) she might insist on taldng the next train to his
place, throwing up everything. But what was to be done with
the letter? "Just let it rest in the company of w4iisky bottles
till it is forgotten," I told myself and laughed grimly.
During dinner, as usual, we sat side by side and spoke of
things such as the weather, general politics, the price and con‐
dition of vegetables, and so on. I kept the subject rigorously
to inconsequential affairs. If we held on for another day, it'd
293
be perfect. On the third day we should be on the move again,
and the bustle and activity of travel would shield us from
troublesome personal topics.
After dinner she sat down on the hall sofa to chew betel
leaves, turned over the pages of a journal on the hall table, and
then went upstairs. I felt relieved. The swing was coming back
to normal. I spent a little time in my office, looking into ac‐
counts. The income‐tax statement was due to be sent in a couple
of weeks. I was poring over my very personal account book
183
just to see where we stood, and how to prepare our expense
accounts. After brooding over this mystic matter for a while,
I went upstairs. I knew I had given her enough time either to
be steeped in the pages of a book or to sleep. Anything to
avoid talk. I was becoming uncertain of my own attitude now‐
adays. I feared I might blurt out about the letter. I laid my
head on the pillow and turned over, with the formula, "I'll
sleep, I think. Will you switch off when you are done?" She
grunted some reply.
How much jewelry might be in the box? Was it his present
to her or her mother's or what? What a girl! She never gave it
a thought! Perhaps they were antiquated and she did not care
for them. If so they might be sold now and converted into
cash, and no income‐tax officer would ever dream of its ex‐
istence. Must be a substantial lot if it had to be kept in safe
custody. But who could say? Marco was eccentric enough to
294
do strange things. He was the sort of fellow to keep even a
worthless packet at the bank, because that was the right thing
— to — do — the — r‐r‐ight thing to — do — I fell asleep.
Soon after midnight I awoke. She was snoring. An idea
bothered me. I wanted to see if there was any time limit men‐
tioned. Suppose I kept the letter secret and some serious conse‐
quences arose? I wanted to go down and examine the docu‐
ment at once. But if I got up, she would also wake up and ask
questions. Or if I took no notice at all of it, what would hap‐
pen? The box would continue to remain in safe custody — or
the lawyer might write a reminder, which might come in when
I was out and slip its way through to her, and then questions,
explanations, scenes. This was proving a greater bother than I
had at first thought. Nothing that that man did was ever quiet
or normal. It led to unbelievable complexities. As I kept think‐
ing of it, it magnified itself until I felt that I had dynamite in
my pocket. I slept fitfully till about five o'clock, and then left
my bed. I lost no time in going to the liquor casket, pulling out
the document, and examining it. I carefully read through the
184
I
document, line by line, several times over. The lauj^ers sa d,
"Per return post," which seemed to my fevered mind an all‐
important instruction. I took it over to the office desk. I found
a scrap of paper and made a careful trial of Rosie's signature.
295
I had her sign so many checks and receipts each day that I was
very familiar with it. Then I carefully spread out the application
form and wrote on the indicated line: "Rosie, Nalini." I folded
it and put it in an addressed cover which the lawyers had en‐
closed, sealed it, and I was the first to appear at the windo^'
when our extension branch post office opened at seven‐thirty
The postmaster said, "So early! You have come youiself!'
"My clerk is sick. I was out for a morning walk. Please
register this." I had walked down for fear that opening the
garage door might wake her up.
I had no clear idea as to when or how the jewel box might
arrive, but I looked for it every day. "Any parcel in the post,
Mani?" I asked constantly. This almost threatened to become
a habit. I expected it within the next two days. No signs of it.
We had to go out of town for four days. Before leaving I in‐
structed Mani, "There may be an insured packet coming. Tell
the postman to keep it in deposit till we are back on Tuesday.
They keep such things, don't they?"
"Yes, sir. But if it is only a registered parcel, I can sign for
you."
"No, no. This is an insured parcel and it will have to be
signed for by one of us. Tell the postman to bring it again on
Tuesday."
"Yes, sir," said Mani, and I left him abruptly; otherwise he
might have started expanding on the subject.
We were back on Tuesday. The moment Rosie went up‐
stairs I asked Mani, "Did the parcel arrive.^"
296
"No, sir. I waited for the postman, but there was nothing."
"Did you tell him that we were expecting an insured par‐
cel?"
185
"Yes, sir, but there was nothing."
"Strange!" I cried. "Per return," the lawyers had written.
They probably wanted the signature, that was all. Perhaps
Marco planned to appropriate the box himself and had tried
this ruse. But as long as that lawyer's letter was with me, I
could hang them; none of their tricks was going to succeed. I
went to my liquor chest and reread the letter. They had com‐
mitted themselves clearly. "We shall arrange to dispatch, under
insurance cover . . ." If it meant nothing in a lawyer's letter,
where was it going to mean anything? I felt somewhat puzzled,
but told myself that it would ultimately arrive — banks and
lawyers' offices could not be hustled; they had their own pace
of work, their own slow red‐tape methods. Slow‐witted red‐
tapeists — no wonder the country was going to the dogs. I put
the letter back and locked it up safely. I wished I didn't have
to go to the liquor chest every time I wanted to read the letter;
the servants, knowing the contents, might begin to think that
I took a swill of whisky every few minutes. My desk would be
the right place for the letter, but I'd a suspicion that Mani
might see it; if he caught me studying the letter so often, he
was sure to want to take a look at it by stealing up at my back
297
and pretending to have some question to ask. Awful cunning!
He had worked for me for months and months without my
noticing anything against him, but now he and everyone
around appeared sinister, diabolical, and cunning.
That evening we had an engagement at Kalipet, a small town
sixty miles away. The organizers were providing a van for
the musicians, and a Plymouth for me and Nalini, so that we
might fulfill the engagement and return home the same night.
It was a benefit show for building a maternity home, and they
had collected seventy thousand rupees. The price of tickets
ranged from two hundred and fifty rupees in a kind of fancy
scale, and officials persuaded businessmen and merchants to
contribute. Businessmen ungrudgingly paid up on condition
1 86
that they were given the nearest seats in the first row. They
wanted to sit as near the performer as possible, with a chance
of being noticed. In their thoughts, Nalini, while dancing,
noted their presence and later inquired, "Who were those im‐
portant men in the front row?'' Poor creatures, they hardly
knew how Nalini viewed her audience. She often remarked,
"They might be logs of wood for all I care. When I dance I
hardly notice any face. I just see a dark well in the auditorium,
that's all."
This was a very large‐scale function because of official inter‐
est in it; the officials were interested because the chief man of
the place, who was behind all the shows, was a minister of the
state cabinet, and it had been his ambition in life to build a
298
first‐rate maternity center in this area. Knowing the circum‐
stances, I had moderated my demand to a thousand rupees for
expenses, which meant it was free of income tax. After all, I
too liked to contribute to a social cause, and certainly we
would not come out of it too badly anyway. But it was all the
same for Nalini. Instead of traveling by train, we were going
by car, that was all. She was pleased that we should be return‐
ing home the same night.
The show was held in an immense pavilion specially con‐
structed with bamboos and coconut matting and decorated
with brilliant tapestry, bunting, flowers, and colored lights.
The stage itself was so beautifully designed that Nalini, who
generally ignored everything except the flowers at the end,
cried, "What a lovely place. I feel so happy to dance here.'*
Over a thousand people were seated in the auditorium.
She began her first movement, as usual, after a signal from
me. She entered, carrying a brass lamp, with a song in praise
of Ganesha, the elephant‐faced god, the remover of impedi‐
ments.
Two hours passed. She was doing her fifth item — 2. snake
dance, unusually enough. I liked to watch it. This item always
interested me. As the musicians tuned their instruments and
187
played the famous snake song, Nalini came gliding onto the
stage. She fanned out her fingers slowly, and the yellow spot‐
299
light, playing on hef white upturned palms, gave them the
appearance of a cobra hood; she wore a diadem for this act,
and it sparkled. Lights changed, she gradually sank to the floor,
the music became slower and slower, the refrain urged the
snake to dance — the snake that resided on the locks of Shiva
himself, on the wrist of his spouse, Parvathi, and in the ever‐
radiant home of the gods in Kailas. This was a song that ele‐
vated the serpent and brought out its mystic quality; the
rhythm was hypnotic. It was her masterpiece. Every inch of
her body from toe to head rippled and vibrated to the rhythm
of this song which lifted the cobra out of its class of an under‐
ground reptile into a creature of grace and divinity and an
ornament of the gods.
The dance took forty‐five minutes in all; the audience
watched in rapt silence. I was captivated by it. . . . She rarely
chose to do it indeed. She always said that a special mood was
needed, and always joked that so much wriggling twisted her
up too much and she could not stand upright again for days.
I sat gazing as if I were seeing it for the first time. There came
to my mind my mother's remark on the first day, "A serpent
girl! Be careful." I felt sad at the thought of my mother. How
much she could have enjoyed watching this. What would she
have said if she could have seen Rosie now, in her shining
costume and diadem? I felt a regret at the rift that had devel‐
oped between me and my mother. She occasionally wrote me
a postcard, and I sent her small sums of money now and then,
dashing off a few lines to say I was well. She often asked when
I'd get back the house for her — well, that involved a big sum
and I told myself I'd attend to it as soon as I had some time.
Anyway, what was the hurry? She was quite happy in the vil‐
lage; that brother of hers looked after her very well. Somehow
300
I could never fully forgive her for her treatment of Rosie on
that fateful day. Well, we were now on cordial terms, but far
i88
away from each other, the best possible arrangement. I was
watching Nalini and at the same time thinking of my mother.
At this moment one of the men of the organization came up to
me unobtrusively and said, "You are wanted, sir."
"Who wants me?"
"The District Superintendent of Police."
"Tell him I'll be with him as soon as this act is over."
He went away. The District Superintendent! He was one of
my card‐playing mates. What did he want to see me about
now? Of course, the officials were all here, expecting the
Minister (a sofa was kept vacant for him), and extra police
were posted to control the crowd and the traffic. After this
act, when the curtain came down, thunderous applause broke
out, and I went out. Yes, the District Superintendent was there.
He was in plain dress.
"Hello, Superintendent, I didn't know you were coming;
you could have come with us in the car," I cried.
He plucked my sleeve and drew me aside because there were
too many people watching us. We went to a lonely spot under
a lamp outside, and he whispered, "I'm awfully sorry to say
301
this, but I've a warrant for your arrest. It has come from head‐
quarters."
I smiled awkwardly, partly disbelieving him. I thought he
was joking. He pulled out a paper. Yes, it was a true and good
warrant for my arrest on a complaint from Marco, the charge
being forgery. When I stood ruminating, the Inspector asked,
**Did you sign any recent document for — for the lady?"
"Yes; she was busy. But how can you call that forgery?"
"Did you write 'For' or just write her name?" He plied me
with questions. "It's a serious charge," he said. "I hope you
will pull through, but for the moment I have to take you in
custody."
I realized the gravity of the situation. I whispered, "Please
don't create a scene now. Wait until the end of the show, and
till we are back home."
189
"rU have to be with you in the car, and after the warrant
is served you can arrange for a surety bond till the case is taken
up. That will leave you free, but first I'm afraid you will have
to go with me to the magistrate. He has to sanction it. I have
no powers."
I went back to my sofa in the hall. They brought me my
garland. Somebody got up and made a speech thanking the
302
dancer and Mr. Raju for their help in getting the collection to
over seventy thousand rupees. Incidentally he spun out a lot of
verbiage around the theme of the dance in India, its status,
philosophy, and purpose. He went on and on. He was a much‐
respected president of the local high school or some such
thing. There was tremendous applause at the end of his speech.
More speeches followed. I felt numb, hardly hearing anything.
I didn't care what they said. I didn't care whether the speech
was long or short. When it was over, I went to Nalini's
dressing‐room. I found her changing. A number of girls were
standing around her, some waiting for autographs, and some
just looking on. I said to Nalini, "We will have to hurry.'*
I went back to the Superintendent in the corridor, compos‐
ing my looks, trying to look cheerful and unconcerned. A lot
of the first‐row men surrounded me to explain their apprecia‐
tion in minute detail. "She just towers above all others," some‐
one said. "I have seen dancers for a half‐century — I'm the sort
of man who will forgo a meal and walk twenty miles to see a
dance. But never have I seen," etc., etc. "This maternity home,
you know, will be the first of its kind. We must have a wing
named after Miss Nalini. I hope you will be able to come again.
We would like to have you both for the opening ceremony.
Could you give us a photograph of her? . . . We'd like to
enlarge it and hang it in the hall. . . . That'll be a source of
inspiration for many others, and, who knows, in this very
building may be born a genius who may follow the footsteps
of your distinguished wife.'*
I didn't care what they said. I simply nodded and grunted
190
303
till Nalini came out. I knew that the men surrounded and
talked to me only in the hope of getting a close view of Nalini.
As usual, she had her garland; I gave her mine. The Superin‐
tendent led the way unobtrusively to our Plymouth waiting
outside. We had to v/alk through a crowd buzzing around us
like flies. The driver held the door open.
"Get in. Get in," I said impatiently to Nalini. I sat beside her.
Her face was partially illuminated by a shaft of gaslight from
a lamp hanging on a tree. Thick dust hung in the air, churned
up by the traffic; all the vehicles, cars, bullock carts, and jutkas
were leaving in a mass, with a deafening honking of horns and
rattle of wheels. A few policemen stood at a discreet distance
L‐nd saluted the Superintendent as our car moved away. He
occupied the front seat next to the driver. I told her, "Our
friend, the District Superintendent, is coming back with us to
the city."
It was about two hours' journey. She talked for a while
al )ut the evening. I gave her some comments on her perform‐
ar e. I told her something of what I had heard people say about
he snake dance. She said, "You are never tired of it," and then
lapsed into silence and drowsiness, only waiting for our desti‐
nation, as our car whizzed along the country highway, past
long rows of bullock carts with their jingling bells. "They
sound like your anklets," I whispered to her clumsily.
The moment we reached our home, she threw a smile at the
Superintendent, murmured, "Good night," and vanished into
the house. The Superintendent said to me, "Let us go now in
304
my jeep." It was waiting at the gate.
I sent away the Plymouth. I said, "I say. Superintendent,
pyt me a little time, please. I want to tell her about it."
"All right. Don't delay. We must not get into trouble."
I went up the staircase. He followed. He stood on the land‐
ing while I went into her room. She listened to me as if I were
add ^ssing a stone pillar. Even now I can recollect her be‐
wildt ed‐ stunned expression as she tried to comprehend the
191
situation. I thought she would break down. She often broke
down on small issues, but this seemed to leave her unperturbed.
She merely said, *'I felt all along you were not doing right
things. This is karma. What can we do?" She came out to the
landing and asked the officer, "What shall we do about it, sir?
Is there no way out?"
"At the moment I have no discretion, madam. It's a non‐
bailable warrant. But perhaps tomorrow you may apply for
reconsideration of bond. But we can do nothing till tomorrow,
till it's moved before the magistrate." He was no longer my
friend, but a frightful technician.
192
305
Chapter Ten
.«xSx$x$x$^xS^K$>^x$>^^^xgx$^>^x$x^
I
I HAD to spend a couple of days in the lock‐up, among low
criminals. The District Superintendent ceased to be friendly
the moment we were in the Central Police Station. He just
abandoned me to the routine care of the station officer.
Rosie came to see me in the police lock‐up and wept. I sat
for the first time with my eyes averted, in the fartliest corner
of the cell. After a while I recovered my composure and told
her to go and see our banker. All that she asked was, "Oh, we
had so much money! Where is it all gone?"
I went back home three days later, but the old, normal life
was gone. Alani worked in a mechanical manner, with bowed
head, in his own room. There was no work for him to do.
Fewer letters arrived for me. There was a sepulchral quiet‐
ness about the house. Nalini's feet were silent upstairs. No
visitors came. She had had to scrape up a bail bond for ten
306
thousand rupees. If I had lived as a normal man of common
sense, it would not have been difficult to find the amount. As
it was, I had tied up whatever was left over in several foolish
share certificates, on which the banks would not advance any
money, and the rest I had spent in showy living, including the
advances taken for future engagements.
I suggested to Rosie, "Why don't you go through with your
engagements for the next quarter? We should receive the
balance of the fees." I caught her at dinner, because nowadays
I spent all my time downstairs and left her alone. I lacked the
193
confidence to face her alone in her room. I even spent my
sleeping hours on the hall sofa.
She did not answer. I repeated my question, at which she
muttered, when the cook went in to fetch something, "Must
we discuss it before the cook?" I accepted the snub meekly.
I was now a sort of hanger‐on in the house; ever since she
had released me from police custody, the mastery had passed
to her. I fretted inwardly at the thought of it. When the first
shock of the affair had subsided, she became hardened. She
never spoke to me except as to a tramp she had salvaged. It
could not be helped. She had had to scrape together all her
resources to help me. She went through her act of help in a
sort of cold, businesslike manner. I ate my food in silence.
She deigned to spend some time in the hall after food. She came
307
and sat down there. She had a tray of betel leaves by her side
on the sofa. I pushed it off and dared to seat myself by her side.
Her lips were reddened with betel juice. Her face was flushed
with the tingling effect of betel leaves. She looked at me im‐
periously and asked, "Now, what is it?" Before I opened my
mouth, she added, "Remember, you should speak nothing
before the cook. The servants are gossiping too much. On the
first of the month I'm going to send one of them away."
"Wait, wait. Don't rush," I began.
"What should I wait for?" Her eyes glistened with tears; she
blew her nose. I could do nothing about it but just watch.
After all, the mastery had passed to her and if she thought fit
to cry, it was her business. She had enough strength in her to
overcome it if she thought it necessary. It was I that needed
comforting. I was overwhelmed with a sudden self‐pity. Why
should she cry? She was not on the threshold of a prison. She
had not been the one who had run hither and thither creating
glamour and a public for a dancer; it was not she who had
been fiendishly trapped by a half‐forgotten man like Marco —
an apparent gazer at cave‐paintings, but actually venomous and
vindictive, like the cobra lying in wait for its victim. I can
194
now see that it was a very wrong line of thought to adopt. But
how could I help it? It was only such perverse lines of thought
and my excessive self‐pity that enabled me to survive those
moments; one needed all that amount of devilry to keep oneself
308
afloat. I could give no time for others. I could not bother to
think of her own troubles, of the mess she had been led into,
of the financial emptiness after all those months of dancing
and working, of the surprise sprung upon her by my lack of —
what should we call it, judgment? No, it was something much
lower than that. Lack of ordinary character! I see it all now
clearly, but at that time I still clung to my own grievances, and
could watch without much perturbation her emotional tan‐
trums. I allowed her to have her cry as usual. She wiped her
eyes and asked, "You said something when we were eating?"
"Yes; but you wouldn't let me proceed," I said petulantly.
"I was asking why you should not go through with the pro‐
grams, at least those for which we have received an advance."
She remained in thought for a while and said, "Why should
I?"
"Because we received only an advance, while what we des‐
perately need is the full fee in every case."
"Where is all the money?"
"You should know. The account is all in your name, and
you may see the bankbook if you like." It was a cruel thing to
say. Some devil was wagging his tongue within my skull. I
was suddenly racked with the feeling that after all I had done
for her she was not sufficiently sympathetic to my cause.
She spumed continuing this perverse discussion. She merely
said, "Please tell me what those engagements are and I'll return
them all their money."
309
I knew that this was just a brave statement. Where would
she find the amount to refund? "Why should you? Why
should you not go through with them?"
"Is money your only consideration? Don't you see how I
can't face the public again?"
"Why not? If I'm under arrest, I'm under arrest; that is all.
Not you. Why should you not go about your business nor‐
mally?"
"I can't; that is all. I can say nothing more."
I asked coldly, "What do you propose to do in future?"
"Perhaps I'll go back to him."
"Do you think he will take you back?"
"Yes; if I stop dancing."
I laughed in a sinister manner. "Why do you laugh?" she
asked.
"If it were only the question of dancing, he might."
Why did I talk like this? It hurt her very much. "Yes; you
are in a position to say such a thing now. He may not admit
me over the threshold, in which event it is far better to end
310
one's life on his doorstep." She remained moody for a while. It
gave me a profound satisfaction to see her imperiousness shat‐
tered after all. She added, "I think the best solution for all
concerned would be to be done with this business of living. I
mean both of us. A dozen sleeping pills in a glass of milk, or
two glasses of milk. One often hears of suicide pacts. It seems
to me a wonderful solution, like going on a long holiday. We
could sit and talk one night perhaps, and sip our glasses of
milk, and maybe we should wake up in a trouble‐free world.
I'd propose it this very minute if I were sure you would keep
the pact, but I fear that I may go ahead and you may change
your mind at the last second."
"And have the responsibility of disposing of your body?"
I said, which was the worst thing I could have said. Why was
I speaking like this again and again? I think I was piqued that
she would not continue her dancing, was a free creature, while
I was a jailbird.
I said, "Is it not better to keep dancing than think these
morbid thoughts?" I felt I must take charge of her again.
"Why won't you dance? Is it because you think I won't be
there to look after you? I'm sure you can manage. And it may
196
after all be only for a short time. Oh, there is nothing in this
case of ours. It'll just break down at the first hearing. You
take my word for it. It's a false charge."
"Is it?" she asked.
311
"How can they prove anything against me?"
She merely ignored this legal rambling and said, "Even if
you are free, I'll not dance in public any more. I am tired of
all this circus existence."
"It was your own choice," I said.
"Not the circus life. I visualized it as something different.
It's all gone with that old home of yours!"
"Oh!" I groaned. "And you wouldn't let me rest then. You
drove me hard to help you come before the public, and now
you say this! I don't know, I don't know, you are very difficult
to satisfy."
"You don't understand!" she cried, and got up and went
upstairs. She came down a few steps to say, "It does not mean
I'm not going to help. If I have to pawn my last possession, I'll
do it to save you from jail. But once it's over, leave me once
for all; that's all I ask. Forget me. Leave me to live or die, as I
choose; that's all.'*
She was as good as her word. A sudden activity seized her.
She ran about with Mani's help. She sold her diamonds. She
gathered all the cash she could, selling under par all the
shares. She kept Mani spinning around. She sent him to Madras
to pick up a big lawyer for me. When the stress for cash be‐
came acute and she found we would have a lot to make up,
she became somewhat more practical‐minded. She swallowed
her own words and went through her engagements, shepherd‐
312
ing the musicians herself, with Mani's help, making all the
railway arrangements, and so forth. I taunted her as I saw her
moving around. "You see, this is what I wanted you to do."
There was no dearth of engagements. In fact, my present
plight, after a temporary lull, seemed to create an extra inter‐
197
est. After all, people wanted to enjoy a show, and how could
they care what happened to me? It hurt me to see her go
through her work, practice, and engagements unconcernedly.
Mani was very helpful to her, and those that invited her gave
her all assistance. Everything went to prove that she could get
on excellently without me. I felt like telling Mani, "Be careful.
She'll lead you on before you know where you are, and then
you will find yourself in my shoes all of a sudden! Beware the
snake woman!" I knew my mind was not working either
normally or fairly. I knew I was growing jealous of her self‐
reliance. But I forgot for the moment that she was doing it all
for my sake. I feared that, in spite of her protestations to the
contrary, she would never stop dancing. She would not be
able to stop. She would go from strength to strength. I knew,
looking at the way she was going about her business, that she
would manage — whether I was inside the bars or outside;
whether her husband approved of it or not. Neither Marco nor
I had any place in her life, which had its own sustaining vitality
and which she herself had underestimated all along.
Our lawyer had his own star value. His nam6 spelled magic
in all the court‐halls of this part of the country. He had saved
313
many a neck (sometimes more than once) from the noose, he
had absolved many a public swindler in the public eye and in
the eye of the law, he could prove a whole gang of lawless
hooligans to be innocent victims of a police conspiracy. He set
at nought all the laboriously built‐up case of the prosecution,
he made their story laughable, he picked the most carefully
packed evidence between his thumb and forefinger and with a
squeeze reduced it to thin air; he was old‐fashioned in appear‐
ance, with his long coat and an orthodox‐style dhoti and tur‐
ban and over it all his black gown. His eyes scintillated with
mirth and confidence when he stood at the bar and addressed
the court. When the judge's eyes were lowered over the papers
on his desk, he inhaled a deep pinch of snuff with the utmost
198
elegance. We feared at one stage that he might refuse to take
our case, considering it too slight for his attention; but fortu‐
nately he undertook it as a concession from one star to another
— for Nalini's sake. When the news came that he had accepted
the brief (a thousand rupees it cost us to get this out of him),
we felt as if the whole case against me had been dropped by
the police with apologies for the inconvenience caused. But he
was expensive — each consultation had to be bought for cash
at the counter. He was in his own way an "adjournment law‐
yer." A case in his hands was like dough; he could knead and
draw it up and down. He split a case into minute bits and de‐
manded as many days for microscopic examination. He would
keep the court fidgeting without being able to rise for lunch,
because he could talk without completing a sentence; he had a
knack of telescoping sentence into sentence without pausing
314
for breath.
He arrived by the morning train and left by the evening one,
and until that time he neither moved off the court floor nor let
the case progress even an inch for the day — so that a judge
had to wonder how the day had spent itself. Thus he prolonged
the lease of freedom for a criminal within the available time,
whatever might be the final outcome. But this meant also for
the poor case‐stricken man more expense, as his charges per
day were seven hundred and fifty rupees, and he had to be
paid railway and other expenses as well, and he never came
without juniors to assist him.
He presented my case as a sort of comedy in three acts, in
which the chief villain was Marco, an enemy of civilized
existence. Marco was the first prosecution witness for the day,
and I could see him across the hall wincing at every assault
mounted against him by my star lawyer. He must have wished
that he had not been foolhardy enough to press charges. He
had his own lawyer, of course, but he looked puny and
frightened.
199
The first part of the comedy was that the villain wanted to
drive his wife mad; the second part of the comedy was that
the wife survived this onslaught, and on the point of privation
and death was saved by a humble humanitarian called Raju,
who sacrificed his time and profession for the protection of the
lady and enabled her to rise so high in the world of the arts.
315
Her life was a contribution to the prestige of our nation and
our cultural traditions. When the whole world was thirsting
for Bharat Natya, here was this man slighting it, and when she
made a big name for herself, someone's gorge rose. Someone
wanted to devise a way of blowing up this whole edifice of a
helpless lady's single‐handed upward career. Your Honor. And
then the schemer brought out the document — a document
which had been forgotten and lain in concealment for so many
years. There was some other motive in involving the lady by
gettinCT her to si^n the document — he would cro into it at a later
part of the argument. (It was his favorite device to make some‐
thing look sinister; he never found the opportunity to return
to it later.) Why should anyone want to trot out a document
which had been kept back for all those years? Why did he
leave it alone so long? Our lawyer would leave the point for
the present without a comment. He looked about like a hound
scenting a fox. The document. Your Honor, was returned
without signature. The idea was not to get involved, and the
lady was not the type to get caught by jewelry; she cared little
for it. And so the document was unsigned and returned, the
good man Raju himself carrying it to the post office in order to
make sure of its dispatch, as the postmaster would testify. So it
was a big disappointment for the schemer when the document
went back unsigned. So they thought of another trick — some‐
one copied the lady's signature on it and took it to the police.
It was not his business to indicate who could have done it; he
was not interested in the question. He was only interested to
the extent of saying categorically that it was not his client who
200
316
had done it; and unhesitatinMy he woula recommend that he
should be immediately discharged and exonerated.
But the prosecution case was strong, though unspectacular.
They put Mani in the box and examined him till he blurted
out that I was desperately looking for an insured parcel every
day; the postmaster was cross‐examined and had to admit that
I had seemed unusual, and finally it was the handwriting expert
who testified that it could reasonably be taken to be my hand‐
writing — he had detailed proofs from my writings on the backs
of checks, on receipts and letters.
The judge sentenced me to two years' imprisonment. Our
star lawyer looked gratified, I should properly have got seven
years according to law books, but his fluency knocked five
years off, though, if I had been a little careful . . .
The star lawyer did not achieve this end all at once, but over
a period of many months, while Nalini worked harder than
ever to keep the lawyer as well as our household going.
I was considered a model prisoner. Now I realized that people
generally thought of me as being unsound and worthless, not
because I deserved the label, but because they had been seeing
me in the wrong place all along. To appreciate me, they should
really have come to the Central Jail and watched me. No doubt
my movements were somewhat restricted: I had to get out of
bed at an hour when I'd rather stay in, and turn in when Fd
rather stay out — that was morning five and evening five. But
in between these hours I was the master of the show. I visited
all departments of the prison as a sort of benevolent supervisor.
I got on well with all the warders: I relieved them in their jobs
317
when other prisoners had to be watched. I watched the weaving
section and the carpentry sheds. Whether they were homicides
or cutthroats or highwaymen, they all listened to me, and I
could talk them out of their blackest moods. When there was a
respite, I told them stories and philosophies and what not. They
20I
came to refer to me as Vadhyar — that is, Teacher. There were
five hundred prisoners in that building and I could claim to
have established a fairly widespread intimacy with most of
them. I got on well with the officials too. When the jail super‐
intendent went about his inspections, I was one of those privi‐
leged to walk behind him and listen to his remarks; and I ran
little errands for him, which endeared me to him. He had only
to look ever so slightly to his left, and I knew what he wanted.
I dashed up and called the warder he was thinking of calling;
he had only to hesitate for a second, and I knew he wanted
that pebble on the road to be picked up and thrown away. It
pleased him tremendously. In addition, I was in a position to
run ahead and warn warders and other subordinates of his ar‐
rival — and that gave them time to rouse themselves from brief
naps and straighten out their turbans.
I worked incessantly on a vegetable patch in the back yard
of the superintendent's home. I dug the earth and drew water
from the well and tended it carefully. I put fences round, with
brambles and thorns so that cattle did not destroy the plants.
I grew huge brinjals and beans, and cabbages. When they ap‐
peared on their stalks as tiny buds, I was filled with excitement.
318
I watched them develop, acquire shape, change color, shed the
early parts. When the harvest was ready, I plucked them off
their stalks tenderly, washed them, wiped them clean to a
polish with the end of my jail jacket, arranged them artistically
on a tray of woven bamboo (I'd arranged to get one from the
weaving shed), and carried them in ceremoniously. When he
saw the highly polished brinjals, greens, and cabbage, the super‐
intendent nearly hugged me for joy. He was a lover of vege‐
tables. He was a lover of good food, wherever it came from.
I loved every piece of this work, the blue sky and sunshine,
and the shade of the house in which I sat and worked, the feel
of cold water; it produced in me a luxurious sensation. Oh, it
seemed to be so good to be alive and feeling all this — the smell
of freshly turned earth filled me with the greatest delight. If
202
this was prison life, why didn't more people take to it? They
thought of it with a shudder, as if it were a place where a man
was branded, chained, and lashed from morning to night!
Medieval notions! No place could be more agreeable; if you
observed the rules you earned greater appreciation here than
beyond the high walls. I got my food, I had my social life with
the other inmates and the staff, I moved about freely within an
area of fifty acres. Well, that's a great deal of space when you
come to think of it; man generally manages with much less.
"Forget the walls, and you will be happy," I told some of the
newcomers, who became moody and sullen the first few days.
I felt amused at the thought of the ignorant folk who were
horrified at the idea of a jail. Maybe a man about to be hanged
might not have the same view; nor one who had been insubor‐
319
dinate, or violent; but short of these, all others could be happy
here. I felt choked with tears when I had to go out after two
years, and I wished that we had not wasted all that money on
our lawyer. I'd have been happy to stay in this prison perma‐
nently.
The superintendent transferred me to his office as his per‐
sonal servant. I took charge of his desk, filled his inkwells,
cleaned his pens, mended his pencil, and waited outside his
door to see that no one disturbed him v/hile he worked. If he
so much as thought of me, I went in and stood before him, I
was so alert. He gave me file boxes to carry to his outer office;
I brought in the file boxes that they gave back to his table.
When he was away the newspapers arrived. I took charge of
them and glanced through their pages before taking them to
him. I don't think he ever minded; he really liked to read his
paper in bed, after his lunch, in the process of snatching a
siesta. I quietly glanced through the speeches of world states‐
men, descriptions of the Five Year Plan, of ministers opening
bridges or distributing prizes, nuclear explosions, and world
crises. I gave them all a cursory look.
But on Friday and Saturday I turned the last page of the
203
Hindu with trembling fingers — and the last column in its top
portion always displayed the same block, Nalini's photograph,
the name of the institution where she was performing, and the
price of tickets. Now at this corner of South India, now there,
320
next week in Ceylon, and another week in Bombay or Delhi.
Her empire was expanding rather than shrinking. It filled me
with gall that she should go on without me. Who sat now on
that middle sofa? How could the performance start without
my signal with the small finger? How could she know when
to stop? She probably went on and on, while others just
watched without the wit to stop her. I chuckled to myself at
the thought of how she must have been missing her trains after
every performance. I opened the pages of the paper only to
study her engagements and to calculate how much she might
be earning. Unless she wrote up her accounts with forethought,
super‐tax would swallow what she so laboriously piled up with
all that twisting and writhing of her person! I would have
suspected Alani of having stepped into my shoes, and that
would have provided more gall for me to swallow, but for the
fact that in the early months of my stay Mani came to see me
on a visitor's day.
Mani was the only visitor I had in prison; all other friends
and relatives seemed to have forgotten me. He came because
he felt saddened by my career. He wore a look of appropriate
gloom and seriousness as he waited for me. But when I told
him, "This is not a bad place. You too should come here, if you
can," he looked horrified and never saw me again. But in the
thirty minutes he was with me he gave me all the news. Nalini
had cleared out of the town, bag and baggage. She had settled
down at Madras and was looking after herself quite well. She
had given Mani a gift of one thousand rupees on the day that
she left. She had a hundred bouquets of garlands presented to
her on the railway platform. What a huge crowd had gathered
to see her off! Before her departure she had methodically
drawn up a list of all our various debts and discharged them
321
204
fully; she had all the furniture and other possessions at our
house turned over to an auctioneer. Mani explained that the
only article that she carried out of the house was the book —
which she came upon when she broke open the liquor casket
and had all the liquor thrown out. She found the book tucked
away inside, picked it up, and took it away carefully.
"That was my book. Why should she take it?" I cried child‐
ishly. I added, "She seems to think it a mighty performance, I
suppose! . . . Did it please him? Or did it have any useful
effect?" I asked devilishly.
Mani said, "After the case, she got into the car and went
home, and he got into his and went to the railway station —
they didn't meet."
"I'm happy at least about this one thing," I said. "She had
the self‐respect not to try and fall at his feet again."
Mani added before going away, "I saw your mother recently.
She is keeping well in the village." At the court hall my mother
had been present. She had come on the last day of the hearing,
thanks to our local "adjournment lawyer," who was my link
generally with her, as he continued to handle the tortuous and
prolonged affair of half my house being pledged to the Sait. He
had been excited beyond words at the arrival of the glamorous
lawyer from Madras, whom we put up at the Taj in the best
suite.
322
Our little lawyer seemed to have been running around in
excitement. He went to the extent of rushing to the village and
fetching my mother — for what purpose he alone knew. For
my mother was overcome with my plight as I stood in the
dock; when Rosie approached her to say a few words in the
corridor, her eyes flashed, "Now are you satisfied with what
you have done to him?" And the girl shrank away from her.
This was reported to me by my mother herself, whom I ap‐
proached during the court recess. My mother was standing in
the doorway. She had never seen the inside of a court hall, and
was overwhelmed with a feeling of her own daring. She said
205
to me, "What a shame you have brought on yourself and on
all known to you! I used to think that the worst that could
happen to you might be death, as when you had that pneu‐
monia for weeks; but I now wish that rather than survive and
go through this . . ." She could not complete her sentence;
she broke down and went along the corridor and out before
we assembled again to hear the judgment.
206
Chapter Eleven
323
■^^^^$x$kS>^«$x$«$^x$x$h$k$xJ^$^>^>^
Raju's narration concluded with the crowing of the cock.
Velan had listened without moving a muscle, supporting his
back against the ancient stone railing along the steps. Raju
felt his throat smarting with the continuous talk all night. The
village had not yet wakened to life. Velan yielded himself to a
big yawn, and remained silent. Raju had mentioned without a
single omission every detail from his birth to his emergence
from the gates of the prison. He imagined that Velan would
rise with disgust and swear, "And we took you for such a noble
soul all along! If one like you does penance, it'll drive off even
the little rain that we may hope for. Begone, you, before we
feel tempted to throw you out. You have fooled us."
Raju waited for these words as if for words of reprieve. He
looked on Velan's silence with anxiety and suspense, as if he
waited on a judge's verdict again, a second time. The judge
here seemed to be one of sterner cast than the one he had en‐
countered in the court hall. Velan kept still — so still that Raju
feared that he had fallen asleep.
Raju asked, "Now you have heard me fully?" like a lawyer
who has a misgiving that the judge has been woolgathering.
"Yes, Swami."
324
Raju was taken aback at still being addressed as "Swami."
"What do you think of it?"
Velan looked quite pained at having to answer such a ques‐
tion. "I don't know why you tell me all this, Swami. It's very
207
kind of you to address at such length your humble servant."
Every respectful word that this man employed pierced Raju
like a shaft. "He will not leave me alone," Raju thought with
resignation. "This man will finish me before I know where I
am."
After profound thought, the judge rose in his seat. "I'll go
back to the village to do my morning duties. I will come back
later. And I'll never speak a word of what I have heard to
anyone." He dramatically thumped his chest. "It has gone
down there, and there it will remain." With this, he made a
deep obeisance, went down the steps and across the sandy river.
A wandering newspaper correspondent who had come to the
village picked up the news. The government had sent a com‐
mission to inquire into the drought conditions and suggest
remedies, and with it came a press correspondent. While waa‐
dering around he heard about the Swamiji, went to the temple
across the river, and sent off a wire to his paper at Madras,
which circulated in all the towns of India. "Holy man's pen‐
ance to end drought," said the heading, and then a brief de‐
scription followed.
325
This was the starting point.
Public interest was roused. The newspaper office was be‐
sieged for more news. They ordered the reporter to go back.
He sent a second telegram to say "Fifth day of fast." He de‐
scribed the scene: how the Swami came to the river's edge,
faced its source, stood knee‐deep in the water, from six to
eight in the morning, muttering something between his lips,
his eyes shut, his palms pressed together in a salute to the gods,
presumably. It had been difficult enough to find knee‐deep
water, but the villagers had made an artificial basin in sand and,
when it didn't fill, fetched water from distant wells and filled
it, so that the man had always knee‐deep water to stand in. The
holy man stood there for two hours, then walked up the steps
slowly and lay down on a mat in the pillared hall of the temple,
208
while his devotees kept fanning him continuously. He took
notice of hardly anyone, though there was a big crowd around.
He fasted totally. He lay down and shut his eyes in order that
his penance might be successful. For that purpose he conserved
all his energy. When he was not standing in the water, he was
in deep meditation. The villagers had set aside all their normal
avocations in order to be near this great soul all the time. When
he slept they remained there, guarding him, and though there
was a fair‐sized crowd, it remained totally silent.
But each day the crowd increased. In a week there was a
permanent hum pervading the place. Children shouted and
326
played about, women came carrying baskets filled with pots,
firewood, and foodstuffs, and cooked the food for their men
and children. There were small curls of smoke going up all
along the river bank, on the opposite slope and on this bank
also. It was studded with picnic groups, with the women's
bright‐colored saris shining in the sun; men too had festive
dress. Bullocks unyoked from their carts jingled their bells as
they ate the straw under the trees. People swarmed around little
water‐holes.
Raju saw them across his pillared hall whenever he opened
his eyes. He knew what that smoke meant; he knew that they
were eating and enjoying themselves. He wondered what they
might be eating — rice boiled with a pinch of saffron, melted
ghee — and what were the vegetables? Probably none in this
drought. The sight tormented him.
This was actually the fourth day of his fast. Fortunately, on
the first day he had concealed a little stale food, left over from
the previous day, in an aluminum vessel behind a stone pillar
in the innermost sanctum — some rice mixed with buttermilk,
and a piece of vegetable thrown in. Fortunately, too, he was
able on the first day to snatch a little privacy at the end of the
day's prayer and penance, late at night. The crowd had not been
so heavy then. Velan had business at home and had gone, leav‐
209
ing two others to attend on the Swami. The Swami had been
lying on the mat in the pillared hall, with the two villagers
327
looking on and waving a huge palmyra fan at his face. He had
felt weakened by his day's fasting. He had suddenly told them,
"Sleep, if you like; I'll be back," and he rose in a businesslike
manner and passed into his inner sanctum.
"I don't have to tell the fellows where I am going or why
or how long I shall be gone out of sight." He felt indignant.
He had lost all privacy. People all the time watching and star‐
ing, lynx‐eyed, as if he were a thief! In the inner sanctum he
briskly thrust his hand into a niche and pulled out his aluminum
pot. He sat down behind the pedestal, swallowed his food in
three or four large mouthfuls, making as little noise as possible.
It was stale rice, dry and stiff and two days old; it tasted awful,
but it appeased his hunger. He washed it down with water. He
went to the back yard and rinsed his mouth noiselessly — ^he
didn't want to smell of food when he went back to his mat.
Lying on his mat, he brooded. He felt sick of the whole
thing. When the assembly was at its thickest, could he not
stand up on a high pedestal and cry, "Get out, all of you, and
leave me alone, I am not the man to save you. No power on
earth can save you if you are doomed. Why do you bother me
with all this fasting and austerity?" It would not help. They
might enjoy it as a joke. He had his back to the wall, there was
no further retreat. This realization helped him to get through
the trial with a little more resignation on the second day of his
penance. Once again he stood up in water, muttering with his
face to the hills, and watching the picnic groups enjoying
themselves all over the place. At night he left Velan for a while
and sneaked in to look for leftover food in his aluminum vessel
— it was really an act of desperation. He knew full well that he
had polished the vessel the previous night. Still he hoped,
328
childishly, for a miracle. "When they want me to perform all
sorts of miracles, why not make a start with my own aluminum
vessel?" he reflected caustically. He felt weak. He was enraged
2IO
at the emptiness of his larder. He wondered for a moment if He
could make a last desperate appeal to Velan to let him eat —
and if only he minded, how he could save him! Velan ought
to know, yet the fool would not stop thinking that he was a
savior. He banged down the aluminum vessel in irritation and
went back to his mat. What if the vessel did get shattered? It
was not going to be of any use. What was the point of pamper‐
ing an empty vessel? When he was seated, Velan asked respect‐
fully, "What was that noise, master?"
"An empty vessel. Have you not heard the saying, *An
empty vessel makes much noise'?"
Velan permitted himself a polite laugh and declared with
admiration, "How many good sentiments and philosophies you
have gathered in that head of yours, sir! "
Raju almost glared at him. This single man was responsible
for his present plight. Why would he not go away and leave
him alone? What a wise plan it would have been if the croco‐
dile had got him while he crossed the river! But that poor old
thing, which had remained almost a myth, had become dehy‐
drated. When its belly was ripped open they found in it ten
thousand rupees' worth of jewelry. Did this mean that the
329
crocodile had been in the habit of eating only women? No,
a few snuffboxes and earrings of men were also found. The
question of the day was: Who was entitled to all this treasure?
The villagers hushed up the affair. They did not want the
government to get scent of it and come round and claim it,
as it did all buried treasure. They gave out that only a couple
of worthless trinkets had been found inside the crocodile, al‐
though in actual fact the man who cut it open acquired a
fortune. He had no problems for the rest of liis life. Who
permitted him to cut open the crocodile? Who could say?
People didn't wait for permission under such circumstances.
Thus had gone on the talk among the people about the croco‐
dile when it was found dead.
Velan, fanning him, had fallen asleep — he had just doubled
211
up in his seat with the fan in his hand. Raju, who lay awake,
had let his mind roam and touch the depths of morbid and
fantastic thought. He was now touched by the sight of this
man hunched in his seat. The poor fellow was tremendously
excited and straining himself in order to make this penance a
success, providing the great man concerned with every com‐
fort — except, of course, food. Why not give the poor devil a
chance? Raju said to himself, instead of hankering after food
which one could not get an^n^ay. He felt enraged at the per‐
sistence of food‐thousrhts. With a sort of vindictive resolution
he told himself, "I'll chase away all thought of food. For the
next ten days I shall eradicate all thoughts of tongue and
330
stomach from my mind."
This resolution gave him a peculiar strength. He developed
on those lines: "If by avoiding food I should help the trees
bloom, and the grass grow, why not do it thoroughly?" For
the first time in his life he was making an earnest effort; for
the first time he was learning the thrill of full application, out‐
side money and love; for the first time he was doing a thing
in which he was not personally interested. He felt suddenly
so enthusiastic that it gave him a new strength to go through
with the ordeal. The fourth day of his fast found him quite
sprightly. He went down to the river, stood facing upstream
with his eyes shut, and repeated the litany. It was no more than
a supplication to the heavens to send down rain and save
humanity. It was set in a certain rhythmic chant, which lulled
his senses and awareness, so that as he went on saying it over
and over again the world around became blank. He nearly lost
all sensation, except the numbness at his knees, through con‐
stant contact with cold water. Lack of food gave him a peculiar
floating feeling, which he rather enjoyed, with the thought in
the background, "This enjoyment is something Velan cannot
take away from me."
The hum of humanity around was increasing. His awareness
of his surroundings was gradually lessening in a sort of inverse
212
proportion. He was not aware of it, but the world was begin‐
ning to press around. The pen of the wandering journalist had
331
done the trick. Its repercussions were far and wide. The rail‐
ways were the first to feel the pressure. They had to run spe‐
cial trains for the crowds that were going to Malgudi. People
traveled on footboards and on the roofs of coaches. The little
Malgudi Station was choked with passengers. Outside the sta‐
tion buses stood, the conductors crying, "Special for Mangala
leaving. Hurry up. Hurry up." People rushed up from the
station into the buses and almost sat on top of one another.
Gaffur's taxi drove up and down a dozen times a day. And the
crowd congregated around the river at Mangala. People sat in
groups along its sand bank, down its stones and steps, all the
way up the opposite bank, wherever they could squeeze them‐
selves in.
Never had this part of the country seen such a crowd. Shops
sprang up overnight, as if by magic, on bamboo poles roofed
with thatch, displaying colored soda bottles and bunches of
bananas and coconut toffees. The Tea Propaganda Board
opened a big tea stall, and its posters, green tea plantations
along the slopes of blue mountains, were pasted all around the
temple wall. (People drank too much coffee and too little tea
in these parts.) It had put up a tea bar and served free tea in
porcelain cups all day. The public swarmed around it like flies,
and the flies swarmed on all the cups and sugar bowls. The
presence of the fly brought in the Health Department, which
feared an outbreak of some epidemic in that crowded place
without water. The khaki‐clad health inspectors sprayed every
inch of space with DDT and, with needle in hand, coaxed
people to inoculate themselves against cholera, malaria, and
what not. A few youngsters just for fun bared their biceps,
while a big crowd stood about and watched. There was a blank
space on the rear wall of the temple where they cleaned up
332
the ground and made a space for people to sit around and
watch a film show when it grew dark. They attracted people
213
to it by playing popular hits on the gramophone with its loud‐
speakers mounted on the withering treetops. Men, women, and
children crowded in to watch the film shows, which were all
about mosquitoes, malaria, plague, and tuberculosis, and BCG
vaccination. When a huge close‐up of a mosquito was shown
as the cause of malaria, a peasant was overheard saying, "Such
huge mosquitoes! No wonder the people get malaria in those
countries. Our own mosquitoes are so tiny that they are harm‐
less," which depressed the lecturer on malaria so much that
he remained silent for ten minutes. When he had done with
health, he showed a few Government of India films about dams,
river valleys, and various projects, with ministers delivering
speeches. Far oflF, outside the periphery, a man had opened a
gambling booth with a dart board on a pole, and he had also
erected a crude merry‐go‐round, which whined all day. Ped‐
dlers of various kinds were also threading in and out, selling
balloons, reed whistles, and sweets.
A large crowd always stood around and watched the saint
with profound awe. They touched the water at his feet and
sprinkled it over their heads. They stood indefinitely around,
until the master of ceremonies, Velan, begged them to move.
"Please go away. The Swami must have fresh air. If you have
had your darshan, move on and let others have theirs. Don't
be selfish." And then the people moved on and enjoyed them‐
333
selves in various ways.
When the Swami went in to lie on his mat in the hall, they
came in again to look at him and stood about until Velan once
again told them to keep moving. A few were specially privi‐
leged to sit on the edge of the mat very close to the great man.
One of them was the schoolmaster, who took charge of all the
telegrams and letters that were pouring in from, all over the
country wishing the Swami success. The post office at Mangala
normally had a visiting postman who came once a week, and
when a telegram came it was received at Aruna, a slightly big‐
ger village seven miles down the river course, and was kept
214
there until someone could be found going to Mangala. But now
the little telegraph office had no rest — day and night messages
poured in, just addressed, "Swamiji," that was all. They were
piling up every hour and had to be sent down by special mes‐
sengers. In addition to the arriving telegrams, there were many
going out. The place was swarming with press reporters, who
were rushing their hour‐to‐hour stories to their papers all over
the world. They were an aggressive lot and the little telegraph
master was scared of them. They banged on his window and
cried, "Urgent!" They held out packets and packed‐up films
and photographs, and ordered him to dispatch them at once.
They cried, "Urgent, urgent! If this packet does not reach my
office today . . ." and they threatened terrifying prospects
and said all sorts of frightening things.
*^Press. Urgent!" "Press. Urgent!" They went on shouting till
334
they reduced the man to a nervous wreck. He had promised
his children that he would take them to see the Swamiji. The
children cried, "They are also showing an Ali Baba film, a
friend told me." But the man was given no time to fulfill his
promise to his children. When the press men gave him respite,
the keys rattled with incoming messages. He had spent a fairly
peaceful life until then, and the present strain tore at his nerves.
He sent off an SOS to all his official superiors whenever he
found breathing space: "Handling two hundred messages to‐
day. Want relief."
The roads were choked with traffic, country carts, buses
and cycles, jeeps and automobiles of all kinds and ages. Pedes‐
trians in files with hampers and baskets crossed the fields like
swarms of ants converging on a lump of sugar. The air rang
with the music of a few who had chosen to help the Swami
by sitting near him, singing devotional songs to the accompani‐
ment of a harmonium and tabala.
The busiest man here was an American, wearing a thin bush
shirt over corduroys. He arrived in a jeep with a trailer, dusty,
rugged, with a mop of tousled hair, at about one in the after‐
215
noon on the tenth day of the fast and set himself to work
immediately. He had picked up an interpreter at Madras and
had driven straight through, three hundred and seventy‐five
miles. He pushed everything aside and took charge of the
scene. He looked about for only a moment, driving his jeep
335
down to the hibiscus bush behind the temple. He jumped off
and strode past everyone to the pillared hall. He went up to the
recumbent Swami and brought his palms together, muttering,
^^Namaste^'' — the Indian salute, which he had learned the mo‐
ment he landed in India. He had briefed himself on all the local
manners. Raju looked on him with interest — the large, pink‐
faced arrival was a novel change in the routine.
The pink visitor stooped low to ask the schoolmaster, sitting
beside the Swami, "Can I speak to him in English?"
"Yes. He knows English."
The man lowered himself onto the edge of the mat and with
difiiculty sat down on the floor, Indian fashion, crossing his
legs. He bent close to the Swami to say, "I'm James J. Malone.
I'm from California. My business is production of films and
TV shows. I have come to shoot this subject, take it back to
our country, and show it to our people there. I have in my
pocket the sanction from New Delhi for this project. May I
have yours?"
Raju thought over it and serenely nodded.
"Okay. Thanks a lot. I won't disturb you — but will you let
me shoot pictures of you? I wouldn't disturb you. Will it
bother you if I move a few things up and fix the cable and
Hghts?"
"No; you may do your work," said the sage.
The man became extremely busy. He sprang to his feet,
336
pulled the trailer into position, and started his generator. Its
throbbing filled the place, overwhelming all other noises. It
brought in a huge crowd of men, women, and children to
watch the fun. All the other attractions in the camp became
secondary. As Malone drew the cables about, a big crowd f ol‐
216
lowed him. He grinned at them affably and went about his
business. Velan and one or two others ran through the crowd,
crying, "Is this a fish market? Get away, all of you who have
no work here!" But nobody was affected by his orders. They
climbed pillars and pedestals and clung to all sorts of places to
reach positions of vantage. Malone went on with his job with‐
out noticing anything. Finally, when he had the lights ready,
he brought in his camera and took pictures of the people and
the temple, and of the Swami from various angles and dis‐
tances.
"I'm sorry, Swami, if the light is too strong." When he
had finished with the pictures, he brought in a microphone, put
it near the Swami's face, and said, "Let us chat. Okay? Tell me,
how do you like it here?"
"I am only doing what I have to do; that's all. My likes and
dislikes do not count."
"How long have you been without food now?"
"Ten days."
337
"Do you feel weak?"
"Yes."
"When will you break your fast?"
"Twelfth day."
"Do you expect to have the rains by then?"
"Why not?"
"Can fasting abolish all wars and bring world peace?"
"Yes."
"Do you champion fasting for everyone?"
"Yes."
"What about the caste system? Is it going?"
"Yes."
"Will you tell us something about your early life?"
"What do you want me to say?"
"Er — for instance, have you always been a Yogi?"
**Yes; more or less."
338
It was very hard for the Swami to keep up a continuous flow
217
of talk. He felt exhausted and lay back. Velan and others
looked on with concern. The schoolmaster said, "He is fa‐
tigued.*'
"Well, I guess we will let him rest for a while. Fm sorry to
bother you."
The Swami lay back with his eyes closed. A couple of doc‐
tors, deputed by the government to watch and report, went to
the Swami, felt his pulse and heart. They helped him to stretch
himself on the mat. A big hush fell upon the crowd. Velan
plied his fan more vigorously than ever. He looked distraught
and unhappy. In fact, keeping a sympathetic fast, he was now
eating on alternate days, confining his diet to saltless boiled
greens. He looked worn out. He. said to the master, "One more
day. I don't know how he is going to bear it. I dread to think
how he can pull through another day."
Malone resigned himself to waiting. He looked at the doctor
and asked, "How do you find him?"
"Not very satisfactory; blood pressure is two hundred sys‐
tolic. We suspect one of the kidneys is affected. Uremia is set‐
ting in. We are trying to give him small doses of saline and
glucose. His life is valuable to the country."
339
"Would you say a few words about his health?" Malone
asked, thrusting his microphone forward. He was sitting on the
head of a carved elephant decorating the steps to the pillared
hall.
The doctors looked at each other in panic and said, "Sorry,
We are government servants — ^we cannot do it without per‐
mission. Our reports are released only from headquarters. We
cannot give them direct. Sorry."
"Okay. I wouldn't hurt' your customs." He looked at his
watch and said, "I guess that's all for the day." He approached
the schoolmaster and said, "Tell me, what time does he step
into the river tomorrow?"
"Six a.m."
"Could you come over and show me the location?" The
218
schoolmaster got up and took him along. The man said, **Wait,
wait. You'll not mind understudying for him for a minute.
Show me where he starts from, how he goes up, and where
he stops and stands."
The teacher hesitated, feeling too shy to understudy the
sage. The man urged him on. "Come on; be cooperative. Til
take care of it, if there is any trouble."
The teacher started from the pedestal. "He starts here. Now
340
follow me." He showed the whole route down to the river,
and the spot where the Swami would stop and pray, standing
in water for two hours. The crowd followed keenly every
inch of this movement, and someone in the crowd was joking,
"Oh! The master is also going to do penance and starve!" And
they all laughed.
Malone threw a smile at them from time to time, although
he did not know what they were saying. He surveyed the
place from various angles, measured the distance from the
generator, shook the schoolmaster's hand, and went back to his
jeep. "See you tomorrow morning." He drove off amidst a
great roar and puffing of his engine as his jeep rattled over the
pits and ditches beyond the hibiscus, until he reached the road.
The eleventh day, morning. The crowd, pouring in all night,
had nearly trebled itself because it was the last day of the fast.
All night one could hear voices of people and the sound of
vehicles rattling over the roads and pathways. Velan and a
band of his assistants formed a cordon and kept the crowd
out of the pillared hall. They said, "The Swami must have fresh
air to breathe. It's the only thing he takes now. Don't choke
the air. Everyone can have his darshan at the river. I promise.
Go away now. He is resting." It was an all‐night vigil. The
numerous lanterns and lamps created a crisscross of bewildering
shadows on all hedges, trees, and walls.
At five‐thirty in the morning the doctors examined the
Swami. They wrote and signed a bulletin saying: "Swami's
condition grave. Declines glucose and saline. Should break the
219
341
fast immediately. Advise procedure." They sent a man running
to send off this telegram to their headquarters.
It was a top‐priority governrr.ent telegram, and it fetched a
reply within an hour: "Imperative that Swami should be saved.
Persuade best to cooperate. Should not risk life. Try give
glucose and saline. Persuade Swami resume fast later."
They set beside the Swami and read the message to him.
He smiled at it. He beckoned Velan to come nearer.
The doctors appealed, "Tell him he should save himself.
Please, do your best. He is very weak."
Velan bent close to the Swami and said, "The doctors say — ^"
In answer Raju asked the man to bend nearer, and whispered,
"Help me to my feet," and clung to his arm and lifted himself.
He got up to his feet. He had to be held by Velan and another
on each side. In the profoundest silence the crowd followed
him down. Everyone followed at a solemn, silent pace. The
eastern sky was red. Many in the camp were still sleeping. Raju
could not walk, but he insisted upon pulling himself along all
the same. He panted with the effort. He went down the steps
of the river, halting for breath on each step, and finally reached
his basin of water. He stepped into it, shut his eyes, and turned
toward the mountain, his lips muttering the prayer. Velan and
another held him each by an arm. The morning sun was out
by now; a great shaft of light illuminated the surroundings.
342
It was difficult to hold Raju on his feet, as he had a tendency
to flop down. They held him as if he were a baby. Raju opened
his eyes, looked about, and said, "Velan, it's raining in the
hills. I can feel it coming up under my feet, up my legs — " He
sagged down.
220
BOSTON PUBLIC LIBRARY
9999 03869 240 4
Gi idfiestown Branch Library
179 Main Street
Ohariestov/n. MA 02129
savlord
343
Rajii's first stop after his release from prison is the barber's
shr! * Tiien he decides to take refuge in an abandoned temple.
Raju used to be India's most corrupt tourist guide ‐ but now a
peasant mistakes him for a holy man. Gradually, almost
grudgingly, he begins to play the part. He succeeds so well that
God himself intervenes to put Raju's new holiness to the test.
The Guide is a superbly entertaining novel in which fluent
dialogue and eloquent prose brilliantly complement the gentle,
powerful irony so characteristic of Narayan's writing.
'Since the death of Evelyn Waugh, Narayan is the novelist I most
admire in the English language' ‐ Graham Greene
'One of the most charming masters of twentieth‐century fiction'
‐Scotsman
A brilliant accomplishment' ‐ The New York Times
Book Review
'Narayan's fictions have shown India to the world in a way no
other writing has' ‐ Observer
344
Cover illustration by Christopher Brown
®
A PENGUIN BOOK
Fiction
UK £3.99
AUST. $12.95
(recommended)
N.Z. $14.99
(incl. GST)
CAN. $9.95
U.S.A. $6.95
ISBN 0‐U‐011926‐A
345
9 780U0"119268
90000
[5]. Текст взят из Википедии.
