Сначала давайте рассмотрим контекст. В 1789 году Франция десятилетиями находилась в тисках бюджетного кризиса. Это произошло из-за абсурдного налога в стране. структура, и недавно была усугублена французской поддержкой войны за независимость США.

Король Людовик XVI, чтобы ввести новые налоги, созвал собрание Etats-Generaux , Генеральных имений, 5 мая 1789 года.

Для короля и его окружения в Версале Генеральные штаты были просто ad hoc собранием избранных представителей духовенства, знати и третьего сословия ( простолюдинов) Франции, с одной конкретной миссией: решение бюджетного дефицита. Это также был повод продемонстрировать великолепие монархии.

Для остальной части страны это был призыв реформировать все гнилое в королевстве . Вскоре к нам присоединились представители третьего сословия. представителями знати и духовенства, именовавшими себя «Национальным собранием». и обещал дать Франции письменную конституцию. В абсолютной монархии, где Единственным правилом было le bon plaisir (“ доброе удовольствие ”) короля, что само по себе было Революцией, и люди называли это так еще до Дня взятия Бастилии.

Людовик XVI был очень нерешительным государственным деятелем. Должны ли мы сказать, что он был слишком добрым человеком, чтобы быть грамотным политиком? Он разрывался между сторонниками жесткой линии во главе со своей женой Королевой. Мария-Антуанетта и реформисты во главе с одним из его младших братьев, графом де Провансом. В результате Людовик XVI колебался между противоречивыми позициями на протяжении всего периода Революция. Как король отреагировал на объединение простолюдинов, дворян и духовенства в единое Национальное собрание? Сначала он категорически противился этому, затем он поощрял это. Все это происходило в Версале, в десяти милях от Парижа.

А как насчет Парижа? Там произошло что-то чрезвычайно тревожное: король потерял контроль над правоохранительными органами в своей столице. Город регулярно ломали голодные бунты, всегда безжалостно подавляемые полком под названием Gardes Francaises , французская гвардия (в отличие от большей части французской армии, он не состоял из иностранных наемников.) Некоторые беспорядки закончились сотнями жертв среди повстанцев. Люди часто спрашивают, почему Французская революция была такой жестокой. Ответ довольно очевиден: это произошло в и без того жестоком обществе.

Полк французской гвардии по инициативе Марии-Антуанетты недавно получил нового полковника, герцога дю Шатле. Сказать, что герцог не пользовался популярностью у его войска были бы преуменьшением. Он начал вводить прусские правила, в частности порку за малейшие нарушения. Результат, как и ожидалось, не был Дисциплина по-немецки, но бунт по-французски.

Вскоре французская гвардия подняла открытый мятеж против своего полковника. И имейте в виду, что это были отряды спецназа того времени, люди, которые должны были сдерживать непослушный Париж. тихий. Французские гвардейцы были заключены в тюрьму в ожидании судебного разбирательства военно-полевых судов и сразу же стали популярными героями. Разве они не попали в беду из-за того, что выступили против своего полковника. выбрала Мария-Антуанетта? Степень королевы - непопулярность, сегодня трудно себе представить. Все или что-либо, связанное с ней, считалось злом.

Конечно, Людовик XVI и Мария-Антуанетта знали о французской гвардии ’ мятеж и были должным образом обеспокоены. Ответом короля было размещение других полков, состоящих из швейцарских и Немецкие наемники, считавшиеся более надежными, в Париже и его окрестностях. Город был буквально осажден, и, по мнению многих парижан, он будет немедленно атакован.

Именно в этот момент (11 июля) король решил уволить и изгнать мсье Неккера, генерального контролера финансов. Неккер был очень популярен в то время, потому что люди считали его единственный человек, который смог разрешить бюджетный кризис. Его увольнение было встречено с удивлением и гневом, и 12 июля толпа отправилась в Salon de Cire , восковой салон, которым управляет Мадемуазель Грошхольц (ныне известная под своим женатым именем мадам Тюссо) и ее дядя попросили бюст Неккера, который они хотели с триумфом провести по улицам города. Париж.

Мадам Тюссо в своих замечательных Мемуарах описывает толпу как спокойную и почтительную, но у входа в сады Тюильри она встретил Royal Allemand , Королевский немецкий полк. Теперь парижане привыкли иметь дело с французской гвардией, но такой же уровень жестокости со стороны иностранных наемников. было другое дело. Столкновение приобрело ожесточенный характер, солдаты ворвались в толпу, и старик был убит.

Общественное мнение возмущено. Что еще хуже в глазах общественного мнения, так это то, что полковником королевской Германии был принц де Ламбеск, двоюродный брат Марии-Антуанетты. Encore Королева!

Вскоре по Парижу распространился слух, что город по приказу Марии-Антуанетты будет атакован иностранными полками, расположившимися внутри и вокруг него, а также население уничтожено. Все находятся на улицах и слушают импровизированных ораторов, призывающих парижан сформировать ополчение для защиты города. Утром 14 числа Июль, 30 000–50 000 буржуа, рабочих и лавочников проходят маршем по Invalides , госпиталю для ветеранов, в котором также находился склад оружия.

Военный губернатор Дома инвалидов не сопротивляется никакому сопротивлению, и расположенные поблизости полки швейцарской гвардии отказываются вмешиваться. Таким образом толпа захватывает двенадцать пушки и тысячи винтовок без кровопролития. Но в Домах инвалидов очень мало боеприпасов. Кто-то помнит, что порох и пули хранятся в крепость Бастилия, на другом берегу реки Сены.

В Бастилию отправляется делегация повстанцев с просьбой о помощи к ее военному губернатору маркизу де Лоне. Маркиз - это все вежливость, но он отказывается давать какие-либо амуниции. Вторая, третья делегации встречают такой же ответ.

Толпа нервничает и оставляет инвалидов , чтобы поселиться перед огромными стенами, подъемным мостом и неприступными башнями Бастилии. Рано утром, Лоне, обеспокоенный, приказывает гарнизону стрелять в толпу. Это точка невозврата. Повстанцы пришли в ярость, и нападение на Бастилию становится предрешенным.

Именно здесь решительно выступают французские гвардейцы. Шестьдесят один из них был освобожден боевиками из тюрьмы. Это профессиональные солдаты, с большим опытом городские войны. Теперь они размещают пушки, взятые у Дома Инвалидов, перед Бастилией. Лоне сдается через час, около пяти часов пополудни, после обещания что его жизнь и жизнь его солдат будут сохранены.

Похоже, Лоне ожидал нападения, потому что большинство заключенных, включая знаменитого маркиза де Сада, были переведены в другие тюрьмы. в течение предыдущих дней. На момент штурма Бастилии в Бастилии оставалось всего семь пленных. Однако никаких военных приготовлений для отражения нападения не проводилось. Неужели губернатор слишком уверен в толщине своих стен? Все, что мы знаем наверняка, это то, что гарнизон насчитывал чуть более сотни человек, включая тридцать швейцарских гвардейцев и восемьдесят ветеранов-инвалидов.

Ситуация сильно запутывается после падения крепости. Убито более ста боевиков, десятки ранены. Толпа превращается в воющую толпу. Лаунай, оказавшаяся на улице, погибает вместе с гарнизоном. Вскоре после этого и Жак де Флессель, купец. Обвиняется в сговоре с иностранным войск, он застрелен. Его голова и голова Лоне отрезают и выставляют напоказ на конце пики.

У Парижа никогда больше не будет торговца. На следующий день выбирается первый мэр города, формируется Национальная гвардия во главе с маркизом де Лафайетом и трехцветные флаги и кокарды впервые появляются в истории Франции.

Это был не бунт, как Пэрис много раз знала раньше. Падение Бастилии стало началом радикальных перемен.

Революционер де Сад (если кому интересно)

2 декабря 1814 года скончался философ и писатель, от чьего имени происходит слово «садизм»

Маркиз де Сад в заключении

Говорят , в штурме Бастилии был виноват маркиз де Сад . Говорят , он там как раз сидел , в июле месяце 1789 года , в компании примерно десятка заключённых.

Кстати, в результате исторического штурма из застенков Бастилии освободили всего семерых узников . Зато охраняли их человек сто, а комендантом был и вовсе маркиз . Да не де Сад , а де Лонэ. Маркиз , кстати , это очень высокий титул . Ниже герцога , но выше графа . И до сих пор достоверно неизвестно , был ли де Сад настоящим маркизом или всего лишь графом. Но это так , мелкие подробности.

Так вот , значит . Мимо Бастилии бежала толпа народа. Примерно такая же толпа , как в известном историческом анекдоте про Робеспьера. Вот , кстати , этот анекдот.

Сидит Робеспьер, чай пьёт в кругу семьи. Вдруг за окном шум , крик и топот : разъярённая толпа катится по улице. Робеспьер тут же вскакивает и бежит к двери. «Ты куда ?» — спрашивают взволнованные родственники. « Как то есть куда ? — отвечает он. — Возглавить народ !» — « Но ведь ты не знаешь , кто они, куда бегут , чего хотят !» — « Неважно ! — кричит Робеспьер. — Потом разберёмся! Главное — возглавить!»

Но это я так , к слову . Хотя не только . Из таких мелких штучек , безобидных деталек, из таких вроде бы забавных мыслей , парадоксов и практических навыков , как из кубиков Lego, складываются исторические монстры.

Итак, толпа бежала мимо Бастилии, а оттуда высунулся маркиз де Сад и крикнул : « Здесь избивают заключённых ( другая версия : пытают революционеров )! Освободите нас!»

И немедленно то ли толпа бросилась на штурм , то ли Демулен, узнав об этом , произнёс свою знаменитую речь-призыв к восстанию — но Бастилию в итоге взяли , тем самым начавши Французскую революцию . Правда , это было не совсем так . Ведь в числе освобождённых узников не было маркиза де Сада. Потому что он это крикнул из окна 2 июля, а 4 июля его перевели в Шарантон, в дом умалишённых.

Некоторые и вовсе считают эту историю выдумкой. Но если это и легенда , то не совсем бессмысленная . Точнее , очень даже осмысленная.

Донасьен Альфонс Франсуа, маркиз де Сад (2 июня 1740 — 2 декабря 1811) был отцом Революции. Не данной конкретной Французской, в которой он деятельно участвовал и которую страннейшим образом описывал , а ещё более великой , масштабной и глобальной.

Маркиз де Сад изобрёл Революцию как способ мышления, как мировосприятие , как этику, как личную духовную и телесную практику.

Именно этим он интересен , а не своей политической деятельностью , не своими эротическими приключениями и тюремно-психиатрическими злоключениями. Хотя и того , и другого , и третьего в его жизни было многовато , даже на фоне жестокого , развратного и авантюристического XVIII века . Родился в богатой и знатной семье, служил в армии, безобразничал, распутничал, привлекался к суду за sexual abuse, как сказали бы мы сейчас . За свою нечестивость приговаривался к смерти , бежал , возвращался , его ловили, его рукописи сжигали или они сгорали по революционной нечаянности. Он был членом революционного правительства — комиссаром здравоохранения, что непременно вызывает циничную усмешку. Протестовал против жестокости своих коллег , был арестован, опять приговорён к смерти , снова бежал , нищенствовал , был театральным рабочим . Последние десять лет провёл в том же Шарантоне, где организовал театр сумасшедших . Об этом , кстати , есть замечательная пьеса Петера Вайса «Марат — Сад » в переводе Льва Гинзбурга, у нас поставленная Юрием Любимовым на Таганке.

Но всё это на самом деле не так уж интересно . Хотя об этом написано много увлекательных биографических триллеров.

И уж конечно , скучноватые объёмистые писания маркиза де Сада интересны вовсе не настырно-подробным изображением секса и издевательств, изнасилований и живодёрств.

Кстати, одни люди считают, что всё это — странная и неловкая игра ума , поскольку в реальности все эти комбинации тел и орудий пыток просто невозможны , технически неосуществимы , хоть ты закончи цирковое училище с золотой медалью.

Другие люди полагают , что тексты де Сада — это весьма своеобразная пропаганда добродетели и воздержания. Так сказать , от противного . От очень противного , просто-таки от омерзительного . Поскольку прилежное чтение всех этих описаний вызывает какие угодно чувства , но только не эротические. То есть романы де Сада — это непорнография.

Кстати, как писатель де Сад плох . Вызывающе плох , насколько можно судить по переводам. За исключением нескольких ловко сочинённых новелл, это громоздкие романы-трактаты. В его время уже были написаны « Исповедь » и « Новая Элоиза » Руссо, и по сравнению с ними — в чисто литературном смысле — де Сад беспомощен и многословен до графомании. Он, кстати , и был графоманом в строгом смысле слова . Писал много , жадно и почти безуспешно для современников — Европа открыла его лет через сто после его смерти.

Однако же это великий писатель . Хоть и очень плохой . Так получилось.

У маркиза де Сада интереснее всего мысль . Его концепция религии, морали и общественного устройства . Его соображения о физике общества , если можно так выразиться . О тех силах притяжения и отталкивания, которые делают общество ( а ) возможным и (b) невыносимым.

В промежутках между скучноватыми оргиями герои и героини рассуждают. И в этих рассуждениях — квинтэссенция революции как мировоззрения и опыта.

То, что маркиз де Сад — атеист , ясно само собою . Но он даже не богоборец всерьёз , а насмешливый исследователь религиозных предрассудков. Для него нет и абсолютной морали. Маркиз де Сад утомительно перечисляет противоречащие друг другу моральные нормы разных народов и разных эпох и приходит к двум выводам. Первый : моральные нормы — это чистейшая условность , зависящая от времени , места и прихоти господ . Второй , куда более серьёзный : если в морали и есть что-то общее , то это — насилие как инструмент утверждения нормы и как особая ценность , некая сверхнорма. « Нравственно то, что служит интересам рабочего класса, товарищи !» « Не ограниченное никакими законами насилие , товарищи!»

Однако есть нечто , заменяющее Бога и мораль — это Природа ( разумеется , с большой буквы ). Природа — это и есть столь любимые революционерами « объективные законы », которые легитимизируют насилие — революционное, да и всякое иное . Главный закон природы — это стремление всех живых существ доминировать и наслаждаться , доминируя. Духовный интерес , духовный мотив , по де Саду — это интерес и мотив телесного наслаждения , который может быть осуществлён путём безраздельного контроля над чужим телом . Собственно , единственное духовное наслаждение есть переживание этой власти , упоение безнаказанностью, которое не существует отдельно от обладания здесь и сейчас.

Де Сад делает три вещи — он отважно радикализирует материальный интерес , о котором в более мягкой , пристойно-буржуазной форме будут говорить революционеры последующих веков, например , марксисты. Он столь же резко радикализирует и духовный мотив , о котором в более приемлемой , романтическо-идеалистической форме будут говорить другие революционеры будущего , например , первые русские террористы, националисты Хх века , религиозные фундаменталисты нашего времени . Одни говорили о простой , нужной всякому человеку зажиточности, обеспеченности ; другие — об освещающих наш путь идеалах . Тех и других можно понять — у них были жёны и дети , друзья и соратники : надо было выглядеть прилично в их глазах , надо было говорить то, что поймут и поддержат люди вокруг . А люди вокруг — увязли в прошлом , в шаблонах повседневности , и даже Маркс с Бакуниным должны были это учитывать . Де Сад сидел в тюрьме или сумасшедшем доме , у него не было ни семьи, ни референтной группы, и он имел возможность додумать и дочувствовать Революцию до конца.

Материальный интерес — это интерес наслаждения ; идеальный — интерес властвования. Третье , что сделал де Сад — объединил их в одно. Власть — это наслаждение властвующего; власть сама по себе — главнейший соблазн.

Оруэлл написал об этом через полтораста лет после де Сада и в этом смысле не сказал ничего нового : О'Брайен — это Нуарсей эпохи модерна. Некоторые сюжетные повороты «Жюльетты » ( записка министра делает правого виноватым , а преступника — героем ) предвосхищают мысли романа «1984». В книгах де Сада есть и свой Уинстон Смит — несчастная добродетельная Жюстина. Впрочем , этот сюжет не прописан, а лишь намечен : мазохизм — это контрреволюция приспособленчества, но время её пришло лет через сто после де Сада, а то и позже . Но я слегка отвлёкся,простите.

Богатство и социальный статус — не цели . Это лишь инструменты для достижения власти=наслаждения. Власть ради собственности и статуса — это реакция , застой . Собственность и статус ради власти — это Революция.

По маркизу де Саду, не бывает сословий и классов, не бывает умных и дураков, не бывает красавцев и уродов , честных и подлых , мужчин и женщин , даже , честно говоря , богачей и бедняков как таковых тоже не бывает. Были , есть и будут господа и рабы. Господа существуют , наслаждаясь. Рабы существуют для наслаждения господ . Наслаждение — вот универсальное силовое поле социальной физики. Рабы всегда хотят стать господами.

Вожделение власти всегда эротично , промискуитетно и, конечно , трансгрессивно . Всегда — включая наше относительно недавнее прошлое . Вот признательные показания бывшего железного наркома Николая Ежова (в юности — бедного рабочего паренька, которого насиловали пьяные мастера ): «В октябре или ноябре 1938 года во время попоек у меня на квартире я имел интимную связь с женой одного из своих подчинённых. И с её мужем , с которым я действительно имел педерастическую связь ». Неважно , правда это или самооговор под пытками. Важен дискурс . Ведь и маркиз де Сад , смакуя бисексуальные оргии, изнасилование жены в присутствии мужа и потом мужа на глазах жены — он ведь только фантазировал.

Что же в связи с этим мы назовём революционной законностью, товарищи?

Вот « Декларация прав человека и гражданина », принятая Национальным учредительным собранием 26 августа 1789 года . Вот её знаменитая статья 17: « Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишён её иначе , как в случае установленной законом явной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения».

А вот что пишет об этом маркиз де Сад:

«Упаси бог , чтобы я критиковал клятву уважать собственность , которую недавно дал Народ . Но я вас спрашиваю , является ли этот закон поистине справедливым , если он предписывает тому , кто ничего не имеет , почитать того , кто имеет всё ? Каковы составные части общественного договора ? Он заключается в том , чтобы пожертвовать долей своей свободы и богатства во имя поддержания и сохранения того и другого ? На этом фундаменте зиждутся все законы.

Но опять же , почему тот , кто ничего не имеет , должен быть связан соглашением, которое защищает того , у кого есть всё ? Что за польза ему, если он поклянётся? Уж точно , нет ничего более несправедливого. Это уже не будет договором между свободными людьми. Договор превратится в оружие сильного против слабого , которому ничего не останется , как без конца бунтовать.

Такова ситуация , создавшаяся в результате клятвы уважать собственность , дать которую потребовало государство от каждого гражданина . Но с её помощью богатый лишь поработит бедного , только богатому выгодна эта сделка , которую бедняк так опрометчиво заключает , не видя , что с помощью вытянутой из него клятвы, которую он дал по простоте душевной , он обязывается делать то, что по отношению к нему никто делать не будет ». (« Философия в будуаре », 1795).

Кстати , замечательная формула : «упаси бог , чтоб я критиковал , но я лишь спрошу…»

В общем , только успела появиться буржуазная частная собственность как правовой институт , де Сад объявил её залогом будущих революций.

Не только на макроуровне, но и в сознании пятнадцатилетней девчонки:

«Ну и ладно , — подумала я. — Мне тоже надо добиться богатства ; богатая , я буду такой же наглой и безнаказанной; я буду иметь такие же права и такие же удовольствия . Надо сторониться добродетели , это верная погибель , потому что порок побеждает всегда и всюду ; надо любой ценой избежать бедности, так как это предмет всеобщего презрения. Но , не имея ничего , как могла я избежать несчастий? Разумеется , преступными делами. Преступления ? Ну и что тут такого ? Успех — единственный признак торжества ! Пусть не мешают мне никакие препятствия , никакие сомнения, ибо нищета — удел тех, кто колеблется. Если общество состоит из дураков и мошенников , будем мошенниками : в тридцать раз приятнее надувать других , чем оказаться в дураках ». («Жюльетта, или успехи порока », 1801).

Словно вчера написано.

Новые структуры возникают в старом поле желаний. До настоящего времени Web 2.0 лишь рафинирует содержание ; если она или какая-нибудь Web 5.1 сможет отделить наслаждение от власти , тогда исполнится последняя воля маркиза де Сада — имя его изгладится из памяти людей. Но это будет ещё нескоро.

[5]. Текст взят из Википедии.