Средневековые читатели, особенно прилежные, наверняка время от времени проклинали свой стол. При работе с большими и неуклюжими средневековыми книгами непросто управлять пространством на столе. Писцы и переводчики разработали способы решения этих проблем с пространством, как я показал в сообщение в блоге о средневековых настольных компьютерах . Писцы размещали две поверхности стола вертикально, одну для книги, с которой было скопировано, а другую для копии (image здесь ). Напротив, переводчики иногда размещали две поверхности рядом друг с другом, одна предположительно для исходного текста, а другая для перевода (см. Яркие изображения здесь и здесь ). Однако читатели столкнулись с более серьезными проблемами, поскольку многим требовалось открывать одновременно более двух книг, что приводило к беспорядку и лихорадочным поискам определенной информации. На рисунке 1 показана французская писательница Кристина де Пизан, которую часто показывают во время работы в своем исследовании ( здесь - интересная статья о иконография), сидя за столом, заваленным книгами.
Figure 1. The author Christine de Pisan shown as a reader, book clutter in fronts of her (Brussels, Koninklijke Bibliotheek, 9009-11, 15th century). Source
Ближе к концу средневековья появилось устройство, которое помогало таким заядлым читателям, как Кристина: книжная карусель или книжное колесо. Трудно определить, когда именно это устройство стало доступно средневековым читателям, но самые старые образцы, которые мне удалось найти, относятся к XIV веку. Принимая во внимание тот факт, что средневековые изображения не обязательно могут быть правдивым изображением реальности, похоже, что в этот ранний период доступны два четко различимых дизайна. Разница заключается в количестве полок, которыми было оборудовано устройство, и, следовательно, в вместимости карусели.
Простой дизайн
Карусель книг позволяла читателям иметь под рукой несколько книг, в том числе копии, которые открывались на соответствующей странице. Среди самых ранних изображений - карусели, показанные с одной колодой, в которой можно разместить не более четырех-шести томов (хотя существовали и те, в которых можно было разместить только две книги, как видно на здесь ). Ранние изображения этого & # 8220; plain & # 8221; Модель представлена на Рисунке 2 (из 1383) и Рисунке 3 (из c . 1400). У этих книжных колес есть некоторые поразительные особенности. Во-первых, карусель стоит на столе, обычно в дальнем конце, где она не мешает. Наиболее отчетливо это видно на изображении письма Цицерона в рукописи Бодлеанской библиотеки (рис. 2). Здесь карусель находится под рукой и содержит различные открытые книги: автору нужно просто повернуть платформу - осторожно! - посоветоваться с ними. Дополнительные книги находятся в книжном шкафу поблизости. Предположительно, они будут помещены на колесо, когда они понадобятся.
Рис. 2. Цицерон, составляющий произведение, сидит за этим столом (Оксфорд, Бодлеанская библиотека, Canon. Class. Lat. 257, от 1383 г.). Источник
Аналогичная сцена наблюдается на рисунке 3, который находится в копии книги Петрарки De viris illustribus , хранящейся в университетской библиотеке в Дармштадте. Здесь тоже автор работает с книжным колесом рядом. Эта карусель находится на столе, хотя на изображении это менее четко видно. Здесь автор читает, а не пишет: Петрарка листает книгу обеими руками, словно ищет определенную информацию. Рядом находятся другие источники, помещенные на колесе книг, к которым можно обратиться, просто потянувшись к ним. Как показано на рисунке 2, на платформе находится открытая книга; Кроме того, наготове красный экземпляр с расстегнутыми застежками. Однако на платформе, судя по всему, находится рулон и отдельные листы бумаги. Очевидно, эта карусель активно используется!
Рис. 3. Петрарка сидит за столом с книжной каруселью рядом (Дармштадт, Universität- und Landesbibliothek, MS 101, дата c . 1400). Источник < / рисунок>
Показанные на данный момент изображения имеют две поразительные особенности: карусель для книг, похоже, состоит из единой платформы, и устройство было достаточно маленьким, чтобы его можно было разместить на столе. (Любопытно, что некоторые карусели были спроектированы с использованием руки, что позволяло пользователю «повернуть» платформу ближе, как показывает этот пример. Этот относительно простой дизайн сохранялся до конца средневековья и даже позже. На рисунке 4 показана гравюра на дереве из инкунабулума конца пятнадцатого века (старопечатная книга), содержащая библию с комментариями ( здесь еще один пример из инкунабулума). Джером, этот уважаемый переводчик Библии, изображен сидящим за книжным колесом на одной платформе, просматривающим различные исходные тексты. Хотя эта сцена очень уместна, учитывая, что Отец Церкви, как известно, консультировался с большим количеством источников для создания своей Библии Вульгаты, включая рукописи на иврите, она явно касается средневековья древней сцены.
Figure 4. St Jerome shown as bible translator, while consulting sources on book wheel (Paris, Bibliothèque Mazarine, 1339, A f. 014, late 15th century). Source
Более изысканный дизайн
Для средневекового читателя были доступны и более сложные карусели: некоторые книжные колеса были оснащены двумя вращающимися платформами. Это кажется разумным шагом вперед, учитывая ограниченную емкость, которая была у одной платформы - обратите внимание, что у всех людей на рисунках 2-4 поблизости есть книги, которые не помещаются на их карусели. Среди уцелевших изображений этого «двухэтажного автобуса» Дизайн - два из четырнадцатого века (рисунки 5-6). Это показывает, что дизайн с одной и двумя колодами использовался в одном и том же веке, что указывает на то, что читатели, вероятно, предпочли тот или другой. Другими словами, похоже, что мы не имеем дело с хронологическим развитием.
Figure 5. Scribe (likely the author Johannes Andreae) at work, surrounded by books (Cambrai, Bibliothèque municipale, 620 (572)), c. 1320-1340. SourceFigure 6. One of the authors of Le Roman de la Rose, Guillaume de Lorris or Jean de Meun, shown with book wheel (Oxford, Bodleian Library, MS e Mus. 65, datable to c. 1390). Source
Оба человека, изображенные на рисунках 5-6, - писцы. Первый особенно очень увлечен книгами, которые его выставляют повсюду. Мало того, что на его столе установлена двухъярусная книжная карусель, за ним также стоит книжный шкаф (обратите внимание на удобные складывающиеся дверцы), а также деревянная скамья, которая служит складом для книг. Это & # 8220; книжная скамья & # 8221; снабжен замками, чтобы его драгоценное содержимое было спрятано от воров.
Еще более изощренный дизайн появился сразу за пределами средневековья. Сохранились с шестнадцатого и семнадцатого веков как изображения, так и настоящие образцы книжных каруселей, которые не были оснащены горизонтально вращающейся платформой, но двигались вертикально . Карусели с такой ориентацией могут быть оснащены относительно большим количеством полок, возможно, целых восемь или десять. Чтобы книги не упали, было важно, чтобы полки оставались ровными при повороте. Самым известным из них является книжное колесо, показанное в Разнообразные и искусственные машины капитана Агостино Рамелли 1588 года (рис. 7). Гравюра включает сложный механизм, удерживающий уровень книги.
Figure 7. A scholar behind a vertical book wheel, as shown in Le diverse et artificiose machine del Capitano Agostino Ramelli, 1588, fig. CLXXXVIII (Beinecke Rare Book and Manuscript Library, Yale University, Eliz+47). SourceFigure 8. Book wheel in Bibliotheca Thysiana, Leiden (mid 17th century). Source: photo by the author
Читатели раннего Нового времени также могли купить (предположительно, построили) менее сложную карусель с вертикальной ориентацией, одну со скромным количеством полок, на каждой из которых помещалась одна или две книги. Один в Bibliotheca Thysiana в Лейдене содержит всего четыре полки (рис. 8). Его пользователь, Йоханнес Тизиус (ум. 1653 г.), мог просматривать до восьми книг одновременно, сидя или стоя позади машина. Механизм, удерживающий книги по уровню, спрятан внутри по бокам карусели. Даже если вы ожидаете, что книги останутся на полках, это настоящая сенсация, когда вы поворачиваете карусель, когда полки остаются мертвыми:
Карусели большего размера, чем показанные здесь, похоже, не существовали в средневековье или в период раннего Нового времени. Однако были способы увеличить емкость устройства, например, добавив стационарную полку у основания карусели или даже поместив колесо для книг на небольшой книжный шкаф ( здесь - пример). Подобные случаи показывают, что книжные карусели могли использоваться как книжные шкафы. В конце концов, в средневековье частные лица обычно не владели большой библиотекой. Скромное количество книг, которыми они владели, обычно помещалось на книжном колесе с горизонтальной ориентацией. Другими словами, книжные карусели не только удобное устройство для изучения или чтения нескольких книг одновременно, но и наиболее полезные устройства для хранения книг.
Большинство из нас сказали: «Я люблю эту книгу!» в тот или иной момент. Однако то, что мы подразумеваем под этим, может сильно отличаться. Если вы похожи на меня, это утверждение не имеет ничего общего с тем, насколько приятно данное чтение. Вместо этого буквально: какой замечательный объект я держу! На днях я был в библиотеке Лейденского университета, моей любимой местности, и рассматривал рукопись девятого века, содержащую различные школьные тексты. Я листал его листья и видел, как разные люди писали разные тексты. Я видел, как читатели бормочут истертые страницы, взаимодействуют с текстом, вычеркивают строки и делают заметки на полях. И я видел, как даже более поздние читатели добавляли свои страницы с дополнениями. И тут я услышал свой шепот: «Я люблю эту книгу». Для меня этот необычный объект тысячелетней давности с его грязными и часто используемыми страницами был просто раем. Но что делает эти потрепанные рукописи такими привлекательными и полезными для историка средневековой книги?
Читаем в Reader
Некоторые средневековые книги выглядят так, будто были написаны вчера. Нетронутая страница все еще дышит средневековым воздухом, как будто ее создатель только вышел из комнаты. Рукопись такого типа не трудно понравиться: волнение, когда вы ее открываете, похоже на то, как впервые сесть в новенькую машину. Или, скорее, ваш новенький старинный автомобиль, поскольку большинство средневековых рукописей изрядно потрепаны. Это бывшие в употреблении книги - и они часто использовались от пятисот до тысячи лет. Важно отметить, что их износу есть что рассказать: средневековые пользователи были прагматичными, и оставленные ими следы многое говорят нам о том, как они использовали рукопись.
Fig. 1 – Leiden, University Library, VLQ 99 (12th century): string-bookmark – Photo EK
Например, читатель может пришить крошечный кусочек веревочки в углу страницы (рис. 1). Фактически, эта конкретная рукопись содержит многие из этих временных закладок, как если бы читатель сидел за книгой с иглой и ниткой наготове. Закладки - отличные маленькие устройства, даже умные, как показано в этой предыдущей публикации. Интересно, что они также достаточно хорошо говорят о популярности конкретной книги и, в частности, о том, какие страницы были наиболее важными, поскольку именно поэтому читатель хотел бы получить к ним быстрый доступ.
Грязь - еще один показатель частого использования и, в некотором смысле, популярности книги. В той же рукописи, что и на рис. 1, в складках скопилось много грязи. Время от времени встречаются даже листья с деревьев (рис. 2). Возможно, они действовали как экологически безопасные закладки, в конечном итоге помогая нам оценить интерес читателя.
Fig. 2 – Leiden, University Library, VLQ 99 (12th century): dirt and leaf in fold – Photo EK
Особенно привлекательным признаком использования являются случаи, когда вам представляется средневековый человек. & # 8220; Здравствуйте, меня зовут Питер, & # 8221; надпись Petrus внизу страницы XII века, кажется, выражает (рис. 3). Имя, написанное неуверенно и беспокойно, похоже, написано человеком, который учится писать, возможно, ребенком. Учитывая, что эта книга была написана в монастырской среде, мы вполне можем иметь дело с новичком (молодым членом общины), который только что освоил перо и чернила. & # 8220; Я могу писать, & # 8221; эта надпись гласит. & # 8220; Я Питер и могу писать! & # 8221;
Fig. 3 – Leiden, University Library, BPL 21 (12th century): marginal inscription – Photo EK
Износ - это еще один способ, которым рукопись показывает, что она использовалась часто - что она была популярна среди группы средневековых читателей. Нередко можно увидеть явное изменение цвета в левом нижнем углу страницы. Темные пятна, которые иногда можно увидеть там, являются результатом перелистывания страницы поколениями пальцев. Страницы с такими грязными нижними углами обычно также довольно легко поворачиваются, как если бы структура пергамента ослаблялась из-за многократного переворачивания страниц. Иногда можно встретить страницу, подобную той, что изображена на рис. 4, которая грязная по всей поверхности. Интересно, насколько чисты читатели & # 8217; руки были - тоже после просмотра такой грязной книги.
Fig. 4 – Leiden, University Library, VLF 94 (9th century): dirty page – Photo EK
Использовать или злоупотреблять?
Предыдущие примеры привлекли внимание к интересной истине: чем больше использовалась рукопись, тем грязнее она становилась. Интересно, что средневековые читатели совершенно иначе относились к тому, как следует взаимодействовать с книгами. Я не думаю, что многие читатели сегодня захотят проткнуть одну из своих книг и вставить строку, как показано на рис. 1. И кто бы написал свое имя на странице таким веселым крупным шрифтом, как неизвестный Петр сделал на рис. 4? Судя по тому, как часто средневековые читатели делали заметки на полях, становится ясно, что книги рассматривались как утилитарные объекты, с которыми можно было обращаться так, как считал нужным читатель. Если ясность текста повысится за счет написания заметок на полях рядом с ним, то преимущество наличия этих заметок перевесит любое чувство нерешительности, вызванное необходимостью писать в своей книге.
Однако грань между использованием и злоупотреблением тонка. При написании нового текста на полях существующей книги нужно быть осторожным, потому что, пока чернила еще влажные, на них легко могут появиться пятна. Читатель, аннотировавший рукопись с изображением Овидия на рис. 6, по ошибке вычеркнул свою мысль (сформулированную на голландском языке). Петр-Кто-Мог-Написать на рис. 3 совершил ту же ошибку, потому что его имя тоже нечеткое. Палец Питера, должно быть, был очень грязным, потому что пергамент вокруг его имени показывает много чернильных пятен.
Fig. 5 – Leiden, University Library, BPL 163 (13th century): Dutch note, smudged- Photo EK
Существует множество примеров того, как средневековые рукописи становились жертвами своих читателей & # 8217; злоупотребление. К счастью для нас, некоторые злоупотребления позволяют понять, как использовалась книга. Хорошим примером этого является страница рукописи, показанная на рис. 6, где изображена рукопись закона со свечным воском, капающим по всему тексту - обратите внимание на большую желтую каплю. Нетрудно увидеть средневекового студента за работой поздно ночью, возможно, готовящегося к экзамену на следующий день. Здесь темно, и единственный свет искусственный: свеча. Однако использовать свечу рискованно, особенно когда вы пытаетесь прочитать крошечную заметку, написанную между строк: капельница.
Fig. 6 – Liverpool, Sydney Jones Library, MS 4.20 (13th century): candle wax – Photo EK
Грязь и другие нежелательные элементы на странице встречаются очень часто, и приведенные здесь примеры показывают, как они могут свидетельствовать о том, как читатель взаимодействовал с рукописью. Однако время от времени, вместо того чтобы показывать небрежность или небрежность, человеческое взаимодействие со средневековыми книгами показывает нечто иное, например, насколько либеральным или чопорным был читатель. Посмотрите, что сделал пользователь руководства по фехтованию на рис. 7, чтобы прикрыть интимные места двух противников: большие жирные капли красного воска (того типа, который используется для изготовления печатей) были разбрызганы на страницу, чтобы представить сцены. линии с стандартами чопорного читателя. Нет проблем увидеть две пронзающие фигуры в битве за выживание, но мы не хотим, чтобы они делали это голыми. Какая грязная книга.
Постскриптум : Кейт Руди (Сент-Эндрюс) проделала значительную работу по изучению грязи в средневековых книгах и даже нашла способ количественного определения грязи с помощью денситометра (читайте об этом здесь ).
Вы оставляете электронную книгу или iPad на столе в Starbucks, когда вас зовут забрать чашку Джо? Вы, вероятно, не склонны делать это, потому что рассматриваемый объект может быть украден. Средневековый читатель одобрительно кивал головой, потому что кража книг происходила и в его время. Однако в средневековье потери были намного больше, учитывая, что средняя цена книги - при покупке отдельным лицом или сообществом - была намного выше. На самом деле, более уместным будет вопрос, оставите ли вы ключи в замке зажигания вашего автомобиля с работающим двигателем, когда заходите в Starbucks, чтобы заказать кофе. К счастью, у средневекового читателя были разные стратегии борьбы с кражей книг. Некоторые из них кажутся нашим современным глазам чрезмерными, в то время как другие кажутся совершенно неэффективными.
Цепочки
Наименее изощренный, но самый эффективный способ сохранить ваши книги в безопасности - это привязать их к книжному шкафу. Прогулка по & # 8220; прикованной библиотеке & # 8221; это нереальный опыт (рис. 1). Нет ничего лучше средневековой книги в ее естественной среде обитания, где цепи производят «цепляние-цепляние». звук, когда вы подходите к ним слишком близко - звук, который, должно быть, был знаком средневековым пользователям связанных библиотек.
Рис. 1 & # 8211; Прикованная библиотека Херефордского собора – SourceFig. 2 – Zutphen, “Librije” Chained Library (16th century) – Photo EK (more here)
While there are only a modest number of chained libraries still in existence today (in my own country just one remains, Fig. 2), many of the medieval books we consult in modern libraries were once part of such a collection of “imprisoned” books. Objects that were once chained can be identified with ease, either from the attached chain (Fig. 3) or from the imprint it left in the wood of the book binding (example here, lower edge). The links of the chain are remarkably crude and clunky, although they have a certain charm as well (Fig. 4 and image all the way at the top, taken from this source).
Fig. 3 – University of Kansas, Spencer Library, MS D84 (15th or 16th-century chain) – SourceFig. 4 – Zutphen, “Librije” Chained Library (16th century) – Photo Julie Somers
Очевидно, что главной причиной создания цепочки для книги было хранение. Точно так же, как телефоны и планшеты, выставленные в современных магазинах, прикреплены к их столикам с помощью ремней, эти драгоценные средневековые книги были прикреплены к библиотеке, которой они принадлежали. Эта особенность stabilitas loci (ссылка на бенедиктинский идеал пребывания в одном месте на протяжении всей жизни) превращает цепочку в нечто интересное, выходящее за рамки строго книжно-исторического. В конце концов, это показывает, что текст внутри объекта был доступен в общественном или полуобщественном месте, таком как церковь или собор. Другими словами, цепочки (или их следы) подсказывают, как была получена информация.
Книжные сундуки
Не все книги, связанные цепями, были частью настоящей библиотеки - скажем, комнаты с одним или несколькими книжными шкафами. Знаменитый «Сундук Гортона» семнадцатого века & # 8221; из библиотеки Четема показывает, что книги также были прикованы цепью внутри книжного сундука (рис. 5, подробнее здесь и здесь ). Этот конкретный образец был создан в 1658 году и содержал 68 томов, приобретенных по завещанию Хамфри Четема. Лот составлял всю приходскую библиотеку Часовни Гортона.
Fig. 5 – Manchester, Chetham’s Library, Gorton chest, made in 1655 – Source
Хотя в средневековье сундуки с книгами были обычным явлением, в большинстве из них на самом деле не было цепей. Сохранившиеся образцы предполагают, что большинство из них были просто деревянными ящиками, часто усиленными, с одним или несколькими замками. Тот, который до сих пор сохранился в библиотеке Мертон-колледжа, датируемый четырнадцатым веком, является хорошим примером такого объекта (рис. 6). План предотвращения краж этих сундуков был прост, но эффективен: наполненный предмет был слишком тяжелым, чтобы его нельзя было переместить или украсть, а замки предохраняли содержимое от кражи. В некотором смысле тяжелый и надежный сундук эквивалентен современному сейфу. Подобные сундуки использовались и для других видов драгоценных предметов ( здесь < / a> - это не предназначено для книг).
Fig. 6 – Oxford, Merton College, book chest (14th century) – Photo EK
Проклятие
Принимая во внимание эти два практических метода предотвращения краж - привязать книги к чему-то неподвижному или положить их в сейф, третий кажется странным: написать проклятие против книжных воров внутри книги. Ваше типичное проклятие (или анафема ) просто гласит, что вор будет проклят, как этот в книге из неопознанной церкви Святой Цецилии: & # 8220; Кто бы ни взял эту книгу, или украдет ее, или в какой-то злой путь удаляет его из церкви Святой Цецилии, да будет он проклят и проклят навсегда, если он не вернет его или не искупит свой поступок & # 8221; ( source и изображение ). Некоторые из этих книжных проклятий действительно втирают ее: «Если кто-то украдет ее, дайте ему знать, что в Судный день самый святой мученик сам будет обвинителем против него перед ликом Господа нашего Иисуса Христа». ; ( source ).
Fig. 7 – Oxford, Bodleian Library, MS Auct. D. 2.16 (12th century) – SourceРис. 8 & # 8211; Британская библиотека, Royal MS 2 C.i (написано около 1220 г.) – Source
Эти два случая предполагают, что получатели даров чувствовали себя обязанными относиться к данному объекту с особой осторожностью. Подобное мнение встречается в некоторых книгах, которые копировали люди, которые по какой-то причине были важны для религиозного дома. В начале двенадцатого века некий Хамфри был регентом в Рочестерском монастыре, Кент, то есть он руководил общиной в пении во время мессы. Он также известен как писец, который скопировал ряд книг для сообщества особенно великолепным почерком . На одной из этих книг, которые он скопировал, есть проклятие и пометка. & # 8220; Памяти регента Хамфри & # 8221; прямо под ним (рис. 9). Очевидное значение для сообщества вполне может быть причиной того, что было добавлено проклятие.
Рис. 9 & # 8211; Британская библиотека, Royal MS 5 B.xii (от 1115 г.) & # 8211; Источник
Оптимизм
Книжные проклятия поднимают много интересных вопросов. Действительно ли их предпочитали за книги особого значения? Следует ли понимать их присутствие как признак того, что библиотекари и владельцы книг действительно считали эти надписи эффективными? А если да, почему бы не поместить их во все книги, содержащиеся в библиотеке? Независимо от ответов на эти вопросы, в таких обозначениях присутствует определенный оптимизм: автор заметки, по-видимому, полагал, что легкое напоминание привлечет потенциальных воров, и они, следовательно, могут не взять объект..
Interestingly, the same optimism is echoed by inscriptions that ask the finder or thief of a book to return the object to its rightful owner. A Middle English note reads: “Ho so me fond er ho so me took I am // jon Fosys Boke” (Whoever found me or whoever took me, I am John Foss’s book) (Fig. 10, information taken from this article).
Рис. 10 & # 8211; Санкт-Петербург, Российская национальная библиотека, MS Lat. F.v.I. N 70 (14 век) – Source
Notes like this bring us back to Starbucks, where I have seen similar requests stuck to the wall: whoever took my iPad, please return it, or at least return the files on it. Just as in modern times, medieval books were likely also not often returned. In fact, the example of John Foss’s book gives us reason for pessimism: in the inscription the name is written on erasure, meaning that an earlier name, of a previous owner, was erased with a knife. Curiously, this makes John Foss the potential thief of this book. If this is indeed the case, the thief identifies himself by altering the very book curse that was aimed at people like him.
Post-scriptum: more on chained libraries in this post and on the one in Zutphen here. The link to the image of the curse related to the Church of St Caecilia was provided by Elizabeth Archibald (@Elizarchibald).
The human body is one of the most common objects encountered in art, whether in paintings, sculptures or other objects. Things have not changed much since medieval times, when artists loved to fill their work with human figures – commonly saints or individuals affiliated with biblical stories. Among the great diversity of depictions, there is one type that stands out in that the body is used (or rather, abused) to express something other than itself. These particularly fascinating and often amusing depictions are found on the medieval page. We see people bent and stretched into unnatural shapes in order to change them into something for which the book was created: letters (Fig. 1).
Fig. 1 – Letter G: British Library, Add. MS 8887 (15th century) – Source
Looking at these unfortunate victims of book decorators – in this case the letter G from the Macclesfield Alphabet Book – may bring a smile to your face, which was probably the aim. At the same time, it is easy to overlook the sophisticated design behind such forced yoga exercises. Moreover, when you look a bit closer at this kind of book decoration, different types of letter-people may be discerned.
1. Inconspicuous letter-people
In the least conspicuous type we simply see one or more individuals hanging about near the text, minding their own business. At least, that is what you would think at first sight. When you start reading it quickly becomes clear that these people and their paraphernalia are actually forming the first letter.
Fig. 2 – Letter M: Dijon, Bibliothèque municipale, MS 170 (12th century)Fig. 3 – Letter H: Dijon, Bibliothèque municipale, MS 15 (12th century)
In the first of these two scenes (Fig. 2), two monks hold up a structure made out of planks. When turning to the text (Gregory’s Moralia in Iob) it becomes clear that the monks and the V-shaped structure form the capital letter M (the first line reads “Mos iustorum est”). Fig. 3 is even more subtle: it shows a monk giving a wax tablet to what looks like bishop. In fact, they also form the letter H during the exchange (the start of “Hieronimus”).
2. Bending reality
Subtle as they are, it is hard to believe depictions like these were not meant to entertain. Some letters made up by human figures appear to take the entertainment factor a step further. In the same medieval set of books as the previous decorations this giant letter Q (Fig. 4) can be found.
Fig. 4 – Letter Q: Dijon, Bibliothèque municipale, MS 170 (12th century)
While the individuals forming the M and H (above) are in a natural pose, this Q is formed by two Cistercian monks (lay brothers, actually) in a most uncomfortable position. The team is chopping wood, with one monk placing an axe on the tree, while the other hits the axe with a hammer. While that must have been a common, real sight for the readers of this book, which was produced for a French Cistercian house, the backs of the monks are rounded unnaturally in order to form the Q shape. The result is an uncomfortable-looking pose that provokes laughter.
The case of the two monks shows that bending reality can make it difficult to recognise a letter. A similar feeling surrounds a scene in another twelfth-century manuscript, one that shows a man wrestling with a beam (Fig. 5). It looks as if he is trying to lift it on his shoulders, but it appears to be too heavy. The image below it (Fig. 6) plays into the same theme of lifting. In both cases it takes a while before you recognise the letter that is expressed – the medieval reader probably got it much quicker.
Fig. 5 – Letter A: Engelberg, Stifsbibliothek, MS 4 (12th century) – SourceFig. 6 – Letter T: Engelberg, Stifsbibliothek, MS 4 (12th century) – Source
A closer look reveals an A in the top image (the start of the name “Arfaxath”). It has the same peculiar shape as the A seen to the left of the acrobat and his heavy beam. The unnatural pose reminds us of the two monks chopping wood: reality is somewhat stretched – or rather, bent. Fig. 6, from the same manuscript (a Bible), shows the letter T for “Tobias”, which is produced by two individuals wrestling. It is not hard to imagine that the lifted person is spinning around while making a lot of noise (that is at least how I interpret the red lines coming out of his face).
3. Bending reality further
Near the end of the medieval period manuscripts appeared in which the human body was stretched and bent like never before: model books (see my post Medieval Super Models). These objects presented decorators with ideas and actual models for the large initial letters at the beginning of a text. People (as well as animals) form a common subject matter in these model books. Interestingly, they exchanged real-life, natural scenes with sophisticated constructions that feature multiple people in strange collective acrobatic poses (Fig. 5).
The great thing about this kind of decoration is that they are mini stories. They are much more dynamic than the scenes in Figs. 2-4, which show a single, rather static event. The letter B in Fig. 5, for example, shows a small band of people, who have to work hard for this pose. Still, one is making music, another balances on a dragon, while the old lady is supported by an old man. Readers had a lot to talk about when they saw this letter. Is the old man her husband, who is reduced to a (quite literally) supporting player? Is the man with the green jacket fighting the dragon or merely using it as a chair?
Fig. 7 – Letters q, r: Bergamo, Biblioteca Civica, MS Cassaf. 1.21 (14th century) – Source
This theme of a bent reality where the lives of people are played out in unreal stories – while forming a letter – is also seen in other model books, such as the one made by Giovannino de Grassi, who worked at the Visconti court in Italy (Fig. 7). The letter q is made up by two knights on horseback, in an almost postmodern pose, while the letter r that follows shows a cute collection of animals.
With the animal theme the tradition has gone full circle. Animals forming letters are encountered as early as the ninth century (Fig. 8).
Fig. 8 Letter T: Alençon, Bibliothèque municipale, MS 12 (9th century)
This scene shows a dog running away with a fish in his mouth, while forming the letter T (“Tum ego”) – and all this in a dead-serious text by the philosopher Boethius. It shows that entertainment using familiar objects, both humans and animals, is something universal, something that binds decorators from all corners of medieval Europe. It was sure to be a hit with the reader, who was given the chance to have a short “breather” from such heavy texts as Gregory’s Moralia and the complex ideas of Boethius. For a moment an unusual take on reality was allowed to take over and entertain.
If you are like me, you probably have two types of books on your shelves: some are new, others are second-hand. The two are very different entities: new copies are expensive, pristine and present a current publication; second-hand ones, by contrast, are damaged, may smell of cigars, and potentially present an older edition of the text it holds. Apart from the cigar smell, not much has changed since medieval times. In that era, too, books were bought both new and pre-owned. And like today, their value differed greatly. We know this in part thanks to a rare yet familiar piece of information that is sometimes encountered in a medieval book: the price tag (Fig. 1).
Fig. 1 – Leiden, University Library, BPL 131, 12th century (text) and 15th century (tag) – Photo EK
Valuating books
The medieval bookseller carefully set a value on the new and second-hand books that he offered for sale. While it is difficult to deduce what factors were precisely in play in this valuation process, availability and looks were probably deemed very important. Manuscripts with illustrations or with a decorated binding may, for example, have been more expensive than plain copies bound in a parchment wrapper. Unlike today, less important was the text’s edition (there were no publishers, editions, or even title pages) or how pristine the copy in question was (it was common for medieval readers to jot down notes, so few copies were truly pristine).
Surviving price tags, while rare, add a real-world dynamic to these inferences and assumptions. The tags are usually found on the first page of the book, commonly at the top or bottom so that they could be easily found (Fig. 1). Book owners sometimes added these prices to their book inventories, which therefore provide a great source of information about the value of books – even when the copies themselves no longer exist (Fig. 2).
Fig. 2 – London, British Library, Royal 14 C xiii, 14th century – Source
On this page the books owned by Symonis Bozoun are listed (column on the far left) and next to them the price he paid for them (column on the far right). Bozoun (d. 1352) was prior of the Benedictine cathedral priory at Norwich and the page enumerates the books he personally owned. Such lists show that customers valued knowing what they paid for a book, which may also explain why price tags sometimes remain in surviving copies.
Plain price tags
There are roughly two types of price tag. First there is the plain one, which merely presents a number expressing how much money needed to be forked over in order to own the object (Figs. 1, 3 and 4). The one in Fig. 1 reads “2 s[olidus]” (= shilling) and seems a real bargain. The manuscript in Fig. 3 was sold for “15 s[olidus]” (the note at the top of the page) and was thus considerably more expensive. With “8 s[olidus]” the manuscript in Fig. 4 was priced “mid-range”.
Fig. 3 – Leiden, University Library, BPL 104, 13th century (text) and 15th century (tag) – Photo EKFig. 4 – Leiden, University Library, MS BPL 168, 13th century (text) and 16th century (tag) – Photo EK
Such plain tags are almost always found in second-hand copies. That the manuscripts above were sold second-hand can be determined from the handwriting: while the price tags date from the fifteenth century (Figs. 1 and 3) and the sixteenth century (Fig. 4), the books themselves were copied in the twelfth and thirteenth centuries (see the captions). This implies, of course, that the copies were several centuries old when the bookseller put these tags in. It also shows how the texts they contain – Claudianus (Fig. 1), excerpts from Priscian (Fig. 3), and Macrobius’ commentary on The Dream of Scipio (Fig. 4) – remained valuable, even though reading and learning practices had evolved considerably between the books’ production and resale.
The second type of price tag, which is even more rare, brings us to the heart of the commercial book trade (Fig. 5). Rather than presenting a single amount of money that needs to be paid, placed there by a bookseller, it provides an itemised bill that covers all stages of book production. Take this one, found in Cambridge, Peterhouse College, MS 110:
Pro pergamo 27 quat. precium quaterni iii d. Summa vi s. ix d.
Pro scriptura eorundem viz. xvi d. pro quaterno. Summa xxxvi s.
Pro luminacione viii d.
Pro ligacione ii s
This “price tag” provides a wealth of information: it shows us how much was paid for the parchment (3 pence per quire, or 6 shilling and 9 pence total), for the copying of the text (16 pence per quire, or 36 shilling total), for the illumination (8 pence) and for the bookbinding (2 shilling). In this case it was the book’s owner who wrote these expenses down, likely to keep track of how much he paid the artisans who executed the different stages of book production. It was more common, however, that such itemised bills were drawn up by the individual who coordinated the book project, a person called “libraire” in medieval French account books and “stationer” in English ones.
To provide such tallies, the artisan who copied or decorated had to keep track of how many quires he had already completed. From time to time we encounter penciled notes that helped the artisan do just that. In Fig. 6 we see (faintly) how the professional scribe Jehan de Sanlis jots down how much money he is owed by the libraire (just above the line in ink at the very bottom). As a subcontractor working for different booksellers Jehan had to make sure he got paid for his sweat and tears.
Fig. 6 – The Hague, Koninklijke Bibliotheek, MS 71 A 24 (13th century) – Photo Ed van der Vlist
Price tags add considerably to our understanding of the medieval book trade. They not only show how much medieval books differed in price, but we can even relate these differences to specific material and textual features of the books in which they survive. The perhaps most striking thing about medieval price tags, however, is that they allow us to trace second-hand copies and observe how much cheaper they were than new ones – a dimension that remains understudied in current scholarship. Ironically, today these medieval “bargain” books usually fetch enormous sums of money at auction houses (10 million is no exception, see here). Equally ironic, while in the trade of modern second-hand books older price tags usually devaluate a copy, their presence in medieval manuscripts usually increase their value considerably.
Postscriptum – See this blog for more information on commercial book production in medieval times; here you can read about book advertisements and spam. This piece discusses another rare source for book prices, colophons at the end of texts. I traced the price tags in the Leiden manuscripts (Figs. 1, 3 and 4) via Peter Gumbert’s catalogue of the BPL collection (here). More about the medieval book trade in my “Commercial Organisation and Economic Innovation,” in The Production of Books in England, 1350-1530, ed. Alexandra Gillespie and Daniel Wakelin, Cambridge Studies in Palaeography and Codicology, 14 (Cambridge: CUP, 2011), 173-91.
Both medieval manuscripts and their modern counterparts are designed to accommodate human readers. Our two hands can keep an open book under control with ease by applying gentle pressure on the outer margins of the pages. Release the pressure with your right hand and a page lifts up in the air, just enough to conveniently flip it. With a rustling sound it travels from right to left, moved along by an impatient reader that is left in suspense for a second or two. The proportions of the page, too, are designed to accommodate consumption by human beings. Our eyes can handle only a small number of consecutively placed words, no more than eight or so, depending on the size of the letter. As a consequence, medieval page design shifted to presenting a text in two columns rather than one, a transition that occurred over the course of the twelfth century.
This relationship between book design and human anatomy is seen most vividly in a particularly peculiar bookish object that thrived in the sixteenth, seventeenth and eighteenth centuries: the hornbook (Fig. 1).
This charming device is a primer: a text used by children as they were learning to read. It contains the alphabet (naturally), but also a small collection of short texts, such as the Lord’s Prayer and Hail Mary (more here and here). Its design reflects perfectly how the material format of books was customised for use by human beings: its user could easily grab a hornbook with one hand and hold it up at eye height. With his other hand the user could then duplicate the letters before his eyes. Two important things stand out when one observes the tradition: the variety of materials used to produce hornbooks – which were made of such materials as wood, lead and gingerbread – and its time of invention, which predate the proposed origins in current scholarly literature.
Materials
The heart of the hornbook is text, albeit a very small amount of it. In fact, it may well be the shortest read to survive from the early-modern period. Most hornbooks from that time are made out of wood. The pupil’s “required readings” were printed on a sheet of paper that was subsequently covered by a thin piece of horn for protection – hence the object’s name. The result is a remarkably sturdy object, which you can drop without damaging it, a minimum requirement for something used by young kids.
Several surviving hornbooks show that the device was also used to teach kids to add and subtract. The one seen in Fig. 2, which dates from the eighteenth century, has a nifty add-on: an abacus. This particular specimen shows the end of the hornbook’s development, which appears to have become more sophisticated over time. The one in Fig. 2 contains another novel feature: the sheet of paper can be removed from behind the horn and replaced by another text, which may perhaps even be found on the reverse (here is another example). This late model is rather like an iPad with several apps loaded, one of which can even be updated when needed!
Other hornbooks were made out of even sturdier materials, such as ivory and lead (Fig. 3). The last one must have been particularly cheap and easy to produce, probably with the help of a mould. This specimen shows that the hornbook was subject to mass production, like its cousin, the printed book.
Fig. 3 Timeline Acutions, Lot 903 (17th century) – Source
Quite different is the hornbook seen in Fig. 4. This wooden slab could be used to produce a gingerbread hornbook, handle and all. The tradition of this particularly tasty type of hornbook goes back to the seventeenth century. The English poet Matthew Prior (d. 1721) mentions it in one of his poems: “To Master John the English maid / A horn book gives of ginger-bread / And that the Child may learn the better / As he can name, he eats the letter / Proceeding thus with vast delight / He spells, and gnaws from left to right” (source). Although a peculiar book, the gingerbread version of the hornbook probably wins the prize for best didactical tool: what better reward than to eat the letter you were just able to read out loud?
Fig. 4 – Columbia University Library, RBML, Plimpton Hornbook 6 (England, 18th century?) – Source
Medieval origins
While the heyday of the hornbook was no doubt the early-modern period, the scholarly literature will also tell you that this bookish device was in used in the fifteenth century, during the late medieval period. In fact, publications on the topic stress that there are also handwritten – medieval – versions of the device. Peculiarly, I wasn’t able to find one, except for this early-sixteenth-century specimen. Even illustrations showing hornbooks “in the wild” date from the seventeenth century at best, such as the pair hanging from the chapman’s basket in an engraving from 1646 (Fig. 5).
Fig. 5 – Annibale Carracci, ‘Tavolette, e Libri per li putti’ (1646) – Source and more
So is the hornbook a post-medieval invention? I was about to draw this conclusion, given the lack of evidence predating the early-modern period, when I coincidentally encountered the following illustration in a 14th-century Italian manuscript with an unidentified devotional text about Mary, the mother of Christ (Fig. 6-7).
The image shows Christ being brought to school by his mother. He is bringing his “textbook” to class: a hornbook, which dangles from his wrist by a string, just like many of the later specimens did (see the hole in the handle in Fig. 1). Quite intriguingly, we are shown a real medieval snapshot of how children carried their hornbook to and at school. More importantly, it shows that the hornbook was indeed a medieval invention. Some further digging revealed additional visual evidence of hornbooks being used in before the age of print (Fig. 8).
Fig. 8 – Columbia University, Plimpton MS 184 (15th century) – Source
The manuscript, which was produced in Germany in 1440-1460, shows a teacher holding up a hornbook, using it to show Arabic numerals to a pupil in front of him. The German text bubble next to the scene is very positive about this teaching moment: “With calculus and numbers, I can be a star in arithmetic!” While it was produced somewhat later than the Italian example in Fig. 6, the setting in which the hornbook was used is the same: a context where basic information about letters and digits is conveyed to young pupils. While no actual hornbooks appear to survive from the medieval period, these visual representations show that educating young children was also the driving force behind the production of hornbooks in the age before print.
When you use something for a thousand years, it is bound to get dirty. Medieval books often show stains and marks on their pages, usually from readers who did not always take very good care of the objects. Medieval books also collected a lot of loose dirt, which sometimes falls out when you thumb through their pages as a modern-day book historian – naturally with clean hands, though preferably without white gloves (here is why). While this dirt is often simply junk, the bits and pieces – twigs, pieces of leaves, dried flowers, pins – may also have had a function. A dried leaf from a tree may for example have been stuck between the pages to serve as a bookmark. In that sense junk can be seen as as a cultural artefact that adds to our understanding of medieval books and their users. Here are some examples of useful dirt.
1. Fingerprints
Considering that every medieval books was handwritten and that their makers will have had inky fingers, you’d expect a lot of ink stains on the page. Surprisingly, medieval pages are almost always free from such stains, perhaps because scribes were careful where they put their dirty hands. Every now and then, however, you encounter an ink stain (Fig. 1).
Fig. 1 – Leiden, University Library, BPL MS 191 A (13th century) – Photo EK
The one seen in Fig. 1 is special because it accompanies an inky fingerprint. This encounter is thrilling. When you place your own finger on top of it, you are suddenly closely connected to a person that lived hundreds of years ago. More importantly, the stain in Fig. 1 adds to our understanding of the book in which it features. Crucial in this respect is the observation that the stain is produced by printers’ ink, which is much blacker and “silvery” than what medieval scribes used. The individual who was attached to the finger was therefore likely a printer. This set of observations prompts an intriguing question: why did a printer in the midst of printing a text feel the need to consult this manuscript? While speculative, the answer may well be that he was actually printing the text on these medieval pages (a work by Bonaventure), meaning that he may have used the handwritten copy to set his type from. This useful information flows directly from dirt that was inadvertently left behind on the page.
2. Leaves and twigs
If you are a regular reader of this blog you will have been introduced to elaborate medieval bookmarks, such as carefully designed parchment disks, glued-on tabs marking the start of a new text or section, or strings of parchment that could be “draped” between pages to identify key passages (see this post). However, medieval readers also produced makeshift bookmarks, made from essentially anything that they found lying on their desk or on the ground, as we still do today. So, we sometimes encounter twigs or pieces of straw, which no doubt ended up in the book to mark a certain page (Fig. 2).
Fig. 2 – Auckland Libraries, MS G. 185 (15th c) with twig bookmark – Source
Perhaps an even more natural choice for a bookmark would be a leaf from a tree. I found a particularly nice one tucked away in the back of a volume placed in the chained library in Zutphen, the Netherlands (Fig. 3). The leaf has become hard and may well be as old as the sixteenth century, the date of the book in which it is found. In fact, it feels and looks like a piece of plastic in the shape of a leaf. It may have been put in the back of the book so as to make it easier to find a ready bookmark when it was needed.
Fig. 3 – Zutphen, Librije, leaf bookmark in early print – Photo EK
3. Sand
Not so commonly found in medieval books, yet often seen in their seventeenth and eighteenth century counterparts is sand; sometimes lots of it. In fact, when I looked at an account book from 1717 in the Leiden archives not so long ago, a little mountain of sand had piled up when I wanted to close the book (Fig. 4). This is because the sand was used to dry the ink. Text would be added to such account books even after the pages had been folded and bound into an actual book. When a new entry was made (on a blank page), sand was sprinkled on top to as to prevent an offset on the facing page. As with the fingerprint, it is thrilling to touch this sand, knowing that the last person running it through his fingers was an eighteenth-century scribe.
Fig. 4 – Leiden, Regional Archives, SA 8207 (dated 1717) – Photo EK
4. Pins
The same account book in Leiden contains many receipts: actual proof of payment made by the municipal government to people working in the town hall (their wages), schools (for the purchase of books) and guards. These receipts (small strips, just a bit bigger than what you get in stores today) were kept in bundles for convenience. There is no easier way to do this than pushing a pin through them (Fig. 5). Pins were also use in both early-modern and medieval books to mark a page. They would not necessarily have to stick out from between the pages: the “bulkiness” of the pin would sometimes be sufficient to guide the reader to a specific page (Fig. 6).
5. Paint
The prettiest “dirt” I encountered – and the only time I found it – is seen in Figs. 6-7. The page in question contains a decorated initial (out of view). After the scribe had copied the page, the decorator would add these with a brush and paint. As he was moving his hand towards to location where he needed to add decoration, in a particularly attractive shade of blue, a drop fell from the brush he was holding. It produced a perfect circle in the lower margin. Interestingly, while such blobs can be removed quite easily when they have dried (with a gentle flick of a knife), this one remained. Not only during the production process of the book, but also throughout the object’s centuries of use. I like to think that the previous users of the book shared my feeling that this blue blob is just the prettiest thing ever.
Fig. 6 – Leiden, University Library, BPL 64 (13th century) – Photo EKFig. 7 – Leiden, University Library, BPL 64 (detail) – Photo EK
6. Cat paws
Every so often one encounters dirt that is perhaps not particularly insightful as to how a medieval book was used or produced, but it does provide surprising information about the owner, namely that he had a cat (Fig. 8). While this final example brings a “tongue in cheek” conclusion to an otherwise serious post, it does show that books apparently lay open on a desk unattended by the owner. Curiously, it is not the only example of a cat having free access to an open manuscript. Less well known than this inky-cat-paws manuscript (which went viral after my tweet back in 2013; more here) is another book “touched” by a cat, currently kept in Balliol College Oxford (Fig. 9). Here, too, we find evidence of a cat walking over an open book, although this time the paws were dirty, not inky.
Fig. 8 – Dubrovnic, State Archives (15th century). Pic: Emir O. Filipović – SourceFig. 9 – Oxford, Balliol College, MS 192 (15th century), with cat paws – Source
While we are perhaps inclined to regard dirt as an unwanted addition to the medieval book – which is an object that should be spotless, after all – the bits and pieces shown here act as historical clues that shed light on how a book was produced or used. There is an interesting parallel to be drawn with the concept of “damage”. This, too, is often seen as a flaw when encountered in a precious medieval book, while, in fact, it may offer crucial information about how the object was used (see this post). Dirt is an intrinsic part of the historical artefact that is the medieval book and deserves to be studied as such.
Понравилась статья? ПОДПИСАТЬСЯ на нашу рассылку новостей
и почему ему нравится принимать их форму., который открывается в том же окне (_blank в новом окне)
описание: ' варианты своего следующего фильма или драмы. .'
- Стихи о вампирах
Спросил
Эти проклятые этих отвратительных .
«средневековые книги?»
Написано автором
СИМВОЛА
ДУХ • ТЕНДЕНЦИИ ЗДОРОВЬЯ • ПОСЛЕДНИЕ • WELLNESS
Изображения предоставлены:
«средневековые книги?»
