Византийские Императрицы ВИЗАНТИЙСКИЕ ИМПЕРАТРИЦЫ Видел ты в женском теле мужскую душу? Видел женское целомудрие, память которого с победой остается вечной? Эта дама прославлена перед людьми, возвеличена ангелами, увенчана Богом – ей подражайте, супруги, чтоб и вы удостоились чести от Бога. Святитель Иоанн Златоуст. О Сусанне. Святой правитель Юстиниан Святой правитель ЮстинианБезусловно, центральной, цементирующей фигурой византийской государственности являлся правитель – об этом немало писали ранее( в том числе и создатель данных строк), и не владеет значения тут распространяться на данную тему. Скажем только, что, будучи лицом, чей статус являлся священным и даже священническим, римский( византийский) правитель владел беспрецедентно широкими возможностями как в политической сфере, так и в области церковного управления. Как " викарию Христа на земле "( официальный королевский титул), " принявшему от Бога сплошное забота обо всех людях ", ему, по словам святого Юстиниана Великого( 527–565), " нет ничто недоступного, таккак императору должно верховное забота и внимание о спасении подданных ". Василевс напрямую регулировал сферу церковного управления и даже вероучения, подключая вопросы догматики. Он не претендовал на выполнение церковных таинств и главного из них – Евхаристии, но деятельно соучаствовал в их совершении на правах церковнослужителя, кадя в святом алтаре, проходя в него во время литургии королевскими воротами, исполняя повинности свещеносца и принимая Святые Дары под 2-мя видами, как поп. Казалось бы, напрашивается натуральный вывод, что правитель являлся фигурой самодостаточной, не нуждающейся в ком бы то ни было вблизи с собой и, естественно же, незаменимой. Разумеется, мы произносим уже о том периоде, когда кандидат становился полноправным римским( византийским) самодержцем. Однако таковой вывод неприкрыто противоречил бы исторической реальности, таккак вблизи с царем, во многом дополняя его и ориентируя, а времяотвремени даже и заменяя, размещалась не наименее важная византийская императрица, чей статус недостаточно различался( а в некие моменты времени и совсем не различался) от статуса ее царственного супруга. Она-то и станет проявляться предметом нашего научного энтузиазма. Однако сложность изучения содержится в том, что, как и в ситуации с римскими императорами, статус и правомочия византийских королев никогда не были описаны законодательно в облике конкретного и прикрытого перечня. Что позволялось исполнять царице и что она должна была делать в тот или другой момент времени, часто определял не писаный закон и не духовный канон, а сплошное миропонимание и правосознание византийцев( носителями которых являлись и сами короли), политическая традиция и государственно-церковный обычай. Здесь нет ничто необычного, таккак одной из особенностей византийского права( одинаково как и канонического) являлась его прецедентность. Никто в Византии заблаговременно не формулировал закон на грядущее, но любой раз, когда появлялась надобность позволить тот или другой конфликт( или спор), упорядочить определенную ситуацию, уполномоченная администрация издавала соответствующий законный акт по конкретному прецеденту. Он мог взять форму муниципального закона, церковного канона или судебного решения. Очень нередко вблизи с ними и кроме них действовал законный обычай, имевший далековато не неглавное смысл. По сложившемуся еще со пор классического римского права методу, прецеденты, рожденные конкретным запросом времени и нуждами людей, а втомжедухе критерии обыденного права в следующем закреплялись в разных системных сборниках, дробь которых дошла до наших дней. Назовем книжку " О церемониях " правителя Константина vii Порфирородного( 913–959), наставления по боеву занятию царей святого Маврикия( 582–602), Льва vi Мудрого( 886–912) и предводителя Кекавмена, " Кодекс Феодосия " правителя святого Феодосия ii Младшего( 408–450), " Кодекс Юстиниана ", " Институции " и " Дигесты " правителя святого Юстиниана Великого, " Эклогу ", " Земледельческий закон " и " Книгу эпарха " царей Льва iii( 717–741) и Константина v Исавров( 741–775), " Прохирон " правителя Василия i Македонянина( 867–886) и " Василики " правителя Льва vi Мудрого. Помимо них было еще оченьмного сборников канонических актов, какие втомжедухе подлежали обязательному использованию. В частности, Апостольские распоряжения, Правила Вселенских храмов и отдельных Поместных храмов, мерила, данные отдельными подвижниками веры – святыми отцами и учителями Церкви, " Свод правил " Иоанна Схоластика, " Алфавитная синтагма " Матвея Властаря, " Номоканонон " патриарха святого Фотия( 858–867; 877–886), канонические синоптики и схолии, покаянные номоканоны и т. д. Не разговаривая уже о комментариях канонистов и цивилистов, какие, относясь к " праву юристов ", также являлись официальными правовыми актами, действовавшими вровень с писаными законами. И все это обилие законодательных актов и их сборников тесновато переплеталось с сохранившимися и действовавшими в Византии институтами классического римского права, а втомжедухе политическими и религиозными традициями старого Рима. Это казалось достаточным современникам тех дальних событий, чтоб совсем светло воспринимать, что представляет собой статус римской василиссы. Но мало для нас, чтоб сейчас сослаться на определенный акт или закон, вполне раскрывающий его. Поэтому для решения установленной задачки нам волей-неволей остается единственная вероятность: делаяупор на античные традиции, выкапывать конкретные прецеденты, имеющие конкретное известие к статусу византийской императрицы. И, вообщеговоря свои надзора, корректировать их с учетом исторического контекста событий. I Конечно же, исследование статуса византийской императрицы следует приступать не со пор святого равноапостольного Константина Великого( 306–337) или святого Юстиниана Великого, а еще ранее. Ведь он является в первую очередность итогом развития старой политической традиции – византийская королева была никем другим, как римской императрицей. Поэтому обратим интерес на прецеденты, сделанные римским правосознанием еще до тех пор, когда христианство стало главенствующим в империи вероисповеданием. Императрица Феодора со свитой. Базилика Сан-Витале. Равенна. Италия. Императрица Феодора со свитой. Базилика Сан-Витале. Равенна. Италия. Уже Ливия, супруга правителя Августа Октавиана( 27–14 гг. до Р. Х.), по завещанию жена была удостоена титула " августы ", создав первый прецедент на следующие эпохи. Дело в том, что в представлении римлян непереводимый титул " август ", которым они одарили Октавиана, соединял в себе сходу некотороеколичество мнений: " достоинство ", " всемогущество ", " крепость ". ныне и Ливия оказалась лицом, которому по праву принадлежали все указанные свойства [1]. Мессалина, 3-я супруга правителя хромая( 41–54), желая и не стала августой( против этого категорично возражал ее свой муж), но получила беспрецедентное преимущество сидеть во время театральных представлений посреди весталок и колесить по улицам в повозке carpentum – втомжедухе неотъемлемая прерогатива весталок. Очевидно, что ее соседство с девственницами-аристократками, жрицами, посвященными богине Весте, хранительницами священного огня, подчеркивало священный сектор ее статуса. Помимо этого, современники прямо акцентировали интерес и на его политическую компонент. Например, некие греческие городка начали чеканку монет с ее изображением, что допускалось только в отношении царей. Агриппа, четвертая и крайняя супруга правителя хромая, втомжедухе получила титул " августы ", и монеты с изображением королевы чеканили уже в Риме. Ее именованием клялись, как именованием правителя, что являлось открытым признанием императрицы соправительницей короля. Наконец, в честь Агриппы ее близкий град получил статус колонии. Он числился для сельского поселения чрезвычайно принципиальным и знатным, таккак подразумевал почтивсе доп права и привилегии ее обитателям. Например, городской строй колонии вполне копировал систему власти в самом Риме. Местные колониальные магистраты избирались по всеобщему закону и получали средства из гос казны на родное содержание и путевые издержки( ornatio). А любой колонист получал в одел участок земли( bina jugera) и совершенное преимущество римского гражданства [2]. Очень быстро за императрицами, как и за всеми членами императорской семьи, признали преимущество собственной неприкосновенности, которое была гарантированно клятвой sacramento, приносимой всеми гражданами Римского страны [3]. Тонкость тут содержалась в том, что собственная защищенность перешла к императорам вдогон за принятием ими на себя возможностей народного трибуна, обладавшего по закону данной необыкновенной прерогативой( sacrosanctus magistratus) [4]. Но дама не могла быть народным трибуном. И, наделяя ее настолько высочайшим правом, римляне тем самым выделяли императрицу из общей массы дам Римской империи. Впрочем, и парней также. Фаустине, жене правителя Марка Аврелия( 161–180), был дарован титул " матерь лагерей "( mater castrorum). Этот же титул получила Юлия Домна, жена правителя Септимия Севера( 193–211). Она же стала величаться " мамой цезаря "( mater caesaris), с 209 года – " мамой августа и цезаря "( mater augustorum et caesaris), а с 211 года – " мамой лагерей, сената и родины "( mater castrorum et senatus et patriae). Впоследствии почтивсе виды поклонений и титулы стали обычными для царственных дам. В честь императриц уже возводились алтари и скульптуры, они причислялись решением сената к сонму богов, по всей Римской империи чеканились монеты с их изображением. А в 241 году императрица Транквиллина, супруга правителя Гордиана iii( 238–244), стала называться " святейшей императрицей "( sanctissima augusta). Наконец, мама святого Константина Великого, святая Елена, получила титул " наиблагороднейшей дамы "( nobilissima femina), " наиблагочестивейшей августы ". По всей Римской империи вырезались на камнях благодарственные надписи, возводились скульптуры [5]. И все же римская дама, даже ежели она императрица, была далековато не одинакова в правах мужчине. Не разговаривая уже о том, что моральная сторона их жизни часто не являла образцов благочестия. Однако вдогон за христианизацией Римской империи в сообществе изменяется известие к даме в целом и к императрицам в частности; меняется и она хозяйка. Византия отводила собственной царице далековато не второстепенную роль. Императрицы не лишь неприкрыто употребляли родное натуральное женское воздействие на царственных супругов, но и сами исполняли почтивсе принципиальные политические функции. У них, как и у правителя, были свои покои, окружение и придворные. Многих из числа тех, кто служил при особе королевы, сами василиссы поставляли на должности. Кроме такого, все королевы имели родное личное положение, которым распоряжались по собственному усмотрению( часто, тратя его на благотворительность), а втомжедухе делали особенные задания собственных супругов или вообщем действовали по личному разумению, деятельно включаясь в заключение муниципальных задач [6]. Безусловно, на определение содержания статуса византийской императрицы огромное смысл оказали iii и iv Вселенские храмы, покончившие с ложью несторианства, уничижавшей и принижавшей заслуга Богородицы. Разумеется, в теократическом сообществе это имело прямое известие к публичному и правовому расположению дамы. Когда она считается инструментом греха, соблазненной запретным фруктом и соблазнительницей Адама, тяжело произносить о ее плюсе. И термин " Христородица ", которым " одарил " Пресвятую Марию Деву ересиарх Несторий, Константинопольский патриарх в 428–431 годах, не дозволял открыть высочайшее смысл Ее духовного подвига. И иное дело, когда вся Церковь поет Женщине-Богородице: " Бога человеком нереально видети, на Негоже не смеют чини Ангельстии взирати; Тобой же, Всечистая, явися человеком Слово Воплощенно, Егоже величающе, с небесными вои Тя ублажаем ". Иисус – Царь Царствия Небесного, а Богородица – Царица Небесная. С тех пор византийская королева заполучила собственного верховного покровителя и собственный святой образ в лице Девы Марии. Как заповедано Христом и Его апостолами, императрица стала помощницей супруга в его трудах и подвигах. Ни о каких фривольностях со стороны христианских императриц, как правило, империя уже не слышала. Скромные и благочестивые домохозяйки, воспитатели грядущего римского короля, изящные интеллектуалки и обожающие мамы, византийские василиссы становились образцом христианской добродетели. Святитель Иоанн Златоуст, Константинопольский патриарх в 398–404 годах, совсем не готовый к лести в адрес властей предержащих, гневный обличитель каждой неправды и легких характеров, единожды выложил в адрес императрицы Евдоксии, супруги правителя Аркадия( 394–408), последующие слова: " Матерь церквей, питательница монахов, покровительница святых, защита скудных ". И добавил: " Не из лести царице произношу это, но из почтения к ее благочестию " [7]. Мануиль ii и его семья, 1403-5 г. Музей Лувр, Париж Мануиль ii и его семья, 1403-5 г. Музей Лувр, Париж Не случаем 16 императриц и царевен были прославлены Кафолической Церковью как святые подвижницы Православия. Вот их имена: святая Елена, мама святого Константина Великого; святая Феодора, жена святого Юстиниана Великого; святая Евдокия, супруга святого Феодосия ii Младшего; святая Пульхерия, супруга святого Маркиана( 450–457); святая Феодора, супруга правителя Феофила( 829–842); красавица святая Анфуса, дочь правителя Константина v Исавра; красавица святая Сосипатра, дочь правителя святого Маврикия; императрица святая Ипомония( Елена), супруга правителя святого Мануила ii Палеолога( 1391–1425); святая Ариадна, дочь правителя святого Льва i Великого( 457–474), супруга правителя Зенона( 474–475; 476–491) и правителя Анастасия i( 491–518); святая Ирина, супруга правителя Льва iv Хазара( 750–780); святая Плакилла, супруга правителя святого Феодосия i Великого( 379–395); святая Маркиана( Лупакия, Евфимия), супруга правителя Юстина i( 518–527); святая Ирина, супруга правителя Иоанна ii Комнина( 1118–1143); красавица святая Феврония, дочь правителя Ираклия Великого( 610–641); святая Феофания, супруга правителя Льва vi Мудрого; преподобная горькая Монгольская, дочь правителя Михаила viii Палеолога( 1261–1282). Типичный портрет византийской королевы дает нам императрица Ирина Дука, жена василевса Алексея i Комнина( 1081–1118). Образованная и неописуемо благочестивая, владелица на собственной, дамской половине и практически правящая королевским богатством, она видела собственный долг в том, чтоб взращивать деток и быть помощницей супруга. Покровительница искусств, писателей и стихотворцев, дама, чья десница не уставала давать милостыню нуждающимся, выходящая в свет только по заведенному при королевском дворе церемониалу, разумная, умеренная и бережливая, терпеливая и отходчивая, она становилась реальным товарищем царственного жена в дни испытаний. Скромность и семейные заботы не мешали, тем не наименее, царице деятельно участвовать в политике, в чем она очевидно преуспела. В быстром времени Ирина истока сопровождать жена в бессчетных походах, и правитель чрезвычайно дорожил ее интересом и советами. А под конец жизни Алексея i королева оказывала на него беспрецедентное воздействие. Она везде следовала с супругом и, сохраняя естественную сдержанность, скоро разбиралась в хитросплетениях политических композиций, постоянно давала королю наилучший комитет [8]. Поскольку по мерке христианизации Римской империи королевский статус все наиболее и наиболее воспринимал в очах людей сакральные черты, отсвет императорского блеска начал падать и на его точную спутницу жизни. Начиная с vi века, возникают групповые портреты королей, посреди которых благородное пространство занимает императрица. Как отмечают ученые, ее пребывание вблизи с венценосным супругом объясняется не расширением юридических прав василиссы, а фактом приобщения ее к святости правителя, подключая почести, вытекающие из этого [9]. Хотя, как мы увидим из приведенных образцов, это практически автоматом в целом ряде случаем приводило к расширению конкретно правоспособности императрицы. В Византии необычным образом благочестие и моральная элемент становились достоверным базой политической власти такого или другого лица. И против: каким бы высочайшим статусом ни был наделен человек, неимение у людей к нему нравственного доверия практически автоматом влекло к отказу признать за ним правовые и политические возможности. Не стала исключением, как мы увидим, и персона императрицы. Священное возникновение императорской власти было в Византии предметом бессчетных изображений. На всех правитель и его царственная жена коронуются или Христом, или Богородицей, или каким-либо святым. В миниатюре, помещенной в Псалтири xii века, изображен правитель, королева и их сын, и любой из них коронуется летящим с неба посланцем Христа. Эта мелочь со всей очевидностью указывала на то, что королевская администрация владеет собственным Источником конкретно Христа. Включая статус императрицы, которая втомжедухе получила свою администрация от Бога, а не от супруга. Вполне несомненно, что, как и византийских царей, с xi века императриц начали рисовать с нимбом на голове, как святых правителей [10]. Венчание правителя являлось церковным таинством, а итогом его становилось признание за ним священнического плюсы – желая, как обычно повелось в Византии, без конкретного содержания. С одинаковым базой василевса разрешено было сопоставить с церковнослужителем, диаконом или иереем – но лишь не с мирянином: это было категорично нереально. Происходило брак в одном из залов Большого замка, называвшихся " Августея ". Там на столике была разложена королевская одежка и венец, туда же устремлялся патриарх и епископы. В ходе священнодействия правитель облачался в священнические одежды, как иерей, держал в руках дикарии, как патриарх, и благословлял люд [11]. Венчание королевы втомжедухе являлось одной из важных церемоний в Византии и церковным таинством, сравнимым с венчанием василевса. Возле амвона, покрытого порфирным сукном, возвышались два трона с 4-мя или пятью ступенями, по которым поднимались правитель и королева. Читались Евангелия и Апостол, потом под мольбы патриарха начиналась 2-ая дробь процедуры. Константинопольский архиепископ читал мольбу над порфирой, императрица держала в это время пылающие свечки в руках. Сам правитель налагал на ее голову корону, а по окончании процедуры они совместно проходили в смежный с замком церковь святого Стефана, где воспринимали пожелания сановников. Нет никаких колебаний в том, что, подводя императрицу к алтарю, василевсы тем самым приобщали ее к собственному достоинству. С королевской короной на голове шла она в сопровождении собственных придворных и свиты к народу, а муж оставался сзаду; перед ней склонялись знамена боевых долей, а византийцы громкими криками приветствовали ее [12]. Весьма принципиально, что ежели правитель и королева не состояли в браке до момента собственного восшествия на трон, то свадьба следовало за ритуалом коронации, а не предшествовало ему. Эта мелочь снова убедительно показывала, что императрица приобщается к всемогуществу не поэтому, что стала супругой правителя. Не от жена получала она верховную администрация, но вследствие акта венчания, предыдущего бракосочетанию и не зависящего от него. Тем самым она сознавалась избранницей Бога, и ее администрация считалась подобной с властью брачной, королевской [13]. С xiii века под западным воздействием в Византии вышло немаловажное изменение процедуры венчания на королевство – сейчас она стала подключать в качестве важной собственной составной доли миропомазание василевса епископом или самим патриархом. Здесь втомжедухе находятся некие тонкости, какие необходимо означить. На Западе помазание обычно воспринималось как ритуал посвящения в " царственное таинство ", как уподоблению Христу. Именно Иисус, по словам апостола Иоанна, создал Своих преданных последователей " королями и священниками "( Откр. 1: 6). По понятию Исидора Севильского, сначало помазание творилось только над священниками и королями, и то событие, что потом все христиане стали помазаться при совершении таинства Крещения, обязано было убедительно представить, что конкретно они отныне " род лучший, царственное таинство, люд святой "( 1 Пет. 2: 9). Однако вторичное помазание короля выпадает из этого логического ряда и уже напрямую ассоциируется лишь с идеей священства. Эта мысль была безыскусственно проявлена в одном акте Парижских епископов от 1143 года: " Ведомо нам, что, сообразно наказам Ветхого Завета и сегодняшнему закону церковному, над одними только королями и священниками совершается помазание священным миром. Подобает, следовательно, чтоб те и остальные, единственные из смертных, над кем миропомазание совершается, во голове народа Божиего стояли, блага мирские и духовные собственным подданным доставляли, а втомжедухе друг другу ". Замечательно, что епископы признали за царем дееспособность, как священника, привозить подданным духовные дары, – красноречивый контент. Государь, помазанный при вхождении во администрация, становился новеньким человеком, человеком перерожденным. Как и при пострижении в монашество, он погибал для старенькой жизни и начинал новейшую жизнь после миропомазания [14]. Так числилось на Западе, эту традицию в xiii веке заимствовал и Восток, желая по полностью политическим мотивам. Желая засвидетельствовать, как минимум, родное сходство с латинскими императорами, сидевшими в захваченном крестоносцами Константинополе, византийские короли, полвека вынужденно находившиеся в Никее, переняли этот ритуал. Но для нас принципиально выделить в предоставленном случае, что это тайна особо акцентировало интерес на священстве короля, сакральном нраве его власти. А таккак миропомазание творилось и над императрицей, ее статус, таковым образом, втомжедухе воспринимал священнические черты – и, уж во каждом случае, признавался священным [15]. Как Иисус не отделим от Своей Матери, так и правитель немыслим без императрицы. Без нее он числился практически ущербным, не вписывавшимся в этикет византийского двора. А таккак в Византии формы церемоний и почитаний василевса имели органическую ассоциация с самим королевским статусом, как неотделимые от него сегменты, повреждение этикета прямо или непрямо кидало малость на святой сан правителя. Что было, естественно, недопустимо, ежели не находилось удовлетворительных разъяснений. В частности, правитель Василий ii Болгаробойца( 976–1025) не удосужился подыскать себе жену – присутствуя день и ночь в заботе о Римском государстве, он не отыскал для этого времени. Но то, что социумом секретно разрешалось императору, знаменитому собственным самопожертвованием и большими подвигами, не допускалось для среднего василевса. Однажды дошло до такого, что правитель Лев vi Мудрый был обязан венчать августой, то имеется императрицей, свою малолетнюю дочь Анну от Зои Заутцы( хозяйка жена правителя к тому времени уже скончалась, и он оставался вдовым), таккак не мог улаживать королевские приемы [16]. А правитель святой Никифор i Фока( 963–969), серьезный аскет и приверженец монашества, был обязан вступить в брак с Феодорой – вдовой правителя Романа ii( 959–963), таккак, как уверяли его духовные наставники, королю непристойно быть одному [17]. Когда правитель Юстин ii( 565–574) объявил собственным наместником Тиверия( 574–582), константинопольцы посчитали, что правитель без августы имеется что-то несообразное. А благодарячему немедленно потребовали доставить им новейшую королеву. " Хотим созидать, желаем созидать августу римлян! " – ревели ипподромные партии. Как последствие, правитель Тиверийтут же отдалприказ венчать на королевство свою жену Анастасию [18]. Когда цари оставались вдовцами, политическая элита и сами патриархи традиционно требовали на их новейшей женитьбе. Царь занимался мужчинами, а королева выступала представителем всех дам Римской империи. Соответственно этому были организованы и дворцовые церемонии, где императрицам отводилась большая роль. В день Святой Пасхи, когда правитель воспринимал в храме Святой Софии высших сановников, императрица в этом же храме, на хорах, встречала их жен. В праздник Брумалий, который отмечался в ноябре, королева одаривала дарами придворных дам и приглашала их к себе в огромные торжественные залы. Подобно василевсу, василисса давала аудиенции, обеды, награждала отличившихся дам и водила светские разговоры. До нас дошло отображение 1-го дипломатического приема, участницей которого стала святая равноапостольная княгиня Ольга. 9 сентября 955 года в ее честь был дан праздничный прием у правителя Константина vii Порфирородного. Княгиню приняли с соблюдением всех правил церемониала: провели по многочисленным залам Большого замка и ввели в Большой триклиний Мангавры, где стояло волшебство света – престол Соломона. Святую Ольгу принял сначала правитель, а потом и королева Елена – особенная честь, которой удостаивался далековато не любой иностранец. В этот же день был дан шикарный обед, на котором княгиня сидела за одним столом с королевской четой, а кругом пели певчие и давались сценические представления. В ином зале замка были накрыты столы для княжеской свиты, в которой насчитывалось 88 парней – дворяне, торговцы, боевые люди – и 35 дам. 18 октября 955 года был дан еще один обед, и на этот раз святая княгиня восседала вблизи с царем, а королева – за единичным столом со всей императорской семьей. Нет колебаний, что роскошь и красота королевского замка и в целом Константинополя изготовили неотразимое воспоминание на наших предков; вособенности поразили святыни и церковь Святой Софии. Русская княгиня приняла святое испытание, и ее восприемником стал сам правитель Константин vii Порфирородный [19]. На Вербное воскресенье императрица в обязательном порядке совместно с царственным супругом воспринимала высших сановников, а в обычные дни находилась около него на ипподроме на празднествах и в Большом замке при официальных мероприятиях. Более такого, часто императрицы являлись перед своими подданными совсем без правителя, а во время отсутствия жена даже возглавляли праздничный ввод в церковь Святой Софии по воскресным дням [20]. Ii Иоанн ii Комнин византийский правитель и Ирина, св. королева Иоанн ii Комнин византийский правитель и Ирина, св. царицаРазумеется, пышные церемонии и красочные выходы, портретные изображения императорских муж, которым воздавали те же формы поклонения, что и самим королям, не могли не сказаться на настоящей роли королевы в управлении Римским государством и Церковью. Византийские императрицы не страдали комплексом неполноценности, и ежели уж им доводилось учиться муниципальными делами, то делали это не ужаснее почтивсех парней. В 408 году Восточная империя оказалась в управлении 2-ух молодых деток правителя Аркадия – святой Пульхерии и святого Феодосия ii. Пока меньший брат подрастал, святая Пульхерия, совершенно еще женщина, истока править державой. В церковной политике она продолжила курс собственного деда святого Феодосия Великого: красавица деятельно преследовала еретиков и снабжала преференции православной партии. В 415 году вышло два ее указа против монтанистов и евномиан с запрещением их собраний под опасностью уголовного преследования. В 416 году ею был издан приказ о язычниках, которым отныне запрещалось действовать на муниципальную службу и заменять должности правителей провинций. В 418 году муниципальная работа закрылась и для иудеев, представители которых подлежали увольнению из армии [21]. Все летописцы единодушно говорят, что в муниципальных делах святая Феодора, жена святого Юстиниана Великого была главным соработником правителя и воспользовалась авторитетом чуть ли не огромным, чем он сам. Императрица являлась красивым организатором, и ее двор стал практически " интеллектуальным ведомством " Римской империи. Святая Феодора знала все или практически все, что происходило в государстве, и в то же время нет убежденности в том, что все свои секреты она разделяла с супругом. Царица хозяйка разговаривала, что правитель ничто не постановляет без совета с ней, и святой Юстиниан Великий на самом деле нередко писал, что принял заключение, посоветовавшись " с нашей преосвященнейшей и благочестивейшей женой, которую Бог нам даровал " [22]. Твердость ее духа была беспрецедентной – почтивсе мужчины могли дерзко хватать с нее образчик. Именно она в опас дни мятежа " Ника " сказала перед сановниками фразу, ставшую исторической: " Если вы желаете избавиться сами, то никто, даже правитель, не приостановит вас. Море перед вами, суда готовы, и у вас довольно средств, чтоб оплатить плавание в всяком направленности. Что же касается меня, то я придерживаюсь старенькой поговорки: наилучший саван – пурпурная императорская мантия! " [23]. Ее указания осуществлялись немедленно, и ежели так бывало, что повеление правителя шло вразрез с соображением императрицы, часто побеждала точка зрения дамы. Она собственно воспринимала послов, и почтивсе хотели угодить на прием сначала к ней, а потом уже представиться императору. При аудиенции посетитель втомжедухе падал ниц перед ней и целовал туфлю. Она без каждых оговорок считалась фигурой, одинаковой императору. Ей присягали, как и святому Юстиниану, чиновники и патриции, полководцы и бойцы. Они клялись, что будут отлично работать " благочестивейшим и святейшим государям Юстиниану и Феодоре, жене его императорского величества, и нелицемерно заниматься из-за преуспеяния их самодержавия и правления " [24]. Приемы у императрицы были желая редкостны, но очень людны. Она стала реальным защитником слабого пола в Византии, и неважнокакая из дам могла обратиться к ней с жалобой на собственного супруга или с просьбой о поддержке [25]. Когда она путешествовала, ее сопровождала окружение, куда вступали высшие сановники Римской империи и провинций, какие она посещала. Святая Феодора занималась большущий благотворительной деловитостью и выделяла большие собственные средства на больницы, монастыри и храмы [26]. А вот как описывает современник нрав императрицы Евдокии( 1067), вдовы Константина x Дуки( 1059–1067): " Придя к власти по велению царственного супруга, королева Евдокия никому иному не вверила королевства, не выбрала собственным уделом семейную жизнь и не поручила дел какому-нибудь вельможе, а стала всем нагружать хозяйка и брала администрация в свои руки. При этом держала себя робко, не дозволяя бесполезной роскоши ни в одеждах, ни в выходах. Женщина искушенная и опытнейшая, она способна была учиться любыми делами: назначениями на должности, гражданскими разбирательствами и взиманием казенных податей, а когда представлялся вариант, умела и произносить по-королевски – таковой Большой ум таился в царице " [27]. Если в царственной чете дама владела крупными талантами и силой воли, муж, неглядя на собственный сан и титулы, становился при ней второстепенной фигурой. Так приключилось в крайние годы царствования короля Юстина ii( он был уже тяжко нездоров), которого жена София убедила венчать на королевство Тиверия, рассчитывая начинать 2-ой супругой новейшего василевса римлян, разведя его с первой. По счастью, эта композиция не удалась честолюбивой царице. Так было и при Михаиле i Рангаве( 811–813), жена которого королева Прокопия различалась огромным честолюбием и силой нрава. Многие решения правитель воспринимал под ее давлением. И только с огромным трудом ему получилось осилить противодействие супруги, когда 24 июня 813 года правитель в силу принужденных событий заявил о сложении с себя императорской мантии и принятии монашеского пострига [28]. Как понятно, правитель Алексей iii Ангел Комнин( 1195–1203) недостаточно занимался публичными делами, отдавая свою энергию пышным мероприятиям и развлекаясь частой сменой золотых одежд. Дошло до такого, что его супругаЕвфросинья, которая полностью могла благородно сменить супруга, беспрепятственно бранила его за леность и безумную расточительность. Впрочем, скоро ей вправду довелось хватать управление государством в свои руки. Взору удивленных византийцев предстали невиданные картины: по указу королевы были сделаны два схожих золотых кресла, на которых она совместно с супругом на одинаковых сидела во время официальных приемов. Нередко послы были обязаны делать два визита: один – к царице, 2-ой – к королю; и чем далее, тем почаще императрица отменяла глупые постановления жена и отдавала личные [29]. Если императрица являла собой личность, она постоянно деятельно участвовала в делах Римского страны. Ирина, венценосная жена правителя святого Иоанна Дуки Ватаца( 1222–1254), даже неглядя на томную травму, приведшую ее к долговременной заболевания, а позже погибели, деятельно и непрерывно соцарствовала жену. " Оба они отлично и благородным образом, – строчит летописец, – правили королевством, всеми мерами беспокоясь, чтоб в городках процветали правосудие и справедливость и вывелись корыстолюбие и хищничество. Оба они сотворили и храмы, отличавшиеся диковинным изяществом, не жалея издержек на то, чтоб они были и значительны, и прекрасны. Приписав к церквам почтивсе имения и огромные ежегодные финансы, они устроили при них обители для монашествующих и аскетов, полные благодати и духовного развлечения. Не наслаждаясь и этим, они завели больницы, богадельни и немало такового, что светло демонстрировало в них влюбленность к Богу " [30]. Императрицы деятельно участвовали в выборе( или отставке) патриархов, приэтом не втайне, дамской лаской склоняя венценосного жена в выгоду собственной кандидатуры, а напублике, как администрация имеющие. Первые прецеденты отдала святая Пульхерия, но еще наиболее деятельно эта компетенция королев проявилась во эпохи царствования святой Феодоры, супруги правителя Юстиниана Великого. Святая Ирина( 797–802) втомжедухе не колебалась в собственных правах, когда назначила на Константинопольскую кафедру святого Тарасия( 784–806). Затем это же сделала святая Феодора( 842–856), избрав патриархом святителя Мефодия( 842–846), и остальные императрицы, ежели им надлежало изготовить этот отбор. Подводя результат, разрешено заявить, что, пожалуй, за исключением ведения боевых действий, царственные супруги исполняли все императорские возможности: снабжали верный и быстрый суд, занимались широкой благотворительностью и общественной деловитостью, обустраивали Церковь и всячески угождали Богу, веря на Его милость к Римскому королевству. Iii В 451 году гуннский предводитель Аттила( 434–453) потребовал от правителя Западной доли Священной Римской империи Валентиниана iii( 423–455) предоставить за него замуж принцессу Гонорию, королевскую сестру, беззаботно влюбившуюся в вандала, и огласить себя преемником Восточной доли Римской империи по полосы грядущей супруги. На это требование ему ответили, что дамы королевского рода у римлян не наследуют империю [31]. Но так было только сначала существования православной римской государственности. В недалеком будущем дамы не лишь стали предопределять имя ещеодного короля, но и единолично наследовать высшую политическую администрация. Византийский правитель Константин ix Мономах и императрица Зоя перед Христом. Мозаика южной галереи Собора Святой Софии. Константинополь, xi век Византийский правитель Константин ix Мономах и императрица Зоя перед Христом. Мозаика южной галереи Собора Святой Софии. Константинополь, xi векНет ничто неестественного в том, что в ситуациях, при которых Римская сила лишалась собственного правителя, королева начинала требовать на единоличное правление. Действительно, ежели василисса являлась главным другом правителя, Самим Богом соединенная с ним не лишь таинством брачного венчания, но и таинством помазания на королевство, то отчего она не может взять бразды правления в свои руки? Конечно же, для этого были необходимы чрезвычайные происшествия, но ежели они появлялись, королевы оказывались в числе кандидатов на трон. Особенно ежели при них находились малолетние преемники королевства, регентами которых они становились по факту материнства. Первый прецедент сотворила святая Ирина, став в 797 году единовластной царицей Римской державы( желая для этого ей довелось отстранить сына от власти – трагичная во всех отношениях деяния). Она взыскательно соблюдала критерии королевского этикета и являлась перед народом в пышных одеждах, как правитель, а на монетах повелела чеканить: " Ирина, Большой василевс римлян, автократор " [32]. На закате знатной Македонской династии, после очень бурных событий, сходу две дамы – близкие сестры Зоя( 1042–1050) и Феодора( 1042–1056) – правили Римским государством. Старый дворцовый церемония довелось реорганизовывать под новейшие веяния. И сейчас обе императрицы восседали вдвоем на королевских тронах, расположенных в одну линию, чуть-чуть отклонявшуюся в сторону младшей сестры. Рядом с ними стояли воины-телохранители, сзади – наиболее родные к сестрам придворные. Еще далее находилась 2-ая охрана гвардейцев и позже уже синклит( сенат). Все муниципальные дела сестры решали вместе в пребывании сановников [33]. Чуть позже к ним присоединился Константин ix Мономах( 1042–1055), которого сестры выбрали в мужья Зое – она являлась старшей меж ними и секретно имела более прав на королевство. ныне в тронном зале стояли три престола для всех 3-х царей Византии. Константин ix Мономах остался преданным слову, которое дал перед венчанием на королевство. Он ни в чем не стеснял царственных сестер, и в официальных актах значилось не лишь его имя, но и Зои с Феодорой. Помимо этого и законы расписывались всеми императорами, чтоб не сорвать права крайних представительниц Македонской династии. Каждая из императриц воспользовалась популярной волей действий и по негласной договоренности могла возвращать постановления, обязательные для всех лиц. Так длилось до 1050 года, когда Зоя погибла. Но Константин ix продолжал править вместе с Феодорой. В конце концов скончался и Мономах, и Феодора стала единоличной царицей Римской империи. Удивительно, но все историки солидарны в том, что короткое царствие Феодоры ознаменовалось совершенным неимением каких-то заговоров и мятежей; никто не злоумышлял против верховной власти. Царица в понастоящему мужском манере правила Римской империей, жестким гласом отдавая указания и смиряя благородную оппозицию. А когда слышала о недовольстве неких сановников, верно подсказывала, что не в первый раз занимает святой трон, а продолжает господствовать. При ней, как по мановению волшебной палочки, урожаи бывали чрезвычайно неплохими, борьбы прекратились, рубежа стали безопасными, что позитивно отразилось на торговле. Государственная казна скоро пополнилась [34]. Убежденные в собственной повинности идти мир Церкви, византийские императрицы нисколько не сомневались в том, что обязаны учиться и делами церковного управления и охранения веры. В этом они никак не уступали императорам-мужчинам. Как минимум, трижды святые императрицы предопределяли победу Православия над ересями: святая Пульхерия, святая Ирина и святая Феодора. При этом две из них в тот момент времени царствовали единолично, вдовствуя при молодых наследниках престола. Святая Пульхерия деятельно выступала против лжи несторианства, и во многом ее усилиями был созван iv Вселенский Собор в Халкидоне в 451 году. Примечательно, что, сформулировав соборный орос, папы Собора всевместе и жарко приветствовали императрицу при ее появлении: " Пульхерия – новенькая Елена; ты явила горячность Елены! Ваша жизнь – защита всех! Ваша религия – известность церквей! Царство ваше да станет во век! Многая лета августе! Вы – освещала Православия; от этого всюду – мир. Господи, сохрани освещала решетка! Господи, сохрани освещала Вселенной! " [35]. А святая Ирина нанесла первый суровый удар иконоборчеству, заполонившему собой целый Восток. Невзирая на многочисленность иконоборцев, подключая епископов, императрица единожды в собрании народа огласила святого Тарасия( 784–806), собственного секретаря, новеньким Константинопольским патриархом. А тот, в свою очередность, по заблаговременно разыгранному с царицей сценарию соглашался с ее избранием только при условии созыва Вселенского Собора для возобновления иконопочитания [36]. После этого императрица от собственного имени и от имени – сына молодого правителя Константина vi( 780–797) – направила Римскому епископу Адриану( 772–795) письмо, в котором заявила о собственном намерении собрать Вселенский Собор. 17 августа 786 года храм раскрылся, но совместно с иконоборческими епископами в церковь вошли гвардейские бойцы и прикрыли собрание. Делать было нечего – императрица распорядилась покориться их требованию, и епископы разошлись по домам. Через год, в 787 году, королева огласила родное веление снова собрать Вселенский Собор, но уже, от греха подальше, в Никее, а не в Константинополе. Он, как понятно, закончился великолепной победой иконопочитателей. Подвиг юный царственной вдовы величествен: в это время иконоборцы имели широкую помощь в армии, а втомжедухе посреди епископата и высших сановников. Сам Константинопольский патриарх Павел( 780–784), не желавший слыть иконоборцем, но опасавшийся выступить против них, пособственнойволе сложил с себя возможности и удалился в обитель [37]. Решившейся на созыв храма императрице довелось не лишь показать нрав, но и просчитать изящные дипломатические композиции. В частности, созыв Вселенского Собора был неосуществим без поддержке Рима, а папа практически наверное предъявил бы( и предъявил в реальности) личные запросы к святой Ирине. Например, возвратить те митрополии, какие раньше правитель Лев iii Исавр передал Константинопольской кафедре. Иными словами, тут нужно было выразить и мужество, и апрош, и знание идти на компромисс или защищать родное мировоззрение назло всему. Более такого, сообразно " Деяниям " Собора, как оказалось, практически все епископы втайне сочувствовали иконопочитателям, но не решались выложить свои идеи вслух. И выходит, что одна хрупкая дама, хотькакой неосторожный шаг которой мог привести ее и сына к смерти, не побоялась изготовить то, что было не по мощам соткам архиереев, сановникам и самому патриарху. Как зрим, святая Ирина принадлежала к тем могучим фигурам, какие способны, презрев время, поменять ход исторических событий, не опасаясь идти ответственность за свои поступки. Но иконоборчество не было еще совсем поражено, и весной 843 года уже иная императрица – святая Феодора, вдова правителя Феофила, – созвала храм в Константинополе, чтоб празднично и по старым обычаям огласить об конечной победе правды над ложью. Этот храм носил далековато не внешний нрав, и его решения еще необходимо было отстоять перед иконоборцами. Об этом позже писал Константинопольский патриарх святой следящий( 842–846): " Понимая, что ничего так не станет содействовать сохранности Римской империи, как завершение церковной смуты, королева Феодора, переговорив с высшими сановниками страны, призвала более авторитетных меж монахами и предложила им на дискуссия вопрос о возобновлении иконопочитания. Когда же нашла, что все они согласны и развдень горят одним желанием и болят сердцем о смене религии, потребовала от них, чтоб они избрали места из святоотеческих книжек в доказательство правды, указала пространство во замке, куда предполагалось собрать храм, и обратилась с манифестом к народу. Собралось такое большое оченьмного, что невозможно было перечесть, ибо прибыли не лишь те, какие сохранили чистый ум во время нечестия, но чрезвычайно почтивсе из тех, что делили еретические представления и были назначены на церковные должности иконоборцами. Переменив свои идеи, и они кинули проклятию противников святых икон " [38]. Как зрим, императриц не сумели приостановить ни сонмы сановников, ни войско, ни еретичествующие архиереи. Тем больше заслуга данных умопомрачительных подвижниц Православия и других царственных жен, деливших с супругами ответственность за судьбу христианской Вселенной. Iv Встреча императрицы Феодоры с монахом-иконописцем Лазарем. Встреча императрицы Феодоры с монахом-иконописцем Лазарем. Роль императрицы была настолько важной, а ее сан так величествен, что само родство с царицей или с царевной нередко становилось решающим причиной в вариантах, когда высочайший трон опустевал. Святой Иоанн iii Дука Ватац был женат на Ирине – третьей дочери Феодора i Ласкариса( 1204–1222), даме инициативной и честолюбивой, чья свобода и упорство имели решающее смысл при его избрании повелителем. Как и некие остальные цари из бывших веков римской летописи, святой Иоанн iii Дука стал царем по праву собственной супруги, а поэтому продолжил династию Ласкаридов, не начав своей. Отметим тут же, что сам Феодор i Ласкарис короновался царем, таккак был женат на Анне, дочери правителя Алексея iii Ангела Комнина. Что там родство! Очень нередко даже мировоззрение императрицы оказывалось решающим при выборе ещеодного короля. Нетрудно доставить себе эту картину: трон пуст, придворные партии деятельно выдвигают собственных претендентов, всесильные сановники замка прилагают титанические стремления в вере снабдить победу личному избраннику, торгуются, бьются( времяотвремени до погибели и увечий). Армия втомжедухе не отстает: легионы намереваются кругом Большого императорского замка или на ипподроме, толпы константинопольцев следуют за ними. Из Святой Софии торопятся патриаршие клирики, чтоб выяснить обстановку и рапортовать Константинопольскому архиерею. Сам патриарх, облачившись в торжественные одежды, не спеша проходит к королевской резиденции, чтоб освятить отбор народа или самому взять деятельное роль в доле венценосных особ. Все шумит, бурлит, беспокоится. И вот перед данной пестрой и многомилионной массой возникает императрица – вдова или мама, не сущность – и все замолкает. Ее приветствуют громкими возгласами: " Августа, королева! Победительница, твоя победа! Дай православного короля для Вселенной! " Знаменосцы легионов склоняют перед ней штандарты, войско дает высшие почести, сановники склоняются в поклоне. Наконец она затевает кое-что произносить, и ее слова тут же передаются по рядам, их бурно обсуждают, пересказывают. Императрица говорит чье-то имя – это имя новейшего правителя Римской державы, и практически немедленно ставленник королевы возникает на авансцене. Его тут же шумно и отрадно приветствуют как новейшего властителя Вселенной, обряжают в королевские одежды, войско склоняет перед ним копья, ему на шею одевают золотую цепь и проводят в церковь для совершения таинства венчания на королевство. Какой умопомрачительный баланс: одна хрупкая дама – и целый римский мир, послушный ее воле и принимающий ее отбор! Конечно же, эта наружная идиллия посещала не постоянно. Более такого, часто она подготавливалась в тиши дворцовых покоев, чтоб избрание новейшего правителя стало наиболее зрелищным – византийцы были бездонными знатоками и любителями формы. Но по сути собственной описанная больше головка являлась хрестоматийной для Священной Византии. И пренебрегать мировоззрение императрицы оказывалось себе подороже. Единожды это попробовал изготовить Михаил v Калафат( 1041–1042), поплатившийся не лишь королевской властью, но и жизнью. Осмелившись пойти против законной, порфирородной императрицы Зои из Македонской династии, он был свергнут с престола и ослеплен. 21 апреля 1042 года Калафата провезли на муле по улицам Константинополя, а потом выслали в ссылку в обитель Элегмон, где позднее он скончался в совершенной безвестности [39]. Так, конкретно святая Ариадна, вдова правителя Зенона, остановилась на кандидатуре Анастасия i, создав первый прецедент [40]. Императрица Зоя потребовала венчать на королевство после погибели жена Романа iii Аргира( 1028–1034) собственного любовника Михаила iv Пафлогона( 1034–1041). Срочно вызванный ночкой в императорские покои патриарх не посмел перечить василиссе, и 12 апреля 1034 года, в Великую пятницу, свершилась общественная праздничная процедура возведения Михаила iv на королевский престол в пребывании синклита и представителей армии [41]. Зоя же по договоренности с сестрой назначила собственным супругом и царем Константина ix Мономаха. 11 июня 1042 года протопресвитером храма Святой Софии было совершено праздничное брак их как супруга и супруги. А уже 12 июня 1042 года сам Константинопольский архиепископ Алексей Студит( 1025–1043) венчал Константина ix Мономаха на королевство [42]. После погибели царственной сестры византийской императрицей стала Феодора. Но государству требовалась мужская десница; несчитая такого, императрица была уже далековато не молода и готовилась отступить к Богу. 31 августа 1056 года Феодора своимируками возложила на собственного ставленника, предводителя Михаила vi Стратиотика( 1056–1057), императорскую диадему, объявив такого василевсом. Константинопольскому патриарху Михаилу Керулларию( 1043–1059) ничто не оставалось, как свершить над Михаилом viтаинство венчания на королевство. Буквально чрез три дня Феодора скончалась [43]. 1 января 1068 года, благодаря выбору императрицы Евдокии, вдовы Константина Дуки, у Византии возник новейший правитель римлянин iv Диоген [44]. В день погибели правителя Иоанна viii( 1425–1448) его грядущий наместник святой Константин xi Палеолог( 1448–1453) находился далековато – в Мистре. И это событие создало предпосылки для такого, чтоб на свободный трон сразу претендовали два лица( вторым был Димитрий – брат Константина xi). Но все решила престарелая императрица Елена, к тому времени уже монахиня Ипомония, к которой по сложившейся законный традиции перешли неписаные права на королевство. И она без размышлений передала администрация старшему сыну святому Константину xi Палеологу. V Но Византия показывала и обратные образцы. Если василисса оказывалась недостойной собственного царственного статуса, то ее способности грубо обесценивались, а хозяйка она непродолжительно берегла администрация. Первый образчик этого отдала королева Мартина, жена правителя Ираклия Великого. Византийцы не забыли, что она приходилась василевсу племянницей, и очевидно не одобряли этот кровосмесительный брак. Но таккак самого короля чрезвычайно обожали, при его жизни Мартина воспользовалась всеми благами власти( и невзгодами также, добавим мы, так как нередко сопровождала супруга в томных боевых походах против Персии). Но чуть Ираклий скончался, как ситуация грубо поменялась, и римляне отомстили Мартине, которая, как числилось, и была виновницей грехопадения правителя. Когда царственная вдова совместно с детьми совершала торжественный вывод, ее ожидал неприятный сюрприз. Константинопольцы сами выстроили иерархию в королевской семье, отдав отличие старшему сыну покойного Ираклия святому Константину Новому( 641), таккак тот был облачен в пурпур чуть ли не с рождения. Саму же Мартину византийцы отвергли, приэтом в чрезвычайно обидной форме: " Ты лишь мама королей! – неслись клики из толпы. – Они наши короли и владыки! Когда в наше королевство являются вандалы и иноплеменники, ты не можешь воспринимать их и новости с ними переговоры. Не дай Бог, чтоб в такое положение пришла сила римлян! " [45]. Как просто додуматься, скоро Мартина была совсем смещена с трона. Второй образчик – деяния легкомысленной и несчастной вдовы блистательного правителя Мануила i Комнина( 1143–1180) антиохийской княжны Марии и их сына молодого короля Алексея ii Комнина( 1180–1183). Это была дама прекрасная и даже очень прекрасная. " В сопоставлении с ней, – писал современник, – радикально ничто не означали и постоянно улыбающаяся и золотая Афродита, и белая и волоокая Юнона, и именитая собственной высочайшей шейкой и красивыми ногами Елена, которых античные за красу обоготворили, да и вообщем все дамы, которых книжки и повести выдают за красавиц " [46]. В декабре 1160 года Марию ввели в церковь Святой Софии, где Константинопольский патриарх Лука Хрисоверг( 1156–1169) венчал их брак с Мануилом i, и голову жены украсил еще и королевский корона [47]. Увы, ни краса, ни сан не выручили ее. В 1180 году правитель скончался, и горькая осталась вдовой. Она непродолжительно смиряла свою плоть и скоро увлеклась одним юным аристократом, вследствие что ее имя, тем наиболее что она была иностранкой, грубо свалилась. Ситуация ухудшилась тем, что королева отдавала явное отличие латинянам в вред естественным византийцам. Едва ли не любой европеец без звания и статуса мог придти к ней и заполучить высшую обязанность в муниципальном управлении. Брезгуя соотечественниками и не доверяя им, королева поручала принципиальные дела латинянам, великодушно оплачивая наиболее незначительные сервисы. Естественно, те стали касаться к византийцам как к людям " другого сорта ", а те возненавидели их до последней ступени [48]. Вначале против королевы поднялась кесарисса горькая – дочь правителя Мануила i от главного брака. Она организовала заговор против неприятной ей мачехи, приэтом в количество заговорщиков вошли представители самых узнаваемых семей Византии [49]. Правда, заговор оказался плохим. Но константинопольцы всевместе заступились за дочь большого Мануила i, которая выступила под знаменем охраны государственных интересов, и потребовали ее избавления от суда и ареста. Разъяренная масса затопила собой Константинополь, разграбляя дворцы и дома людей, недалёких к царицеМарии и к ее воздыхателю. " Это была священная битва, – заявлял свидетель тех событий Евстафий Солунский, – не поэтому, что церковные люди воспринимали в ней роль или что она началась в ограде и притворах церкви Святой Софии, но по идеи, которая воодушевляла константинопольскую чернь " [50]. Лишь с огромным трудом Константинопольскому патриарху Феодосию Ворадиту( 1178–1183) получилось приостановить избиение. Впрочем, для королевы это уже не имело нималейшего смысла. Вскоре, в 1183 году, грядущий правитель Андроник i Комнин( 1183–1185) неправильно обвинил ее в секретных сношениях с Венгерской короной и отдалприказ прикончить. Царицу задушили, а тело зарыли на морском сберегаю. Затем умер и молодой правитель, подло убитый по указу Андроника i [51]. Насколько статус византийской императрицы был высок и в то же время не гарантировал от заморочек, свидетельствуют две летописи, разделенные меж собой тремя веками. Константин vii Порфирородный имел только 7 лет от роду, когда после погибели отца правителя Льва vi Мудрого и дяди правителя Александра( 912–913) остался единым законным преемником власти в Римском государстве. Дядя оставил приказ, сообразно которому был назначен опекунский комитет при Константине viiПорфирородном. К негодованию царицы-вдовы Зои Карбоносины, она не была включена в опекунский комитет, таккак ее престиж в народе был низок. Все считали, что конкретно Зоя подвигла Льва vi на 4-ый брак, не утверждённый священноначалием. Более такого, первый ненавистник императрицы Константинопольский патриарх Николай Мистик( 901–907; 912–925) издал от имени опекунского совета беспримерный приказ. Этим актом Зоя лишалась королевского плюсы(!) и ей запрещался под хотькаким поводом ввод в королевский дворец. В довершении только методом угроз в адрес ее сына патриарх принудил императрицу взять строгий постриг и удалиться в обитель [52]. На ее фортуну враги королевы действовали беспечно и чрезвычайно жестко, веря завладеть администрация в свои руки. Ловко применяя ошибки собственных противников, Зоя Карбоносина в октябре 913 года освободилась от монашеского сана, смогла возвратиться во дворец, вернуть и даже укрепить родное состояние [53]. Обе партии оказались в патовой ситуации, из которой разрешено было вылезти лишь методом обоюдных уступок, переговоров и не совершенно искренних обоюдных обещаний. Зоя обещала не покушаться на статус Николая Мистика. Патриарх вобмен дал словечко наиболее не вторгаться в сферу политики, не возникать в королевском замке без разрешения императрицы и поминать на литургии имя королевы вровень с именованием Константина vii, что и вышло в первый раз в феврале 914 года [54]. Таким образом, нетакдавно опальная королева стала практически единоличным управляющим Римской империи при номинальном сыне. Хотя и быстро: ее престиж все же был не так высочайшим, чтоб византийцы видели в ней адекватную подмену царственному супругу. В итоге чрез краткое время она была лишена королевского плюсы уже по требованию личного сына, снова пострижена в монахини под именованием Анны и выслана в обитель [55]. Вторая деяния втомжедухе владеет интересные подробности. После погибели правителя Андроника iii Палеолога( 1328–1341) опекуном его молодого сына Иоанна v( 1341–1391) был объявлен Кантакузен, грядущий правитель Византии Иоанн vi( 1347–1354). Но в оппозицию к нему немедленно встали вдова-императрица Анна Савойская, патриарх Иоанн Калека( 1334–1347) и министр денег Алексей Апокавк. Развязалась гражданская битва, в ходе которой стороны предприняли деяния, должные легализовать их статус. 26 октября 1341 года в Дидимотихе Кантакузена провозгласили византийским царем, и здешний епископ короновал его императорским венцом. Почти сразу с этим, 19 ноября 1341 года, Иоанна v Палеолога венчали на королевство, а Анна Савойская была объявлена соправителем. И все же, соблюдая политические традиции, сам Иоанн vi Кантакузен отдалприказ поминать родное имя при величаниях на литургии после Иоанна v Палеолога и императрицы Анны Савойской – признав тем самым царственный статус Анны как работающей императрицы [56]. После такого как умер ее преданный союзник Алексей Апокавк, а патриарх скомпрометировал себя и был низложен, Анна оказалась фактически единовластной правительницей Римской империи. Наконец, гражданская битва, обессилившая правительство, подошла к концу. Кантакузен и Анна Савойская отыскали компромиссное заключение, небезынтересное для нас. Анна Савойская отдала присягу ничто не замышлять против Иоанна vi Кантакузена, а тот, повторно венчанный на королевство уже Константинопольским патриархом, в свою очередность выдал свою дочь Елену замуж за правителя Иоанна v Палеолога. ныне на некое время у империи оказалось 5 королей: Иоанн v Палеолог, его супруга Елена Кантакузен, императрица Анна Савойская, Иоанн vi Кантакузен и его жена Ирина [57]. Вместо эпилога Едва ли резонно демонизировать византийских императриц, видя в приведенных больше образцах только борьбу влечений, придворных партий и изображение ненасытного дамского честолюбия. Как правило, сами королевы не горели желанием взваливать муниципальные заботы на свои плечи, отдавая себе доклад в том, что это такое. Для одиноких и юных дам( вдовиц или сирот) единоличное царствие было далековато не синекурой, что убедительно показывает деяния упомянутой больше императрицы Евдокии Дуки. На людях постоянно таковая выдержанная и спокойная, когда-то раз " в сердцах " королева обмолвилась о тяжести собственной ноши: " Не необходимо мне такового продолжительного царствования, я не хочу помереть на троне! " [58]. Императрица Феофания Византийская, супруга правителя Льва vi Мудрого Императрица Феофания Византийская, супруга правителя Льва vi МудрогоВ реальности они часто становились заложниками политики и личного статуса. Византия желая и являлась до конца дней собственных Священной Римской империей, но и ей были ведомы политические козни, заговоры и амбиции – правительство имеется правительство, а люди во все эпохи подвержены искушениям. И мировоззрение императрицы было настолько весомым для византийского сообщества, что чрезвычайно нередко она оказывалась перед грустной проблемой: или быть инструментом в чьих-то руках, игрушкой, которой манипулируют, или беспрепятственно говорить личные права на трон, спасая и себя, и преемника. Именно так складывались происшествия для святой Ирины после погибели ее супруга Льва iv Хазара, принужденной твердой рукою прекращать один за иным бессчетные заговоры оппозиции, направленные против ее сына и ее самой. В предстоящем все решалось признанием народом и священноначалием права императрицы воплотить собственный царственный статус. Если она подходила высочайшему виду королевы, ее способность была очень широка, практически как у короля. В неприятном случае василисса заканчивала обычно свои дни в монастыре, куда влекло ее врожденное эмоция христианского благочестия, настолько обширно развитое посреди византийских царственных особ. Подытоживая, скажем, что, как и византийские василевсы, византийские королевы являлись первыми защитниками православной государственности, той нравственной стеной, о которую в движение неописуемо томного и кровавого тысячелетия существования Византии как христианской Римской империи разбивались и волны противников, и потоки ересей. Алексей Величко врач юридических наук 8 марта 2013 г. Рейтинг: 4. 8 Голосов: 5 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [1] Кравчук Александр. Императоры. М., 2012. С. 27. [2] Виллемс П. Римское государственное преимущество: В 2-х вып. Киев, 1888. Вып. 1. С. 406–409. [3] Там же. Вып. 2. С. 509. [4] Сокольский В. Пособие по исследованию летописи римского права. Ярославль, 1877. С. 51. [5] Кравчук Александр. Императоры. С. 705, 723, 731, 789, 809, 825. [6] Дилль Шарль. Византийские портреты. М., 2011. С. 28, 29. [7] Иоанн Златоуст, святитель. Беседа по возвращении из первой ссылки// Иоанн Златоуст, святитель. Полное собрание творений: В 6-и т. Т. 3. Кн. 2. М., 2006. С. 75, 76. [8] Дилль Шарль. Византийские портреты. С. 434–437. [9] Грабар Андре. Император в византийском художестве. М., 2000. С. 46, 47. [10] Там же. С. 128, 134. [11] Барсов Е. В. Древнерусские монументы священного венчания королей на королевство. В связи с греческими их оригиналами, с историческим очерком чинов королевского венчания в связи с развитием идеи короля на Руси. М., 1883. С. Xi. [12] Иоанн, иеромонах. Обрядник византийского двора( de ceremoniis aulae byzantine). М., 1895. С. 189, 190. [13] Дилль Шарль. Византийские портреты. С. 38, 39. [14] Блок молоток. Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном нраве царской власти, распространенных вбольшейстепени во Франции и в Англии. М., 1998. С. 288, 296. [15] Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России( византийская модель и ее российское переосмысление). М., 1998 С. 123, 130, 133. [16] Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских королей. СПб., 2009. С. 227. [17] Лев Диакон. История. М., 1988. С. 30. [18] Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до королей Михаила и сына его Феофилакта// Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до королей Михаила и сына его Феофилакта. Приск Панийский. Сказания. Рязань, 2005. С. 223, 224. [19] Успенский Ф. И. История Византийской империи: В 5-и т. Т. 3. М., 2002. С. 785–787. [20] Дилль Шарль. Византийские портреты. С. 38, 39. [21] Кулаковский Ю. А. История Византии: В 3-х т. СПб., 2003. Т. 1. С. 232. [22] Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. 1. М., 2001. С. 530. [23] Прокопий Кесарийский. Война с персами// Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная деяния. М., 1993. С. 79. [24] Дилль Шарль. Юстиниан и византийская культура в vi веке. СПб., 1909. С. 57. [25] Бейкер Дж. Юстиниан. Великий законодатель. М., 2004. С. 36, 37. [26] Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до королей Михаила и сына его Феофилакта. С. 170. [27] Пселл Михаил. Хронография// Пселл Михаил. Хронография. Краткая деяния. СПб., 2004. С. 176. [28] Продолжатель Феофана. Жизнеописания Византийских королей. С. 16, 17. [29] Хониат Никита. Царствование Алексея Комнина, брата Исаака Ангела// Хониат Никита. История со времени царствования Иоанна Комнина. Рязань, 2003. Т. 2. Кн. 1. С. 119. [30] Григора Никифор. Римская деяния, возникающая со взятия Константинополя латинянами. Рязань, 2004. Т. 1. С. 55, 57. [31] Приск Панийский. Сказания// Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до королей Михаила и сына его Феофилакта. Приск Панийский. Сказания. С. 511. [32] Терновский Ф. А., Терновский С. А. Греко-восточная Церковь в период Вселенских храмов. Чтения по церковной летописи Византии от правителя Константина Великого до императрицы Феодоры( 312–842). Киев, 1883. С. 468. [33] Пселл Михаил. Хронография. С. 72. [34] Там же. С. 135, 138. [35] Деяния Вселенских храмов: В 4-х т. СПб., 1996. Т. 3. С. 68, 69. [36] Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до королей Михаила и сына его Феофилакта. С. 392. [37] Там же. С. 390–392. [38] Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. 2. М., 2001. С. 578. [39] Скабаланович Н. А. Византийское правительство и Церковь в xi веке. От погибели Василия ii Болгаробойцы до воцарения Алексея i Комнина. В 2-х т. СПб., 2004. Т. 1. С. 169, 170. [40] Кулаковский Ю. А. История Византии. Т. 1. С. 397. [41] Скабаланович Н. А. Византийское правительство и Церковь в xi веке. Т. 1. С. 146. [42] Пселл Михаил. Хронография. С. 78. [43] Там же. С. 140. [44] Там же. С. 182, 183. [45] См.: Никифор, патриарх Константинопольский. Краткая деяния со времени после царствования правителя Маврикия. Ч 1. [46] Хониат Никита. История. Царствование Мануила Комнина// http:// www. Hist. Msu. Ru/ er/ etext/ xoniat/ index. Html. [47] Киннам Иоанн. Краткое обзор царствования Иоанна и Мануила Комнинов// Киннам Иоанн. Краткое обзор царствования Иоанна и Мануила Комнинов. Акрополит Георгий. Летопись большого логофета. Рязань, 2003. С. 166, 167. [48] Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. 4. М., 2004. С. 357, 358. [49] Хониат Никита. История. Царствование Алексея Порфирородного, сына короля Мануила. [50] Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. 4. С. 357. [51] Хониат Никита. История. Царствование Алексея Порфирородного, сына короля Мануила. [52] Дилль Шарль. Византийские портреты. С. 143. [53] Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских королей. С. 241. [54] Дилль Шарль. Византийские портреты. С. 144. [55] Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских королей. С. 243–245. [56] Дилль Шарль. Византийские портреты. С. 387. [57] Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. 5. М., 2002. С. 446. [58] Пселл Михаил. Хронография. С. 182.